Король в кандалах

Но кровь моя сохранится в веках, И неважно, на чьих она будет руках (с)

      Встречи вампиров и охотников проходили регулярно. То это были рабочие моменты, то охотники были вынуждены присутствовать в качестве охраны на приёмах в императорском или королевском дворцах. Аскаи Тоширо больше всего любил присутствовать именно в королевском. «Нация» вампиров была совсем молодой, и ему было интересно следить за тем, как они развивают свою культуру и где появляются расхождения с человеческими традициями. При этом он отдавал себе отчёт: влиться в ряды кровопийц ему вовсе не хотелось, у него внутри всё съёживалось от одной мысли о том, что придётся пить чью-то кровь, чтобы продолжать полноценно функционировать. Но интерес к вампирам не пропадал. А даже усиливался с каждым разом.       На одном из приёмов у Императора Кинтаро в честь какого-то праздника Тоширо дежурил вместе со своим братом Рюкеном и ещё несколькими охотниками. Кирию Нобу, их давний наставник, тоже присутствовал. Тоширо удивило, с какой лёгкостью тот поздоровался и перекинулся парой слов с самим Королём вампиров, и когда Кирию подошёл к своим ученикам, юноша поспешил спросить:       — Вы так просто разговаривали с Кураном-сан… Будто давно его знаете.       Кирию криво усмехнулся и посмотрел туда, где у противоположной стены Канаме вёл беседу с несколькими чиновниками.       — Я знаю его и Королеву с детства.       Янтарные глаза Тоширо мгновенно округлились, но Кирию его перебил.       — Это не настолько близкое знакомство, как может показаться. Просто была пара моментов между нами, которые сложно забыть.       Тоширо перевёл свой взгляд на Канаме. Каждый раз, когда он видел Короля, в его голове рождалась мысль, которую он старался гнать как можно дальше от себя, но ничего не получалось. Этот человек… точнее, этот вампир был прекрасен. В нём было совершенно всё: горделивая осанка, мягкая походка, глубокий цвет его гранатовых глаз и беспорядок тёмных волос, который, как ни удивительно, не прибавлял неряшливости. Он появлялся на светских сборищах непременно в чёрном, и этот цвет подчёркивал аристократичную бледность его фарфоровой кожи. Младший Аскаи с благоговением следил за ним, восхищаясь и находя новые черты при каждой встрече.       Тоширо не пугала природа его чувств. Скорее, существо, на которое они были направлены. Из всех вокруг влюбиться именно в Короля вампиров? Звучало как попытка к самоубийству.       Помимо этого, росли в нём и другие тревоги. Он часто ловил себя на мысли, что находится не там, где должен быть. Словно он и мужчиной быть не должен. Тело было будто чужое, Тоширо трогал себя и проводил дрожащими пальцами по холодной коже, тщательно прислушиваясь к ощущениям собственных прикосновений, и понимал, что он не хотел быть таким. Он смотрел на мать и думал, что с телом как у неё ему было бы намного проще и легче, что это — правильное для него тело. Мужское было как будто бы нефункциональным и негибким, не способным передать его внутренние эмоции. Мужское, по его мнению, было создано только для того, чтобы им любоваться.       Тоширо было тяжело от этих мыслей. Ещё тяжелее было от того, что нельзя этим поделиться с самым близким человеком на земле — собственным братом-близнецом. Рюкен был подчёркнуто мужественным и имел радикально традиционные взгляды на мир. Порой Тоширо поражался, как они, близнецы, существовавшие вместе с самого момента зачатия, в итоге оказались такими разными. И росли они в одной семье, и воспитание их не отличалось сильно. Но Рюкена всегда тянуло к нарочито мужским компаниям друзей с жёсткими увлечениями, тогда как Тоширо было проще лишний раз остаться дома с матерью. И друзей мужского пола у него толком не было — ему было неинтересно с ними именно дружить. Компанию ему составляла пара соседских девочек из других семей охотников, но и те со временем от него отдалились — девушкам на выданье было не к лицу водить дружбу с юношей.       Так он и кипятился в этом. Когда думать обо всех этих вещах становилось даже больно, он шёл в тренировочный зал, брал деревянный меч и махал им, пока с него не сходило семь ручьёв пота. Если и было увлечение, которое он разделял с братом, это фехтование. Рюкен постоянно хвалился, что сильнее брата и обязательно победит его, но на практике их учебные бои заканчивались скорее вничью. Кирию Нобу никогда не давал им вступить в настоящий бой, чтобы измерить истинную величину их сил. Тоширо думал, что наставнику отчего-то страшна эта мысль.       — Отвратителен, — услышал Тоширо рядом с собой, и сердце ухнуло куда-то вниз. Он повернулся и увидел, что рядом стоящий Рюкен смотрит на Канаме. Кирию-сэнсэй куда-то запропастился.       — Кто… Его Величество? — успокаиваясь, переспросил он брата.       — Да. Они все отвратительны. Ты разве этого не чувствуешь? Думают, что они сильнее. Но стоит вытащить мне из кармана пистолет…       Тоширо опустил взгляд на кулак Рюкена, сжимающий оружие в его кожаной кобуре. И осторожно вздохнул.       — Ты не в духе?       — А? Разве я когда-либо был в духе? — попытался отшутиться Рюкен. — Это ты выглядишь так, будто тебя собаки покусали. А ведь тебе обычно нравится на таких сборищах. Что случилось?       Тоширо пожал плечами, снова скользнув взглядом по Канаме.       — Не выспался.       Что-либо придумывать не хотелось. Хотелось сбежать от брата и снова из угла широченной залы заниматься излюбленным делом — наблюдать за вампирами. И Канаме.       — Ладно, — наконец расслабился Рюкен, — пойду выпью чего-нибудь.       Тоширо облегчённо вздохнул. Он и впрямь слишком сильно погрузился в свои мысли, и теперь следовало бы прийти в себя, иначе у него на лице будет написано, как сильно он переживает. Он подошёл к столу, чтобы налить себе из кувшина воды. Внезапно он почувствовал рядом с собой лёгкое движение воздуха, и сильнее сжал глиняную ручку, застыв с кувшином в воздухе. Левая рука потянулась за пистолетом, глаза медленно сместили фокус в сторону. Сбоку от него, сложив руки на груди, стоял сам Король вампиров, глядящий на юного охотника надменно, но с любопытством.       — Неплохая реакция, — оценил Канаме скорость того, как быстро Тоширо заметил его присутствие, — намного лучше, чем у большей части членов Гильдии.       — А Вы часто проверяете наши способности? —спросил Тоширо, ставя кувшин на стол. Он попытался тихо сглотнуть слюну, накопившуюся во рту от волнения. Если Куран Канаме увидит, что ему неспокойно, то наверняка расценит это как проявление страха, а это было едва ли не лучше вероятности того, что король прознает о чувствах молодого охотника к себе.       — У меня обычно нет на это времени. — спокойно сказал Канаме. — Да и интересуюсь я не всеми… Могу я задать один вопрос?       — Почему мне? Вы могли бы спросить моего брата. — Тоширо выпалил эти слова от смущения, но тут же понял, что прозвучал просто инфантильно, и прикусил язык. Но сказанного обратно не засунуть.       — Он выглядит как-то угрожающе, — безмятежно ответил Канаме. — Не хочется лишний раз его нервировать.       — О чём Ваш вопрос?       Канаме сделал шаг в сторону Тоширо. Юноше стало не по себе от того, как внимательно Король рассматривает его лицо, от этого было приятно и страшно.       — Часто тебя мучают странные сны?       Тоширо оторопел.       — Простите?       — Часто?       — Ну… нет.       — А как часто приходит в голову мысль о том, что ты не на своём месте?       Тоширо сделал шаг назад. Он с детства изучал способности вампиров и был готов ко многому, но испытать действие прозорливости кровопийцы на себе было чем-то сюрреалистичным.       — Куран-сан, мне… Я не понимаю, какой Вам в этом интерес.       Канаме, прищурившись, смотрел юному охотнику прямо в глаза. У того пробежали мурашки по телу от пронзительности королевского взгляда, а на лбу выступила холодная испарина. Всё это выглядело и звучало очень странным.       — Извини, — наконец ответил Куран, отведя глаза в сторону. — Это праздный интерес. Думаю, многих охотников это может беспокоить. В конце концов, вас создали при весьма странных обстоятельствах.       — Нас создали Вы, — отозвался Тоширо.       «Ох, если бы ты знал, как сильно это относится к тебе», — подумал Канаме и пожал плечами.       — Оно не стоит благодарности.       — Вы спрашиваете об этом из-за Кросса-сэнсэй?       — Какая тут связь?       — Ну ведь он… сошёл с ума. Все говорят, от крови убитых.       Канаме помолчал, подумав, как лучше ответить на этот вопрос. И не нашёл ничего лучшего, как ответить наиболее завуалированно.       — Сошёл с ума он как раз от крови неубитых.       Канаме ушёл, и Тоширо нахмурился, глядя ему вслед. Значит, слухи были правдой: Кросс пил кровь пойманных им высших вампиров для продления себе жизни. Юный охотник поймал себя на мысли, что его это пугало и… восхищало. Кросс вымостил дорогу к саморазрушению собственными руками и уверенно шёл по ней. Хорошо это или плохо — другой вопрос. В зависимости от того, каким он видел себя в конце этого пути и что пытался с этим сделать.       Все по-разному отнеслись к новости о том, что Канаме собрался выпустить на свободу четвёрку пленников, сидевших в темнице со времён войны. Большая часть вампирского сообщества поддерживала это решение, аргументируя тем же, что и Юрико — у всякого наказания есть срок. Человеческая же сторона во многом была недовольна — четыре сильных вампира на свободе создавали лишний прецедент для волнения. Впрочем, оказавшись на воле, никто из них не спешил пускаться во все тяжкие.       Ширабуки Риричио сидел в питейной и пустым взглядом гипнотизировал стакан перед собой. На дне поблёскивали остатки рисовой настойки, и вампир с сожалением думал, что даже в таком совершенном механизме, как ускоренная регенерация, есть существенный минус — мгновенное отрезвление. Напиться было крайне тяжело.       Он вздохнул и поднял глаза, чтобы позвать кого-нибудь из работников питейной, чтобы ему добавили порцию, как рядом с ним за столик плюхнулась Фумино.       — Фух, нашла тебя по твоей жалостливой ауре. Как ты ещё не плачешь, находясь на таком уровне безнадёжности?       Риричио смотрел на неё огромными глазами и не шевелился. Она моргнула пару раз.       — Что?       — Как тебя ещё не застрелили? — поинтересовался Ширабуки, и вопрос его звучал на удивление искренне. Фумино вздохнула.       — Я слишком хороша, чтобы в меня стрелять сразу же. Все охотники тают, стоит мне лишь улыбнуться и подмигнуть.       В качестве доказательства своих слов она подмигнула и ему.       — Я думал, ты только в темнице была несносной.       — Нет, я всегда такая потрясающая.       Риричио посмотрел на неё исподлобья и замолчал. Первые годы их вынужденного соседского существования она его жутко раздражала (впрочем, тогда его раздражало всё), сейчас же он был к ней скорее равнодушен.       — Я вообще удивлён, что Канаме пошёл на это. Ладно я, Морио — всё-таки мы бывшие соратники Ханадаги-сан. Но ты и Каин — вы изначально были на стороне Красной Змеи. Вас было бы проще казнить.       — Ты бы по мне скучал.       — Я пытаюсь быть серьёзным, Фумино. — Риричио махом допил остатки в стакане и снова принялся искать кого-нибудь из местных работников. Фумино принялась кокетливо накручивать белокурый локон на палец.       — Здесь нет ничего удивительного. Мимо меня прошёл слух, что его великолепное и устрашающее Величество выпустил нас по просьбе своей чудесной жёнушки.       — М-да, — Риричио мрачно вздохнул. — Юри-чан всегда была… такой.       — Чересчур милосердной? Думаешь, Саюри-сан поступила бы иначе на её месте?       — Саюри, хвала высшим силам, не на её месте. Уж лучше пусть она будет мёртвой, чем женой этого умника.       Фумино промолчала, и Ширабуки поднял глаза, чтобы посмотреть на выражение её лица. Та изумлённо приподняла бровь.       — Жестоко.       — Как есть. А ведь он даже не постеснялся и женился на её сестре. Как хватило совести…       — Так же, как и тебе хватило совести предать семью Восточного Ковена и перейти на сторону Чизу-сан. У тебя ведь были свои мотивы.       Риричио покачал головой.       — Я был просто зол как отвергнутый мальчишка. Ничего рационального в моём поступке не было. Я никогда искренне не верил в идеалы Красной Змеи. Всё этот проклятый Кумоидэ, пусть сгниют его кости.       Лицо Фумино внезапно потемнело, и она отвела взгляд в сторону.       — Боюсь, его кости уже сгнили, — мрачно отозвалась она. Ширабуки пожал плечами.       — Тогда надеюсь, что ад существует, и его там разрывают на куски демоны, а Канаме к нему позже присоединится.       — Куда ты? — спросила Фумино, видя, как Риричио вдруг собрался встать и идти.       — Хочу подышать. Здесь слишком воняет кровью низших кровососов.       — Эх, скучный ты, — Фумино разочарованно вздохнула и сцепила руки в замок на затылке, откидываясь на спинку стула.       — У тебя есть идеи поинтересней?       — Ну конечно же. Я собиралась найти какого-нибудь сговорчивого мужчину для приятного и полезного времяпрепровождения. Может, даже сразу двоих — в темнице у меня было много времени, чтобы натренировать фантазию.       Риричио посмотрел вокруг. Кровопийцы сидели кто в одиночестве, кто парами, а кто компаниями, и он не чувствовал себя частью этого социума. Он уже слишком давно ничего не чувствовал вообще. Но оставаться одному сейчас было действительно слишком скучно — настала пора возвращаться к жизни.       Он вспомнил, что наверху были комнаты, которые можно было снять для отдыха в уединении.       — Не надо тебе никого искать, — сказал Риричио. — Кому мы нужны? Мы с тобой отбросы этого общества. Пойдём наверх.       Тоширо думал, что со временем станет легче. Что подростковые фантазии улетучатся, он займётся чем-то серьёзным и, наконец, найдёт себя. Но суть была в том, что это не было подростковыми фантазиями. Его чувства и ощущения себя были реальными, а оттого с каждым годом боль от неправильности происходящего резала всё острее.       Он выходил на охоту и с женщинами, и с мужчинами, и понимал всё яснее, что именно с женской частью коллектива он чувствовал себя комфортнее. Он мог с лёгкостью обсуждать с ними всё, что угодно — от рукоделия до чистки оружия, тогда как мужчины вызывали в нём стеснение. Он уже давно перестал отрицать, что мужское тело пробуждало в нём романтический интерес. Проблемы в этом не было: он знал, что были мужчины, которые интересовались другими мужчинами, так же как были и женщины, проявлявшие чувства к другим женщинам. Но он чувствовал себя иначе: он не мог отождествить себя с мужчиной, у которого были чувства к другому мужчине. А вот с женщиной получалось провести параллели вполне легко.       Быть женщиной уже давно казалось ему правильным. Это то, каким он хотел быть, каким должен был быть. Иметь изящное упругое тело, а не эти широкие плечи и огромные ладони. Говорить мягким, высоким голосом. Обладать более выразительными чертами лица, которые постоянно норовили спрятаться за непрестанно растущим волосяным покровом, который он остервенело сбривал каждый день до почти стеклянной гладкости кожи.       Рюкен мало обращал внимания на душевные терзания своего брата. Тот ничего не рассказывал, а сам Рюкен был слишком толстокож, чтобы догадываться обо всём самому. Хотя мистическая связь близнецов давала ему понять на бессознательном уровне, что с братом творится что-то неладное, но Рюкен беспрерывно подавлял это чувство как источник лишнего беспокойства: брат ничего не говорит, значит, всё в порядке. Замалчивание проблемы было для него лучшим способом от неё избавиться.       Одно время он стал волноваться, когда заметил, что Тоширо проводит очень много времени с охотницами, однако списал это на его интерес к противоположному полу. Но время шло, Рюкен уже сам женился и завёл детей, а Тоширо всё проводил часы в женских компаниях без особого результата. Рюкен начал что-то подозревать.       Как-то раз Рюкен предложил Тоширо присоединиться к компании его друзей — отметить удачную вылазку на двух особо опасных низших вампиров.       — Посидим, выпьем рисовой настойки, Ягари-сэнсэй как обычно потравит свои тупые анекдоты.       — Я пас, пожалуй, — без особого энтузиазма отозвался Тоширо.       — Почему?       — Мне это неинтересно.       Братья сидели за столом в кабинете отца в Гильдии, и Рюкен наклонился вперёд, сощурившись, чтобы лучше видеть лицо брата в тусклом свете вечерней свечи.       — С каких пор тебе это неинтересно?       Тоширо вперил в брата немигающий взгляд.       — Мне это всегда было неинтересно, Рю. Если ты не замечал.       Рюкен откинулся назад и сложил мощные руки на груди. Тоширо восхищала мускулатура брата. Но ровно настолько же он ненавидел свои мускулы.       — Ты не находишь это странным?       — Нелюбовь к попойкам? Нет, ни капельки не странно.       — Не уводи тему разговора, Тоши. Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю. Ты странный. Ты не любишь то, что нравится всем остальным.       — Люди не обязаны быть одинаковыми.       — У тебя мало друзей среди мужчин-ровесников. Да у тебя их вообще нет.       — У них в головах мусор, мне не о чем с ними говорить.       — Тебе уже двадцать пять, а ты ещё не женат*!       — И что? — Сердце Тоширо бешено билось о грудную клетку, ему было тяжело дышать. Он не ожидал, что Рюкен, вечно замалчивающий проблемы и делающий вид, что не обращает внимания, вдруг обозлится, и не знал, как на это реагировать. — Вампиры десятилетиями не женятся.       — У тебя нет этих десятилетий, Тоши.       — Но я не могу себя заставить жениться, когда не хочу этого!       — Почему не хочешь?! Разве ты не такой же как я?       — Н… — Тоширо начал было говорить, но осёкся. Нет, не такой же. — Что ты хочешь сказать?       Рюкен помолчал, прежде чем озвучил неприятную ему мысль. Он не умел выражаться красиво и завуалированно, поэтому сказал, как пришлось.       — Если я узнаю, что ты не такой, как я… Я тебя растопчу.       Сам в ужасе от произнесённого, Рюкен попытался спрятать взгляд от изумлённого брата. Не зная, куда себя деть, он встал и собрался уйти, но Тоширо сказал ему в спину:       — Кто научил тебя этой ненависти? Я же твой брат.       — Брат ли?       А брат ли я? Тоширо уже задавал себе этот вопрос сам. Но только в ином ключе, размышляя над совсем другими вещами.       — Называй меня иным словом, это неважно. Я — твой близнец. Ближайший твой родственник. Это всё, что должно иметь значение.       Он сказал это вслух и почувствовал необъяснимое облегчение. Он не был рождён мужчиной. Он был не там, где ему нужно было быть. А Рюкен не имел права говорить ему все те вещи, когда не понимал и сотой доли того, что творилось у его близнеца на душе. Всё вокруг было неправильным.       После того разговора Тоширо долгое время не общался с Рюкеном. Его будто ледяной водой облили: пора прекращать рефлексировать, надо что-то делать. Он прочитал все доступные книги по анатомии человека, но очевидно, что прогресс в медицине не зашёл так далеко, чтобы ему помочь. Тогда выход, казалось, был только один — обратиться к тем, кто мог пользоваться магией.       Он изучал историю развития вампиризма и знал, что кровопийцам предшествовало поколение людей, которые могли использовать магию и дар предвидения, — чародеи и прорицатели. Но с тем пор как численность вампирского рода увеличилась, количество чародеев и прорицателей среди людей уменьшилось прямо пропорционально. Он не смог найти ни одного человека, владеющего более-менее подходящей магией, которая могла бы решить его проблему. Тогда пришлось наступить себе на горло и обратиться к тем, против кого он сражался.       Он знал, что если кто-то в Гильдии прознает, что у него была частная встреча с представителем рода кровопийц, к нему будут вопросы. Но он решил идти до конца. Если узнают и вынесут ему наказание, значит, так тому и быть.       Тоширо размышлял, кто бы мог помочь ему. Этот шут Ичиджо Масао не подходил, слишком несерьёзен. Айдо Даичи? Тоже ещё молод, да и неразговорчив с людьми. Всех остальных он знал достаточно поверхностно. Кроме одного.       Пришлось пойти на хитрости, чтобы выпросить встречу с Королём вампиров, обойдя секретариат Гильдии. Когда у него получилось связаться с Канаме, он был удивлён, что тот дал добро на их встречу. Тоширо сделал всё возможное, чтобы об этом никто не узнал. Но уверенности никакой не было. У Гильдии сейчас глаза и уши были везде.       И тем не менее, это была встреча с самим Кураном Канаме, с существом, которым Тоширо восхищался больше всего на свете — больше чем отцом или матерью, своим братом или учителем. Поэтому при всех своих страхах и сомнениях Тоширо шёл на встречу с воодушевлением. Куран Канаме казался ему эталоном: прекрасный, мудрый, сконцентрированный и воспитанный мужчина, который всегда держался так, что сомнений не было — корону он носит не зря. Все эти впечатления складывались из тех моментов, когда Тоширо видел Короля на собраниях вампиров и охотников, поэтому он часто задумывался, насколько образ Курана в его голове соответствует действительному?       Но сейчас, войдя в кабинет, Тоширо задышал сбивчиво, будто землю выбили из-под ног. Переведя дыхание, он прокашлялся, и Канаме, стоявший у окна, повернулся к своему гостю.       — Было несколько неожиданно узнать, что именно ты настаиваешь на частной встрече.       — А Вы ожидали увидеть кого?       Канаме пожал плечами.       — Никого.       Тоширо нахмурился, не совсем понимая, к чему он клонит. Но Канаме не стал продолжать, лишь жестом предложил юному охотнику присесть и сам расположился в кресле напротив.       Канаме молчал. Он ощущал, как колеблется аура Аскаи Тоширо, и понимал, как тот волновался. Потому не торопил его. Но Тоширо и сам был готов уже поскорее расправиться с назревшей проблемой, потому, сглотнув слюну, накопившуюся от тревоги, хрипло спросил:       — То, о чём я хочу с Вами поговорить… Это не имеет ничего общего с Гильдией или с Ночным двором. Это касается исключительно… меня.       Канаме прислонил голову на сложенную кисть правой руки и искоса посмотрел на Тоширо.       — Продолжай.       — Возможно, моя просьба покажется Вам странной.       — Я слишком долго живу, чтобы что-либо могло меня по-настоящему удивить.       — Хах, что ж… Насколько удивительной покажется Вам моя просьба… изменить моё тело?       Канаме медленно положил руки на подлокотники и так протяжно выдохнул, будто неимоверно устал. Тоширо не понял, как расценить этот жест.       — Изменить как?       — Существенно. Я…       — Ты не чувствуешь, что твоё тело принадлежит тебе?       Тоширо вздрогнул.       — Это настолько заметно? Что я сам не свой? В буквальном смысле.       — Аскаи-кун, — сказал Канаме, — не столько это заметно для остальных, сколько я знаю правду о том, кем ты действительно являешься.       — Правду? Какую правду?       — Уверен, что хочешь её знать? От неё может стать больно.       Канаме, конечно же, использовал запрещённый приём. Кто откажется от правды, даже если она горькая? Стоит лишь намекнуть, что знаешь нечто, от чего может перевернуться чей-то мир, проснувшееся чувство любопытства не заставит себя долго ждать. Так случилось и с Тоширо. Канаме мог бы сгущать краски ещё целый день, намекая на то, насколько мрачной будет правда, но Аскаи это бы не остановило.       — Куран-сан… Прошу Вас, скажите мне всё.       И Канаме рассказал.       Тоширо шёл домой по наитию, не видя перед собой дороги. Уже светало, и на горизонте загорелась ярко-алая лента солнечного света, возвещавшая о скором подъёме дневного светила.       Сегодня ночью его мир был разбит на множество острых осколков. Разбит как ненужное зеркало, которое показывало искажённую картинку. Всё, что его окружало, принадлежало не ему. Ни его семья, ни его окружение, ни даже его тело. Он родился чистокровным вампиром, дочерью Красной Змеи и опозоренного Ханадаги Кумоидэ, и должен был провести жизнь в бесчестии как дитя двух ненавистных ныне кровопийц. Но волей Канаме и благодаря трагедии, случившейся в семье Аскаи, когда двое мальчиков-близнецов были убиты, он оказался в теле одного из них и продолжил жить как человек. Ему был дан шанс пойти по другому пути, прожить иную жизнь, но от того, кем ты являешься на самом деле, не укрыться. Канаме оказался способен дать ему новую жизнь, но не смог избавить от ощущения чуждости. Его духовное начало было иным. Он родился иным.       А Канаме… Тоширо столько лет подавлял в себе чувство влюблённости к Королю вампиров, но стоило чистокровному вампиру рассказать правду, как юный охотник, преисполненный разочарованием и отчаянием, лишился всяких чувств. Канаме сделал это тогда, чтобы избавить детей двух предателей от бесчестного существования и помочь супругам Аскаи вновь обрести своих детей. Сплошь благородные поступки. Но сам Тоширо поблагодарить его за это не мог.       Зато теперь всё встало на свои места. И странным снам нашлось объяснение, и чувству неутолимой жажды, когда, казалось, воды будет недостаточно, чтобы напиться. Всему нашлось объяснение — горькое и опустошающее.       Тоширо остановился посреди дороги в двух шагах от своего дома. Впереди него стоял Рюкен — обозлённый, пылающий гневом, разъярённый. Брата окружали несколько его друзей-соратников, и на их лицах читалось глубокое разочарование.       — Тоши, — злобно произнёс Рюкен и указал на брата пальцем. — Где ты был, брат мой?       Тоширо передёрнуло от своего имени и слова брат. Ему бы очень хотелось знать, как его назвала мать при рождении.       Тем не менее, злость Рюкена вызвала только усталость и раздражение. Он тяжело выдохнул.       — Если ты говоришь со мной так, значит, ты знаешь, где я был.       — Ты обращался к вампирам, — разочарованно говорил Рюкен. Напряжение в толпе его друзей усиливалось. — Ты обращался к самому Королю вампиров! Зачем ты к нему ходил? Ты желал воспользоваться магией кровососов! Что он тебе дал? Что он тебе пообещал?!       — Ничего, — ответил Тоширо, и он не лгал. Канаме ничего не попросил в обмен на болезненную правду.       — Лжёшь!       — Может, сам у него спросишь тогда?       Рюкен выхватил меч и наставил на брата. Тоширо даже не удивился.       — Ты ничего не знаешь о том, кто мы с тобой на самом деле.       — Замолчи! — заорал Рюкен. — Я знаю, кто ты. Ты — предатель!       — Хочешь знать всё, что знаю теперь я? — спросил Тоширо, делая шаг вперёд. Острие клинка брата смотрело прямо ему в грудь.       — Я знаю достаточно, чтобы сказать, что отныне ты мне не брат.       — Ты прав. Не брат.       Рюкен с рёвом замахнулся мечом, но его клинок нашёл препятствие в виде лезвия катаны Тоширо.       — Ты ненавидишь меня? Ты бы и себя возненавидел, если бы…       — Я ненавижу то, чем ты стал! — крикнул Рюкен и вновь размахнулся мечом, но Тоширо был проворнее, поэтому лезвие ударило в землю, подняв пыль. — Ты был мне родным, — не унимался Рюкен, — а стал чужим. Если ты хочешь стать вампиром, я лучше прикончу тебя здесь и сейчас!       — Ты прав! — воскликнул Тоширо, разводя руки в стороны. — Давай закончим всё это здесь. Мы ведь уже давно хотели выяснить, кто из нас сильнее. Так давай устроим поединок один на один и узнаем, кто из близнецов-охотников самый сильный.       — Хватит! — раздался крик из-за спин охотников. На улицу выползли те, кто спал крепким сном, поглазеть на происходящее. И никто не пытался остановить грядущую драку, кроме одного человека.       — Кирию-сэнсэй… — выдохнул Тоширо, глядя на своего учителя.       — Что вы творите? — злостно закричал Нобу. — Сегодня не тренировочный день. Опустите мечи, вам не пристало драться между собой!       — Кирию-сэнсэй, мой брат — предатель! — отчаянно кричал Рюкен. — Он обращался за помощью к самому Королю вампиров. Он хотел стать одним из них! Я лучше уничтожу его собственными руками, чем позволю стать чудовищем.       — Это правда, Тоширо-кун?       — Кирию-сэнсэй, — сказал Тоширо и замолчал ненадолго. Он мог объяснить всё прямо сейчас. Рассказать, зачем на самом деле ходил к Канаме. Плюнуть горькой правдой в лицо своему брату и посмотреть, что будет дальше. Но он понял, что на «дальше» у него уже просто нет сил. Он не хотел знать, как ему и Рюкену предстоит выживать с этим знанием среди охотников. Ему самому от этого легче не станет. А он устал от тревог.       — Кирию-сэнсэй, прошу вас, — сказал Тоширо, опуская голову. — Позвольте нам с братом самим разрешить наши несогласия тем путём, каким мы можем. Иначе точка никогда не будет поставлена.       Нобу печально посмотрел на обоих братьев. Если уж мирный Тоширо пришёл к такому заключению, то взывать к яростному Рюкену не было смысла. Каждый раз, когда Рюкен злился и его нельзя было остановить, Нобу обращался к Тоширо, чтобы тот утихомирил своего брата. Но сейчас даже он не хотел останавливаться. Это было последней стадией, где Кирию уже никак не мог повлиять на их головы.       — Я умываю руки, — сказал он и отошёл. Пусть будет, что будет.       Братья бились беспощадно. Они дрались, выпуская наружу весь гнев и боль от разочарования. В воздухе звенели клинки из обычного металла, способного принести вред человеческому телу. Близнецы наносили друг другу удары и царапины, поднимали облака пыли вокруг своих быстро перемещавшихся ног. И никто не желал их остановить.       Рюкен выдыхался, пока Тоширо ещё был способен двигаться. Но гордость не позволяла ему сдаться, а злость даже будто придавала сил, но внутренняя усталость подвела его, и, неправильно опустив стопу на землю, он наклонился и попал под меч Тоширо. Тот размахнулся в обратную сторону, испугавшись нанести ему действительно серьёзную рану (всё-таки в глубине души он не хотел этого всего), но по инерции крутанулся вокруг себя и завернул меч за спину. От неловкого движения он покачнулся, поднял меч, ударяя острием в лезвие Рюкена. Высвободил оружие из блока и со всей силы ударил плашмя брату по животу. Но рукоять соскользнула, и в тело Рюкена вонзился острый металл.       Раздался болезненный хрип, и по толпе прокатился вздох ужаса. Тоширо, поражённый произошедшим, отскочил, вытаскивая меч из плоти Рюкена. Тот упал на колени, придерживая содержимое распоротого живота, но кровь уже хлестала, заливая одежду и руки, голос хрипел. Рюкен с трудом поднял взгляд янтарных глаз на своего брата, глядящего на него в ответ такими же пронзительными янтарными глазами, покрытыми влажной пеленой слёз.       — Вот мы и выяснили… кто из двух близнецов… сильнее.       Выплюнув сгусток крови и захрипев в последний раз, Рюкен замертво рухнул на землю. По лицу Тоширо покатились слёзы.       — Убийца…       — …убийца.       — Братоубийца!       Шорохи шокированных голосов раздавались отовсюду. Тоширо был окружён. Он направил свой взор на учителя.       — Успокойтесь, — сказал Кирию Нобу, обращаясь не только к толпе охотников, но к себе самому — голос его дрожал от ужаса, но он старался держать себя в руках. — Это был честный поединок. Рюкен сам вызвал брата на бой. Тоширо победил.       — Но он предатель! — возразил кто-то из толпы. Нобу посмотрел на своего ученика, и тот, обтерев слёзы о рукав, ответил:       — Я покидаю общество охотников. Вы больше меня никогда не увидите.       Уважая позицию Кирию Нобу, охотники дали Тоширо уйти. И хоть многие из них в тот момент думали, что в скорости увидят его среди кровопийц, но выживший близнец Аскаи сдержал своё слово: его больше никто никогда не увидел.       — Значит, вот что Вы с ними сделали, — сказал Кирию Нобу Курану Канаме при следующей встрече. Кирию рассказал Королю всё о том, что случилось с близнецами Аскаи. Канаме же в свою очередь рассказал тому, что сделал много лет назад, дабы дать детям Аскаи Шу выжить. — Это было жестоко.       — Я хотел дать им возможность прожить нормальную жизнь, — мрачно сказал Канаме, глядя впереди себя. Они оба стояли на балконе дворца во время одного из ежегодных собраний вампиров и охотников. После трагедии с детьми Аскаи Шу сложил полномочия, и место Главы Гильдии теперь занимал Кирию Нобу. — Но, видимо, всё к чему я прикасаюсь, обречено разрушаться.       Кирию хватило только на то, чтобы хмыкнуть. Ветер донёс до него запах цветущих деревьев, пышно растущих вокруг дворца, — жасмина и сирени, и вдохнув его, он вспомнил о Саюри и искоса посмотрел на Канаме. Нобу не знал наверняка, но внутренне понимал, что Канаме винит себя и в её смерти. Кто знает, как бы всё обернулось, если бы вместо неё в жертву принёс себя Канаме.       — Я подумал, что с этим нужно что-то сделать, — сказал Канаме и посмотрел на Нобу. — Охотники и без того наделены силой более могущественной, чем обычные люди, а близнецы к мистическому ещё ближе, чем вы все. Я наложу заклятье на весь род охотников. Близнецы больше не будут рождаться.       Кирию изумлённо посмотрел на Короля, не зная, как это расценивать.       — Разве возможно контролировать зачатие даже с Вашей силой?       — Нет, но… Заклятье сделает так, что живым родится только самый сильный из них. Они будут бороться в утробе матери. И это более гуманно, чем если они будут биться друг с другом уже при рождении.       Кирию промолчал. Запах цветов успокаивал растущее внутри него недовольство, а прохладный ветер охлаждал разум, давая сил мыслить хладнокровно. Канаме с любопытством посмотрел на Главу Гильдии.       — Я думал, ты будешь против подобного решения.       Кирию подумал немного, но потом вздохнул.       — Я просто позволю этому случиться. Не вижу способа препятствовать. Да и смысла.       Канаме усмехнулся.       — Ты мне нравишься гораздо больше Аскаи. Тот был мало сговорчивым. Даже на ритуал его подтолкнула жена, сам он был категорически против. Но что ж, если ты не будешь препятствовать, то так тому и быть. Двое живых близнецов больше никогда не родятся среди семей охотников. По крайней пока не явится душа, которая будет настолько милосердна, что не будет способна уничтожить своего близнеца в утробе матери — это важное условие противодействия, которое мне необходимо сделать частью заклятья, чтобы оно работало.       Канаме помолчал, ожидая, что скажет его собеседник. Но Кирию хранил молчание, всё так же глядя куда-то впереди себя.       — Не знаю даже, случился ли это когда-нибудь, — продолжил Канаме, — ведь люди по натуре своей жестоки. Но если и случится, то это будет уже другая история.       Через несколько тысячелетий один из потомков Кирию Нобу, Кирию Такеши, встретится с одной из потомков детей Рюкена, Аскаи Рури. Они создадут семью, в которой родится та самая душа, что не сможет убить своего брата в утробе матери. Но как сказал Канаме, это будет уже совсем другая история.