Мне закрыть уши?

Мы стреляем глазами всего несколько секунд, а потом он говорит, едва отойдя от онемения: – С Улькиоррой что-то не так? – Хуже не стало, – после такого ответа ему заметно легчает, и он уже подходит к нам, – Я здесь в роли посланника нашей королевы Хуэко Мундо и надеюсь на взаимопонимание, – обращаюсь уже к Урахаре. Наш разговор проходит тихо и мирно. В первую очередь выясняю, что за нами, действительно, не устраивают никакой охоты, и даже короткое присутствие в Мире Живых не карается быстрой смертной казнью. По сути, всё вернулось на круги своя, как если бы Айзен никогда не нападал, а мы, пустые, просто исследовали мир. Единственным «но», не вписывающимся в рамки обычного, остается только потеря силы Улькиорры, Ичиго (он-то где умудрился? И не признался ведь) да и вообще, что Хичиго смотаться куда-то успел – без чужого вмешательства этого бы не было. Уяснив, что пребываю здесь на птичьих, но капельку законных правах (ибо не агрессивен), вылавливаю рыжего. Ичиго удивляется, что зачем-то понадобился мне, но не шарахается в другой угол, как пытался это сделать в наши прошлые «встречи». Встаю напротив него. – Тяжело быть обычным? – он тут же хмурится, видимо, пытаясь включить соображалку, – С Хичиго хоть общаешься? – его ведь здесь нет. Я в какой-то момент перестал его ощущать, да даже когда он был рядом, всё равно – ноль! Будто восприятие глохнет, или белобрысый попадает в какую-то слепую зону. – Ну это не так уж.. сложно, – передергиваешь плечами, будто только что озноб пробрал, – кроме как видеть, нифига не могу. И это.. у Улькиорры спросить не пробовал? – совсем не мирно спрашиваешь меня, явно игнорируя вопрос о пустом. Обхожу тебя и тоже прислоняюсь к стене, будто случайно посмотрев куда-то в потолок. – С него и слова не вытянешь. Но я даже сомневаюсь, кто из вас партизан больше, – смотрю на тебя – перехватываешь мой взгляд, ничего не понимая. Да оно и не важно, не нуждаюсь в собеседниках. Но ты надолго зависаешь, будто сейчас темно и ни зги не видно, а нужно что-то высмотреть. – Не думал, что слова для тебя настолько важны. Разве у пантеры не развиты шестое чувство, зоркость, внимание.. – Не набирай обороты. Я понял, – торможу тебя. Заметно улыбаешься, и мне с трудом удается идентифицировать это на такой тонкий подвох, – но разве я должен быть таким? – этот вопрос не ставит в тупик, или он просто невероятно глуп? – А на это уж не мне отвечать, – делаешь шаг назад, чуть разведя руки в стороны и наклоняясь, и уходишь. А я стою тут, дожидаясь заката, наслаждаясь тишиной и случайным одиночеством. Почему в последнее время на ум приходит столько человеческих вопросов? Почему я их даже задаю кому-то, вместо того, чтобы похоронить в ворохе извилин? И почему это «почему» вновь остается без ответа, как самый сложный вопрос весом с вселенную?.. Урахара не выгоняет, позволив оставаться на нейтральной территории магазина столько, сколько захочу. Не торчу здесь долго и, отсалютовав мужчине, ухожу. *** Улькиорры нет. Бессмысленно шатаюсь по дворцу, бездумно играю с мелкой, хотя скорее это ей весело, а меня просто мучают. Через полчаса покидаю тот просторный зал пыток, сначала доложившись Тие об успехе своего похода, и возвращаюсь в комнату. Заваливаюсь на кровать и проваливаюсь в полудрему. «Мы оба бессильные при сильных»… Чей-то довольно мягкий и однозначно приятный голос. Мне нравится эта интонация, я даже назвал бы ее теплой и мечтательной, но кто говорит это?.. «бессильные при сильных», «мы оба»… Слова расплываются в сознании, так и не дав мне узнать их обладателя. Кто мог вообще сказать такое? Только не Улькиорра. Тут же в голове происходит маленький взрыв, и я окончательно просыпаюсь. Казалось бы, нет ничего такого, что вспомнил его, но не с утра же пораньше на сонную голову первой мыслью! Приподнявшись, осматриваюсь. А ведь до утра еще далеко, всего-то пару часов прошло. Так и не придя окончательно в себя, чешу затылок, чуток растормошив себя, и тут замечаю тебя. Стоишь тихонько чуть ли не в самом дальнем и темном углу. Даже увидев меня таким, не меняешься в лице, вновь включив режим пофигиста, позабывшего обо всём земном и человечном. Проверяю наличие одеяла рядом и, найдя оное, поднимаю его край, широким жестом приглашая. Даже если сейчас рано, предложение действовать потом не будет, но поймешь ли ты? Стоишь на месте. Отлично видишь и меня, и жест, и… Идешь сюда. Легко, в несколько шагов преодолеваешь расстояние. Снова ложишься лицом ко мне, а я прижимаю тебя к себе, будто возжелав передавить косточки. Одумавшись, тут же отпускаю, но вместо этого касаюсь губами волос. Это приятно и… во мне, правда, слишком много человеческого? Хочется улыбнуться от осознания того, что именно это может принести что-то хорошее. Я в который раз засыпаю с легким сердцем и теплым холодом в руках. *** – Снова меня на растерзание юной любительнице жизни? – ты незаметно отходишь в сторону, когда ко мне уже бежит мелкая. – Послал бы уже, и никаких проблем, – вот это сейчас сарказм, да? Грозно и устало рычу, что ни на йоту не отпугивает Нелл, лепечущую о своем дне, в который пробился лучик солнца (не Ичиго ли?). Вот надо бы вычеркнуть пунктик из своего списка принципов, оберегающий детей от насилия с моей стороны. Но именно эту даже жалко. Вновь выдерживаю ее не больше получаса и оборачиваюсь к давно опустевшему углу. Вроде, Улькиорра ушел всего пару минут назад, а это значит… Оставляю Нелл на попечение своим фрасьонам и выхожу в коридор. Он может быть в том закутке, в комнате в уголке или вообще где угодно. Но мне даже интересно… Тут же мысленно отмахиваюсь от этой затеи. Оно же того не стоит… Но через пять минут оказываюсь возле него. Я не понимаю этих глаз, не понимаю молчания и немого вопроса. Ты стоишь на месте, как вкопанный, убрав руки в карманы, и мне тут приходится торчать еще одной статуей. – Вновь застал врасплох? – спрашиваю напрямую, чтобы не было возможности увильнуть. – Вновь? – медленно повторяешь за мной. Приходится добавить пояснение к той фразе, что и себе увернуться шанса не дам. Хотя… – Когда сидел в обнимашку с коленями, так же категорично мир отрицал, – благо в голову приходит воспоминание о его еще одном палеве, – Мне стоит спрашивать? – делаю шаг, оказываюсь еще немного ближе. – В последнее время ты задаешь слишком много вопросов, – думаешь, я сам не знаю? Но уж об этом точно не спрошу. Передо мной лишь зеленый, лишь воспоминание о тех невероятных глазах. – Не хочешь этого? – время будто ускоряется, и я только слышу твой далекий тихий ответ. – Хочу… – робкий, аккуратный, будто боишься дышать, будто в любую секунду можешь что-то разрушить. И тут я понимаю, что незаметно для себя перебираю пальцами черные волосы, что сделал еще один последний шаг и этим ненавязчивым движением отгораживаю от внешнего мира, заставляя повиноваться. Бред… Это бред… Я, скорее всего, опять не под тем углом ситуацию рассматриваю, но не отступая ни на шаг, спрашиваю: – Ты что-то сказал? – поднимаешь голову, с холодом посмотрев мне в глаза. – Только то, что много спрашиваешь, – серьезно и немного грозно. Почти сбиваешь мою руку своей и вновь уходишь. Почти уходишь. – Готов повторить это и в третий раз?! – перехватываю тебя на полпути. Резко остановившись, дергаешь захваченную руку на себя, но потом и всем телом почти повисаешь на ней, потому что я не намерен отпускать. Часть меня требует честного ответа на неизвестно какой вопрос, а другая просто хочет разобраться, но, видимо, этому не суждено сбыться, потому что ты оборачиваешься. Да не просто, а смотришь с самым настоящим вызовом, с раздражением, злостью, неспособный это скрыть ни за одной маской. Я ужасаюсь, но пальцы не разжимаются, а голову не отвернуть, отчего приходится еще и внимательно слышать, отчего-то забитый голос: – А что еще ты хочешь услышать? Что я могу сказать такого, чтобы ты, наконец, успокоился? – а на глазах слезы, кристально чистые соленые капли.