Обретая себя

Коджаку сидел на кухне, поставив локти на стол, и усиленно пытался делать перед самим собой вид, что пьет зеленый чай. Завтракает. Да, это именно поздний завтрак, почему бы и нет? Хотя - на самом деле - все утро он просто не мог понять, куда себя деть. Это становилось невыносимым - час за часом слоняться по дому и ждать, когда проснется Аоба, не решаясь пойти и разбудить его. Ждать, когда он спустится вниз и возможно заговорит о прошлой ночи. Коджаку не мог заставить себя не думать об этом. Не мог поверить, что это произошло. Что Аоба целовал его… и говорил… Ох, что он ему говорил!.. Да если б дело было только в словах… Ох, к черту. От душевных метаний его отвлекло четкое ощущение, что Аоба проснулся. Появившийся на кухне голубоволосый юноша с порога окинул Коджаку немного утомленным взглядом и, отвернувшись, ушел к разделочному столу. - Доброе утро, - как ни в чем не бывало буркнул он через плечо, роясь в шкафчиках. Коджаку так перенервничал за те часы, пока ждал его, что сейчас мог только обессилено сидеть и задумчиво покачивая стоящий рядом стул, в который упирался ногой. Взгляд невольно заскользил по спине Аобы, по его плечам, по узким бедрам. - Аоба, - почти ровно проговорил Коджаку, - Почему мы никогда не делали этого раньше? Аоба повернулся к нему, удивленно хлопая глазами, не понимая, о чем тот, и фыркнув, покачал головой. - Я не знаю, - просто ответил он, что ввело Коджаку в некоторое замешательство, - Наверно я настолько отвык от общения... "А?" - Может, скажешь, что тебя напрягает этим чудным утром? - поинтересовался Коджаку. Аоба, на мгновение остановившись, задумался и тут же снова вернулся к приготовлению умаки. - Да ничего, - равнодушно пожал он плечам, - Но спасибо, что пришел и выслушал меня. Только мы долго не спали, раз сейчас уже почти вечер, что означает, что легли мы спать только под утро. Коджаку открыл рот. - Аоба, может, хватит? - тихо спросил он. - Не надо делать вид, что… - Что? - перебил его Аоба, оборачиваясь. Коджаку непонимающе молча смотрел на его напряженную фигуру. "Что?" - Аоба, ты не помнишь, что у нас было ночью? - А что было? Ах, да мне снилось что-то непонятное, если я напугал тебя, извини. Это видимо кошмары. Но надеюсь они пройдут... Коджаку дальше его не слушал. Он был в шоке. Он не мог просто взять и забыть их секс, не может быть, чтобы сейчас все это вот так закончилось. "Я больше не смогу делать вид, что меня не тянет к нему. Что я обойдусь без его тепла, без его близости. Это же так естественно - как что-то, само собой разумеющееся - то, что это произошло между нами. Так очевидно, что это должно было произойти". - Аоба, мы...- он неожиданно осекся, так как в окно громко постучали. Это был Клиа. - Добрый день хозяин, - радостно заговорил беловолосый парень. Без противогаза его было непривычно видеть, но тем не менее ему были рады. - Привет, Клиа, - улыбнулся Аоба, - Заходи. - Ура! - только и пропел тот, - О, господин Коджаку... - Я решил его тоже позвать, хватит быть затворником. Надо всех вас успокоить, рассказать о своих тревогах и сразу станет легче, - объяснил Аоба. - А... - потянул Коджаку, немного огорченный, что беседу не удалось закончить. "Поговорим в следующий раз" - Я тогда пойду, - сказал Коджаку, вставая из-за стола. - А как же умаки? - удивленно спросил Аоба. - В следующий раз. Клиа, позаботься об Аобе, - попросил он беловолосого парня. Тот кивнул в знак согласия.

***

Они сидели на полу в гостиной - рядом, прислонившись к стене и поедали умаки. Потом Аоба рассказал ему только часть и сейчас прервался и просто молчал. - Ты не обязан мне рассказывать, хозяин, - ответил Клиа. - У меня и так все время ощущение, что я в чужую жизнь в замочную скважину подглядываю. - В чужую? - хмыкнул Аоба и посмотрел на него. - Ага. Я, когда сюда вошел… удивился. Здесь так темно было. Но потом почему-то оказалось, что я вполне все вижу… А теперь вот опять почти ничего разглядеть не могу. И только слушаю тебя, твой голос... - Просто глаза к темноте привыкли, наверное, - ровным голосом ответил Аоба, вглядываясь в его лицо. - А потом устали. «Свет - это ты, Аоба, если, конечно, тебя настолько сильно взволновать. И ты уже начинаешь это чувствовать. А я придурок, который боится сказать тебе об этом …» Клиа напряженно вслушался в его ощущения. Страх? Аоба боится? Чего? Он успокаивающе положил руку на сомкнутые пальцы. Страх немного отступил. - Хозяин? - помолчав, спросил он. - Что? - Чего бы ты хотел в жизни? Аоба удивленно приподнял бровь. - Я имею в виду, именно ты. Если абстрагироваться от нас всех... - О, - голубоволосый юноша поднял голову и отвернулся, - Ну и вопросы на ночь глядя. - И все же? - беловолосый парень оттолкнулся от стены и сел напротив него. - Ты ведь учил меня быть честным. Быть самим собой. Значит, ты и сам должен уметь это. - Должен. Клиа, что ты пытаешься от меня услышать? - Правду, - улыбнулся тот. - Закрой глаза. Аоба пожал плечами и зажмурился. "Он говорит как...какой-нибудь проповедник. Как бог. Но до бога ему далека, а значит как...ангел. Точно ангел. Не хватает только крыльев и нимба!" - Представь, что ничего этого нет. Представь свою жизнь, Какой бы ты хотел ее видеть? Так, стоп. Нет, - оборвал сам себя Клиа. - Не думай о том, чего в ней нет. Я спрашиваю тебя о том, что в ней есть. Чем она наполнена. Какая она. Аоба долго молчал, не открывая глаз, потом открыл рот, собираясь что-то сказать. - Не надо, - перебил его Клиа. - Вслух не обязательно. Я просто хочу, чтобы ты сформулировал это сам для себя. И сказал это - сам себе, словами. - Зачем? - тихо спросил Аоба, открывая глаза. - Затем, что это - ты. Это твоя жизнь, и ты никому не обязан закладывать ее… только потому, что тебя угораздило там родиться. Аоба молча смотрел на него, закусив губу. Потом снова закрыл глаза и отвернулся. - Боюсь… - прошептал он. - Почему? Чего? Аоба вздохнул, крепче обхватывая колени, как будто ему было холодно, и поднял на него взгляд, снова до краев наполненный тоской. Он хотел было рассказать про мучающего его Альтер-эго, но вместо этого... - Ты ни черта не понимаешь, Клиа, - покачал он головой. - Тебе кажется, это так просто? Перешагнуть через все, что у тебя есть, бросить все, и уйти в неизвестность? Зачем? Да что у тебя есть? Лично у тебя? Ты цепляешься за новое тело, которое тебе досталось, и готов заплатить за него собственной жизнью, хотя в нем нет ничего, что сделало бы тебя счастливым! - При чем здесь счастье? - возмутился Клиа. - Это что, твоя цель в жизни? Быть счастливым? Так это очень просто, хозяин, тебе осталось всего лишь окончательно сойти с ума, самые счастливые люди у нас живут в раю. - Счастье - это не цель, - прошипел Аоба. - Это признак. Что ты живешь, а не существуешь. - Я и так живу, - бросил тот, складывая руки на груди. - Такие, как ты, прошибают лбом стены, если чего-то хотят. В тебе есть что-то… какой-то стержень. Тебя невозможно сломать. Все мои друзья, которых я так любил и за которых когда-то был готов умереть, могли не выдержать и сломаться. Возможно, они все еще любят меня... Беловолосый юноша молчал, не отводя своих розовых глаз. И Аоба не мог остановиться, видя, как в них бьется, трепещет… что-то, ради чего и впрямь стоило умереть. - Хватит, - перебил его Клиа. - Не начинай снова истерику. Просто… ну, не все так однозначно, правда. Это - как весы. Все, что ты говоришь - на одной чашке. Всегда есть еще и другая. И на ней тоже что-то есть. Слова будто пронзили сердце голубоволосого парня. - Нет таких слов, которые могут описать то, что ты дал мне. Из чего ты меня вытащил - просто тем, что находился рядом, - серьезным голосом произнес Аоба, и в знак благодарности обнял Клиа, давая понять, что уже почти успокоился. Ладонь Клиа успокаивающе прикоснулась к его плечу. Потом осторожно скользнула выше, к виску, пальцы запутались в волосах. Аоба почувствовал его легкое, невесомое дыхание. Повернувшись, он прислонился лбом к его плечу. Тот спокойно вытянул руку ему под голову, ложась на спину. - Отдыхай, мой хоз...- палец коснулся его губ, прерывая фразу. - Клиа, зови меня по имени. Прекращай эту глупую формальность, - попросил Аоба. - Как скажешь, Аоба-сан... - он наклонился и нежно поцеловал его. "Мне нравится сидеть вот так, целовать тебя, чувствовать себя слабым маленьким мальчиком, - подумалось Аобе в этот момент.