Король в кандалах

Я узнал, как ловить уходящие тени, Уходящие тени потускневшего дня, И всё выше я шел, и дрожали ступени, И дрожали ступени под ногой у меня. К. Бальмонт

      Рен вышел из комнат, которые он занимал вместе с Майей, и широко оставил дверь, ожидая, пока его жена тоже покинет помещение. Закрывая дверь за собой, он посмотрел на жителей Ковена, что спускались вниз, в подземный этаж, к назначенному часу.       — Не думала, что мы доживём до этого момента, — мрачно сказала Майя. Рен лишь молча кивнул — происходящее давило и на него. И это было довольно странное ощущение, не то облегчения, не то напротив — нарастающего беспокойства и неправильности события.       Спускаясь по узкой лестнице они натолкнулись на перекрывавшего им дорогу Масао, который поднимался с видом мужчины, который куда-то опаздывает.       — Спешишь куда-то? — спросил его Рен, останавливая бывшего пирата рукой. Ичиджо попытался увернуться, но с другой стороны ступенек его ждала по-садистки улыбающаяся Майя.       — Да. Спешу покинуть это траурное сборище. Похороны не по мне, знаете ли. Поэтому, пока!       — Масао! — крикнул Рен ему в спину, когда тот всё-таки поднялся на пару ступеней выше.       — Это неуважительно по отношению к Ханадаги-сан. Он наш Отец.       — Не мой, — Масао пожал плечами и посмотрел на обоих Хио так, будто удивлялся, зачем ему вообще что-то объяснять. — Я толком не знал его. Если я кому-то и должен быть благодарен за то, кем я являюсь, то это тебе и… Канаме.       Рен выдохнул. Затхлый запах пыли заставил его поморщиться, что в свою очередь сделала и Майя, когда вдохнула, чтобы сказать:       — Я думала, ты… — Всего хорошего! — Масао помахал им рукой и скрылся наверху лестницы, пропуская вперёд спешивших на церемонию других вампиров.       Рен остался разочарован. В таком состоянии ума и духа он и вошёл в просторную подземную залу вместе с женой. Взглядом он нашёл Канаме, стоявшего рядом с Ханадаги. Все остальные по очереди кланялись Рюо, кто в слезах, кто в смятении, и отходили назад, но оставались среди гомонящей толпы. Майя горько вздохнула. Её глаза влажно заблестели, и она посмотрела на мужа, словно ища поддержки.       — Иди первой. Я буду рядом.       Нетвёрдым шагом она подошла к Рюо, когда прочие уже с ним попрощались. За плечом Отца стояла его жена, молодая светловолосая чистокровная, чьи плечи подрагивали от безмолвного плача. По бокам от неё угрюмо на всё взирали дети — Иссей и Марико.       — Ханадаги-сан. Отец, — проговорила Майя, и её голос сорвался на последнем слове. Горячие слёзы упали на бледную кожу его рук, когда она наклонилась для последнего поцелуя. Рюо внимательно посмотрел на «дочь» и совсем незаметно улыбнулся, впрочем, и эта улыбка исчезла так быстро, словно её никогда не было на его лице. Он вновь посмотрел в её замутнённые от плача глаза, затем переместил свой взгляд на хмурого Рена за её плечом. Слабую руку он положил ей на спину и поцеловал её лоб.       — Спасибо, Майя. Будь хорошим рыцарем, верной женой и доброй матерью.       На этих словах она совсем раскисла и расплакалась. Майя не думала, что наступит момент, когда она потеряет так много близких за короткий период. Рену пришлось взять её за руку, чтобы напомнить, что он рядом и всё будет хорошо. Только позже, когда это всё кончится и они успокоятся.       Хио посмотрел на Ханадаги, но не смог сказать ни слова.       — Не волнуйся. Канаме позаботится о вас.       Рюо пришлось выслушать ещё несколько прощаний, прежде чем церемония завершилась, и Канаме сказал:       — Слово мертвеца мало чего стоит.       — Оно стоит грош. Мои обещания пустые. Но ты ведь пообещаешь им это и сам, правда ведь?       Канаме посмотрел в усталые глаза Ханадаги. Он выглядел молодо, но его измождённый взгляд выдавал немалый возраст. В голове Канаме промелькнула мысль, что и в его глазах слишком явно отражалась древность.       — Ты думаешь, они будут в безопасности под моим управлением?       — Я знаю это.       Канаме хмыкнул. Сейчас он и понятия не имел, как сделать этот мир безопасным, даже со всеми козырями у него на руках. Это всё звучало как беспечная мечта. К тому же, он понимал, что его приоритеты лежали далеко за пределами интересов ночного общества. Как бы ему не стать их погибелью, вместо спасения.       Ханадаги тронул его за плечо.       — Обещай мне, Канаме. Заведи семью. Не оставайся один. Одиночество угробит тебя.       — И я слышу это от того, кто бросает свою семью после смерти старшего сына?       Рюо выдохнул и посмотрел в пол. Беспомощность окутывала его, как вуаль, через которую, казалось, ему было тяжело дышать.       — Я не могу простить себя за то, что не воспитал в Кумоидэ настоящего рыцаря-вампира. Я был ему отцом, единственным родителем долгие века. Под моей рукой он оставался вечным подростком. Пока у меня не появились другие дети, и я позволил ему повзрослеть. Но он не знал, как быть взрослым, не превращаясь в зло. Я его не научил. С этим знанием невозможно жить, Канаме. Я не имею права.       — Сам себя лишаешь права на жизнь. И при этом других учишь чему-то.       — Я слаб и мелок. Больше нет сил притворяться сильным и умным. Не повторяй моих ошибок. Будь сильным и умным. Ты сможешь. Ты умнее всех их вместе взятых.       При этих словах Рюо обвёл рукой присутствовавших. Шум их голосов скрывал разговор двух древних вампиров, лишь только печальные взгляды были обращены в их сторону.       — Я не сожалею о том, что сделал, — задумчиво сказал Канаме. — Но я вынужден сказать это сейчас: прости меня, Ханадаги. За то, что убил его.       — Мне не за что тебя прощать. Я бы сделал то же самое на твоём месте.       Последние слова, сказанные жене и детям, дались ему тяжелее всего. Но даже их слёзы и мольбы не смогли заставить его поменять решение. Мраморный гроб с шёлковой постелью уже стоял в зале. От него веяло свежестью и прохладой, белый цвет камня вовсе не вселял чувство безнадёжности. Рюо надеялся, что его вечный сон будет крепок и безмятежен. Он засыпал, но верил, что никогда не проснётся.       Все прощались с Отцом навечно. Желали ему сладкого сна и возможности встретить давно покинутых любимых в своих грёзах. И лишь только Иссей, мальчик-вампир, что совсем недавно научился создавать фамильяра, с мокрыми от слёз глазами с ненавистью смотрел на Канаме. Он до крови вдавливал ногти в свои ладони, запоминая каждую чёрточку лица древнего чистокровного. Мужчины, что в один момент забрал у него и брата, и отца.       Юрико не спалось в этот день. Церемония прощания с Ханадаги высосала из неё все соки, и казалось, что это должно было оставить её усталой и безэмоциональной, но сна не было ни в одном глазу. Когда ей надоело вертеться с одного бока на другой, Юрико встала, походила по комнате, выглянула в окно, за которым уже занимался рассвет, и вышла в коридор. Постучала в соседнюю комнату Момоэ — та с завидным храпом спала, даже не слыша, как госпожа скрипела дверью. Прошлась по этажам, полным сонной тишины, и наконец осознав, куда ей хочется зайти, постучала в дверь Канаме.       Ответили на удивление быстро — Юрико не успела и руку отнять от дерева, как ручка повернулась и перед ней предстала… Мегуми. Тихо поздоровавшись, она выбежала из комнаты и направилась к себе, на этаж ниже. Её уход сопровождался густым запахом крови, алой шёлковой лентой ласкавшей обоняние вампира.       Куран заглянула в раскрытую дверь. Канаме стоял напротив и смотрел на неё, влажным полотенцем вытирая губы.       — Что-то стряслось? — спросил он, опуская руку, и Юрико увидела на белой ткани полотенца размытые тёмно-алые бесформенные пятна. Канаме даже не пытался их спрятать.       — Мне просто не спалось, и я подумала… Мне хотелось поговорить.       — Со мной?       — Да, я… — Юрико вдруг осознала, как это выглядит, и спохватилась: — Не то чтобы именно с тобой, просто Момоэ спит, Майя тоже, и я решила зайти к тебе, и вот как удачно ты не спишь.       Но прежде чем Канаме успел как-то прокомментировать её слова, она выпалила:       — Давно ты пьёшь кровь Мегуми-чан?       Куран от нетерпения повысила голос, который эхом проскакал по коридору, и Канаме, закатив глаза, устало выдохнул.       — Ты не могла бы зайти в комнату, пожалуйста. Ты очень громкая.       Юрико слегка покраснела. Замечание было справедливым, и ей подумалось, что она вела себя глупо. В конце концов, не было ничего плохого в том, что Канаме пил кровь слуги Саюри. Или же было?       — Я всё понимаю, общее горе вас сблизило. Поэтому, не надо оправдываться.       — Я и не собирался.       — Ну да. Но просто я подумала, что может быть, тебе стыдно.       — Мне не стыдно. Юри-чан, чего ты от меня добиваешься? — Канаме со вздохом сел на постель и посмотрел на растерянную гостью. — То мне не за что оправдываться, то мне должно быть стыдно. Что ты хочешь сказать?       — То, что я не знаю, как к этому относиться.       Канаме посмотрел в пол. Он дико устал, сегодняшняя ночь была наполнена печальными событиями, все эти прощания вывели его из равновесия. За окном уже светлело, и ему хотелось спать, но прогонять Юрико у него не было желания. Напротив, он бы с радостью попросил Куран остаться, ведь её кровь обещала гораздо больше удовольствий, чем кровь Мегуми, — сама чистокровная даже пахла почти так же, как и её сестра. Её объятия клялись подарить облегчение и безмятежный сон, и Канаме едва сдерживался, чтобы не оставить её рядом с собой насильно. В конце концов, она же пришла к нему сама.       — Не нужно пытаться осудить меня и Мегуми, — тихо ответил Канаме. — Нам обоим тяжело, и этого достаточно.       — Я не хочу вас осуждать, — проговорила Юрико и, наконец, решилась сесть рядом с ним на постели. Её взгляд тоже был устремлён куда-то вниз. — Я пытаюсь понять это для себя. Но пожалуй, я оставлю попытки.       Канаме кивнул и посмотрел на Юрико. Её волосы были темнее, глаза же — кристально голубые, на правую половину лица падала чёлка. Отличий было немало, и всё же… Всё же они были так похожи.       Куран встретила его ответным взглядом.       — Я мало знаю о тебе. Может, поделишься своими воспоминаниями? Кем ты был, как жил.       «Совсем недавно всех этих воспоминаний у меня не было», — угрюмо подумал Канаме, почёсывая подбородок. Но всё то, что он помнил, ему хотелось задвинуть в дальний угол своей памяти. Слишком сильно различался он тогдашний и он нынешний.       — Это не весёлая сказка на ночь, — сказал он, усмехнувшись. — К тому же, я ничем особенным не занимался, кроме как изучал всё вокруг и пытался себя покалечить. Гораздо интереснее услышать твою историю.       — Не думаю, что многое из того, что я могу сказать, будет чем-то новым. У тебя уже был отличный рассказчик.       — Да, но я ведь решил стать твоим братом. Значит, я должен больше слушать тебя, чтобы узнать получше.       Юрико почувствовала, как у неё начинают дрожать коленки. Это было приятное ощущение — тепло домашнего уюта и комфорт непринуждённого разговора. То, что она испытывала, когда была человеком или когда сестра была рядом, принося с собой давно потерянное человеческое чувство безопасности.       Юрико посмотрела на Канаме, готовая начать рассказывать, но её взгляд скользнул по его одежде и задержался на рубашке. Простая белая ткань обтягивала его спину и грудь, потёртые металлические пуговицы слабо поблёскивали в утреннем свете. Ничего особенного собой не представляла, обычная одежда обычного... человека. Она могла бы это изменить.       Юрико от всей души улыбнулась и сказала:       — Я расскажу тебе всё, что взбредёт мне в голову. Только если при этом ты найдёшь мне измерительную ленту. Я сниму с тебя мерки, чтобы сшить рубашку. — Заметив его изумлённое и заинтересованное выражение лица, Куран засмеялась. — За несколько столетий я научилась шикарно вышивать. И это без преувеличения — бессмертие только тем и полезно, что навыки можно оттачивать до бесконечности.       — Ну вот, начало положено, — Канаме встал и подошёл к столу, где у него в ящике хранились различные инструменты, время от времени пригождавшиеся ему по дому. — Я уже узнал о тебе две вещи: ты первоклассная рукодельница и ни капельки не скромница. Протягивая ей ленту, он позволил себе искренне улыбнуться.       Зал собрания в Восточном Ковене был забит до отказа. От избытка дышащих существ, — и вампиров, и людей, — здесь было нечем дышать, и каждый обмахивался тем, что имел под рукой — раскрытой книгой, кипой бумаг, кто-то особенно умный приволок с собой веер. Императорская стража стояла в полной боевой экипировке с руками на эфесах мечей, выкованных в антивампирском металле, — в любой момент они были готовы вскинуть клинки и наказать непокорных кровопийц, если бы те пожелали вдруг превратить переговорный процесс в кровопролитие.       — Оглашаю список кандидатов! — выкрикнул глашатай привлекая к себе внимание. Все поутихли, но шёпот продолжал раздаваться со всех сторон. Кашлянув нарочито громко и покосившись на Императора, что одобрительно кивнул, глашатай продолжил: — Кидо Шион — кандидатура выдвинута кровопийцами Западного и Северного Ковенов. Ханадаги Иссей — кандидатура выдвинута Советом Империи и несколькими кровопийцами Восточного Ковена. Канаме… — Глашатай обернулся к помощнику, стоявшему позади него, что-то спросил и, неудовлетворённо выдохнув, продолжил: — Канаме из деревни Канаме… хм, кандидатура выдвинута Его Величеством Императором и кровопийцами Восточного Ковена, поддержана объединением убийц и представителями Новой Церкви.       Канаме несколько раз моргнул, обдумывая услышанное. Одним из представителей так называемой Новой Церкви был Кросс. Это значит, что все жрецы близлежащих регионов согласились последовать совету Кросса, который наверняка не стеснялся красочно описать, как выгодно будет для людей иметь во главе Ночного мира того, кто стоит на стороне человечества. Вкупе это давало ему преимущество, и он пока не знал, радоваться или печалиться.       — …Южный Ковен воздержался от выдвижения кандидатуры.       — Что ж, раз мы ознакомлены со всеми пунктами голосования и кандидатами, — громко сказал Император, осматривая каждого присутствующего, — выборы назначаются на завтра. Засим заседание объявляю закрытым.       Загремели стулья, послышались шарканья ботинок по полу, гул голосов усилился. Все обсуждали исход завтрашней церемонии, хотя если прислушаться, ни у кого не возникало сомнений в его результате.       По этому поводу к Императору обратилась пара вельмож — один из министров и представитель избирательной комиссии, его приближённых, которым он доверял.       — Мне не совсем понятно, Ваше Величество, — заговорил первый, — для чего вообще проводятся выборы? Ведь Вы со своим могуществом могли бы навязать привлекательную для Вас кандидатуру всем сторонам.       — О, это не то, чего мы добиваемся, многоуважаемый министр, — со снисходительным почтением ответил правитель. — Канаме, безусловно, уже король — все стороны кровопийц признают его Командиром. Они преклонили перед ним колено на поле битвы, и по сути, он уже их правитель. Не будь здесь нас, управлением уже бы занимался он. Даже кандидатура Кидо Шион была выдвинута минимальным количеством кровопийц, которые не принимали участия в боевых действиях. Этот цирк с голосованием нужен человеческой стороне. Дабы убедить наших носатых чиновников, что глава Ночного мира — персона, что была избрана, а не взяла власть силой. В данном случае это является гарантом безопасности.       — Да, но здесь есть небольшая загвоздка, Ваше Величество, — отозвался представитель избирательной комиссии. — Прочие чиновники убеждают дворянство в необходимости отдать голос за мальчика Ханадаги как за наиболее управляемую фигуру среди всех кандидатов. Они также могут подкупить кровопийц Западного и Северного Ковена, чтобы те голосовали за мальчишку. Это всё может вызвать… перевес в количестве голосов против Вашего кандидата.       Император наклонился чуть ниже и проговорил чиновнику в самое ухо, так, что у того прошла дрожь по телу.       — Так подтасуйте количество голосов. Это же в Вашей власти, господин Председатель избирательной комиссии.       Чиновник понял, что от него требуется — нежелательных исходов быть не должно. Тем более с учётом, что фактически правителем так или иначе является избранник Императора. Председатель учтиво поклонился и удалился.       Канаме смотрел с балкона на укрытую снегом землю. Под лунным светом сугробы сияли серебром, но на самом деле ничего, кроме холода, эта красота не обещала. Кусты, когда-то нежно и заботливо ухоженные её рукой, сиротливо проглядывали стройными рядами; там, где была цветочная клумба, и вовсе лежал сплошной мёрзлый снег. Кто будет ухаживать за садом, когда наступит весна? Эти клумбы были настоящим украшением Восточного Ковена, превращая унылый особняк с красной дверью в подобие королевского дворца. Теперь же быть ему обычным особняком, одним из множества, если не найдётся рука, которая сможет так же умело подарить миру красоту.       За спиной Канаме послышались шаги, и он почувствовал ауру Рена.       — Дурные новости.       — Хороших мы уже не ждём, не правда ли, — хмыкнул Канаме.       — Надежде всегда есть место.       Древний чистокровный вздохнул и обернулся к соратнику, ожидая, о чём тот известит.       — Обнаружились остатки армии Чизу, бежавшие в своё время. Они требуют мести и твоей смерти.       — Как интересно, — он не удержался и засмеялся. — Чем будут меня убивать?       — Своей глупостью, наверное.       — Какая бесчестная смерть.       Рен тоже усмехнулся и посмотрел на командира исподлобья: Канаме в хорошем расположении духа — это лучший Канаме, которого он знал.       — Я поеду с вами.       Мужчины обернулись на звук женского голоса и увидели позади себя Юрико, стоявшую со скрещенными на груди руками — почти боевая позиция в её случае. Канаме цокнул языком: он не любил, когда чутьё расслаблялось так, что он не замечал приближение ауры тех, с кем надо быть аккуратнее. Им с Реном следовало разговаривать тише.       — И что тебе там делать? — не удержался от снисходительного вопроса Хио. С Юрико он разговаривал как с младшей сестрой, чего никогда не наблюдалось со старшей Куран.       — Помогать, конечно же.       — Чем? Своим прелестным видом?       — Рен!       — А как же рубашка? — вставил своё слово Канаме. Лицо Юрико мгновенно вытянулось.       — С ней ничего не станется, дошью потом.       — Как глупо, — чистокровный театрально вздохнул и уронил подбородок в свою ладонь. — Я бы выбрал шитьё вместо войны. На поле брани очень скучно и мерзко.       — Так оставайся, а я поеду, — не унималась младшая Куран.       — Может, в самом деле поэкспериментируем и поедем с ней в качестве нашей командующей? — предложил Рен, поворачиваясь к Канаме. Тот заметил, как в глазах Хио плясали озорные чёртики.       — Нельзя, — сокрушённо покачал головой Канаме. — Шион обидится, да и если я останусь с Момоэ-сан вместо Юри-чан, то когда вы вернётесь, застанете первую смерть чистокровного от иглы и спиц.       Рен прыснул, Юрико плеснула руками.       — Издевайтесь, сколько хотите, а я всё равно еду с вами.       Её шаги сопровождались тихим смехом обоих мужчин, но как только она скрылась из виду, оба посерьезнели.       — Юри-чан слишком сильно хочет быть как Саюри, — сказал Рен и повернулся к Канаме, чтобы узнать его мнение. Тот кивнул.       — Но Юри-чан не воительница. Она хороша в другом.       Рен нахмурился, раздумывая, но так и не пришёл самостоятельно к выводу, о котором говорил Канаме. Хлопнув своего собеседника по плечу, Хио сказал:       — Поехали, а то она окажется там раньше нас. — Рен сделал пару шагов, но остановился и вновь развернулся к командиру. — Таким ты мне нравишься больше.       Но вместо того чтобы улыбнуться, Канаме помрачнел. Вероятно, он и сам себе нравится больше таким, но нечасто может себе позволить подобное настроение.       Хотя, есть вероятность, что если рядом будет та, что всегда будет готова улыбаться в ответ, то таким он действительно может оставаться чаще.