За 'секунду' до

      Я сильно разочарована, и это только и делает, что заставляет меня вспомнить, какой жалкой была и остается моя жизнь.       Егор провожает меня до дома, пусть я и отказываюсь: что-то его на это толкает, и это что-то вряд ли пропитано дружелюбием и обходительностью. Нас с ним ничего не связывает. Мы думаем по-разному. Живем по-разному.       Он не тот, с кем я могла бы обсудить свои проблемы или обратиться за помощью.       Он задерживает меня у ступеней, ведущих в подъезд, и садится на наполовину исчезнувшую лавочку, оттягивая время. Мне ничего не остается, кроме как сесть рядом.       — Думаю, мне понадобится твой номер, Вероника, — Егор достает из кармана сотовый и демонстративно листает телефонную книгу.       — Почему ты называешь меня полным именем? — спрашиваю я. У меня кружится голова, и я почти не чувствую ног: настолько замерзла. Сейчас мне действительно нужно домой.       — Оно разве сокращается?       Он делает вид, что не понимает, о чем я говорю.       — Ника, — замечаю я, пряча руки в карманы. Зубы стучат.       — Полное имя мне больше нравится, — Егор опускает взгляд на экран сотового. — Ты продиктуешь мне свой номер или мне придется предпринять меры?       Он пугает меня. В итоге, ничего не продиктовав, я сама вбиваю никому не нужные цифры и записываю себя Вероникой. Он все равно никогда мне не позвонит. Верно?       Егор изъявляет желание сделать проверку и жмет на кнопку вызова. На экране моего телефона высвечивается неопознанный номер: мне становится тепло. Тепло до тех пор, пока я не понимаю, что это наверняка переохлаждение — и ничего больше.       — Готово, — юноша встает и улыбается. — До встречи, что ли. Я позвоню.       Он излишне шутливо поклоняется, скидывая с головы капюшон и попутно улыбаясь. Я молча смотрю, как он уходит, пока его силуэт полностью не растворяется в темноте.       Этот район совершенно пуст, не слышно даже шума автомобилей, движение которых все еще не прекращается по основной улице. Тишина молчит вместе со мной, мы молчим вместе, и она единственная, с кем мне хочется откровенничать.       Холодно. Так холодно.       Мне хватает ума добраться до подъездной двери. Я не помню, как искала ключи, не помню, как поднималась по лестнице, не помню, как оказалась в горячей ванне, горько смотря на свои покрасневшие конечности. Просто не помню. Сознание силилось справиться с совершенно другими мыслями, о стены ванной билась моя обледенелая душа, которую мне придется соскребать позже. Пар. Пахнет шампунем, купленным в супермаркете совсем недавно, мылом и влажностью. Я не могу отвести взгляда от едва движущихся покрасневших пальцев на руках.       Дверь в ванную не заперта, а чуть приоткрыта, поэтому кот спокойно смог пробраться ближе. В поле бокового зрения мелькает нечто рыжее, и я отвлекаюсь. Матвей всматривается мне в глаза. Я смеюсь.       — Все в порядке, — шепчу я, протягивая к нему онемевшую от холода руку. Кот, заметив, что она мокрая, пугливо выскальзывает в коридор. Я прикрываю глаза. — Все хорошо, правда.       Вода становится живой: она помогает мне успокоиться, справиться с необычайной усталостью. Черт, а ведь сегодня я практически ничего не делала. Видимо, общение с людьми тоже в какой-то степени приносит стресс.       Я еще долго сижу в ванной, наслаждаясь необычайной легкостью своего тела: мне тепло, приятно и спокойно, и я совсем ни о чем не думаю. Не думаю до тех пор, пока вода не отпускает меня. В коридоре меня встречает ледяной ноябрьский ветер из открытого окна.       Я чихаю.       Злая на всех и вся, я иду в гостиную и закрываю окно, лишь в глубине души понимая, что это я и только я забыла его закрыть, и злиться просто так незачем. Я не могу. Не могу не злиться.       Я снова в коридоре: пытаюсь разобраться со своим сотовым, который я оставила на тумбочке для обуви. Я забиваю имя Егора в нужную графу и еще долго думаю над фамилией: разве я спрашивала? Нет.       Я не могу понять, что со мной происходит. Пару секунд я смотрю, как экран сотового погасает: сел аккумулятор. Минута, две, три. Я все еще смотрю на экран. Ноги подкашиваются, колени дрожат, вместе с ними — и руки. Мне плохо, я чувствую, как кружится голова. Снова чихаю.       Простуда?       Глаза жжет, невидимый ком в горле мешает дышать. Безысходность. Я не знаю, в чем причина моих слез.       Я так и сижу, свернувшись в клубок у тумбочки для обуви и утирая слезы тыльной стороной ладони. Мысли путаются, у меня наверняка температура, но я вряд ли расстроена из-за этого.       К черту.       Может, я умираю.       Я лежу так около пятнадцати минут, пока не понимаю, что намного удобнее было бы перебраться на диван. Нос заложен, я практически не могу дышать, но это не слишком-то важно. Холодно. Меня трясет, но нет сил даже на то, чтобы просто подняться и взять себе плед. Чувствуя, что что-то не так, Матвей сворачивается клубком у моей груди. Я грустно улыбаюсь и ласково поглаживаю его вдоль позвоночника.       Я догадываюсь поставить телефон на зарядку прямо в коридоре.       В темноте слабо горят электронные часы над телевизором, я снова на диване в гостиной, в коридоре все еще не выключен свет. Около двух часов ночи. Я дико хочу спать. Глаза уже слипаются, когда я слышу едва уловимый писк. Сотовый. Я оставила его там.       Черт.       Но ведь мне все равно нужно будет расстелить себе постель.       По пути я заглядываю в зеркало: глаза покраснели от слез, я шмыгаю носом и кашляю. Что может быть лучше?       — Алло? — слабо протягиваю я и снова начинаю кашлять. Такое чувство, будто я все еще дышу дымом.       — Вероника, — приветственно произносит Егор. Я представляю, как он улыбается, и снова чувствую невнятное ощущение дискомфорта. — Что-то случилось?       — Нет, все в порядке, — шепчу я, сглатывая. К моим ногам тихо подкрадывается кот. Я смотрю на него и произношу: — Все в порядке, правда.       — У тебя очень измученный голос, — Егор еще недолго молчит. Будто бы я сама не знаю. — Слушай, я тут подумал... Может, увидимся завтра?       Не в силах этого остановить, я чихаю. Боже мой, нужно скорее лечь спать.       — Зачем? — я устало закрываю глаза.       — Если честно, не знаю.       — Вот как. И каким образом мне это понимать?       Я хочу бросить трубку. Попрощаться. Уйти в себя. Но снова не могу. Что за черт?       — Только не ругайся, ладно? — будто бы отчитываясь передо мной, неохотно говорит Егор. Я молчу. — Меня попросила Женя. Но я и сам был бы не против. С тобой мне почти хорошо.       Почти.       Значит, Женя попросила. На меня накатывается очередная порция усталости. Я чувствую себя ужасно. Омерзительно. Невыносимо.       Зачем ей это нужно?       — Тебя совсем не смущает столь позднее время, да? — шепчу я. Голос звучит ужасно, с хрипотцой. Дико болит горло.       — Оу, — я почти представляю, как Егор смотрит на наручные часы. — Уже два, да? Я разбудил тебя? — он ждет, пока я отвечу, но я молчу. — Так что насчет встречи?       — Раз тебя попросила Женя, — устало протягиваю я. — Нам не нужно ее расстраивать.       На самом деле я думаю иначе.       — Вот и отлично. Завтра в час дня, у станции метро. Устроит?       Я что-то согласно бубню. Егор желает мне сладких снов и сбрасывает. Лучше мне не становится.       Это — человек-непостоянство.       Это — человек, который никогда не будет зацикливаться на вашем самочувствии.       И если он сказал, что любит вас, он наверняка не имел в виду то нежное и волнительное чувство, которое возникает при этих словах.       Он имел в виду совсем не вас.       Совсем.       Не верьте ему.

_____

      Я ненавижу ноябрьскую погоду.       За окном минус пять и мне хочется остаться дома. Нет, мне не хочется остаться дома, мне нужно остаться. Горло все еще болит, глаза слезятся, я чувствую себя фаршированным овощем. В шкафу у хозяйки обнаружилось жаропонижающее, что не могло, естественно, не радовать. Температура хотя и спала, но желания оказаться в такой момент на улице не прибавилось.       Мысль о том, что через пару часов я увижусь с Егором, не доставляла мне никакого удовольствия. Я все еще сидела на кухне, пила ужасно горячий, но слабый кофе без сахара и думала о чем-то настолько отдаленном, что это моментально испарилось из памяти. Из-за этого мысли еще сильнее путались, делая из меня не только фаршированный овощ, но и какой-то новый вид земных существ.       Я плохо себя чувствую.       Матвей все утро пытается успокоить меня своим мурлыканьем, и я благодарна ему за это, пусть его старания и не приносят особого результата. Просто он действительно хочет мне помочь.       Оставалось двадцать минут до предположительного выхода, когда я понимаю, что не в силах отказаться от встречи. Раз его попросила Женя, значит, так было нужно. Ничего плохого не случится. Придется идти.       Тяжелое черное пальто, низкий хвост, наспех собранный дрожащими от озноба руками, излишне сильно намотанный на шею шерстяной красный шарф, целью которого было не дать простуде захватить меня полностью. Хотя смысла, конечно же, не было. Раз я иду на улицу, значит, обрекаю себя на верный и долгий больничный. Глупая. Нужно просто остаться дома.       Брошенные в сумку ключи, сотовый и целая пачка таблеток жаропонижающего. Чувствую, они мне понадобятся.       Я выхожу из дома без десяти минут первого и даже не думаю торопиться: Егор наверняка придет позже. Голова безумно раскалывается, никогда не замечала, что вокруг столько шума. Я спускаюсь по лестнице в подземный переход.       — Ох, простите... — тихо бормочу я, внезапно столкнувшись с каким-то молодым человеком.       Я поднимаю глаза.       Егор.       Конечно же, в этом мире больше не с кем столкнуться.       — Прощаю, — он махает рукой и улыбается.       Эта улыбка.       Мой мир внезапно переворачивается с ног на голову. Я моргаю, пытаясь понять, что происходит. Все становится чуть ярче, чем было.       — Я не заметила тебя, — кидаю я, делая вид, что усердно поправляю шарф на шее. — Что ты здесь делаешь? Мы договорились встретиться у метро.       — Я не дождался тебя там, — Егор чуть наклоняет голову вправо, сосредоточенно меня рассматривая.       Он пришел намного раньше, чем я. Намного. О чем я думала?       — Сними этот шарф.       Я машинально дотрагиваюсь до своей шеи.       — Нет.       — Он не идет тебе.       — Я знаю.       Нет, ни черта я не знаю.       Егор лишь пожимает плечами. Мы идем в том направлении, куда я и шла изначально, навстречу метро, но мимо него. Здесь много людей, почему-то пахнет жжеными свечами и ягодами, люди улыбаются мне, а я не могу сделать этого в ответ. Даже неловко.       А Егору удается справиться со своей задачей на все сто процентов: он отвечает каждому очаровательной улыбкой и треплет по голове некоторых белобрысых детей. Мне снова становится тепло и у меня есть подозрения, что температура возвращается восвояси. Пока Егор не видит, я незаметно достаю из сумки таблетку жаропонижающего и глотаю ее. Лекарство неприятно горчит во рту. Я морщусь. Мы идем через парк, здесь не так много людей, как на том перекрестке, но иногда встречаются шумные компании. Более или менее тихо, где-то рядом набережная, насколько я помню.       — Почему Женя не пришла? — все же спрашиваю я, аккуратно приземляясь на одну из коричневых скамеек. Егор садится рядом. Слишком далеко.       — Она хотела, чтобы я встретился с тобой один на один, — юноша пожал плечами, облокачиваясь на скамейку. В его глазах сквозит задумчивость. — А если быть честным, сегодня я никуда с ней не пошел бы.       — Что-то случилось?       Мне хочется знать. Егор смотрит на меня. Я вижу, что он сомневается. Действительно, а стоило ли мне спрашивать?       — Она странно себя ведет, Вероника, — неохотно начинает он, закидывая ногу на ногу. Я не обращаю на это внимания. — До нашей вчерашней встречи в кафе мы не виделись уйму времени. И ты, не зная всей ситуации в целом, внезапно спрашиваешь, люблю ли я ее, — Егор облизывает пересохшие губы, отводя взгляд. — С ней что-то происходит. Она не отвечает на звонки, делает вид, что болеет и сидит дома. Днем. Хотя я прекрасно знаю, что по ночам она ходит в клубы. От наших общих знакомых.       Я вижу, что ему тяжело об этом говорить.       — Прости, вчера мне не следовало...       — Все в порядке, ничего страшного.       Мне как никому другому известен смысл этой фразы. Ничего не в порядке.       Мы молчим еще несколько минут, пока я не выдавливаю из себя слабый и невнятный хрип:       — Странно, что она никогда не говорила о тебе.       — Разве вы были близкими подругами?       Мальчик с ореховыми глазами пронизывает меня насквозь, делая кровавую рану в груди.       — Я считала, что да.       — Тогда я тоже думаю, что это странно, потому что до вчерашнего дня я и понятия не имел о твоем существовании.       Звучит совсем не обнадеживающе.       Они же знакомы с детства. Прекращали ли они общение? Виделись ли во время учебы в институте?       — А знаешь, она ведь сама пригласила меня на вчерашнюю встречу, — все-таки говорю я.       Мы встречаемся взглядами.

_____

      Если бы все это снилось мне, я бы еще могла понять внезапное отсутствие болезненного состояния. Голова больше не болит, таблетки помогли справиться с очередным скачком температуры. Погода оставляла желать лучшего. Вот и все. Мы молчим около получаса, пока одному из нас вконец не становится холодно.       И это была не я.       — Предлагаю пойти ко мне, — Егор выпускает изо рта облако сигаретного дыма и улыбается. Я знаю, что у него замерзли ладони.       — Я не буду рисковать, — мне хочется засмеяться, но я делаю вид, что говорю на полном серьезе.       — Что? Ты отказываешься?       Он действительно удивлен. Пару минут Егор всматривается в мое лицо, пока я первая не отвожу взгляд. Слишком пристально. Киваю.       — Не волнуйся, — он смеется. Так, словно я совсем ничего не понимаю в этой жизни. — Я живу с родителями.       Этот человек-непостоянство живет с родителями? Это ореховое существо, напоминающее солнце? Не может быть. Он наверняка частенько водит к себе домой девушек под таким предлогом.       Наблюдая за моим сомнением, кажется, скользившим по моему лицу, Егор толкает меня в бок.       — Я серьезно, можешь не бояться меня.       Я не боюсь тебя. Я просто пытаюсь мысленно предположить, сколько человек так же, как и я, повелись на эту ерунду.       Я не должна тебе верить. Но я верю.       Квартира Егора приютилась на четвертом этаже девятиэтажного дома. Мы молчим всю дорогу до его подъезда. Мы молчим, когда поднимаемся в лифте.       И, в конце концов, молчать продолжаю я одна.       — Знаешь, ты немного странная, — бормочет Егор, высматривая что-то наверху. — Сначала спрашиваешь меня о совершенно личных вещах, пускаешь меня в свое личное пространство, а потом — отказываешься от дружеского посещения моей квартиры. Разве нет? — он подмигивает мне. — Воздух, Вероника.       — Причем здесь воздух? — я хмурюсь.       — Можно я не буду отвечать? — он закатывает глаза. Я отрицательно качаю головой.       Улыбка трогает мои губы.       — Воздух — это образное, — говорит Егор, неопределенно пожимая плечами. Он натыкается лишь на мой вопросительный взгляд, и на его губах появляется забавная мальчишеская улыбка. Как ребенок, ей-богу. — Когда ты говоришь "люблю", разве у тебя появляется стимул жить дальше? А воздух... Ты дышишь им, живешь благодаря ему, разговариваешь с друзьями, и вообще — существуешь. Воздух — это то, без чего ты не можешь. Никогда. Вы всегда вместе, Вероника. Почему бы и не использовать это?       Все это он выпаливает на одном дыхании, будто бы давно хотел сказать нечто подобное. Я еще недолго молчу, осмысливая услышанное.       Образное. Поняла.       — Странный способ выражать свои чувства, — медленно произношу я, кусая губы. Что-то во всем этом заставляет меня ненадолго задуматься.       — По-моему, вполне даже ничего.       Он все еще улыбается. Я представляю, как он дарит эту улыбку Жене. Головокружение не заставляет себя ждать. Я опираюсь о стену лифта, хватая воздух губами.       Я не понимаю, почему все это происходит.       — Черт, все в порядке? — тихо спрашивает Егор, хлопая меня по плечу.       Нет, черт возьми, ничего не в порядке. Меня будто распиливают на части.       Но вместо этого я киваю. Егор поджимает губы.       У него довольно-таки обыкновенная квартира, светлая и приятная, будто бы я была дома: пахнет чаем и домашним печеньем, по коридору ласково проносится слабый аромат герани. Я останавливаюсь в дверном проеме, позади меня раскрытая дверь. Нет, я не могу зайти.       Он не лгал мне: навстречу выходит женщина вполне приятной наружности, улыбчивая и такая же красивая, как и ее сын. Я неловко здороваюсь, но не могу отвести взгляд.       К моим ногам вяло плетется белый котенок.       — У тебя есть кот? — я невольно улыбаюсь, опускаясь на корточки и легонько поглаживая мурлычущее существо.       — Кошка, — уточняет Егор, улыбаясь мне в ответ.       Тепло.       Юноша закрывает за мной дверь и жестом приглашает меня войти. Я еще недолго глажу котенка, снимаю обувь и прохожу в предложенную комнату. Это его комната.       — Чувствуй себя как дома.       Я никогда не почувствую себя здесь, как дома.       Я провожу рукой по волосам и недоверчиво смотрю, как Егор приглашает меня присесть рядом с ним.