illl – Unknown 8
В июле ночи бесконечные, беззвездные в городах, но неплохо обозримые чуть дальше, сухие до первой недели удручающих дождей. Без Чонгука для Тэхёна ночи пустые и застуженные с тех пор, как их не стало вдвоем. Раскололось нечто особенное, то, к чему Тэ прикипел сильнее ожидаемого. Прошло уже четыре месяца, протиснулось между тем, что было и тем, что есть. Сутки бьются пульсом в семьдесят ударов в минуту днем, аритмией ночью, и запоминаются Тэхёну мучительно хорошо. Гораздо лучше, чем хотелось бы. Исчезать? Исчезать трудно. Не столько бесследно, сколько из памяти. Если ее не вышибает аварией и несчастным случаем, себя ни за что не выковырять из сплетений чужих часов и минут. То, что у Чонгука осталось так много Тэхёна – ему вряд ли известно и так сшибает по нервам, как ему самому. Тэхён лежит на неудобной кровати, колючие пружины впиваются в спину, а над головой окно в самое небо, затянутое розово-лазурным рассветным парфе. Тэ плохо спит вовсе не из-за кошмаров, здесь просто ужасно неудобно. Вчера он нашел запылившийся ловец снов и повесил над головой, зацепив за выехавшую скобу из рамы окна. Ловец легонько покачивается из-за сквозняка, и Тэ натягивает колючее суконное одеяло до подбородка, вслушиваясь в кропотливую возню мышей за прогнившими досками чердака. Условия, в которых приходится выживать Тэхёну, мерзкие и сырые, гораздо хуже, чем в прежнем жилище и не сравнимы с теми, где был дом. Но Тэ не жалуется, он к такому не приучен. Здесь он, собственно, и проживает, отсюда ему открывается блажь бесплатной обсерватории чудовищно микроскопических масштабов. Звезды, когда их видно, вызывают у Тэхёна нечеловеческую тоску, они далекие до невозможности, но они видят где-нибудь там Чонгука и ни за что не расскажут о нем. Молчаливые, гордые, холодные. Приходится догадываться наверняка, и Тэ отчаянно хочет верить, что Гук вычеркнул его и порвал вместе с тем листком бумаги. Чтобы поддерживать мышление и рассудок в здравии, Тэхёну следовало вести дневник по указанию еще самого первого врача. Но блокнот пустует, развернувшись надвое на тумбе. Короткий промежуток времени был дан, чтобы научиться сосредотачиваться. Но песочные часы лежат на боку. То, что помнили пальцы – опостылело, и вот вязание замерло на половине нового свитера, а пальцы Тэхёна прижаты к лицу, как к восковой маске, которую невозможно содрать. Слишком темно, чтобы читать, холодно, чтобы мечтать и остается только одно: открыть окно нараспашку и вылезти на односкатную крышу. Шатаясь, Тэ идет по колотой черепице и усаживается на краю, прикрывает глаза и откидывает голову. Небо смолистой кашицей просвечивает неверный отблеск полумесяца, спрятанного за тучей. Пахнет медом расцветших гортензий и свежестью лаванды из соседнего сада. Ничто не мешает наслаждаться тишиной, кроме скатывающихся в груди лавин, неуместных в пик лета, неуместных среди пустой повседневности. Значит, Тэхёну есть о чем грустить. Он почти уверен, что Чонгук не ищет его, не выворачивает Сеул наизнанку и не ждет посланий свыше. Иначе бы он уже давно был рядом. Может быть, Тэхён знал его и не так долго, но успел понять: у Чонгука есть гордость, и она окрепла после того, как открылась истинная причина, и оборвались кулисы. Наверное. Но Тэхён безбожно лгал. Лгал не только Чонгуку, безупречно отыгрывая роль, лгал уже себе, убеждая, что все идет как надо. Беспредельная тишь, наполняющая изнутри, ей можно подавиться и подавиться одиночеством, от которого остается обнимать себя за подрагивающие плечи. То, что пригнало Тэ в это захолустье – страх. Такой, которого давно испытано не было. Удушающий ужас гнал Тэхёна в дождливую ветреную ночь босиком по шоссе и едва ли оставил в живых...♯♯♯
\Flashback\ На тот момент, когда Тэ переезжал, у него почти отсутствовали финансы, поэтому было некуда деваться и следовало хоть что-то накопить, чтобы потом благополучно вернуться в Сеул. Работа вместе с жильем нашлась по первому объявлению в газете, и Тэхён недолго колебался в принятии решения. Через день его подбрасывает в провинциальный портовый городок с узкими улочками и разбитым местами асфальтом. В основном, круг общения Тэ – некая крошечная точка, в которую входят кляксами курящая хозяйка дома чуть старше среднего возраста, унылая продавщица из супермаркета, немногословный угрюмый садовник и такой же тихий повар. Поначалу Тэ кажется, что он нечаянно вписался в сумасшедший дом, но не успел заметить таблички на входе. Молчание и так было его постоянным спутником, теперь оно разбавлено мрачными разговорами, состоящими из обрывков фраз и приказов. Жизнь представляется еще бессмысленнее, чем раньше. Каждодневный многоступенчатый труд – от уборки до подачи мадам подноса с едой, благодаря чему Тэ мало-помалу учится заботиться о других. Поначалу Тэхён помогает неумело, неуклюже, роняя все из рук и уверяя хозяйку, что он непременно исправится. Но ведь он не знает, каким ему следует быть, а ему не дают точных критериев. На самом деле, тогда Тэхён бежал сломя голову, лишь бы скрыться от Чонгука поскорее. Всю технику пришлось продать за долги коммунальных неуплат - чтобы выкроить местечко в каморке. Неравноценный и глупый обмен, он не чувствует, что ему это нужно, часто зависает со шваброй в руках и, глядя вдаль, чуть-чуть мечтает. О том, как Чонгук уютно обнимает его сзади и шепчет на ухо: «Твой кофе на столе» или «Мне нравится твой запах». Та первая ночь, когда Тэхён прекратил существовать и ожил, отзывается в нем сладко-терпкой смесью запаха мандаринов и хвои. У той опаляющей туманной ночи был заботливый покровитель, тускло-радужный свет гирлянды и музыкальный набор вздохов. Сейчас Тэхён разучился так прерывисто дышать. Он всерьез верит, что Чонгуку положено счастье без его участия, но вместо сна часто обнимает тощие коленки и рьяно ненавидит себя за побег. Единственное сокровище, которое Тэхён не сумел продать полностью – книги. Оставшимися он обставил и без того тесную комнатушку, но еще не касался их за неимением досуга. Попытка создать свой маленький мирок, попытка не возвращаться к прошлому и воспоминаниям, первый шаг от себя за порог и обратно. Улица, люди, обязанности, подозрительная ответственность и неспособность что-либо сделать и помочь – пугают по-прежнему. Секундная слабость, и Тэхён все-таки на удачу звонит с таксофона другу, однажды помогшему с сайтом, и просит все «немедленно прекратить», потому что не те условия и возможности. Вне Сети мир какой-то многоканально-разрозненный и нескладный, бегущий строкой срочных новостей со всех горизонтов. Тэхёну в нем не за что зацепиться, нет места. Нет программы, которой можно следовать, нереально расписать сценарий от начала и до конца. Больше нет области, подконтрольной действиям и желаниям. Закономерно оставаясь наедине с собой, Тэхён копается в прошлом, не том, что с Чонгуком, другом. И в том другом, кроме падения с высоты и переломанных костей и судеб, проступают черты скорбящего материнского лица. Снова и снова, точно нет ничего важнее. И Тэ не знает, стоит ли обращать внимание или снова нужно отложить все в дальний ящик, не копаться и не пачкаться. У Тэхёна тоскливые глаза и измученная душа, но это не делает его уродливее внешне, мало меняет. Он по-прежнему запретно и беспощадно привлекателен. Однажды он ловит на себе подозрительно-ненавистный взгляд, вожделеющий и дикий, после чего впервые запирается на ночь. Обладателем воспаленного интереса становится садовник, коренастый, с грубым лицом и шершавыми большими руками. Тэ неловко от того, что его разглядывают со всех сторон, как музейный экспонат, он старается поскорее выполнить работу и убежать к себе. Но не покидает предчувствие, что над ним нависла опасность, которую не так легко вычислить и трудно избежать. Тэхён еще не сталкивался с таким, он попросту не умеет обороняться, он совершенно точно знает, что не сможет защититься в случае нападения. Поэтому в тот вечер, когда хозяйка дома выезжает к родственникам, оставляя дом пустовать с прислугой, Тэ тут же идет к себе, чтобы собрать вещи и молча уйти. И в его дверь стучат, хотя сумка едва ли собрана наполовину. Человеку за пределами известно, что Тэхён внутри, молчать не получится, нужно выиграть время. Пробирающая дрожь завязывает тугие узлы на висках, и пока Тэ запихивает документы, выдавливает невозмутимое: - Кто там? - Это я, Тэхён. Мне нужно поговорить с тобой, - раздается хриплый голос. – Я не отниму у тебя много времени, обещаю. Но Тэ знает, что у него хотят отнять. Он перекидывает сумку через плечо и ретируется к окну, неслышно дергает ручку и… начинает паниковать, сглотнув испуг. Потому что ручка не движется, механизм безнадежно заклинивает. Тэ старается держаться, пробует еще и еще, но тщетно. В дверном замке щелчок за щелчком, которыми Тэхён отсчитал около тридцати секунд. - Тебе лучше открыть мне, Тэхён-а. – Дверь дергается настойчивее, как живой прожорливый монстр. - Я помогу починить окно. Кажется, вчера я заметил, что оно плохо открывается. Этот человек приходил сюда. Он сплел свои сети и подготовил ловушку, дождался нужного момента. Тэхён не успевает убежать и что-либо спланировать. Поспешно оглядываясь вокруг, Тэ ищет глазами что-нибудь, чем можно разбить стекло. Тэ чувствует прилипшую к спине рубашку, часто дышит и больно прикусывает губу, чтобы не растеряться окончательно. От его мужества будет зависеть жизнь, не его собственная, та, которую подарил Чонгук. Нельзя так запросто ее лишиться и позволить кому-то заполучить большее. Тэ жмурится и делает замах. Снова осколки разлетаются фонтанами в разные стороны от снятого со стены тяжелого зеркала. Тэ обворачивает кулаки простыней и добивает разверзшуюся острую пропасть, чтобы вылезти наружу, уже не может не плакать из-за безумного страха, все внутри мешается в одно единое желание умереть на месте еще до того, как чудовище проберется в комнату. Дверь с грохотом выбивают почти в ту же минуту, когда Тэхён уже переваливается через подоконник, царапаясь о края лаза. Запоздалое понимание, что не успеваешь, как в дурацких фильмах ужасов - ловят в самый последний миг. Тэхёна без промедлений тянут за ноги назад, он ударяется лицом о пол и морщится от боли, карябая пальцами по доскам, затем его переворачивают и налегают сверху, пытаются дотронуться до шеи и губ, рвут одежду и дергают за волосы. Наждачная бумага вместо ладоней режет нежное тело, ранит. Тэ задыхается криком и всхлипами, извивается и надеется, что кто-нибудь его услышит. Но дома никого: об этом позаботились заранее. Проступающее бессилие сквозь слезы и удары в лицо, пока во рту не появляется противная соленая жижа и не начинают жечь ссадины. Его ноги старательно раздвигают, но он сжимается, корчится и царапается. Починенную не так давно цепочку срывают с шеи и отбрасывают в сторону, обнажая ключицы. Все это настолько отвратительно, что Тэхёна тошнит. - Ты ведь любишь такое, да, сучонок?! – И его заставляют выгнуться, сжав пах. Он не любит, не хочет и боится. Его ненавидят за его непохожесть, за то, что не такой как все. Наверное, он волей-неволей пробуждает в людях что-то изменить. Амплуа всемогущего человека-загадки срослось с его творцом, но здесь оно бесполезно. Тэ вдруг перестает сопротивляться, и его неожиданное безмолвие удивляет насильника, вынуждает ослабить хватку на незначительные крохи минуты. Такие нужные. «Пообещай мне, что с тобой все будет хорошо». Тут ведь не попросить прощения за то, что не получается сдержать обещание. Тэхён расслабляется, позволяет чужим губам коснуться своих и, собравшись с духом, со всей силы подает коленом между ног подонку сверху, скидывает его с себя и, шатаясь, выбегает прочь из комнаты. Тэ спотыкается на крыльце и снова поднимается, затем несется на дрожащих ногах без оглядки и слышит вослед: - Я найду тебя! Найду, гребанный педик! От преследователя Тэхён отрывается довольно быстро, падает в кювет с обочины дороги, его рвет до изнеможения и пустоты. Тэ валится назад и долго лежит в какой-то пахучей луговой траве, рассматривает развернувшееся темное полотно сверху. Наступает поразительное ничто, немеют конечности. Тэхён ничего не чувствует, кроме холода земли и даже не в состоянии плакать из-за непрекращающейся трясучки обожженных пальцев. В обмороке под дождем он проводит три с половиной часа, никем не замеченный, никому ненужный кусочек плоти и души. Худшая концовка для несложившейся драмы. Привкус крови и нытье мышц, шум двигателей изредка проезжающих грузовых автомобилей. Мир возвращается искривленными амплитудами и резко бьет по сознанию, по всем органам чувств. Тэхён, насквозь промокший от дождя, стучит зубами и едва-едва находит в себе силы, чтобы присесть. Ему сложно подняться, колотит, он шарит руками по темноте, а та густая и неизвестная, сырая. И небо над головой сгорает угольной топкой. Скорее всего, осталось несколько часов до рассвета. Возможно, он уже мертв и это самое начало, не утроба матери, но что-то близкое к тому. Когда еще не все равно, потому что ничего не ясно. Боль нарастает, и Тэхён перестает сомневаться, жив или нет. Где-то глубоко внутри он цепляется за мысль, что надо идти дальше, не важно куда. Просто убраться вон отсюда и не кормить муравьев. Морщась и рыча, Тэ поднимается на ноги. Окружающий мир, который его давно не ждет, встряхнуло как от землетрясения, закружило. В глотке страшная сухость, ресницы слиплись от крови, стекшей с разбитой брови. Уровень жизни практически на нуле и Тэхён, держась за бок и сгорбившись, выбирается к трассе. Шлепки босиком по мокрому асфальту, израненные стопы, теряющаяся с каждым шагом уверенность. Вернее, ее не стало вообще. Сумка осталась в том злополучном доме, Тэ замечает это только спустя некоторое время. Значит, у него нет вещей и, главное, документов, без чего он становится полноправным мистером Никто. Он даже не знает, где находится, а автомобили пропали, как назло. В округе никого и кажется, что это самый настоящий Ад – попасть в амнезию целой Вселенной. Покинутое кем-то случайное жилище на окраине деревеньки становится Тэхёну приютом. Он думает, что останется ненадолго, но это не так. Наутро спустя два дня он знакомится с новым миром, в котором отчетливо видно сломленное человеческое нутро. И все, чего хотелось тогда – упасть навзничь и раствориться в воздухе. \End of flashback\♯♯♯
То, что держит Тэхёна на плаву, вряд ли похоже на надежду или веру в лучшее будущее. Вероятно, это вынужденное состояние, когда просто-напросто приклеиваешься к обстоятельствам намертво, разбитым треугольником к цветной мозаике. Жители деревни смотрят на него искоса, он мало с кем контактирует, о себе предпочитает не рассказывать, держит тайну появления за семью печатями. Да и вряд ли кому это интересно, всем откровенно плевать, кроме одной женщины, которая живет через дом и нашла Тэхёна по кровавым следам, взяла к себе и поставила на ноги. Она не задавала никаких вопросов и никому ни о чем не сообщала, заботилась о худеньком красивом мальчике и кормила его, как родного. Он не знал, как благодарить, поэтому, как только оправился, предложил помощь по хозяйству. Женщина согласилась. За работу она давала Тэхёну деньги, а еще отсылала его за мелкими поручениями к соседям, чтобы тот не привыкал к ней одной. Она чувствовала, что мальчик потерян не кем-то, а собой. На честно заработанные деньги Тэ едет в соседний городок и покупает вещи на смену, ужасного качества и совсем не в его вкусе, блокнот и новые песочные часы в лавке сувениров. Он старается не задерживаться нигде подолгу и часто оборачивается, когда чувствует на затылке придирчивые любопытствующие взгляды. Куда бы он ни попал, ему везде покровительствуют женщины. И Тэхён рад, поскольку с некоторых пор доверяет им куда больше, чем мужчинам. Сказать, что его передергивает от чужих прикосновений – ничего не сказать. Когда у зеркала в магазине девушка вежливо поправляет Тэ воротник, он весь сжимается и цепенеет, полагая, что долго не сможет переносить чье-то физическое влияние. Разбор полетов приводит Тэхёна к новому состоянию: он прекрасно понимает, в каком положении оказался, ему необходимо заявить в полицию и показать плохо сошедшие синяки на теле, вернуть себе документы и жить дальше. Но вместо этого он уже третью неделю после побега сидит на полюбившемся чердаке и читает книги, взятые в местной библиотеке на имя той самой женщины - ХёЁн, что добра к нему почти как к сыну. И он не смеет стеснять ее и проситься пожить, пусть она и всегда радушно это предлагает. - Тебе разве совсем некуда идти, Тэхён-ни? – спрашивает ХёЁн, наливая гостю парное молоко в высокую синюю кружку в белый горошек. - Не то чтобы некуда, - пожимает плечами он и почти лжет: – Не к кому. - Господи, что ж с этим миром не так, - вздыхает ХёЁн, поправляя передник, и садится напротив. – Ты сирота? И родственников у тебя нет, даже друзей? Такое солнышко и совсем один? Как такое может быть, как это неправильно... Тэ отвечает на все медленными кивками и пробует теплое молоко, закусывает пышным бубликом. Разве он может рассказать о том, что пережил? Может. Но каждое произнесенное вслух слово будет оторвано с кровью и слезами. Так распадаться на чужих глазах Тэхён не хочет. Он вежливо просит всего лишь об одном: - Можно мне ваши спицы и пряжу? - Мой мальчик, ты умеешь вязать? – удивляется женщина и хлопает в ладоши. - Конечно же, бери! И вот он возвращается к себе на чердак и пробует записать что-нибудь в блокнот, долго и напряженно подбирает мысли к заметке. Память становится мутным студнем и болтается где-то на горизонте. Ничего, кроме кадров ужасающего лица и ощущения омерзительных касаний о кожу. Блокнот отброшен прочь. Несколько вечеров Тэ увлекает себя вязанием, затем замечает, что ему мешает челка и вообще, волосы отросли, а обрезать их самостоятельно он не решается. Поэтому он просит у ХёЁн еще и заколку, та не отказывает и лишь смеется, предлагая как-нибудь помочь ему с прической. Тэхён снова ходит босиком прямиком по росистой траве, лохматый по утрам. Вместо кофе пьет молоко, и под лучами солнца и за заботой мало-помалу чувствует, что начинает понимать, кто он такой. Он часть этого огромного мира. И именно здесь он свободен и почти счастлив. До полноценного счастья не хватает всего лишь одного.