Король в кандалах

      Ханадаги Рюо неспешно шёл к своему кабинету, и от его шагов раздавались мерные глухие звуки по узкому коридору. Это успокаивало его — тишина была сейчас плохим другом, потому что заставляла оставаться наедине со своими мрачными мыслями о старшем сыне. Кумоидэ не появлялся дома уже очень давно, из северного Ковена пришли нехорошие вести, и тысячелетнее сердце древнего чистокровного замирало от ужаса — что будет дальше? Грядёт нечто, что перевернёт привычный и спокойный мир с ног на голову, он был в этом уверен.       Но до чего сильным было его удивление, когда, отворив дверь своего кабинета, он увидел старшего сына, сидящим в его кресле.       — Кумоидэ! — с облегчением воскликнул Рюо, но тут же напрягся: великовозрастный отпрыск даже не шевельнулся. Подперев рукой подбородок и закрыв пальцами рот, он смотрел в окно, откуда лился чистый лунный свет — слишком уж зловещий сегодня, на вкус Рюо. Старший Ханадаги не мог разобрать, какое выражение лица и настроение было у сына, оттого сердце больно билось внутри грудной клетки.       — Тебя давно не было дома, — добавляя властный окрас в свой голос, на правах отца, продолжил Рюо. — Я переживал, ведь ты не предупредил…       — У тебя есть юная пташка и два милых птенчика, — холодно перебил его Кумоидэ, намекая на новую семью чистокровных своего отца. — Нечего обо мне уже переживать, я слишком стар.       — Так или иначе, ты мой сын! — взвился старший Ханадаги — его привязанность к наследнику была сильнее, чем он готов был себе признать. — Я не могу не думать о том, где ты и что с тобой. Что тебя гложет? Я же вижу, Кумоидэ, ты неспокоен.       Младший Ханадаги сощурился и прямо посмотрел на отца, прежде чем ответить. Его голос был неузнаваем.       — Мы разрушили западный Ковен. Ты слышал об этом?       — Мы? — хрипло переспросил Рюо. В голову закралась мысль, что над ним шутят. Старший Ханадаги устало провёл ладонью по лбу, словно вытирая выступивший пот, но кожа была сухой и очень холодной. — Что ты такое говоришь? Кто — «мы»?       — Я, — начал Кумоидэ и выпрямился в кресле, сев к отцу лицом, — и моя Красная Змея.       Рюо нахмурился, не понимая, о ком речь, но осознание пришло к нему очень быстро.       — Быть того не…       — Я уже давно устал жить в мире, — нетерпеливо перебил его Кумоидэ снова, — в котором ты предлагаешь мне жить. Всем нам. Мы словно крысы прячемся в норах, которые мы гордо величаем Ковенами. Тогда как не мы должны преклоняться. А перед нами.       Младший Кумоидэ встал, и Рюо увидел, что одежда сына была вся в крови. Судя по особенному запаху, это была кровь других вампиров. Не чистокровных.       — Мы посланники богов, а не слуги этих червей! — заорал Кумоидэ, выходя из себя. От его гнева треснули стёкла узких окон, но чудом удержались в рамах. — Пора открывать врата нового мира, где всё будет так, как и должно быть. Где мои дети будут чувствовать себя так, как и подобает — властелинами человечества, а не его жалкими рабами.       — Кумоидэ, остановись! — испуганно вскричал Рюо, выставив вперёд руку, будто этот беспомощный жест был способен прекратить безумие внутри его сына. — Ты ослеплён чужой верой и уже не понимаешь, ради чего мы загнали себя… в крысиные норы. Иначе этот мир уже давно лежал бы в руинах.       — Это моя вера. Ты просто не видел ту, которая способна удержать этот мир в одной руке, — усмехнулся Кумоидэ и, начав растворяться в воздухе, добавил: — Я пришёл объявить Ковену войну.       Ичиджо трудился в поте лица в лучах восходящего Солнца. Он всё ещё отрабатывал провинность: за плохое поведение его заставили по несколько часов при свете дня работать в саду Саюри, убирая сухие ветки и листья. Кожа ужасно обгорела, кое-где даже кровоточила, и Масао был похож на перезрелый фрукт, но терпеливо и безропотно сносил наказание, к удивлению всех жителей Ковена. И в этот прохладный осенний вечер, который пах надвигающимся дождём, перед ним внезапно возник образ Ширабуки Риричио. Ичиджо застыл на мгновение, соображая, как красивее избавиться от непрошеного гостя, но тот заговорил первым.       — А где Саюри?       Масао обречённо вздохнул.       — Сегодня я вместо неё, пока она замечательно проводит время с Канаме, — не удержался от ехидства Ичиджо и постучал лопатой по сухой земле. — Передать что-нибудь, когда они закончат?       Лицо Риричио искривилось от злости.       — Хватит паясничать! Где она?       — Там, где о тебе и твоих мелких проблемах явно думать не желает.       — Ты выводишь меня из себя.       — Ах, как жаль, что мне не жаль.       Злить Риричио стало увлечением Ичиджо: он не мог отказать себе в том, чтобы лишний раз его не поддеть, даже если отношения Ширабуки с Саюри его не касались. И даже несмотря на то, что его не касались и отношения Канаме с Саюри, Масао испытывал даже гордость за то, что противный Паук остался за бортом.       — Не знаю, чем я успел тебе насолить, — угрожающим тоном глухо начал говорить Ширабуки, — но не потерплю подобного обращения от существа, что младше меня на пару сотен лет. Где твоё уважение?!       — Знаешь, Рири-кун, — меланхолично проговорил Масао, с тоской глядя на лопату, — всё хорошее когда-нибудь кончается.       — О чём это ты?       — О том, — вдохновился Ичиджо и поднял садовый инструмент, — что хороший я сегодня тоже закончился.       Бывший пират был на пределе: его раздражала собственная глупость, из-за которой он совершил проступок, раздражало Солнце, казалось, прожигавшее его до костей, наконец, его раздражал Ширабуки, к своему несчастью явившийся в сад, когда Саюри там не было. Поэтому Ичиджо от всей души замахнулся лопатой в сторону нежелательного собеседника, но промазал, когда тот рассыпался на мелкое стадо мохнатых пауков, что проворно принялись бегать по телу молодого вампира. Масао, выкрикивая ругательства, размахивал инструментом направо и налево, пытаясь избавиться от назойливых фамильяров, как вдруг пытка прекратилась сама по себе. Риричио вновь принял человеческую форму, но стоял спиной к недавнему противнику. Угомонившись и подняв голову, Масао заметил причину, по которой Ширабуки остановился: на дороге показались Деймос и Гортензия с всадниками на могучих спинах.       Скинув капюшон, Канаме спешился первым, Саюри спрыгнула за ним. Передав поводья слугам, они оба направились к входу в поместье, и здесь Риричио окликнул чистокровную.       — Рири, извини, — торопливо ответила она, — но мне сейчас не до тебя. — Словно спохватившись, она добавила: — Ты слышал о том, что Ковен на западе полностью разрушен?       Ширабуки примолк и бросил мимолётный взгляд на рядом стоявшего Канаме. Тот прожигал его взглядом потемневших глаз, казалось, он пытался вытащить его душу. Риричио выдохнул, приводя мысли в порядок. Внезапно он понял значение взгляда древнего чистокровного. Это была не ревность, как ему могло показаться. А подозрение.       — Я не… — начал Ширабуки и осёкся. Он знал об этом. Но, в отличие от других жителей Ковена, он знал об этом ещё до претворения плана по уничтожению в жизнь. — Да, слышал.       — Тогда я думаю, ты знаешь, что у нас сейчас очень много проблем, — ледяным голосом сказал Канаме, смыкая пальцы на локте Риричио, словно заковывая в металлические тиски. — И помощь любого жителя Ковена будет кстати.       Странно сказать, но от дальнейших попыток непривлекательной лжи Паука спас Ичиджо. Представ перед путниками во всём великолепии своего красного лица, он заставил их выдохнуть от изумления. Печально усмехнувшись, он выдал:       — Я готов помочь чем угодно, только спасите меня от солнечного света.       Канаме и Саюри разыскивали Ханадаги по всему поместью, пока не наткнулись на его жену, которая сообщила, что Рюо сидит уже несколько часов в библиотеке. По выражению лица чистокровной они поняли, что что-то стряслось.       — Отец! — крикнула Саюри, отворяя двери библиотеки, Канаме ветром вошёл за ней. Они не сразу увидели его в полумраке среди высоких шкафов с полками, уставленными томами и фолиантами. Рюо сидел в старом кресле с выцветшей обивкой в дальнем углу, согнувшись пополам. Его аура источала горечь.       — Ханадаги, — позвал его Канаме и осторожно дотронулся до его плеча, но глава Ковена не пошевелился. Тогда чистокровный настойчиво сжал плечо Рюо, так что он захрипел от боли.       — Оставьте меня… — едва слышно проскрипел Ханадаги, двигая плечом в попытке избавиться от прикосновения цепких пальцев Канаме, но тот был невозмутим. — Я хочу побыть один.       — Отец, что произошло? Это из-за Ковена на западе? — участливо поинтересовалась Саюри. Она подошла ближе к Ханадаги и села на колени перед ним, пытаясь заглянуть в его опущенное лицо. То, что она увидела, ей совсем не понравилось. Рюо был полностью разбит.       — Кумоидэ… Кумоидэ… — беспомощно запричитал Рюо, хватаясь за голову. Канаме тяжело выдохнул и переложил ладонь с его плеча на голову.       — Прости меня. Но, видимо, сейчас иначе никак.       — Канаме, что ты… — Но Саюри не успела договорить, как увидела неяркое свечение вокруг головы ослабленного главы Ковена. Охнув, он потерял сознание, однако Канаме успел вовремя поймать Ханадаги, чтобы он не свалился на пол, и уложил обратно в кресло.       — Саюри… — взволнованно начал Канаме, глядя на растерянную женщину, всё ещё сидящую на полу с обеспокоенным взглядом. Не зная, как смягчить удар от того, что собирался сказать, он просто рассказал, что ему поведали мысли Ханадаги: — Кумоидэ объявил нам войну от лица Красной Змеи.       Вот кто был предателем.       Саюри жадно начала глотать воздух, удерживая себя от того, чтобы не разрыдаться. Не сейчас, сейчас нельзя. Она с грустью посмотрела на отца: если он сломался, то они не могут себе этого позволить. Больше нет.       Чистокровная резко встала и направилась к выходу. Но чем быстрее она приближалась к двери, тем медленнее становились её шаги. Куда она идёт? Какой следующий шаг предпринять? Их руки были пустыми.       — Надо срочно…       — Успокоиться, — закончил вместо неё Канаме, и Саюри обратила на чистокровного вопросительный взгляд. — Тебе надо остыть. Я пока спущусь к себе, мне надо закончить кое-что очень важное. А ты тем временем поговори с Ширабуки — он слишком настойчиво желал с тобой пообщаться.       — Не думаю, что сейчас разумно тратить время на пустую болтовню.       — Дело не в этом, — покачал головой Канаме. — Внутреннее чутьё мне подсказывает, что Ширабуки как будто что-то знает. И хотя в предательстве я подозревал его, а это оказался Ханадаги, я считаю, что из разговора с ним можно что-то выяснить.       Саюри нахмурилась, вспоминая выражение лица Риричио полчаса назад. Было в нём действительно что-то такое, что делало вампира непохожим на себя самого.       — Ты прав. Давай начнём с малого, — кивнула она и уже развернулась к двери, но Канаме её остановил.       — И Саюри, — твёрдо сказал он, но его глаза блестели. Он порывисто наклонился и поцеловал её. — Я всегда рядом.       Прикосновения Канаме придали Саюри сил. Она понимала, что это такое — физическая и эмоциональная поддержка близких людей. Она была счастлива, что и сам Канаме наконец-то понял всю ценность близости с другим существом, что готов пойти на неё сознательно. Значит, она сделала всё возможное, чтобы вытащить его из тёмного леса собственных заблуждений и печалей.       — Рири, — выдохнула она, когда увидела его перед дверями своей комнаты. — Как удачно, я как раз тебя ищу.       — Нам надо поговорить, — тихо сказал он, растерянно посмотрев по сторонам. — Наедине.       Чистокровная кивнула и толкнула дверь в свою комнату, пропуская Ширабуки вперёд. Тот неровным шагом, словно был пьян, прошёл внутрь и схватился руками за голову. Саюри напряглась: ещё один нервный срыв со стороны окружающих — и она сама не вынесет, а сейчас как никогда надо быть сильной.       — Я запутался, — беспомощно, как малолетний ребёнок, простонал Ширабуки и выбрал правильную стратегию: в Саюри это пробуждало похороненный материнский инстинкт. Уголки её губ опустились, она внимательно его слушала. — Я сам не знаю, чего хочу. Порой мне кажется, что я задохнусь в своих противоречиях и сомнениях. Что я один в целом мире, и мне никто не поможет.       — Рири! — Саюри уже не на шутку испугалась. Напряжение распространялось по Ковену как ядовитый дым в воздухе, все медленно сходили с ума. Чистокровная подошла к нему ближе и требовательно потрясла его за осунувшиеся плечи. — Ты что-то знаешь о Красной Змее?       Ширабуки внимательно посмотрел на неё сверху вниз. Приоткрытые губы подрагивали, а брови были сведены у переносицы. Так много движения и силы в этом облике, и всё — не его.       — Всё, что я знаю о ней, я могу тебе показать. Если из-за тебя я оказался загнан в этот угол, то тебе меня оттуда вытаскивать.       Быстро, насколько это возможно в подобной обстановке, Саюри оценила ситуацию и решила не сопротивляться. Если Паук решил ей показать логово Красной Змеи, то это будет очень кстати. В конце концов, она считала, что его суждение было справедливо: она была ответственна за его печали и должна хотя бы попытаться вытащить его из этой бездны.       Ситуация в обществе кровопийц заставила Канаме размышлять над своими экспериментами усерднее. Он спустился в свою лабораторию, раскрыв последние записи, где остановился на теории о вечном двигателе. Ему уже было ясно, что только сердце чистокровного способно обеспечить бесконечный процесс чего-либо. И если кровь одного вампира в смеси с металлом могла уничтожать клетки другого вампира, то становилось очевидно, что сердце чистокровного должно быть помещено в металл, чтобы вечно разгонять кровь, которая будет бесконечно восстанавливаться и разливаться по сущности металла.       Вот он, момент истины.       Канаме почти услышал звон, с которым кандалы незнания спали с него. Свобода и лёгкость, которую он ощутил, когда понял, что формула оружия была найдена, нельзя было сравнить ни с чем. Он почувствовал, как расслабляются все мышцы, как на лице проявляется безумная улыбка победителя, которую он тут же попытался скрыть.       Неважно, что теперь сделает Красная Змея. Победа на стороне Ковена.       Канаме записал итоги эксперимента и поставил победную жирную точку. Правда, как настоящий учёный он знал, что у любого процесса должны быть последствия. Он поразмышлял о том, какими они могут быть здесь. Оружие предназначалось для людей, значит, нужно сделать всё возможное, чтобы оно было для них безопасно. Кто знает, каким «ядовитым» может оказаться клинок из крови бессмертного.       Ответ напросился сам собой. Чтобы обезопасить людей от возможного пагубного влияния чистой крови вампиров, необходимо просто накормить их ею. Принцип вакцины был здесь как нельзя кстати: защитный механизм включится сам собой при возникновении атаки от подобной субстанции. Только Канаме пока ещё не знал, не повлияет ли это на геном человека в будущем. От этого зависело, есть ли необходимость в том, чтобы поить кровью каждое следующее поколение людей, что будут способны держать в руках оружие. А для того чтобы узнать наверняка, необходимо было провести эксперимент. Но где он возьмёт чистокровного вампира и человека, чтобы провести пробный тест?       Нигде. Ему придётся полагаться на его величество Случай, что всё пройдёт успешно.       Канаме был настолько окрылён идеей, что немедленно направился к Саюри — той, что ждала результата сильнее остальных. Он шёл к ней быстро, желая поделиться своей радостью, своей находкой, совершенно не думая о том, как же всё-таки они придут к воплощению этой идеи: кому суждено стать той самой жертвой, что положит своё бессмертие на алтарь безопасности человечества?