Король в кандалах

      Перемещаться на дальние расстояния в паучьей форме оказалось омерзительным. Когда Ширабуки наконец остановился и позволил им обоим принять человеческий облик, Саюри зашаталась на месте, собирая свои клетки по крупицам в одно тело. Вот, выясняется, что это такое — иметь фамильяр в виде живого существа.       — Мы на месте, — сказал Риричио и указал рукой, куда надо следовать. Саюри посмотрела вперёд: перед ней возвышалось очень древнее здание, магией удерживаемое в сносном состоянии. Камни высоких стен блёкло сияли при Луне, но чуткий вампирский взор улавливал каждую трещину и выбоину. Саюри вдохнула воздух. Разница температур была небольшой, что означало, что они не так уж далеко от восточного Ковена. Но помимо природных запахов, она почуяла и невероятно мощную ауру. Такую, какую источал только Канаме.       Красная Змея была одной из самых первых чистокровных.       Саюри твёрдо ступала по древней кладке внутри дворца — она не отдавала себе отчёт, какую опасность могла нести древняя вампирша. Всё, что занимало её разум, это крики людей, их боль и отчаяние. Куран чувствовала, что в этом здании было полно людей и обращённых, содрогавшихся в страданиях.       «За что? — спрашивала она сама себя, подходя ближе к источнику зловещей ауры, — за что она так с ними?»       Риричио дёрнул ручку обитой ржавым железом двери, и та, скрипя, как старуха, тяжело поддалась и двинулась вперёд, впуская пришедших.       Опознать Чизу не стоило большого труда: тонкая фигура женщины с длинными красными волосами была облачена в красное шёлковое платье, словно вампирша не знала других цветов. Только глаза её недобро горели синим пламенем.       — О, Паук привёл к нам повреждённую! — с нескрываемым восторгом объявила Чизу своей напарнице — низкого роста девушке с пышными кудрями, которую Риричио знал как Фумино. Та едва заметно улыбнулась и принялась из-под ресниц разглядывать новенькую. По уверенности в её движениях и голосе Фумино поняла, что эта чистокровная старше неё, поэтому внутри у неё всё задрожало.       — Ты и есть Красная Змея? — с вызовом в голосе спросила Саюри, вздёрнув подбородок. Взгляд — полон осуждения и ненависти.       Чизу вся переменилась: от былой весёлости не осталось и следа. Она решила про себя, что прибывшая чистокровная будет трепетать и кланяться перед ней, но та нашла в себе дерзость смотреть на неё прямо и обращаться фамильярно. Чизу вскочила с богато обшитого кресла, которое, видимо, заменяло ей трон, в мгновение ока оказалась рядом с Саюри и схватила её за горло. Риричио зарычал и попытался разнять железную хватку, но был отброшен в сторону силовым ударом и впечатался прямо в стену, добавляя ей ещё одну трещину.       — Ты знаешь, с кем разговариваешь? — зашипела Чизу, сверля Саюри взглядом. Та же смотрела на соперницу так, будто готова была выплюнуть в неё яд.       — Да. С самым ужасным существом на этой земле, которое погружает мир во тьму.       По просторной и прохладной зале раздалось троекратное эхо от пощёчины. Удар Змеи был настолько беспощадным, что Саюри, не сумев сбалансировать после увечья, упала на колени перед древней.       — Вот где место таких, как ты. — Чизу, гордо вскинув голову, вернулась к своему креслу. Риричио хрипло застонал у стены, приходя в себя. — Я думала, наша встреча окажется более приятной. По красочным рассказам Ширабуки я посчитала тебя умной женщиной, которая готова выслушать и даже пойти на компромисс в случае разногласий. Но ты оказалась неимоверно глупа! Я разочарована. И это при том, что обменялись мы лишь парой фраз.       Чизу щёлкнула пальцами, и Фумино подала ей хрустальный бокал с множеством граней, наполненный кровью. Плотный и яркий аромат говорил о том, что она принадлежала человеку. Фумино украдкой бросила взгляд на Саюри, что медленно вставала с каменного пола.       — Зачем это всё? — спросила Саюри, встав на ноги. — К чему ты идёшь?       — Я Первородная! И видишь, мне приходится боем получать то, что принадлежит мне по праву.       — Тебе ничего не принадлежит, — Саюри умолчала о том, что Первородным был другой вампир, который не пытался взять себе ничего, лишь только постоянно отдавал, терпя лишения.       — Наивная девочка, — покачала головой Чизу и передала Фумино пустой бокал, по стенкам которого лениво стекали струи оставшейся крови. — Твой любовник тебе совсем ничего не рассказал?       — Кт… — Куран осеклась, но быстро поняла, в чём дело, бросив взгляд на Риричио. — Канаме мне не любовник. И тебя это не касается. К тому же, он лишился воспоминаний почти обо всей своей жизни. Что бы тебе ни было известно, он этого рассказать мне не мог.       — О-о, ты так в нём уверена. Как насчёт этого: он лжёт тебе о потере памяти, чтобы ты не задавала лишних вопросов о том, какие преступления он совершил в прошлом. Ведь на его душе так много грехов.       Саюри подозрительно сощурилась, но что-то внутри ёкнуло. Нет, она не поддастся, она не станет верить женщине, что так неуважительно относится к человеческой жизни.       — Мы все не безгрешны, — многозначительно заметила Саюри. Чизу хохотнула.       — Я могу поведать тебе всё о его жизни. Он старше меня на пару лет, — начала вещать Чизу, удобнее усаживаясь в кресле, — но я стала первой, кто был обращён Красной Луной в кровопийцу. О, это же старомодное слово, вы привыкли называть себя вампирами. Так вот, я стала первым вампиром, а Кейтаро, как его тогда звали, был вторым. Ясно? Но боги, которые и отправили нас на эту землю карать людей, посчитали, что человеческое рождение играет куда более важную роль. Высшие силы бросили меня на произвол судьбы, справляться с новыми способностями и жаждой крови в одиночестве. Тогда как ему был дан в помощь чародей — Куран Шичиро, или Рокудо, лучший в своём ремесле. И как Кейтаро, по-твоему, распорядился новыми силами? Думаешь, он вёл себя как примерный кровосос, уничтожая только самых недостойных? Не-е-ет. — Чизу наклонилась чуть вперёд, приближая к Саюри свой пробирающий до костей взгляд. — Сначала он убил жену своего старшего брата, убил среднего, затем обратил в чудовище мать. Отправился на войну, где высасывал кровь врагов своего государства, не раздумывая о том, кто из них был достоин столь беспощадной смерти, а кто нет. А потом, явившись в самый последний момент, когда его родная деревня была почти уничтожена, он запер меня на тысячу лет в сырой пещере, потому что не желал, чтобы я выполнила волю богов! И все эти действия не имели под собой ничего — ни цели, ни причины. Им двигала жажда крови и желание пойти против тех, кто дал ему силу полубога. Вот таков на самом деле тот, на кого ты возлагаешь все свои надежды!       Лицо Саюри искривилось от боли.       «Ты в самом деле считаешь, что подобное способно отпугнуть меня?»       Ни за что. Ни за что в этой жизни она не позволит себе сомневаться в нём.       — Пусть так! — крикнула Саюри, и голос её эхом отскочил от стен. — Ты не можешь знать всего. Я уверена, его поступкам найдётся объяснение.       — Ты ведёшь себя, как обычная человеческая женщина, ослеплённая любовью, — с издёвкой выдохнула Чизу, и её глаза заблестели. — Ты готова простить ему все грехи? Ты готова встать против меня, посланницы богов, становясь препятствием к выполнению их воли? Ты готова погрузить мир в хаос?!       — Мне не нужно этого делать, — печально ответила Саюри. Она жалела несчастную «первородную». — Ты сама начала это погружение.       Чизу больше не желала церемониться. Она встала и сделала пару шагов в сторону Саюри, всё ещё твёрдо и уверенно стоявшей на своём. Ухмылка украсила лицо Красной Змеи, и вампирша полушёпотом заговорила:       — Тогда ты станешь свидетельницей того, как исполнится Высшая воля.       Саюри только успела почувствовать знакомую ауру, но внезапно появившийся Кумоидэ действовал слишком резко: он туманом появился за её спиной и связал руки алой гадюкой, что беспомощно извивалась на запястьях Куран, но чешуйка за чешуйкой скользкая рептилия окаменела, заковывая руки чистокровной в замке.       — Очень жаль осознавать, сестрица, — вкрадчиво, почти с сожалением, сказал Ханадаги-младший, — что ты не на нашей стороне. Хотя другого я и не ожидал.       — Брось её в клетку! — приказала Чизу, и Кумоидэ дёрнулся, чтобы отвести Саюри в указанное место. Её потрясло то, с какой лёгкостью он повиновался её приказам — это не было похоже на её своевольного названого брата. — И преподнеси ей интересный подарок.       Смех Чизу бил в спину, пока они шли по коридору — узкому, душному, насквозь провонявшему пропавшей кровью. В воздухе буквально висел привкус железа и соли, от этого тошнило.       — Почему, Кумоидэ? — вопрошала Саюри, пытаясь вырваться из хватки, но всё было бесполезно — он был слишком силён для неё. — Ты же предаёшь всю нашу семью!       — Нет никакой семьи! — не выдержал Ханадаги. — Мы были кучкой идиотов, что шла на поводу у выжившего из ума моего отца. У его политики не было ни идеологии, ни конечной цели, ничего! Мы просто скрывались в норах, как прокажённые. Но скоро в этом мире наступит порядок: сильные будут править слабыми и наказывать за неповиновение и неподобающее поведение. Увы, ты выбрала неправильную сторону, но с твоим бесконечным милосердием ко всему живому, ничего удивительного.       У Саюри не было сил ни спорить, ни возмущаться. Кумоидэ был не прав — сильный должен защищать слабого, а не наказывать. Но в чём смысл сотрясать воздух сейчас, когда она не имела возможности нанести даже достойный удар, если не по его самолюбию, то хотя бы по лицу?       Они остановились у клетки в глубине коридора — вдали от всех остальных. Видимо, её статус рыцаря-вампира при главном Ковене сыграл на то, что с ней собирались обращаться по-особенному. Только в этой особенности не было ничего приятного.       Кумоидэ бросил Саюри в клетку, перед этим приковав каменную змею к стене, заковывая таким образом чистокровную в своеобразные кандалы. Затем ушёл на пару минут, оставив её в мрачных раздумьях о том, как отсюда выбраться. Но мыслительный процесс был прерван, стоило Саюри почувствовать, с кем Кумоидэ возвращается к ней.       Детский крик был слышен и раньше. Но если до этого то были призывы о помощи, то теперь ребёнок выказывал всяческое неудовольствие и презрение к кровопийце: «Отпусти меня, клыкастый злодей!»       Кумоидэ бросил мальчишку в клетку и запер их вдвоём, на прощание кинув:       — Приятного времяпрепровождения!       Саюри с ужасом посмотрела на мальчика. Худой, лет десяти с отросшими белоснежными волосами и лавандовыми глазами. Он с ненавистью смотрел на неё и пятился назад к решётчатой двери, но что он мог сделать?       — Не бойся меня! — сказала ему Саюри, где-то в глубине души понимая, что наверняка говорит глупость. Она осознавала, почему Кумоидэ запер его с ней. — Я не собираюсь сделать тебе ничего дурного.       — Так говорил и тот дяденька, — со злобой сказал мальчишка, хлопая сиреневыми глазами. — Но вы все обманщики и убийцы!       Мальчик отвернулся к стене и горько заплакал. Саюри тоже хотелось разрыдаться.       Канаме тихо выругался, когда очередная летучая мышь прилетела к нему без новостей. В тот день, когда они вернулись с севера, Саюри словно сквозь землю провалилась. Чистокровный рассылал фамильяров во все стороны, но ни одна летучая мышь, ни один волк не учуял её присутствия в радиусе трёх сотен километров от Ковена.       — Надо расширить зону поисков, — сказал он себе, зализывая рану на руке после поглощения фамильяра.       Уже шёл шестой день после пропажи самой дорогой ему женщины. Риричио тоже не было видно, что давало понять — похищение совершил он. Памятуя о предательстве Ханадаги-младшего, Канаме понимал, что Ширабуки тоже заодно с Красной Змеёй.       Никому нельзя верить.       Ханадаги-старший так и не оправился от поступка сына и все эти дни пребывал то в безразличном трансе, то в истерике, заявляя, что ему плевать на всё, что мир перевернулся, и ему нет никакого дела до разразившейся войны. Жители Ковена, сокрушённые и растерянные, обратились к Канаме за помощью.       — Кто-то должен возглавить отряд бойцов, когда армия Змеи нас атакует, — многозначительно говорил ему Хио Рен. Канаме лишь хмыкнул.       — Ни о каких атаках не может идти речи. Как вы себе это представляете? Две армии неубиваемых солдат будут днями и ночами биться друг с другом, пока не будут сражены усталостью и жаждой. Высосут друг из друга всю кровь и разлетятся в щепки по миру. Победителей не будет, а Красной Змее нужна именно победа, а не пресловутое уничтожение. Поэтому я уверен, она не нападёт. Она ждёт.       — Чего же? — изумился Рен. Ответ напрашивался сам собой, но был слишком нереалистичен.       Обе стороны ждали явления на свет оружия. Канаме думал, что Чизу каким-то образом понимала, что ему уготована честь его создать, и терпеливо ждала, чтобы заполучить себе долю. Тогда, имея при себе орудие уничтожения бессмертных, можно было говорить о победителях и побеждённых.       Что ж, Канаме уже имел на руках «рецепт» оружия. Но воспользоваться им пока не решался. Если кому-то и жертвовать своей жизнью, то только ему, как создателю теории оружия. Он не мог просто выйти в свет и попросить жителей Ковена совершить великое благо ради всего мира, расставшись с бессмертием.       Но он не мог этого сделать и сам, не попрощавшись с ней.       Скулы свело от боли, когда он от злости сжал челюсти. Где же Саюри могла быть?       — Канаме-сан! — заорал ввалившийся в пустую залу Айдо. Даичи запыхался от быстрого бега и остановился отдышаться, прежде чем продолжил. — Там, на горизонте.       Канаме вышел на балкон и устремил свой взор вперёд.       — Проклятье! — Чизу всё-таки решила атаковать. Правда, армия безжизненно шагавших в сторону Ковена солдат состояла сплошь из обращённых людей самого низкого уровня. Среди них были уже и те, что потеряли разум, и ими двигала лишь жажда. Чем ближе был дом чистокровных, тем более злобно они себя вели. Настолько мерзостной ауры Канаме не чувствовал, пожалуй, никогда.       — Что нам делать? — почти проскулил Айдо, поднимая полный надежды взгляд на Канаме. Тот нахмурился, не сводя взгляда с армии «зомби».       Саюри. Саюри. Саюри!       — Не веди себя как пятилетний ребёнок, — жёстко отозвался Канаме, отворачиваясь от окна. — Их легко перебить движением руки или щелчком пальца. Уже нет времени думать о жалости — они потеряны для этого мира навсегда. И их родные только скажут спасибо, если мы избавим их обращённых родственников от мук бесконечной жажды.       Полы длинного плаща изящно двинулись, когда Канаме развернулся к двери, и колени Айдо задрожали от восторга. Он уважал его так сильно, что готов броситься в самое сердце этой толпы ужаса, лишь бы доказать свою преданность и любовь.       — Собирай Ковен, мы выдвигаемся встречно.       У него была возможность сделать оружие прямо сейчас. Бросить своё сердце в котёл с бурлящим металлом и обеспечить Ковену неоспоримую победу уже сегодня. Но привязанности слишком сильны, чтобы отказываться от них так просто.       К удивлению, во главе толпы мертвецов всё же стоял чистокровный. Высокий вампир с длинными рыжими волосами яростно раздавал указания, кому и когда нападать. Обращённые безумцы с криками бросались на поместье, но каждый новый ряд мразей рассыпался в пыль, как и предыдущий, под ментальными ударами чистокровных. Но это ничуть не сбавляло силу натиска: обращённых было так много, что навскидку жертвами пал целый город.       — Я уста-а-ал! — завопил Ичиджо, размазывая остатки головы твари по стене. Через минуту труп рассыпался в пыль, и Масао тяжело выдохнул. — Если бы они не нападали так жёстко, я бы вместо глупого убийства пил их кровь — больше бы пользы принесли этому миру.       Хио, стоявший рядом и стряхивавший с себя пыль только что убитого упыря, хотел что-то добавить по этому поводу, но увидел, как рыжий чистокровный запрыгнул на балкон второго этажа поместья. Долго размышлять, что же он там забыл, не пришлось: через пару секунд из окна начали вырываться злостные языки пламени. Чистокровный, выйдя на балкон, весело расхохотался и, бросая горящий стул в наблюдавших за вакханалией Ичиджо и Хио, крикнул:       — Пока, ублюдки!       — Он сказал нам пока, как это мило, — растаял Масао, но Рен толкнул его вперёд, подальше от падающего стула в огне.       — Берегись!       Предмет мебели шмякнулся о землю прямо перед ногами выскочившего из-за угла Айдо. Весь в крови и пыли, измождённый и грязный, он с ужасом посмотрел на танцующий по второму этажу огонь.       — Айдо, лёд! — раздался за его спиной рык Канаме, и Даичи приступил к действию. Очевидно, что рыжий чистокровный тоже выбился из сил, ибо его реакция оказалась куда медленнее, чем у шустрого Айдо. Тот заморозил ему руки и сбросил вниз к ногам Канаме.       Толпа обращённых взвыла и начала отступать.       — Хозяйка зовёт! Хозяйка! Хо-зяй-ка!!!       — Соэн, Майя, проследите, куда они направляются, — приказал Канаме и, проводив убегавших чистокровных взглядом, направился к рыжему пленному. Тот тщетно пытался зажечь огонь в своих руках, но Айдо, менее изнурённый, был сильнее. Подойдя ближе, Канаме со всей силы ударил рыжего в голову, так что тот прекратил сопротивление. Увидев это, Канаме поднял противника за ворот плаща и посмотрел прямо в его безжизненные карие глаза.       — Чёртовы человеколюбцы, — прохрипел рыжий, прищуривая подбитый глаз. В подобном состоянии увечья заживали очень медленно.       — Ты здесь весьма удачно, — хмыкнул Канаме, осматривая тело врага и пробуя обонянием его ауру. Этот тип был из старых вампиров — его сердце вполне могло подойти... — Ты можешь стать жертвой на алтаре человеколюбия — потомки это оценят, поверь мне. Либо…       Канаме бросил тело рыжего на землю, и тот громко застонал, в мыслях проклиная всё на свете.       — Либо ты покажешь нам место, где прячется Красная Змея и её последователи. Тогда я пощажу тебя.       — Иди к чёрту, — выплюнул рыжий и закашлялся. Канаме надавил на его грудную клетку ногой, схватил правую руку противника и начал ломать кости. — А-а-а, дьявол! Я скажу-скажу! Только если пообещаешь мне кое-что.       — Говори, — кивнул Канаме. Рыжий, отдышавшись после ушедшей боли, сказал:       — Обещай оставить в живых меня и мою слугу, которую вы найдёте в замке Чизу, Красной Змеи. Обещай своей кровью, и мои фамильяры укажут тебе дорогу в её логово.       — Ты не слишком предан, — заключил Канаме и оставил руки рыжего в покое. — Но договорились. Ты останешься в живых, о твоей слуге тоже позаботятся. А за то, как легко ты сдался… — Канаме задумался на секунду и продолжил: — Я слышал недавно, у людей появилась новая религия. Вера в единого Бога и Спасителя, в рай и ад. Думаю, их ад покажется для нас раем. Так вот они верят, что первое преступление совершил брат, убивший своего брата. Его звали Каин. Так я назову и тебя. Я благодарен тебе за твою помощь, но предавший однажды, предаст дважды. И чтобы никто не позабыл об этом, клеймом станет твоё имя, огненный кровопийца.       Каин из последних сил надавил на свою руку, протыкая ногтем кожу и выпуская на свет фамильяров — скорпионов.       — Они укажут путь… — бессильно сказал он и потерял сознание.       К всеобщему неудовольствию группка скорпионов двигалась медленно. Канаме, Ичиджо и Хио взяли коней. Их напрягало, что членистоногие вели их в сторону, противоположную от той, куда умчали Соэн и Майя, следуя за отступающей армией. Возможно, скорпионы вели их в ловушку, поэтому надо оставаться начеку. Однако когда вдалеке среди старых деревьев показалось древнее каменное здание, чистокровные поняли, что их не обманули: судя по запахам, здесь в самом деле обитала древняя вампирша. Только сейчас она в спешке покинула это место.       — Канаме! — удивлённо прокричал выехавший вперёд Ичиджо и указал на дно оврага. Там внизу, исцарапанная, израненная, обессиленная, лежала она.       — Саюри, — в ужасе от увиденного выговорил Канаме сквозь боль и бросился вниз. Одежда её была изорвана и испачкана в её крови, а сама девушка была в бреду.       — Кирию-кун… Где… Кирию-кун?       — Кто? — удивился Канаме. Он впервые слышал это имя. Саюри сделала усилие над собой, втянула глубже воздух и чуть приоткрыла глаза. Он был рядом.       — Канаме… Ты здесь. — Чистокровная слабо улыбнулась и закрыла глаза.       — Она потеряла слишком много крови, — понял Канаме и взял её на руки. Подъехавший на коне Рен развёл в стороны руками.       — В том доме больше никого нет, — с досадой произнёс он.       — Тогда нам больше здесь делать нечего, — сказал Канаме, двигаясь назад по направлению к Ковену. — Возвращаемся домой, нам всем требуется отдых. Особенно Саюри. Ичиджо, возьми Деймоса. Я не могу скакать на коне, когда она в таком состоянии.       За его спиной раздалось чёткое «Есть!», и Канаме, рассыпавшись на стаю летучих мышей, покинул овраг. Когда Ичиджо и Хио остались одни, они огляделись вокруг и заметили вдалеке бездыханное тело Риричио.       — Мегуми! — крикнул Канаме, врываясь в поместье.       Пожар потушили быстро, благодаря Айдо, и теперь в доме стоял приятный запах слегка пригорелого дерева. В целом всё было в порядке, за исключением физического состояния жителей Ковена. Не найдя слугу с первого раза, Канаме позвал яростнее:       — Мегуми!       Девушка выскочила из-за двери кухни и охнула, увидев, в каком состоянии была Саюри.       — Приготовь, пожалуйста, ванну для своей госпожи.       Быстро закивав, Мегуми побежала наверх, в комнату Саюри. Чистокровная застонала на руках Канаме и слегка пошевелилась.       — Не волнуйся, родная. Мы дома.       Когда он дошёл до её комнаты, Саюри окончательно пришла в сознание. Но боль никуда не делась. Чистокровная тяжело дышала, втягивая запах тела мужчины, бережно державшего её на своих сильных руках.       — Канаме… Канаме… — шептала она, словно безумная. Лизнула участок кожи на шее, содрогнулась от предвосхищения и раскрыла губы, не решаясь вонзить клыки.       — Бери, — сказал он, прижимая её голову к своей шее. — Бери всё, что тебе нужно.       Она укусила его так глубоко, как только могла на тот момент, со всей силы своего дикого желания утолить жажду. Канаме выдохнул от резкой боли и застыл. Это было что-то необыкновенное — чувствовать, как из тебя высасывают жизнь, разъедая ядом плоть, но понимать, что тебе это нравится и ты готов отдать всего себя без остатка.       — Пей, — хрипло сказал он, поглаживая её растрёпанные волосы и слушая, как она глотает его кровь. — Я так сильно волновался, что готов был умереть.       У Саюри выступили слёзы на глазах от волнительного ощущения. Наконец-то. Наконец она попробовала его сладостный вкус, с восторгом чувствуя, как сама его суть — его мысли, его чаяния и ожидания — разливалась по её телу. Как будто стирались границы между их раздельным существованием. Его сила залечивала её раны, его могущество восполняло её опустошённое нутро, а его любовь согревала. Теперь она чувствовала себя полной. У неё возникло странное ощущение, что теперь она может взмыть вверх как летучая мышь. Что она может быть правильной, не повреждённой.       — Спасибо, — трепетно сказала она, обратив к нему потухавший после утоления жажды взгляд. Он осторожно дотронулся до пряди чёлки у её глаз. К косам прицепились засохшие листья, и он нежными прикосновениями убирал их. Это его состояние беспокойства делало Канаме невероятно живым. Намного живее большинства жителей Ковена, которые были его младше на целые столетия. Будучи самым опасным чудовищем из всех, он оказался самым человечным.       И он был её.       Саюри прижалась к нему губами, вкладывая в поцелуй всю благодарность и счастье, которое она испытывала сейчас. Ей хотелось забыть всю боль, что она пережила в эти шесть дней. Забыть и отдаться его теплу.       — Канаме-сан, — тихо послышался голос Мегуми. Поцелуй пришлось прервать. — Ванна готова.       — Спасибо, — кивнул Канаме. — Можешь идти, я сам позабочусь о твоей госпоже.       Мегуми бросила на хозяйку беспокойный взгляд. Но поняв, что оставляет её в надёжных руках, спешно покинула комнату.       Чистокровный вновь поднял женщину на руки и понёс в ванную. Саюри не протестовала. У неё не было сил строить из себя сильную и принципиальную вампиршу, какой она старалась быть всё время. Сейчас ей хотелось, чтобы за ней ухаживали.       Канаме снял с её тела то, что когда-то было одеждой. Изо всех сил стараясь держать себя в руках и не придавать сильного значения красоте её обнажённого тела, он опустил её в ванную. Губкой и мылом смыл с неё засохшую кровь и грязь, возвращая её коже молочный блеск и естественный аромат цветов. Вода снимала с неё слои усталости, и вот через несколько минут перед глазами Канаме предстала самая прекрасная для него женщина на свете.       И эта женщина, взрослая и искушённая, смущалась своей наготы перед возлюбленным мужчиной. Под его жарким, голодным взглядом она дышала чаще, не зная, куда деться и как скрыться. Он был слишком близко…       Оценив свои труды, Канаме решил, что Саюри пора выходить из ванной. Он взял длинное полотенце и аккуратно, растирая каждый участок кожи, вытер её тело. Погладил плечи, обвёл ладонями дрожащие от взволнованного дыхания груди, провёл пальцами по спине и животу. Закончив на её стопах, он оставил влажное полотенце на полу и, стоя перед Саюри на коленях, обнял её, наслаждаясь её теплом и чистым ароматом её тела.       Быть сейчас с ней означало купаться в лепестках роз. Означало терять своё «я», сливаясь с этой женщиной в одно целое. Осознавать, что ты — часть неё, и потому имеешь право любить себя как часть неё. Это восхищало так сильно, что хотелось плакать.       — Я хочу течь по твоим венам, — сказал Канаме, целуя её живот. Саюри подумала, что этого будет мало. Даже если она наденет его кожу, этого тоже будет мало, недостаточно. Но в этот момент они могут попробовать всё возможное, чтобы почувствовать максимальную близость. Если не сейчас, то когда?       И Саюри сдалась.