Исход

Шакурас встретил беженцев сухим холодным ветром. Вышедшие из жарких влажных джунглей, выжившие кутались плотнее в лёгкие одежды и щурили глаза от песка. Тёмно-синяя позёмка струилась под их ногами, отбирая остатки тепла, негативная звезда в небе бросала через плотные тучи тусклый, искажённый свет. Тысячи и тысячи Перворожденных продолжали бежать, повинуясь последнему приказу, но в мыслях их прорастал суеверный ужас. У подножия невысокого пологого холма, на котором расположились врата, стоял Зератул и наблюдал, как многоцветная толпа в нестройном порядке спускается вниз следом за ним. Даже отсечённый от Кхалы, он чувствовал их страх. Многие из них слышали легенды об этом месте. Единицы — бывали здесь, чтобы рассказать о том, как выглядит ад, ставший домом для падших. Он дёрнулся от холода, запахивая изорванный в битвах плащ — всего несколько лун на Айюре успели избаловать и его мягким теплом. Предстоял неблизкий путь до Камены, и на этот раз фокусы конклавовского корабля были недопустимы. Именно он должен был привести светлых в город, именно он должен был объясниться с матриархом, иначе, непременно, тёмные храмовники восприняли бы появление такого количества воинов Айюра на своей земле как нападение. — А ты уверен, что они не воспримут? — от Милара веяло неодобрением, усилившимся теперь, когда задуманное почти свершилось. Идея прелата не нравилась ему с самого начала, ибо он не разделял его утопическую мечту о единении Тьмы и Света. — Ты принял это решение за всех нас, прелат. Многие будут несогласны. Да и я не одобряю. — Я только что оскорбил Конклав в лицо, но мне это сошло с рук. Даже Алдарис не пытался мне возражать. А значит, сейчас они не опасны. Некому больше проповедовать им старые предрассудки, — Зератул пригляделся, высматривая транспорт судящего — если бы в суматохе бегства кхалаи потеряли ещё одного лидера, это было бы чревато ещё большим хаосом. Он разглядел невдалеке паланкин, изрядно накренившийся из-за перегрузки стабилизаторов, но всё ещё целый. Он медленно двигался вперёд, окружённый группой зилотов. Пара сидевших впереди пассажиров даже издалека выглядела измождённой. — Но нельзя терять бдительность. Те, кого мы спасли с Айюра, это лишь малая часть в сравнении с тем, сколько ещё осталось в отдалённых колониях. Многие из них ещё даже не знают, что произошло, — мрачно добавил он. — Ты взваливаешь на себя слишком много, прелат. — Верь в меня, тёмный брат. Наше единение было предначертано, — сказал он и растворился в воздухе, направившись кратчайшей дорогой в город за поддержкой. Из врат показалась эскадра претора. Следом за ним влетел арбитр и, казалось, вереница беженцев на этом иссякла. Но, спустя всего секунды, из энергетического вихря высыпало полдюжины зерглингов. Вслед за ними вылетел зилот и успел догнать их прежде, чем они снова напали на незащищённый тыл. — Не замедляйте шаг! — пронёсся над равниной приказ Артаниса, но у большей части он вызвал лишь панику. — Воины — защитите врата! Бывшая когда-то стройной колонной процессия бросилась врассыпную. Напуганные кхалаи бежали без оглядки в случайном направлении, стремясь удалиться от врат как можно дальше. Большинство ещё не успело осознать, где они и что произошло — слишком это было сильным потрясением. Артанис растерялся — его контроль над ситуацией стремительно испарялся и некому было спасти положение. Алдарис тоже был потрясён запоздалым осознанием — они действительно попали на планету тех, кого когда-то изгнали. Когда они в спешке решили уйти с Айюра, у него не было времени и желания обдумывать это более тщательно — долгие сомнения могли стоить многим жизней. Сейчас же всё уже случилось, и теперь у всех них будет предостаточно времени, чтобы подумать о случившемся. Альгинерия перераспределила энергию стабилизатора и вернула паланкину хрупкое равновесие. Отключив защитное поле, она перегнулась через бортик и взглянула назад на искрившуюся за хаосом глаз и голов громаду врат, из которой продолжали сыпаться монстры. Всё это происходило словно бы в другой реальности, в другой жизни, не с ней, не с ними, не здесь. Хотя где было это здесь — было ещё большим вопросом, повисшим в подсознании и коловшим, как холодные острые камни чужой планеты. Кхала колыхалась над их сознаниями пасмурным облаком. Внутри неё одна за другой обрывались жизни, чёрными пятнами неслись тени чужеродной пси зергов, всплывали и рассыпались искажённые образы. — Зачем ты сняла щиты? Нас сейчас занесёт песком, — Алдарис спешно защитил глаза капюшоном, когда принесённый порывом ледяного ветра град мелких камней посыпался на него. — Экономлю энергию для стабилизаторов, — Альгинерия словно и не замечала песка, царапавшего её чешую. Тусклые жёлтые глаза безразлично рассматривали проносившуюся под ними истрескавшуюся поверхность. — Такое ощущение, что здесь вообще нет солнца. — Я... заглядывал в разум того падшего, — ответил Алдарис с горечью и стыдом. Тёмные ненавидели вседозволенность высшей касты, но ему всё же удалось коснуться одного из их сознаний. — Иногда здесь ярко светят луны... когда нет облаков. Выглядит почти как дома. — Тебе не кажется, что мы слишком стары для таких перемен, младший брат? — Альгинерия снова подняла глаза на врата — испустив последнюю особенно яркую искру в небо, они, лишённые энергии, погасли. Контакт с теми, кто остался на Айюре, оборвался окончательно. Вся процессия замерла. Даже те, кто убежал вперёд и в стороны, споткнулись будто от удара в спину и упали на холодный песок. Крики добитых зергов стихли. После нескольких секунд тяжёлой тишины сотни рванули в обратном направлении. Общую связь наполнили стенания. Воины, только что с трудом и огромными потерями оттеснившие зергов, теперь вынуждены были выдерживать натиск тех, кого пытались спасти. — Остановитесь! Мы... мы должны идти дальше! — крикнул Артанис, хотя его самого одолевали похожие желания — всё внутри него дрожало от суеверного ужаса, и голос его как будто потерял силу. — Остановитесь! — Дети Айюра! — обратился Алдарис ко всем, кто мог его услышать. Услышав его голос, многие снова замерли — за последние дни они привыкли верить ему. — Не дайте нашей скорби лишить нас сил! Наша борьба ещё не закончена! Это лишь временно... — Не лги им, старший брат, — другой голос, очень похожий, но намного более холодный и мрачный, перекрыл его. — Айюр пал, и вы предали его. Бежали от него. Не ждите, что он примет вас обратно. Рука Альгинерии помимо её воли кликнула по консоли, и голографическая стенка паланкина опустилась вместе с боковым щитом. Энси Мариджар спустился из него прямо на ходу, очутившись среди удивлённой толпы. Многие взглянули на его одеяния и склонили головы, узнав одного из последних членов переставшего существовать Конклава. — Лучшие из нас уже погибли, и их слава останется в веках! Вы... — он гневно взглянул на тех, кто стоял перед ним, но всё же поправился, ощутив неодобрение брата и сестры. — Мы были недостойны того, чтобы умереть вместе с ними на земле Айюра. Наша кара — продолжать жалкое существование в этом антимире на краю пустоты, — он отвернулся и пошёл в сторону вереницы острых скал, за которой поднимались отвесные холмы. Почти сдуваемый ветром, он обогнал всех прочих, и вышедшие из оцепенения беженцы вновь неспешно двинулись следом за ним. Альгинерия посмотрела ему вслед и закрыла глаза, несколько раз сжав кулаки, убеждаясь, что её тело снова принадлежит ей. — По крайней мере, он жив, — сказала она раздражённо, но под этим раздражением разливалось облегчение, смешанное с горечью осознания — лишь двое из двенадцати оставшихся от Конклава судей остались живы. Остальные уже наверняка погибли в когтях зергов за закрытывшимися вратами, как и те несчастные, что не успели пройти на ту сторону. Артанис в смешанных чувствах ударил по консоли кулаком. Его первое задание в качестве претора оказалось катастрофой, с которой он пока не мог справиться. Он умел направлять сражение, распределять ресурсы, выстраивать периметр защиты, но совершенно не знал, как успокоить тех, кого ему выпало защищать. Он не мог даже успокоить сам себя. Мариджар достиг гряды скал, когда навстречу ему вышел Зератул в сопровождении теперь пары дюжин своих тёмных братьев. В сумерках Шакураса все они были похожи на тени, трепещущие на ветру и почти не отличались друг от друга. Лишь их глаза имели чуть разный оттенок. Энси Мариджар и сам теперь походил на тень. Тёмно-синие одежды сливались с песком, и так же, как и песком, ими играл ветер, то распахивая полностью плащ, задирая подол туники и обнажая незащищённые ноги, то закутывая тело судящего в тёмный кокон с красными полосами, но ни он, ни мрак антимира, не могли отобрать у него того, кем он был. Жёлтые глаза в тени капюшона казались двумя тонкими золотыми полосками. Мариджар выжидающе молчал. Тёмные встали полукругом от прелата, переводя взгляд с его фигуры на приближавшихся беженцев и обратно. — Ты говорил, что Конклава больше нет, прелат. Ты лгал нам? — спросил один из них, не скрывая гнева и желания тут же оборвать жизнь того, кто предстал сейчас перед ними, воплощая все страдания, через которые тёмным храмовникам довелось пройти в их скитаниях по галактике. — Конклава больше нет. Больше никто не посмеет судить нас за нашу правду, — ответил Зератул, не сводя с Мариджара взгляда. — Но если кто-нибудь из вас впредь поднимет руку на любого из джудикейторов, я лично её отрублю. Тёмные замолчали, тут же переключив внимание на подошедших беженцев. Те останавливались в шаге от энси, не осмеливаясь пересечь незримую границу, отделявшую его от Зератула. Корабли Артаниса и арбитр Такотоса зависли над толпой, вновь выстроившейся в подобие прежнего порядка. Несколько зилотов встали ближе всего к Мариджару и смотрели на тёмных, также готовые в любую секунду атаковать. — Что он делает? — прошелестел через общую связь вопрос. — То, что должен бы делать я, — ответил Алдарис сам себе. — Что ж, я даже благодарен ему. Я бы не смог пройти через такое унижение с таким достоинством. — И так всю твою жизнь, — усмехнулась Альгинерия. Дождавшись момента, когда все снова остановились, Мариджар снял с пояса кадуцей и поднял над головой. Тёмные почти единодушно отшатнулись — кто понаслышке, а кто и лично, все прекрасно знали, что этим жестом джудикейторы демонстрировали кастовое право проникать в сознание каждого Перворожденного. Некоторые даже активировали клинки. Убедившись, что все увидели его, Мариджар опустил кадуцей и вытянул обе руки перед собой, положив символ власти на ладони. Он склонил голову и встал на колени так, что кончики его пальцев коснулись туники прелата. — Наша судьба теперь в ваших руках, воины тени. Утратив наш мир и нашу гордость мы сдаёмся на вашу милость. — Слушай меня, судящий. Айюра больше нет. Вы здесь, и в этом Сумраке наши судьбы станут единой судьбой, где тёмные будут равны светлым, — Зератул положил ладонь на кадуцей Мариджара, тем самым со своей стороны разрушив разделявшую их грань. — Следуйте за нами! — в разнобой пригласили тёмные, и кхалаи приняли приглашение, огибая застывших друг напротив друга джудикейтора и прелата, как река огибает валун. Впереди них из казавшегося бесконечным песчаного вихря явились скрытые прежде фазовым сдвигом очертания города, окруженного защитным полем. Среди скал засеребрились защитные орудия незнакомой конструкции, и мрачную долину наполнило тусклое зеленоватое сияние энергетических линий, исходивших от столь же болезненно зеленоватых пилонов. Увидев цивилизацию изгнанников, многие робко замялись, другие жепошли быстрее вслед за тёмными храмовниками, поведшими их в сторону потрёпанных временем руин. Корабли Артаниса медленно планировали следом. Претор наблюдал за порядком с воздуха, готовый в любой момент снова начать кричать приказы. И в этом движущемся потоке никто не успел обратить внимание на то, что прелат убрал ладонь с кадуцея и мягко сжал державшие его пальцы. — Здесь ты снова сможешь быть собой, брат, — шепнул Зератул закрытой телепатемой коленопреклонённому энси. — Собой, а не безвольным придатком Высшего Суда. — Я был им более трёхсот циклов, Валитар, — Мариджар поднял на него глаза, оставаясь нечитаемым и для светлых, и для тёмных. — Ты уверен, что я могу быть чем-то другим? — Это твой долг перед ними. — Не я привёл их сюда, — энси опустил голову и посмотрел на синие дюны. — Мы должны были умереть вместе с Айюром.