Король в кандалах

      Неистовая ночная вьюга сменилась ярким солнцем поутру. Белый ковёр из снега искрился в утренних лучах, переливаясь как бриллианты под потоком света и ослепляя. Шики Морио смотрел на снежный покров сквозь оконное стекло, прищурив глаза. Солнечный свет уже был неприятен, но по-прежнему терпим.       За спиной послышался стук и сразу же скрип двери.       — Звал меня? — спросила Ацуко, входя и быстрым взглядом окинув главу южного Ковена, чтобы понять, в каком он настроении. Но настроение почти всегда у него было одно — меланхолия.       — Ты уже слышала последние новости? — медленно и неспеша спросил её Морио. Чистокровная кивнула.       — Канаме был объявлен членом рода Куран и провозглашён королём.       Шики хмыкнул.       — Саюри бы это понравилось.       Несколько мгновений прошло в молчании. Ацуко ожидала, что глава скажет дальше. Но тот молчал, лишь продолжая наблюдать за поднимающимся Солнцем. Чистокровная хотела спать, солнечные лучи действовали на неё, как и на других вампиров, как снотворное, но была вынуждена составлять компанию в разговоре, цель которого не была до конца ясна, похоже, даже его инициатору.       Раздражённо поморщившись, Ацуко спросила:       — Это всё?       — Нет, я думаю… — Шики постучал пальцем по подоконнику, — я думаю, что нам во всём этом не имеет смысла участвовать.       — Что ты имеешь в виду? — Ацуко заметно напряглась, заинтересовавшись. Шики, устав от ощущения жара на своей коже, повернулся к собеседнице. Ей предстало его покрасневшее от Солнца лицо.       — Мы, конечно, всегда были частью Ковена, но продолжали действовать самостоятельно. Восточный Ковен не требовал от нас беспрекословного повиновения. С монархией этого не будет. Король уже требует присягнуть ему на верность, но… я подумываю о том, чтобы отправить ему другой ответ.       Ацуко растерянно посмотрела по сторонам. Желание независимости было ей знакомо. Но она не понимала, что это могло им дать сейчас.       — Ты хочешь управлять югом самостоятельно?       — О, дело не в моём желании править. Мне не нужна корона или что бы там ни было. Когда я устану, то передам пост Кацураги. Или тебе, например. Мы не будем королевством, но общиной, как и прежде. Это убережёт нашу тихую гавань от дрязг, в которые ввязываются другие Ковены. Нам это необходимо.       Шики подошёл к столу, взял с него письмо и передал Ацуко. Та лениво протянула руку и приняла послание без энтузиазма.       — Отправляйся на восток вместе с Кацураги. Передай Канаме это письмо. Если он выдвинет какие-либо условия для того, чтобы вся процедура нашего отделения прошла безболезненно, я готов выслушать. Пришли фамильяра.       Ацуко лишь коротко кивнула, не совсем ещё понимая свои чувства по этому поводу. С письмом в руке и в смятении она покинула кабинет и отправилась на поиски Кацураги. Им предстояла длинная дорога на восток, и время, проведённое в ней, даст им возможность для принятия правильного решения.       Канаме смотрел на вытянутое здание храма так, словно никогда подобного не видел. Остроконечная крыша стремилась вверх, пытаясь дотянуться до неба, двери были максимально высокие и узкие, чтобы подчеркнуть ничтожность входящего. Но его этим было уже не пронять. Король тяжко вздохнул и открыл тяжёлую деревянную дверь.       Внутри было довольно сыро и темно, лишь у дальней стены огромной комнаты теплился свет, широким потоком лившийся из окна на крыше. Стена эта являла собой вход в алтарь, и перед ним за узким столом сидел Кросс, уткнувшись в огромную книгу с потемневшими страницами. Вид у жреца был измождённый: щёки осунулись, длинные волосы кое-как собраны в низкий пучок, а растительность на лице, ранее жидкая, теперь погустела и подросла. Солидности жрецу это, однако, не прибавило, да и вряд ли он стремился к этому. Но что оставалось неизменно аккуратным, так это выглаженная чёрная ряса до пола с закрывающими запястья тесными манжетами.       Услышав стук двери, Кросс оторвал взгляд от книги и, узнав вошедшего, поспешно встал.       — Ваше Величество.       — Сядь, я не твой король. — Канаме махнул рукой и подошёл к жрецу. Ряды стульев по обеим сторонам залы предоставляли широкий выбор места, где можно было присесть. Чистокровный выбрал ближайший к Кроссу стул, чтобы можно было комфортно вести беседу.       — Всякая королевская персона заслуживает соответствующего статусу обращения, — тихо проговорил Кросс.       — Я король без году неделя, — возразил Канаме, присаживаясь. — Это, считай, намазано пальцем в воздухе.       Кросс, наконец, тоже сел. Он ждал, когда Канаме начнёт беседу, и смотрел прямо на него. Новоиспечённый правитель по-прежнему с интересом разглядывал интерьер — рисунки мучеников на стенах, статуэтки пророков по углам, божественные знаки на потолке и пламя десятков свечей у алтаря. Вздохнув, он посмотрел на жреца.       — Почему людям так необходимо выдумывать себе богов?       — Это не выдумка, — покачал головой Кросс. В его глазах тут же загорелись искорки, намекающие, что жрец был готов с пылом защищать свои взгляды, но Канаме прервал его.       — Я знаю, что ты ответишь, — сказал он и наклонился вперёд, упираясь локтями в колени. — Что есть только одна истинная Сила, коей является единый Бог, а все прочие религии есть не что иное, как вера в фальшивых богов. В настоящую выдумку.       — Всё так.       — Но что даёт тебе право думать, что именно твой бог реален, а все остальные — фальшивка?       — Языческие религии появились в силу необходимости человека объяснить необъяснимое — гром, приливы, засуху. Когда причины неясных явлений стали понятны, появилась необходимость понять себя — своё место и свою суть в этом мире. А также найти того, кто сможет уберечь от всякого зла. Древние фальшивые боги защиты не давали.       Канаме хмыкнул и откинулся на спинку стула. Вопреки ожиданиям, Кросс не выглядел раздражённым.       — Когда я был маленьким, в нашей деревне жил лекарь, один очень хороший человек. Его звали Кенейда-сан. Люди уважали его за знания и за то, с каким вниманием и трепетом он относился к каждому болящему. Но в ответ на благодарности от выздоровевших он всегда отвечал, что благодарить следует богов — Кенейда-сан был очень религиозен. Разве мы не можем сказать, что древние боги защищали нас, орудуя руками избранных?       Кросс помолчал немного и покачал головой.       — Люди тогда были слепы, чтобы узреть величие Бога. Руками избранных может орудовать только Бог. Через их дары Он говорит с нами, а через их мучения приносит спасение.       — Поэтично, — кивнул Канаме. — И аргумент, который лишает спор смысла, ибо обратного не докажешь. Отсюда, чрез руки страдающих избранных, появляются знаменитые сонмы мучеников?       — И пророков.       — Конечно. Куда без них.       Канаме встал и прошёлся вдоль ряда стульев, рассматривая картины тех самых избранных, висящих на стенах. Стоя спиной к жрецу, он проговорил:       — Значит, Саюри — одна из них?       Ответом послужило длительное молчание, и Канаме повернулся. Кросс озадаченно смотрел на него. Солнце клонилось к закату, и ослепляющий поток света ослабел, делая силуэты вокруг темнее и расплывчатее.       — Разве нет? Разве не через её руки пришло спасение человечеству?       Кросс растерянно посмотрел на книгу перед собой. Нервно закрыл её и встал у алтаря. Канаме подошёл к нему медленно, наблюдая, как жрец осторожно выбирал почти сгоревшие свечи из подноса с песком и бросал потушенные огарки в ведро под столом. Канаме остановился рядом и почувствовал, как медовый запах воска усилился и ударил в голову, окутывая негой, что клонила в сон.       Чистокровный ждал ответа. А жрец боялся его произносить.       — Она была мученицей, — наконец, согласился он. — Отдала свою жизнь ради всех нас. Она дала силу каждому, кто стоял в тот день с ней на площади.       Кросс посмотрел на свои руки. В правой ладони покоился огарок свечи. Канаме знал, что в этих венах течёт её кровь, и был готов поклясться, что сквозь густую медовую дымку свечного запаха пробивался аромат цветов.       — Верно. И продолжает давать, — вкрадчиво говорил ему Канаме, почти шепча в его ухо. — Её сердце по-прежнему бьётся в горне, давая жизнь новым орудиям, что защищают человечество от зла. Это Бог действует через её руки, не так ли?       Кросс сжал ладони и ощутил лёгкий укол потухшего пламени от фитиля огарка.       — Ты прав, король. Металл, который мы достаём из горна, — священен.       — И, — мягко продолжал Канаме, извлекая догорающие огарки из песка, — как и любой священный предмет, он требует защиты и своих служителей. Нельзя же, чтобы каждый имел доступ к святыне.       Кросс выдохнул и повернулся к Канаме.       — Я понимаю, что ты хочешь мне сказать. Я поговорю с советом Новой Церкви, и мы решим этот вопрос.       Канаме удовлетворённо кивнул и повернулся к выходу. Когда он коснулся ручки двери и уже собирался выйти, громкий голос Кросса, прогремевший через всю залу, остановил его.       — Канаме-сан, ты ведь не веришь ни в каких богов.       Плечи чистокровного опустились. Он чётко помнил сны, в которых к нему приходила Лунная богиня, помнил слова, что говорил ему Рокудо, и как всё сбылось. Но он также знал, что пошёл против той Силы, что сделала его таким, и ненавидел её. В человеческой жизни он боролся за то, чтобы быть тем, кем он хотел, но в итоге всё повернулось так, как было задумано. И это раздражало.       — Скажем так, — ответил Канаме, открывая дверь, — в партии с богами я предпочитаю быть оппонентом, а не фигуркой на доске.       У порога его поймал Айдо Даичи и сообщил, что в Ковен прибыли Ацуко и Кацураги с юга. Добравшись до особняка, Канаме в первую очередь направился в зал заседания, где за длинным столом пили чай уставшие после долгой дороги посланцы из южного Ковена.       — Доброго вечера, Канаме-сан, — сказал Кацураги и протянул руку для пожатия. Ацуко же поприветствовала короля просто кивком.       — Почему же не «Ваше Величество»?       — По этому поводу мы и явились сюда. — Тецуя протянул Курану послание от Шики. Канаме разрезал ногтём сгиб конверта, развернул письмо, быстро пробежался глазами по тексту и с тяжким вздохом кинул бумагу на стол.       — В чём смысл?       — Шики-сан хочет оставить независимость за нами, — ответила Ацуко. На её лице, однако, отображалась тревога и сомнение, вполне внятно читаемые Канаме. — Южане никогда не подчинялись восточному Ковену, мы выступали скорее как партнёры. Наш глава был бы рад оставить всё как есть.       Канаме откинулся на спинку стула и положил руки на подлокотники. Властная поза произвела впечатление на Кацураги, который не смог подавить мимолётную улыбку.       — Я надеюсь, вы оба чётко осознаёте, что я могу отрубить ваши головы прямо сейчас? Кацураги опустил взгляд на чашку чая перед собой, а Ацуко продолжала смотреть впереди себя, погружённая в размышления.       — И это никак не связано с тем, что вы — гонцы с дурными вестями. Лишь дополнительное напоминание о том, что защититься югу нечем. Так в чём смысл?       — Шики-сан настаивает на партнёрстве, — повторил Кацураги слова Ацуко. — Это значит, что мы хотели бы купить у вас оружие. И в случае неприятных ситуаций, мы всегда готовы будем прийти на помощь как союзники.       — Оружие мы не продаём, и это не ответ на мой вопрос.       — Канаме-сан, — нервно сказала Ацуко, — я думаю, что югу следует ещё раз всё обдумать, прежде чем принимать окончательное решение.       Кацураги вопросительно посмотрел на свою соратницу. Та не стала реагировать, а повернулась к Курану.       — Мы отправимся обратно в Ковен и попытаемся убедить Шики-сан в том, что единственно правильное решение — это стать частью нового государства.       — Попытайтесь.       Ацуко встала, Кацураги последовал за ней. Он в нерешительности поклонился Канаме перед тем, как уйти, Ацуко же ушла не оборачиваясь. Когда зала опустела, Канаме позволил себе расслабиться в кресле. Несмотря на возникшие, но ожидаемые затруднения, он впервые за долгое время почувствовал лёгкость от того, что успел вовремя всё сделать. Послы с юга пришли аккурат после его разговора с Кроссом. И он надеялся, что жрец завершит начатое как раз тогда, когда Шики Морио вернётся с ответом, который почти наверняка не изменится.       Момоэ вошла в комнату, когда Юрико завершала стежки у низа вышивки, что украшала спинку рубашки на манекене. Поставив поднос с чаем и сладостями на столик, слуга залюбовалась рисунком.       — У вас получается просто восхитительно, моя госпожа! — Момоэ даже прижала ладони к груди, не способная удержаться от умиления. — Эта вышивка настолько идеальна, словно её рисовали по ткани кистью, а не иглой.       — Ты меня балуешь, Момоэ, — с улыбкой ответила Юрико, отрезая нитку. Окинула критическим взглядом результаты своей работы, не нашла видимых огрехов и выдохнула. — А знаешь, ты права. Получилось очень хорошо! Только вот здесь, на груди, я хотела добавить…       Её прервал стук в дверь. Прочитав ауру пришедшего, Юрико испуганно глянула на слугу.       — Это Канаме!       Момоэ ринулась к двери, так как чистокровный уже прокручивал ручку со словами «Я вхожу», и почти упала на неё, крича:       —Канаме-сан, одну минуточку!       Юрико быстро накрыла манекен белым полотном и, убедившись, что ничего не видно, замахала руками.       — Можешь войти!       Войдя, Канаме обеспокоенно осмотрел комнату и двух вампирш в желании убедиться, что у них не возникло никаких проблем.       — Всё хорошо? — с сомнением спросил он.       — Да, просто рубашка ещё не окончена. А я не хочу, чтобы ты видел её до того, как я буду готова тебе её подарить.       — О боги, Юри-чан, — Канаме со вздохом облегчения закрыл дверь. — Оно не стоит суеты. Ты же знаешь, я не модник.       — Канаме-сан, у моей госпожи получается превосходное шитьё! — не удержалась Момоэ. — Вы будете с гордостью это носить.       — Да, и к тому же, — добавила Юрико, — я недавно общалась с Императором. Когда он узнал, что я увлекаюсь шитьём, он буквально благословил меня на то, чтобы обновить твой гардероб. Сменить его на более… э-э, королевский.       — Император был недоволен моими тряпками?       — Вроде того.       — Я его покусаю.       — Но ведь он прав, Канаме-сан, — вмешалась Момоэ, которая, видимо, укусов совсем не боялась. — Вам теперь нужно одеваться куда более презентабельно. Эта крестьянская одежда вам совсем не к лицу.       — Да, тушит твою… привлекательность, — сказала Юрико и, отведя глаза, покрылась румянцем на щеках.       Отметив про себя её реакцию, Канаме не нашёл ничего лучше, кроме как сдаться и усесться за стол, где уже стоял поднос со стынущим чайником. Момоэ спохватилась и всплеснула руками.       — Я же только что чай принесла! Хорошо, что я приготовила две чашки. Как знала, что Вы придёте навестить госпожу.       Слуга подошла к столу, но Канаме остановил её жестом.       — Мы сами справимся, спасибо, Момоэ-сан. Мне бы хотелось пообщаться с Юри-чан наедине.       — Да-да, конечно. Я пойду поболтать с Мегуми-чан.       Когда дверь захлопнулась, Юрико подошла к столу и села напротив Канаме. Разлив чай по чашкам, она положила ему пару печений на блюдце.       — Попробуй, это сегодня испекла Майя.       — Я с недоверием отношусь ко всему, что готовит Майя.       — Почему же? У неё получается очень… — Юрико не смогла договорить, так как упомянутая выпечка захрустела на зубах. Пытаясь раскусить почти деревянное печенье, чистокровная скривилась, пока Канаме наблюдал за ней с саркастичной улыбкой.       Кое-как прожевав половину, Юрико схватилась за чашку.       — Нормально. Просто это надо запить, чтобы не было так сухо.       Канаме засмеялся, прикрыв лицо рукой. Юрико зарделась, хоть сама и не понимала, от чего, и немного отхлебнула горячего напитка.       — Я пришёл сказать тебе кое-что, потому что не хочу, чтобы эта новость дошла до тебя до того, как всё свершится.       Юрико подняла на него заинтересованный взгляд.       — О чём ты? — спросила Куран, совсем не по-королевски макая сухое печенье в чай. Канаме говорил, наблюдая за её расслабленными действиями.       — Возможно, совсем скоро ты услышишь о том, что люди теперь почитают Саюри как свою великомученицу.       Размоченная часть печенья упала в чай, и напиток помутнел. Сухую часть Юрико положила на блюдце.       — Кто их на это надоумил?       — Я.       Глаза Юрико округлились. Её руки без сил опустились на колени. Она пыталась подобрать слова, но с губ не шло ничего, кроме простого:       — Зачем?       — Потому что горну требуется защита, а оружию — хранители.       — Но ведь они охраняют горн! И сами люди не желают раздавать оружие всем подряд.       — Ты многого не знаешь, Юрико. Убийцы, или как бы их ни называли, уже продают слитки металла жителям деревень и городов. Ему легко попасть в руки тех вампиров, которые ещё тайно следуют за Чизу или преследуют иные цели, противные Ковену. Те, кому неугодно создание централизованной власти среди кровопийц.       — Но Император мог бы ввести запрет.       — Да, он мог бы даже подписать официальный закон о запрете на продажу металла, но сколько людей готовы преступить закон? А нажиться на повышенных ценах запрещённого материала? И сколько веков пройдёт, прежде чем и новому правительству, и новому поколению людей станет плевать на этот закон?       — И? — Юрико пожала плечами. — Значит, ты подумал, что сделать из моей сестры предмет культа — это выход?       Канаме устало выдохнул и со звоном поставил чашку на блюдце. Чай уже остыл и был неприятен.       — Ни один закон не может удержать от преступления так, как церковный устав. Суеверный страх гораздо сильнее обычного. Верующий вор обокрадёт короля, но никогда — храм. И соблюдаются эти заветы гораздо дольше — на протяжении веков и даже тысячелетий, в отличие от уставов правительства, которыми пренебрегают практически сразу же.       Юрико молчала. Она понимала его мотивы, но всё это было слишком странным. Ей не хотелось, чтобы сестру использовали как инструмент массовой манипуляции, но другого выхода предложить не могла. Она могла бы попытаться уговорить Канаме действовать через Императора и посмотреть позже, через столетия и тысячелетия, сработали его доводы или нет. Но была ли у неё такая сила, чтобы воздействовать на него?       Вздохнув, Юрико посмотрела на Канаме.       — Я не знаю, что сказать тебе.       — Скажи, что думаешь.       — Мне это не нравится. Но у меня нет представления, как решить проблему иначе.       Канаме встал и сделал вовсе неожиданное: поцеловал Юрико в макушку. По её телу разлилась приятная нега, и она обхватила себя руками, чтобы остановить нарастающую дрожь.       — Спасибо за честность. Я ценю это.       В дверь постучали, и Юрико с досадой сжала губы. После её разрешения войти в проёме показалось бледное лицо Хио.       — Канаме, вести с юга.       Не заставляя Рена долго ждать, Канаме кивнул Юрико и оставил её в одиночестве со своими размышлениями.       Выйдя, король спросил:       — Ответ без изменений?       Рен развёл руками в стороны, давая понять, что так и есть.       — Понятно, — со вздохом сказал Канаме и направился к лестнице вниз.       — Что теперь будет?       — Ясно же, что, — крикнул ему со ступенек Канаме. — Война.