Я люблю тебя!

*Кёя* Тепло и спокойно. Больше, кажется, ничего и не надо от наступающего утра. И даже никто не раскидывает свои руки по кровати, вперемешку с ногами. И даже никто не обнимает так, что ребра молча скрипят. Да, сегодня определенно хорошее утро! И Хиберд солнечным зайчиком скользнул по изголовью кровати, своим горячим крошечным тельцем устраиваясь рядом со щекой, щекоча своим оперением и по-детски потершись своей мордочкой. Нет, вот сегодня будет замечательный день! А всем, кто с этим не согласен – камикорос! Ворочаться в мягком коконе из теплого одеяла и хлопковых простыней. По-кошачьи потягиваться, разминая затекшие мышцы. Нехотя открывая глаза, встречаясь с радостным солнцем, разгоряченными касаниями целующее кожу. Ладонями… А, вот почему так спокойно. Ну и где теперь это белобрысое, неуклюжее чудо? Хибари недовольно высовывает лицо из-под одеяла, и подползает к краю кровати. — Нет, на пол не грохнулся, — медленное, совсем еще сонно ленивое высказывание. Дальше пускаться в поиски не хотелось. Виной ли тому было потрясающее спокойствие, или же ласковые прикосновения солнца, но хотелось зарыться лицом в подушку, прикрыть глаза и, непременно улыбаясь, снова уйти в небытие. И где-то, совсем краешком создания, Кёя уловил легкие, почти невесомые шаги. *Дино* Черт! Когда ж тут стало так холодно? Я вроде и двери все закрыл, и окна. Даже форточки. Или не закрыл? А-а, черт! Холодно! Тут где-то рядом должен быть кто? Хе-е, да! Кё-тян, своей теплой персоной. Даже лень глаза открыть. Уф-ф, одеяло какое-то слишком тонкое для японских ночей. Так-так-так, двигаемся-двигаемся. Боже, не кровать а футбольный стадион! Оп, кажется, нашел его руку. — Что ты делаешь? – ледяной голос с единицами знакомых ноток. — Мне холодно, — обиженно говоря из-под одеяла, все еще закрываясь от внешнего мира за куском этих тонких тряпок. — Ты сам пооткрывал все окна, заявляя что свежий воздух полезен, — шикнули в ответ, но ладонь Дино сжали. Не пальцы, а стальной захват. — Не правда, я как раз все закрывал, чтобы ты ночью не простудился. В ответ – молчание. Какое-то подозрительное, сетью недомолвок ложащееся на плечи. Дино осторожно высовывается из-под одеяла, бережно обнимая и зарываясь лицом в россыпь мягких волос, прохладным шелком ласкающих кожу. Глаза все равно не хотелось открывать. И упоительно было просто сжимать в объятьях чье-то бьющее жизнью тело. Стоп! Чье-то! Но не Хибари! Дино быстро открывает глаза, заглядывая в лицо: — А-алауди?.. *Кёя* Как же раздражают те глупые травоядные, которые будят меня утром. Как же вообще раздражают меня те, кто будят меня. И как же меня совсем уж раздражают все эти травожующие животные. Ну и апофеоз моей раздражительности, разумеется, это белобрысое чудо. От его приближения Хиберд взметнулся, а странно, уж пташки к этому идиоту липли только так. Видимо признавали его себе равным. По мозгам точно. Хибари шикнул, едва заметно улыбаясь совсем не оскалом, а чем-то отстраненно-далеко-мечтательным. Мягкий поцелуй касается лба, и чем-то напоминает отеческий. Кёя хмурится, не совсем согласный с таким поворотом вещей, и мягко-вкрадчивый голос, с нотками первоклассного дрессировщика, мурлыкнул: — Ну привет, Десятое Облако Вонголы. *Дино* Даже не хочу знать как я очутился в этой кровати. Нет-нет, не хочу знать. Сто-оп! Так это, что, получается, что у Кёи в кровати… Мой прапрадедушка?! Или сколько там прапра— ? Если я сейчас Десятое поколение, выходит… Эй! Что-то я не туда ушел мыслями. В кровати невинного, беззащитного в своей очаровательной привлекательности… Не-не, что-то я перегнул. Бедный прапра, я запомню тебя. Разве что я никогда тебя и не помнил, но все равно запомню – ты падешь от руки Хранителя моего времени. Только вот не закончить бы как ты… — Ничего не спрашиваю, — Алауди зевнул, равнодушно опускаясь обратно на подушки и прикрывая глаза. — И-и не забьешь до смерти? — Я что, похож на инфантильно-вспыльчивого подростка? Я стою поодаль ото всех, — спокойно объяснял Примо Облако, и уточнил, поняв, что его слова, в общем-то, канули в Лету, — мне нет смысла опускаться до тебя. Едва ты исчезнешь – этот идиот, что появится на твоем месте, меня от ревности жевать начнет. Дино пару раз прыснул, пытаясь сдержать смех, но уже через секунду начиная хохотать, упав на кровать и посылая выдохи веселья потолку. — Т-ты… Т-ты… — не в силах справиться с уже смехом нервного напряжения, пытался выдавить Дино, — Вы так похожи! — Где там мои наручники? – все еще не двигаясь, спросил Алауди, приоткрывая пронзительно ледяные глаза. — Жаль, что Кёя мне этого не предлагает, — мечтательно облизнулся Мустанг, тут же вздрагивая: — эй, а что ты собрался делать?.. *Кёя* Губы – мягкие. Похожие. Только влажные. Всегда раздражало, когда этот идиот облизывал губы. Это выглядело слишком… Жадным. Он все равно тупой идиот, и не поймет, что мне – именно так! – надо… Чтобы его губы… Их вкус был на моих. Черт, что я тут фантазирую? — Конь? – голос Хибари звучит как-то жалобно. — Примо Каваллоне. Кёя молча сжимает губы, сворачиваясь клубком, и проклинает того кретина, что наивно думал о красоте сегодняшнего дня. — И что ты тут делаешь? — Не знаю, — опускаясь на кровать и заботливо перебирая черные, как вороново крыло, волосы. — И я не знаю, — недовольное бурчание в складке одеяла. — Видимо Лампо снова что-то напортачил с рогаткой Десятилетия, — бархатистые раскаты голоса успокаивали и внушали чувство доверия. — Рогаткой? – это словно вызвало легкий смешок на тонких губах. — Угу, любимая игрушка этого непоседливого ребенка, — мягкая улыбка, а пальцы забираются глубже в волосы, бережно перебирая. — Тупое травоядное, — прошептал Хибари, снова проваливаясь в дрему. Грива шоколадно-черных волос качнулась, а губы тронула заботливая улыбка. — Это-то да, но вот что Десятый Каваллоне делает с моим любимым… Кёя нахмурился, слыша последние слова, и мысленно пообещал безымянным богам, что уничтожит этого непоседливого блондина, если, когда проснется, его не будет рядом. *Девять поколений назад* — Мне самому спрашивать, или сам все расскажешь? – Примо Кавалоне грозно взирал на Алауди, удобно устроившегося рядом. В ответ молчание и пристальный взгляд ледяных глаз. — Я возвращаюсь из со-овсем далекого будущего, и оказываюсь прикован к своей же кровати твоими наручниками. Тебе так приглянулся мой наследник? Алауди снова игнорирует, склоняя голову и проводя кончиком языка по сухим губам. — Ты демон, — мученически выдыхая, оповещает Каваллоне. — У него глаза такие же, как у тебя, — безразличное уточнение. — Пф, — шикнул, хмурясь, — все равно тебя я люблю больше. — Вот и я говорю, что дурак, — лаконичное завершение диалога и по единому взгляду наручники расстегиваются. — Наручники далеко не убирай, — снова бархатистое мурлыканье, — я сейчас буду вволю тебе это доказывать… *примерно наше время* Кея медленно открыл глаза, неспешно размышляя использовать ли сначала тонфа, а потом наручники, или все же наоборот. Мишенью, не стоит и сомневаться, был Дино. Недавнее появление представителя давнишнего поколения вызвало скорее постоянно растущий интерес. Как, зачем и почему? Ну и как бы это еще раз устроить. Уж больно понравилось Хибари это мягкое, бархатное мурлыканье, заставляющее даже мятежный дух Облака укротиться, становясь покладистым. Это было ново и… И хотелось повторить. — Кёя, — Дино опустился, шепча на ухо и с нежностью целуя кожу чуть ниже, щекоча жарким дыханием кожу. — Снова ты, — бурчание в складки одеяла. Дино насупился, оскорбившись. — А ты ждал другого? — Нет. — Тогда как? – с удовольствием ощущая теплоту такой полюбившейся кожи. — Если бы не пришел – я бы забил тебя до смерти. — Вот это логика,— тихий смех. — И знаешь, — Мустанг сильнее прижимает к себе Хибари, смотря в серые глаза, — мне кажется, или у нас никогда не будет нормальных отношений? — В следующий раз спи в белье, — совсем тихо, и следом недовольно: — чертов Алауди. Дино растерянно окидывает себя взглядом, и предательски краснеет, от смущения не выговаривая ни слова.