Король в кандалах

      Юг стоял в осаде. Хоть это и не было осадой в полноценном смысле слова. Южный Ковен представлял собой всего лишь разросшееся поместье с несколькими небольшими особняками, а прилегающую к ним территорию занимали огромный парк и лес. Но именно этот небольшой, по сравнению с прочими регионами, клочок земли Шики считал собственностью Юга, заслуживающей независимости.       Он воздвиг вокруг Ковена магическую стену, сквозь которую нельзя было проникнуть, не зная открывающего заклинания, известное лишь ему. Канаме же окружил Ковен, выжидая. Он никуда не спешил.       Новоиспечённый король вампиров регулярно получал послания от фамильяров Шики. В письмах тот уверял, что ни за что не станет врагом для нового государства, что он действует из интересов жителей южного Ковена, что тирания им будет противна, но тщетно. Канаме было, в общем-то, плевать и на интересы жителей этого Ковена, и на то, что Шики считал тиранией. Он стал королём вампиров, но по-прежнему желал стоять за то, что было безопасно для людей. А независимый Юг не был синонимом безопасности.       Всё это время от Кросса вестей не было. Впрочем, Канаме и не ожидал, что всё решится быстро. Он знал, что люди затеют дискуссию, будет множество несогласных с тем, чтобы вампиршу признали мученицей во имя человечества. Но он так же был уверен, что заложил верное зерно, когда выбрал Кросса для своей манипуляции. Жрец был мнителен и доверчив, и вместе с тем он был глубоко верующим. Именно его вера и чистая репутация среди служителей Новой Церкви помогли ему заработать статус человека, к чьему мнению прислушивались религиозные деятели. А если прислушиваются они, то у людей уже просто не остаётся выбора, как признать Саюри важной церковной фигурой. К тому же, и среди скромных обывателей были те, кто наверняка поддержал Церковь в этой затее. А значит, в успехе можно было почти не сомневаться.       Но были и те, кто не испытывал особенного восторга от идеи. Ягари был одним из них.       — Эй, командир… — сказал он Канаме, когда они стояли в осаде. Конь короля, Деймос, смирно и спокойно стоял, лишь изредка махая чёрным рыхлым хвостом, и наездник был ему под стать — ровная спина, расслабленный взгляд. Даже вопрос мужчины не был способен вывести его из равновесия.       — Слушаю, Ягари.       — Ты слыхал о желании наших священников сделать вашу Саюри, или как её там, чем-то вроде священной фигуры?       Канаме скользнул по нему взглядом и кивнул.       — Что на это скажешь?       — Не так важно, что об этом думаю я. А… например, ты. Что ты, как представитель расы людей, думаешь об этом?       Ягари приподнял брови в озадаченном размышлении и почесал щетину на подбородке.       — Мне-то плевать. Я просто думаю, что раз она была из ваших, то это вам должно быть неуютно.       Канаме внимательно посмотрел на своего собеседника. Деймос всхрапнул, мотнув густой чёрной гривой.       — Полагаю, среди кровопийц верующие тоже есть, — ответил он и слегка усмехнулся. — Наверное, им будет приятно.       — И тогда они все дружно кинутся сбрасывать свои сердца в котлы? Захватывающее было бы зрелище.       — Я бы тоже не отказался посмотреть.       Некоторое время они молчали: Канаме, потому что не имел желания говорить, Ягари же, потому что думал, как спросить о том, что хотелось и надо ли оно ему. Незримая магическая стена отделяла их от густого тёмного леса, в котором с шумом колыхались голые деревья под натиском морозного ветра. В воздухе стоял свежий запах снега, который способны были уловить лишь вампиры.       — И всё-таки, — не унимался Ягари, решившись наконец-то поинтересоваться мнением короля-вампира насчёт вопроса, не дававшего ему покоя. — Тебе не всё равно, что они решили перенести горн?       Канаме напрягся. Он глянул на Ягари, но тот рассматривал живую картину перед собой, как будто не подозревал, что рассказывал нечто, о чём Канаме не был в курсе.       — Хотя, даже если не всё равно… — рассеянно продолжал охотник. — Ты, конечно, многое сделал для появления оружия. Думаю, мы тебе благодарны за это, да. Но отплатить, пожалуй, можем лишь доверием на общих условиях. Горн же действительно лучше спрятать. Так я думаю.       Канаме резко схватил мужчину за локоть. Не сомневаясь ни доли секунды, Ягари вытащил меч из-за спины и направил его острием к горлу чистокровного.       Доверие. Что ни делай, оно каждый миг рискует остаться всего лишь мифом.       — Куда перенесли горн? — твёрдым как металл голосом спросил Канаме. Острые ногти впились в ткань кафтана сильнее и прорезали в ней дыру. Ягари неприятно скривился и меча не убрал.       — Почём мне знать. Я ещё там не был. А если бы знал, не сказал бы. Ведь это теперь тебя не касается.       Канаме отпустил мужчину и дал Деймосу сигнал развернуться. Конь заржал, встрепенулся и помчал в сторону лагеря, оставляя за своей спиной раздражённого охотника.       Приблизившись к соратникам, Канаме услышал часть странного разговора.       — Он назвал меня клыкастым, — жаловался Масао Рену, который не стеснялся всем своим видом показать, как он утомился слушать болтовню бывшего пирата, потирая виски. — Разве это не расизм? Это расизм! О, Канаме, ты куда?       Король на мгновение приостановился, чтобы сказать:       — Рен, остаёшься за главного. Мне надо отлучиться ненадолго.       — Что случилось? — спросил Хио, но Канаме не удостоил его ответом и ускакал.       — Ну, раз ты теперь за главного, — вставил Ичиджо, как только король исчез из виду, — значит, я за замглавного, поэтому я могу озвучить своё предложение по поводу того, как выкурить южан из их магического купола.       — Это стена, Масао, — раздражённо ответил Рен. — Стена, понимаешь?       — Именно, в этом вся соль. По-твоему, она бесконечная?       Хио задумался на момент. Они уже обсуждали, что у стены наверняка должны быть границы, а значит, там, где она кончалась, можно было войти. Но летучие мыши Канаме уже совершали «обход» и выяснили, что границы, скорее всего, стояли в воде — глубоко в океане. Без флота туда было не зайти, а если бы таковой и был у них в наличии, то Шики непременно обнаружил бы их на горизонте, и тогда в ход пошли бы более изощрённые укрытия. По этой причине было решено брать южный Ковен измором, запугивания могли только повредить ситуации.       — Мы уже говорили об этом, — Рен махнул рукой и двинулся к стене — как будто нахождение рядом с ней могло бы помочь лучше раздумывать. — Напасть с моря мы сейчас не можем. Только если ты плотик свяжешь и сам доплывёшь до границы.       — Приблизительно это я и собирался сделать, — не скрывая самолюбия, произнёс Масао и пошёл вперёд. Хио резво схватил его за воротник чёрного плаща, чем чуть не выбил землю из-под ног соратника.       — Куда ты собрался? — возмутился он. На что поймал недоумённый взгляд Ичиджо.       — Вязать плотик, как ты и предложил! И отцепись от моего плаща, это высококачественная телячья кожа…       — Я сейчас кожу с твоей задницы натяну тебе на лицо очень высококачественно, — прорычал Рен, но всё же отпустил Масао. Хотя агрессии во взгляде не поубавилось. — Говори, что задумал.       — Я подумал, — нисколько не обидевшись, ответил Ичиджо, — что туда всё же можно проплыть.       — Каким образом? — Рен уже отказывался понимать бывшего пирата, но тот не терял силу духа и принялся объяснять свою затею.       — Вот только представь, — начал он, бесцеремонно обняв Рена за плечи левой рукой, правой же он обводил невидимый за высоким лесом океан. — Вся рота, люди и вампиры, во главе с Канаме в одном нижнем белье, мокрые и подтянутые после плавания, выходим на берег перед особняком. Шики нас как увидит, так сразу же падёт ниц и скажет, что не только южный Ковен, но и его сердце принадлежит нам навеки.       — Ты сбрендил, — сказал, как выплюнул, Рен и сбросил с себя обнимавшую его руку. Но Масао тут же схватил его за воротник рубашки и притянул поближе к себе, глядя ему прямо в глаза.       — Или же, кое-что ещё может оказаться у берега и нарисовать примерно такую же картину.       Рен моргнул несколько раз, желая, чтобы изумрудные глаза перед ним исчезли, но этого не происходило. Наконец, он сглотнул и сказал:       — Я готов выслушать тебя, при условии, что ты меня отпустишь и станешь выясняться менее пространно.       — Безусловно! — в восторге ответил Масао и поделился своим планом.       Уже второй раз Канаме переступал порог этого храма, но сегодня его мысли не были такими же безмятежными, как тогда. С протяжным шумом распахнулись массивные двери, впуская чистокровного внутрь. Была служба, поэтому внутри было намного больше людей, чем он ожидал застать.       Все обернулись к нему. Лицо Канаме было известно многим жителям деревни, поэтому его разъярённый вид вызвал у прихожан скачок сердцебиения от страха и напряжения. Канаме, как вампир, неосознанно отреагировал соответственно: горло пересохло, а глаза заалели. По толпе прокатился испуганный, но приглушённый вдох. Канаме хотел рыкнуть на них, но вовремя остановился — пугать людей лишний раз было ни к чему. Поэтому он медленно выдохнул и посмотрел на Кросса, стоявшего у алтаря со взглядом без ярко выраженных эмоций.       — Попроси их уйти, — глухо сказал чистокровный. Жрец немного подумал, но потом всё же сказал:       — Мои братья и сёстры, на этом наша служба окончена. Пусть Отец хранит вас.       Толпа, шушукаясь и искоса поглядывая на вампира, неспешно разошлась. Когда прихожане покинули храм и эхо от закрывшейся двери утонуло в его недрах, Канаме приблизился к Кроссу.       — Давно я не слышал от тебя новостей, жрец.       — Мне было нечего тебе сказать.       — Я не согласен, — возразил Канаме и подошёл ещё ближе. — Ходят слухи, что Новая Церковь приняла твоё предложение. И более того, уже начала меры по его осуществлению.       Встав вплотную, чистокровный наклонился чуть вперёд, чтобы его глаза были на уровне глаз жреца.       — Или это просто грязные слухи?       — Я могу понять, если ты испытываешь возмущение… — сказал Кросс, поднимая руку перед собой. Глаза Канаме удивлённо округлились.       — Возмущение — это не то, что я испытываю.       — …Но так будет лучше, — слегка повысив свой бесцветный голос, настойчиво продолжил Кросс. Канаме смотрел на него и боролся с желанием схватить за горло. Потрясти хорошенько и вдолбить пару недурных мыслей в замыленную религиозными текстами голову.       — Лучше для кого?       — Для человечества. Оружие должно всецело принадлежать нам. Лучше будет, если никто из кровопийц не будет знать о местонахождении горна.       Канаме молчал. Он не знал, что на это ответить. Самое глупое, что он разделял эту мысль. Но хотел быть исключением из правила. Хотел иметь доступ к ней. Ведь он уже так много сделал для людей и был не одним из многих вампиров, которые несли в себе потенциальную угрозу. И пусть желание впиться в глотку Кросса было вызвано не только злостью.       — Когда всё будет готово, Аскаи-кун вызовет тебя на совет для обсуждения особо важных моментов.       — Всё? Что всё?       — Мы… работаем над кое-чем. Мы хотим, чтобы люди по всей Империи имели шансы на защиту от вампиров. Но чтобы пресечь появление оружия в руки тех… Тех, кто этого недостоин, нам необходимо организовать пункты работы таких людей, коими являемся мы — деревенские, в чьих жилах течёт кровь Саюри.       Канаме прошёлся назад-вперёд, как мечущийся в клетке лев. Новые мазки на картине позволяли увидеть больше.       — Вы хотите создать что-то? Вроде совета убийц? Организации истребителей?       — Мы не убийцы, — с подавленным возмущением ответил Кросс, сделав упор на первом слове. — Мы больше не хотим так называться. И да, нам нужен совет. Это сбалансирует наличие ночного правительства в нашей Империи.       Канаме вновь подошёл к жрецу ближе. Он видел, как Кросс подавлял страх и вместо этого придавал своему виду больше достоинства. Чистокровному это нравилось в нём.       — Не убийцы? Кто же тогда — защитники? Благодетели? Хранители?       — Прошу тебя, Канаме-сан, — Кросс отошёл на шаг назад и слегка поклонился. — Этот разговор ни к чему не приведёт. Когда придёт время, Аскаи-кун пришлёт за тобой.       Канаме выдохнул, но разговор продолжать не стал. В нём и вправду не было смысла, когда собеседником был всего лишь жрец невысокого статуса.       Он развернулся и направился к выходу. За скамьями у стены висело зеркало, которое добавляло света в храм в хмурые дни. Увидев своё отражение, он размахнулся и ударил по нему. Осколки с жалобным звоном посыпались на землю. Сбросив капли выступившей крови с ладони, Канаме толкнул дверь и вышел.       Юрико почти вприпрыжку бежала к главной зале особняка. В какой-то момент она поняла, что выглядит ребячливо, но потом, решив, что это всего-навсего отражает её реальное настроение, пожала плечами и продолжила непринуждённый бег к заветной комнате. Тихонько постучав, она просунула голову в дверной проём.       — Привет, — сказала она Канаме, улыбнувшись. — Я узнала, что ты не вернулся на Юг сразу же, и решила тебя навестить.       — Да, — отозвался он усталым голосом. Юрико вошла и увидела, как он одиноко сидел за длинным столом, сжимая ладони вокруг фарфоровой чашки, от которой до её носа доходил чудесный аромат лимонного чая. — Позволил себе пару часов размышлений перед возвращением. Мне есть над чем подумать, и желательно делать это не в присутствии некоторых назойливых персон.       — Тогда, может быть, ты устроишь перерыв и от размышлений? — спросила Юрико, даже не отдавая себе отчёт, что по-настоящему, по-девичьи сейчас кокетничает с ним. Канаме это заметил, слегка прищурил взгляд и заинтересованно улыбнулся.       — Если это действительно важно.       — О! — Юрико мгновенно вдохновилась. — Это очень важно.       Она показала ему свёрток, который держала в руках, и положила его на стол.       — Я закончила твою рубашку.       Канаме, ни секунды не мешкая, потянулся за свёртком, но Юрико накрыла его ладонями.       — Нет! Я хочу, чтобы ты увидел её сразу на себе. Так… интересней.       Чистокровный едва удержался от смешка.       — Конечно, интересней. Ведь для этого тебе необходимо меня раздеть. И одеть.       Куран почувствовала, как начала заливаться краской от представленной картины. Она была вынуждена признаться, очень приятной. Потерев щёку, как будто это остановило бы расцвет румянца на лице, Юрико сказала:       — Разденешь ты себя сам. А потом закроешь глаза, и я одену тебя.       Канаме развёл руками в стороны, давая понять, что готов к любому представлению, лишь бы было зрелищно. Он встал и принялся расстёгивать пуговицы на своей тёмно-серой рубашке из простой ткани.       — Снять только рубашку будет достаточно, я надеюсь?       Юрико сначала вздумала снова зарумяниться, но потом взяла себя в руки.       — Не ёрничай. Ты знаешь, что да.       — Ух, тон истинной принцессы.       Канаме не мог остановиться дразнить её. Это было мило и приятно. И от этого ему становилось… легко.       Скинув рубашку и аккуратно повесив её на подлокотник кресла, в котором сидел, король посмотрел на неё. Помявшись с секунду, Юрико кашлянула.       — Так, а теперь повернись ко мне спиной. И закрой глаза. Не подглядывай! Я слежу за тобой, даже когда шуршу этой тканью.       Она и правда краем глаза глядела на него, но не из желания проследить за его честностью, а чтобы полюбоваться на открытую кожу спины и плеч. Гладкие тёмные волосы спадали на шею, и ей очень сильно хотелось их потрепать и опуститься пальцами вниз, по позвоночнику, касаясь каждой косточки и вызывая дрожь по его телу. Она аккуратно выдохнула, чтобы он не заметил её волнение, и подошла ближе.       — Ещё не смотри. Я здесь. Так, вытяни правую руку чуть назад… Да, сюда. Молодец. Теперь левая, вот сюда… Чуть ниже. Отлично. Не открывай глаза! Повернись, так. Я застёгиваю пуговицы… Они, кстати, серебряные. Ещё парочка. Готово! Нет-нет, погоди! Ещё рано. Я поведу тебя к зеркалу. Нале-ево… Осторожно, тут стул. Сюда, так… Вот здесь оно, да. Можешь открывать!       Канаме распахнул глаза. В первый момент он не узнал себя, но странное ощущение быстро прошло. На него смотрели его же усталые глаза, всё ещё его руки с интересом отслеживали рисунок на шёлке приглушённо-красного цвета. На правом боку разместился антрацитово-чёрный силуэт раскидистого дерева, с ветвей разлеталась стая таких же блестящих и чёрных летучих мышей. Крупные на груди, их фигурки становились всё меньше и превращались в едва различимые абрисы на левом рукаве. Из-за левого плеча лился деликатный лунный свет из серебряных нитей.       Рисунок казался сложным и довольно подробным, но Юрико сумела выполнить всё настолько искусно, что полностью картина не выглядела аляповатой, а очень легковесной и деликатной. И самое лучшее во всём этом было то, что Канаме действительно нравилось, как это сидит на нём.       — Кхм, — прервала поток его мыслей Юрико, напомнив о себе. Канаме будто очнулся и посмотрел в зеркале на отражение вампирши. Она не скрывала, что ждала его реакции и переживала по этому поводу.       — Признаться, — начал он, — я понятия не имею, как мне выразить восторг. Это по-настоящему прекрасно.       Тело Юрико неуловимо затрепетало, но чистокровному удалось почувствовать, как увеличился ток крови в её венах. Даже его сердце билось намного чаще. Он понял, как много любви и заботы она вложила в эту вышивку. Как хотела, чтобы ему было приятно. Он не придумал ничего лучше, кроме как повернуться к ней, притянуть к себе в объятиях и, приподняв холодной ладонью полудлинную чёлку, отпечатать свой поцелуй на её лбу. Она вдохнула, не в силах выдохнуть, и объятий не отпускала.       — Есть одна проблема, — глухо проговорил Канаме. Юрико напряглась и подняла на него вопросительный взгляд. — Мне будет жалко носить это каждый день.       Куран быстро поднесла ладонь ко рту, чтобы спрятать усмешку, но свою улыбку дала ему увидеть.       — Я хотела бы, чтобы ты надел это на коронацию.       — Непременно.       В дверь постучались. Юрико была первая, кто разъединил объятия, хотя из них двоих ей было сложнее всего это сделать. Канаме попросил войти, и в комнате объявился Айдо.       — Канаме-сан, — с присущим ему благоговейным трепетом сказал Даичи, — Рен-сан прислал фамильяра с важной новостью.       — Говори.       Айдо выдержал картинную паузу прежде чем ответить.       — Южный Ковен — Ваш.