Король в кандалах

      Ширабуки Фумино с интересом читала последние новости Ночного двора. Круглые глаза перескакивали со строчки на строчку, а брови с удивлением поднимались.       — Поверить не могу, что он на такое решился, — с искренним изумлением сказала она, кидая газету на стол. На неё исподлобья бросил взгляд сидевший напротив Ханадаги Иссей.       — Ты об этом инцестном законе?       Фумино кивнула, и её пышные золотые кудри согласно подпрыгнули в такт её движению. В последние месяцы ей удалось сблизиться с младшим сыном Ханадаги. Сейчас, в общем-то, он был единственным представителем рода по мужской линии. Его мать давно уже не занимается никакими делами, а сестра, выйдя замуж за одного из новых вельмож Ночного двора, перестала вникать в проблемы родного клана. Иссей был по сути предоставлен сам себе, и в его голове, до сих пор не остывшей от злости к Канаме, который выбил трон у него прямо из-под ног, рождались хаотичные идеи по отмщению, в которых Фумино обязательно хотела бы поучаствовать.       — Полагаю, Куран всегда был в некотором роде извращенцем. По крайней мере, аура у него была не из приятных.       — Эй, Иссей-кун, — медовым голосом позвала его Фумино и облокотилась на стол, — ты ведь знал Канаме-сан ещё с тех пор, как сам был ребёнком, так? Тебе наверняка есть что вспомнить.       — Всё, что я помню, так это то, как я должен был занять место отца после смерти Кумоидэ, моего старшего брата. Отец правил самым большим Ковеном, Восточным. Считай, он и управлял всеми вампирами, и в этих дурацких цирковых выборах ночного монарха не было никакого смысла. Королей не выбирают.       — Так-то оно так, но ведь Канаме-сан стал командиром во время войны, сам повёл за собой все отряды сопротивления на борьбу с… Красной Змеёй. Кровопийцы, нет, вампиры увидели в нём стержень. Ты, Иссей-кун, на тот момент был ещё мал, а твой отец уже сошёл с ума от горя. Никто бы не стал рассматривать тебя как вменяемого правителя.       — Это неправда, — упрямо заявил Иссей, — я участвовал в выборах, как раз меня и хотела видеть на троне вся людская элита. Но Император был на стороне Курана, да и большая часть вампиров тоже. Очевидно, ожидали получить дивиденды от поддержки того, кто сидит под крылом человеческого правителя, но Куран и Императора уничтожил, и вампиров не особо защищает. Мы — вечная мишень, пока нами правят человеколюбивые Кураны. И весь Ночной двор скоро заметит это.       — И что тогда? Ты заявишь, что мог бы его заменить?       — Зачем же, — Иссей пожал плечами. — Я просто покажу им, что водить шашни с Куранами — глупая затея. Они сами придут к выводу, что надо искать кого-то другого.       Фумино недоверчиво посмотрела на своего собеседника.       — При всём моём уважении к тебе, Иссей-кун, но твоя идея не жизнеспособна. У тебя нет уверенности в том, что при таком раскладе вампиры даже подумают о тебе. Всегда есть другие представители, которые и к власти ближе, и некоторый опыт в ведении государственных дел имеют.       — Вампиры пойдут за тем, у кого сила — такие мы глупые существа. А мне есть что предложить.       — Тебе-то? — Фумино с удивлением приподняла бровь. — Откуда?       — Есть у меня идея, как заполучить в своё распоряжение огромную силу. Точнее, кое-кого с такой силой, что им можно будет управлять. И этот кто-то может потягаться с самим Кураном Канаме.       — Ох-ох, я-то уверена, что единственным существом, которое могло потягаться с Кураном Канаме, была Куран Саюри — в виду её огромного влияния на него. Но она мертва уже несколько десятков лет.       Говоря это, Фумино, конечно же, лукавила: она свято верила, что единственной, кто был действительно сильнее Канаме, была Фурумия Чизу. Но снимать со счетов то, какой воздействие оказывает эмоциональное и моральное влияние одного существа на другое, не стоило бы.       И тем не менее, ответ Ханадаги её удивил.       — Нет, — покачал головой Иссей и загадочно улыбнулся. — Был кое-кто могущественнее Саюри.       Ханадаги не пожелал раскрывать детали своего плана до тех пор, пока основной костяк не будет готов. А на это, как он сказал, может уйти до сотни лет. Он лишь вскользь упомянул, что здесь задействована магия, и чтобы не допустить ошибок, ему нужно всё рассчитать.       Фумино было очень любопытно, и она согласилась ждать. В конце концов, в этом и состоял смысл её жизни: после «смерти» Чизу Фумино отправилась прямо в стан врага, надеясь заполучить здесь себе место в новом обществе. А уже затем подготовить нападение — акт её мести за всё, что произошло с армией Красной Змеи и её приспешниками.       Нет, она не простила. Она лишь изучала новый мир, построенный Канаме и смотрела, откуда будет удобнее напасть. Она даже вышла замуж за Риричио, и это был взаимовыгодный брак: ему в принципе на многое было уже плевать, а для неё это был шаг ещё ближе к Канаме. Не сказать, что Король вампиров как-то стал ей доверять, но все эти годы она сидела тише воды, ниже травы, и ничем не привлекала к себе внимание. Она надеялась, что это притупит подозрительность Канаме по отношению к ней, и когда она соберётся с силами для мести, он не будет к этому подготовлен. А здесь ещё на сцену поднялся Иссей с интригующими заявлениями. Что ж, если ей надо будет подождать ещё пару столетий, она согласна. Ради красивой мести.       Канаме сидел на террасе второго этажа своего дворца. Он расслабленно вытянулся в мягком кресле, тихо радуясь редкому моменту отдыха, когда никто не бегал за ним с просьбами подписать очередную бумагу или прочитать тысячный доклад. Сбоку от кресла стоял стеклянный столик, на котором располагался чайный сервиз, и Король медленно растягивал горячий напиток, наслаждаясь его цветочным запахом и обжигающей температурой. Он собрал этот чай сам, вспомнив какое-то время назад, как занимался этим, проживая в деревне, чьё имя иронично носит сейчас. Помнил, как поил этим чаем Саюри и как она восторгалась его неожиданным талантом… Наверное, стоило остановиться где-то там — между лекарем и сборщиком трав, и не вставать на этот горький путь.       Чай, впрочем, не утолял копившуюся жажду. Он уже не раз слышал, что чистокровные могут легко сходить с ума, если не будут употреблять кровь возлюбленного. Далеко ходить за примером не нужно было: дочь его самого близкого друга потеряла разум, узнав, что сердце её горячо любимого принца Тсубаки ей принадлежать не будет. Анализируя это, Канаме понимал, что держится за осколки разумности только благодаря «везению»: он пил кровь сестры Саюри, Юрико, и бывшей слуги Саюри, Мегуми. Обе в своё время выпили достаточно её крови, и теперь, всасывая в себя жидкость из их вен, Канаме яростно хватался за то, что в ней напоминало ему о мёртвой возлюбленной. Это в какой-то степени спасало, но вводило в депрессию. Неспособность полюбить то, что было ему доступно, казалось жалким недостатком, но в то же время боль разлуки была столь сильной, что любить вообще ничего и никого не хотелось — лишь бы его оставили в покое.       На этих мрачных мыслях его одиночество было прервано — на террасу вошла Юрико. Пахнущая весной и сияющая как богиня зари, она вызывала неподдельное восхищение, и Канаме искренне восторгался ею. Только разделить любовное восхищение и романтичный настрой теперь было гораздо легче.       — Не помешаю, если сяду рядом? — спросила Королева. Канаме удивлённо приподнял бровь.       — Конечно, нет.       Она села на кресло по другую сторону от столика, словно заранее заготовленное для неё. Канаме продолжал неотрывно смотреть на жену, и она ответила ему вопросительным взглядом.       — Нечасто ты меня этим балуешь, — ответил он, наконец отворачиваясь.       — Чем же?       — Своим безмятежным присутствием.       Юрико не ответила, и Канаме повернулся, чтобы вновь посмотреть на неё. На лице Королевы играла лёгкая улыбка, голубые глаза искрились в розовых лучах закатного Солнца. Она была прекрасна.       Но она всё ещё не была Саюри.       «Хватит, — сам себя остановил Канаме, поморщившись, — я становлюсь жалким».       — Я просто подумала, что последние месяцы были для тебя особенно тяжёлыми, — прозвучал в бордовых сумерках её хрустальный голос. — Этот странный закон, наши дети теперь пара. Затем казнь Мимико и разрыв отношений с Масао… Я даже скучаю по его шуточкам. В общем, я лишь хотела сказать, что…       — Спасибо, — внезапно прервал её Канаме, и это не был способ остановить поток её мыслей, а искренний порыв здесь, сейчас, немедленно отблагодарить. Пусть она сделала так мало, но она подумала о том, что ему было плохо, и в момент одиночества пришла к нему.       Она снова усмехнулась.       — Я ведь твоя спутница на веки вечные, — сказала она и вдруг погрустнела.       Канаме заметил всплывшую печаль в её глазах и вздохнул. Её ему было мало, но и его ей тоже недостаточно.       — Ты жалеешь? — тихо спросил он.       — О чём? — еле слышно отозвалась она.       — Что однажды решилась связать себя со мной узами брака.       Юрико молчала. С каждой секундой Канаме становилось всё страшнее от ожидания её ответа.       — Если ты желаешь стать свободной, я не буду тебя держать, Юри.       Даже если мне будет больно.       Да, Канаме признавался себе: какой бы ни была природа его чувств к Юрико, она была дорога ему. И ему бы не хотелось её терять, поэтому ждать её ответ было так тяжело.       Наконец, Юрико нарушила молчание.       — Знаешь, я не жалею о том, что связала свою жизнь с тобой. Ты никогда не отказывал мне ни в близости, ни в нежности, несмотря на то, что я видела, что твоё сердце было не со мной. Было в твоей заботе что-то братское — наверное, поэтому у наших детей появилось это искривлённое чувство семейной привязанности, переросшее в романтическое, правда? А быть может, это просто проклятье чистокровных, кто знает. Но… В последнее время я ловлю себя на мысли о том, как бы всё сложилось, если бы той ужасной ночью, столетия назад, мы с Саюри не сбежали из дома её мужа, нас бы не настигли волки и мы бы не умерли, превратившись в кровопийц? Я бы вышла замуж через несколько лет, продолжила бы шить по выходным, занимаясь хозяйством по будням. Видела бы в зеркале, как старею, меняя свой облик и понимая: я живу. Через десять лет не та, что сейчас, а через двадцать — и подавно. Но было в этом взрослении что-то реальное, эти трещинки и морщинки на коже матери давали понять, что она… жила. Она двигалась во времени, путешествуя вперёд по линии жизни, оставляя на себе следы того, что она дышала, радовалась, грустила. А на моём вечно молодом лице не отражается ничего. Я не живу, я существую, и всё остальное двигается вокруг меня.       Канаме слишком хорошо понимал, о чём она говорила, и потому молчал. Юрико словно вырывала слова у него из груди, снимала с его языка.       — Я не жалею ни о чём, Канаме. Но если бы вдруг у меня появилась возможность прожить жизнь человеком, мне было бы очень интересно узнать, что бы получилось.       Об этом он никогда не думал. Была ли вообще такая возможность? И он, и Юрико, в отличие от их детей, родились людьми. Быть может, именно у них и был шанс вернуться в первородное состояние и попытаться смыть все кровавые грехи?       Канаме вдруг вспомнил завет старика Курана Шичиро, чародея, звавшего себя Рокудо и научившего его азам магии: любое заклятье должно быть обратимо, иначе оно не сможет сработать. Ему пришлось об этом вспомнить совсем недавно, когда он накладывал проклятье на близнецов охотников — оно бы не вошло в силу, если бы Канаме не составил условие для его разрыва. Вероятно, лазейка существовала и для прерывания бессмертия не путём смерти, а путём возврата в смертное тело?       — Если бы, — осторожно заговорил Канаме, — я нашёл способ сделать тебя человеком, ты бы согласилась им стать?       Юрико смотрела в его гранатовые глаза, пытаясь прочитать, что таилось в его коварном вопросе. Но увы, Канаме был по-прежнему нечитаем — даже его аура нередко обманывала её.       — С тобой или без тебя?       — Это неважно, — Канаме покачал головой. — Просто если бы он существовал, ты бы решилась прожить новую жизнь?       Королева думала. Думала невыносимо долго, так что Канаме терял терпение. Но ждал.       — Да, — ответила она.       В этом коротком слове были одновременно и горечь, и облегчение. Горечь от осознания, что его чувства привели её к состоянию, в котором она была бы не против прожить другую жизнь. И облегчение от того, что она даёт ему возможность искупить свои грехи.       Эта мысль накрепко засела в голове Короля на долгие годы. Он всерьёз занялся этим вопросом и последующие столетия вновь погрузился в своё привычное состояние — мрачного учёного в самодельной лаборатории. Проводил эксперименты и сочинял заклинания, пробовал варианты их комбинаций. Пока наконец не пришёл к выводу, что способ был найден. Но так же, как и с анти-вампирским оружием, он требовал жертвы.

Двести лет спустя

      Тсубаки сидел в зале ожидания в Гильдии Охотников и нетерпеливо постукивал каблуком ботинка по паркетному полу. Почему-то было принято считать, что в виду стиля своей работы, охотники были приверженцами аскетичного подхода к жизни, но реальность иногда была противоположной: некоторые убранства в официальных заведениях могли бы потягаться уровнем роскоши с особняками вампирских кланов. Принц хмыкнул, рассматривая потолок с лепниной и позолотой. Только ему показалось, что он начать узнавать изображённый на потолке сюжет, как его мысли прервали.       — Тсубаки-сан, — позвал его секретарь, вышедший из кабинета, — Глава Гильдии вас ожидает.       Наследный принц последовал за секретарём и вошёл в главный кабинет сообщества охотников. Перед ним сидел нынешний Глава, один из потомков Ягари. Тсубаки подумал, что со временем представители всех известных кланов смогут посидеть на этом замечательном кресле в центре кабинета.       Вдоль стен стояли ряды обитых кожей стульев, на которых сидели охотники. На первый взгляд казалось, что каждый занимался своим, но на самом деле присутствовали они здесь только по одной причине — защитить Главу на случай, если вампир вздумает напасть. Вряд ли подобное придёт кому-то в голову, тем более принцу Куран, но лучшая драка — это та, которая не случилась.       — По какому вопросу, Тсубаки-сан? — лениво протянул Ягари, глядя на вошедшего принца. Тот чуть поморщился — он привык к обращению «Ваше Высочество», но для охотника он не был представителем власти, и Глава не был обязан называть его по титулу.       Тсубаки посмотрел в глаза Ягари. Это был первый раз, когда он видел так близко потомка того самого Ягари, с которым отец боролся плечом к плечу против армии Красной Змеи. Предок был лохмат и груб, этот же — уже более утончённый и собранный, густые чёрные волосы, тщательно расчёсанные, были приглажены к затылку, а маленькие тёмные глаза смотрели на него внимательно и живо. Что ж, как-никак, прошло уже более трёхсот лет с тех пор, и у людей сменилось множество поколений.       — Нам удалось узнать, что вы нелегально продаёте оружие простому населению Империи. Ночной двор хотел бы знать причины подобного поведения.       — Причина проста — защита людей от внезапных нападений вампиров, разве здесь может иметь место иное?       — Слишком неосторожно, — ответил Тсубаки и нахмурился. — Триста лет мы проводили политику сокрытия, чтобы люди забыли о существовании нашей расы и им не было нужды бояться, и предыдущие собрания охотников были согласны с нашей позицией. Вы же идёте против обговорённых правил.       — Мы их не нарушаем, — пожал плечами Ягари, — оружие продаётся с меткой «изготовлено из металла высочайшей пробы», что в глазах людей, покупающих обычное оружие в целях самозащиты, выглядит всего лишь как более качественное. Никто и слова не говорит о том, что оно могло бы сработать против «мифических существ». Хотя я вас уверяю, Тсубаки-сан, триста лет — слишком маленький срок даже для смертных людей, чтобы поколения полностью забыли о кровавом прошлом. И кому нужно, тот помнит и знает.       — Вы не содействуете тому, чтобы забылось быстрее, — раздражённо отметил Тсубаки.       — Мы всего лишь хотим, чтобы у большей части населения была защита от вампиров, даже если они не знают, от чего конкретно защищаются.       — Это оружие работает только против вампиров, — надавил Тсубаки. — Если на человека нападёт человек, и тот станет защищаться клинком из священного металла, то оно просто не сработает. Это спровоцирует… ненужные сплетни, скажем так.       — Мы живём в неспокойное время. Многие носят не одно оружие.       Тсубаки почувствовал, что у него сейчас задёргается глаз. Он подошёл к столу, за которым сидел Ягари, и навис над ним, положив свои холодные ладони на его деревянную поверхность.       Это угрожающее движение заставило охотников создать идеальную тишину и направить все взгляды на принца.       — Хорошо, давайте начистоту, — сказал Тсубаки, радуясь, что теперь ему внимают все. — У Ночного двора есть основания думать, что рано или поздно горн может перестать работать. И чем больше оружия вы производите, тем быстрее приближаете час, когда останетесь совсем без него.       — У Гильдии Охотников нет оснований доверять Ночному двору, — надменно ответил ему Ягари.       — Это лишь теория, — окликнул кто-то сзади, но Тсубаки не придал фразе значения.       — Вероятно, вам следует напомнить, что без нынешнего короля Канаме Курана оружие у вас не было бы вовсе.       — Кажется, в горне бьётся не его сердце, — задумчиво ответил Глава, почёсывая подбородок. — Или я что-то пропустил?       Тсубаки выпрямился, не разрывая взгляда с Ягари. В глазах человека плясали дерзкие искры, принц вампиров явно был не на своём поле.       — Значит, вот как, — усмехнулся младший Куран. — Если вы не идёте навстречу, то тогда мы даём вам время подумать. И сдаётся мне, вдалеке от Ночного двора думать вам будет проще. На предстоящем праздновании трёхсотлетия коронации моего отца не будет присутствовать ни один охотник.       В кабинете тут же поднялся шум. Ягари сначала растерялся, но быстро собрал себя в руки и ударил кулаком по столу, заставляя всех постепенно замолчать.       — Вы идёте против правил. Охотники обязаны присутствовать на всех официальных собраниях вампиров, это основные принципы безопасности.       — Да, так же, как и контроль над выпуском и раздачей оружия, — пожал плечами Тсубаки, мысленно улыбаясь тому, что смог вывести Ягари из себя. — Если мне не изменяет память, оба пункта прописаны в одной хартии.       — Наши действия не противоречат принципам безопасности человеческой расы.       — Наши тоже. Могу вам поклясться, что на балу не будет убит ни один смертный, и рапорт вам тоже предоставят. Так зачем вам тратить своё драгоценное время?       По бокам снова послышался гул голосов, но уже не такой явный. Если бы не договорённости, то охотники, наверное, попытались бы убить принца прямо здесь и сейчас. Но это означало бы войну без объявления и подготовки.       — Если вам больше нечего сказать, то с вашего высочайшего позволения я удаляюсь, Ягари-сан.       Тсубаки уходил, держа голову прямо и не глядя на гневные взгляды охотников по сторонам. Как только за ним захлопнулась дверь, поднялся крик.       — Сколько ещё мы будем с ними якшаться?!       — Да разве можно договориться с теми, кто нами ужинает!       — Нам нужно прекратить с ними любые отношения!       Шум толпы стал постепенно затихать под мерные звуки того, как кто-то медленно хлопал в ладоши так, словно не был впечатлён представлением.       Из-за угла вышел неизвестный. Точнее, неизвестен он был этому поколению охотников, но когда-то в лицо его знали практически все, кто стоял у котла самого первого горна. Он был тощ и жилист, его соломенные волосы длиной до плеч были растрёпаны, а ухмыляющееся лицо украшала недельная щетина. Нельзя сказать, что он был не особенно молод, но и не сильно стар. Кому-то из присутствовавших он напоминал знакомых охотников, но в целом все признавали, что его лицо видели впервые. Кроме Ягари.       — Мои соратники, — обратился к присутствующим Глава, — я хотел бы вам представить одну видную личность. Прошу, Кросс-сан.       Охотники вновь принялись говорить наперебой.       — Кросс?       — Какой именно?       — Я знаю всю семью Кроссов, он не один из них.       — Потому что я их предок, — ответил незнакомец и хитро улыбнулся. — Один из первых, принявших кровь великой Прародительницы, бывший жрец и убийца кровопийц, который занялся Дикой охотой.       — Нас уже давно не называют убийцами, — робко возразил один молодой юноша. — Мы охотники.       — Конечно, — не стал спорить Кросс и встал рядом с Ягари. — Наверное, вы слышали обо мне?       — Тебя называют вампир без клыков, — ответил кто-то из толпы.       — Но честно, мы все считали, что это легенда.       — Да, и ты мёртв уже столетия.       — Чем докажешь, что ты — вампир без клыков?       Кросс протянул руку и разрезал себе вену ножом. Рана быстро затянулась, оставив на загорелой коже тонкую кровавую нить как напоминание о мимолётной боли.       Все охнули. То, что перед ними не вампир, было ясно каждому: охотники могли с лёгкостью их различать. Но способность к мгновенной регенерации давала понять, что перед ними был действительно не совсем человек.       — Чего ты хочешь и зачем явился?       Кросс пожал плечами и снова хитро улыбнулся.       — Все эти годы я убивал вампиров, не оглядываясь на приказы Гильдии. Это было немного незаконно, зато — правильно. Они убивали людей без разрешения, так почему мы должны его получать, чтобы уничтожить убийц своих близких? И чем дольше я на это смотрел, тем больше понимал, что Гильдия становится максимально зависимой от Ночного двора. Вас контролируют и не дают действовать так, как вы считаете нужным. Даже сейчас: принц вампиров пришёл требовать от вас то, что он и его семья с успехом требовали от нас вот уже триста лет. И наконец-то у вас хватило духу дать ему от ворот поворот. Но разве этого достаточно?       — Что же ты предлагаешь сделать, чтобы избавиться от ярма кровососов?       — Всё просто: их надо уничтожить. А начать надо с самой верхушки.       По толпе прокатился неуверенный шёпот. Охотники переговаривались между собой, размышляя, сколько рисков принесёт эта затея.       — И что потом? — спросил кто-то. — И вообще, как мы это сделаем?       — Раз кровососы не желают видеть нас на своём балу, — громко сказал Ягари, — я считаю, мы можем явиться туда без приглашения.       — Не говорите так, будто это просто, Ягари-сан.       — О, это не будет просто, — покачал головой он. — Но у нас будет месяц, чтобы подготовиться. К тому же, у нашего нового друга Кросс-сана есть одна потрясающая идея…       — Что ты сделал?       Канаме с недоумением смотрел на сына. Он выглядел так, будто услышал что-то глупое, и Тсубаки только сейчас начал понимать, что вообще натворил.       — Я им сказал, что их представители не будут присутствовать на балу.       Канаме поверить не мог своим ушам. Он резко встал и прошёлся по своему кабинету.       — Разве я давал тебе такое распоряжение?       — А в чём дело? — раздражённо спросил Тсубаки. Для него не было ничего хуже чувства неполноценности, которое выражал ему отец. — Они не шли нам навстречу, и я решил, что это даст им возможность подумать над своими действиями.       — У тебя совсем нет никаких способностей к дипломатии, — выпалил Канаме, останавливаясь наконец возле окна.       Тсубаки цокнул и прикусил губу. Он всеми силами пытался походить на отца, но всё впустую. Из двоих детей Куран именно он был тем, кто взял от отца меньше всего.       Канаме же в очередной раз убедился, что как бы он ни старался, но ожидаемого правителя из Тсубаки не выйдет. Сын старался вникать, но очевидно, что его мало интересовала политика. Единственное, чему Канаме мог радоваться, это тому, что Тсукими была очень способной в этом плане и проявляла интерес.       Совсем недавно Канаме подписал указ, который гласил, что оба венценосных супруга являются полноправными правителями, но один из них может отказаться от участия в политической жизни Ночного двора и остаться в роли консорта — публичного супруга правящего монарха, если есть такое желание. Сделал он это потому, что хотел быть уверенным: если Тсубаки как старший ребёнок не справится с должностью правителя, Тсукими придёт ему на помощь не только как жена, но и как наследница с равными правами. А поправка на отказ от участия в политике была внесена с оглядкой на Юрико: она ни в какую не желала вникать в эти дебри, и Канаме свято верил, что не имел права её заставлять.       Сейчас, слушая, что ему говорил Тсубаки, Канаме понимал, что подписал указ как никогда вовремя. Если сын не справится, то дочь, способная и интересующаяся, сможет стать лидирующей в паре двух монархов. Впрочем, досада всё равно съедала его изнутри — зачем-то же он отправил на встречу с Ягари Тсубаки вместо Тсукими, а теперь самому придётся расхлёбывать.       — Если ты считаешь нужным, — осторожно прервал его мысли принц, — то я готов принести им официальные извинения.       — Я не думаю, что Ягари готов их услышать от тебя, — ответил Канаме, не глядя на сына. — Просто подумай об этой ситуации, большего я пока не прошу.       Канаме направил официальное письмо в Гильдию с извинениями и просьбой о присутствии наблюдателей на балу. Но Ягари неожиданно ответил, что пришлёт охотников в минимальном количестве, и те будут присутствовать лишь первый час начала празднования. Канаме удивился, но решил не вникать: человеческая гордость — вещь хрупкая.       В ночь перед балом Ханадаги Иссей привёл свою сестру, Каори, в семейный склеп. Помещение, украшенное мраморными статуями и гипсовой лепниной, находилось в подвале семейного особняка. Это было что-то вроде новой моды — отправлять на покой уставших членов семьи в подземные склепы. Хоронить их где-то в специально отведённом месте было неправильно, в конце концов, они и не умирали, а лишь ложились в сон на неопределённое количество лет. И сейчас это было невероятно удобно — всё, что было нужно Иссею для проведения ритуала, было под рукой.       — Зачем мы пришли сюда, брат? — спрашивала Каори, и по её выражению было трудно прочитать её эмоции. Иссей вздохнул. Сестра уже давно ему надоела, поэтому он не испытывал угрызения совести по поводу того, что собирался с ней сделать. Он даже задумался о том, что люди были по-настоящему счастливы в том, что жили так коротко, — им не успевали надоедать их родственники и у них хватало искренности по ним скорбеть. У Иссея этого всего давно уже не было.       — Я подумал, что будет неплохо навестить отца перед празднованием трёхсотлетия коронации дома Куран, — отстранённо ответил он и усмехнулся. Каори нахмурилась.       — Как будто для него это имеет какое-то значение.       Её слова звучали морозным холодом — после предательства Кумоидэ и «бегства от реальности» со стороны отца никаких тёплых чувств к родному клану Ханадаги она уже не испытывала.       — Но это имеет значение для меня, — сказал Иссей. Они вошли в склеп, скрип от двери эхом разнёсся по огромному и сырому помещению. Затхлый запах ударил в лёгкие, и Каори поморщилась. Иссей же выглядел так, будто его вообще ничего не смущало.       — Представляешь, Каори, — задумчиво начал Иссей, подходя к огромному белому гробу из мрамора, — если бы ты не выскочила замуж так поспешно двести пятьдесят лет назад, мы с тобой могли бы стать супружеской парой, следуя заветам великого клана Куран.       Каори не постеснялась и скривилась в отвращении.       — Значит, я очень вовремя это сделала.       — Согласен. — Иссей, почти не напрягаясь, поднял крышку гроба, и та с грохотом упала на бок, открывая взор на шёлковый саван. — Я согласен, потому что отдавать в жертву сестру не так страшно, как мать своих детей.       — Что…       Иссей резко развернулся и ударил Каори в грудь, протыкая острыми когтями её кожу. Она охнула от боли, когда почувствовала, как его пальцы сжали её сердце.       — Ты… не убьёшь… меня, — хрипела она, пока капли её крови со звоном падали на пыльный пол. Иссей кивнул.       — Ты права, чистокровный не может убить другого чистокровного. Особенно, если под рукой нет анти-вампирского оружия, иначе бой будет длиться вечно. Но есть один момент — можно скормить тебя другому чистокровному, и ты умрёшь естественным образом. Представляешь?       Он перевернул её и провернул свою руку внутри так, что задел крупную артерию, и из раны хлестнула кровь багровым потоком. Всё стекало на саван, под которым угадывались очертания иссохшего в длительном сне Ханадаги Рюо.       — Мне интересно, Канаме вообще знал об этом? Что чистокровного можно убить на самом деле вот так — достаточно просто и без оружия? Ещё и получить взамен его огромную силу. А если дать эту кровь другому вампиру, то можно заполучить в свой арсенал оружие, пострашнее любого.       Каори уже не могла ничего ответить, и даже мысли покинули её голову. Жизнь постепенно вытекала из неё вместе с кровью и вливалась в раскрытую пасть её спящего отца. Лишь в её глазах застыло безмолвное «зачем?», но Иссей вряд ли собирался отвечать на этот вопрос.       — Не волнуйся, сестричка, твоя жертва идёт на благие цели. Ты ведь прожила уже достаточно, не так ли?       Она попыталась что-то сказать, но хрипы, слабо рвущиеся из горла, никак не формировались в понятную речь. В конце концов, когда вся кровь вышла из неё, Каори закатила глаза, а после по её коже начали распространяться трещины. Иссей бросил её на пол, и в этот момент она разлетелась на множество осколков, оставляя после себя лишь тонкое хлопковое платье и маленькие туфельки.       Иссей постоял пару мгновений, пытаясь поймать свои эмоции. Есть ли в нём боль, сожаление, горечь от утраты? Когда ему показалось, что он нащупал что-то похожее, тело в гробу зашевелилось. Издав мощный рык, Ханадаги Рюо поднялся, сбросил с себя окровавленный саван и затуманенным взглядом медленно огляделся.       — Кто-о-о… посмел нарушить мой сон?       — Здравствуй, отец, — с замиранием сказал Иссей, не веря, что у него получилось. Рюо искоса посмотрел на сына, затем снова огляделся. Внезапное озарение словно молния осветило его лицо.       — Это… кровь Каори?!       — Да, отец, я…       — Как ты посмел?! — взревел Рюо и накинулся на сына. Но внезапная сила остановила его — он застыл и широко раскрытыми глазами смотрел на Иссея, на лице которого расплывалась победоносная улыбка.       — Ты не можешь причинить мне вред… — прошептал Иссей, рассматривая отца. — Ты не можешь причинить мне вред… Ты не… Ханадаги Рюо! — воскликнул Иссей, поднимая руки вверх. — Отныне ты мой слуга!       От смеха сошедшего с ума чистокровного в склепе сотрясались стены.       Каждую минуту во дворец Куран прибывали всё новые гости, и Канаме был вынужден встречать их лично вместе с Юрико. Он уже устал дежурно улыбаться и пожимать руки, как на пороге возник Ширабуки Риричио.       — Здравствуй, Рири-кун, — с вежливой нежностью королевы поприветствовала его Юрико. Риричио галантно поцеловал её руку и поклонился Канаме.       — Ты один? — с удивлением поднял брови Король. — Как же Фумино-сан?       — Не видел её со вчерашнего вечера, — с таким же удивлением ответил Риричио. — Впрочем, не скажу, что меня сильно заботит, где она проводит своё время.       Ширабуки махнул рукой и проследовал в зал. Юрико удивлённо пожала плечами, ответив на молчаливый вопрос Канаме.       За эти годы ему и Риричио так и не удалось стать друзьями, никто из них и не стремился к этому, но зато они смогли прийти к общему знаменателю. Канаме особо не докучал клану Ширабуки, а взамен Риричио вёл себя как можно тише. На самом деле после смерти Саюри и некоторого времени в темнице Ширабуки растерял весь свой запал и больше не стремился восставать против чего бы то ни было. Наделав ошибок, он решил, что проще ни во что не вмешиваться и продолжать спокойно жить — пить кровь и алкоголь, ссориться с надменной женой и умиляться непохожим на него детям.       Канаме такого позволить себе не мог.       Вошла Ичиджо Атсуко с детьми, и Король, после приветствий, помрачнел. С тех пор, как Масао разорвал с ним отношения, от бывшего (нынешнего?) пирата не было никаких новостей. С Атсуко они тоже расстались незадолго до его исчезновения, поэтому держать с ней связь Масао не считал нужным.       Королю не хватало его друга. Он пытался не думать об этом, но с каждым годом печаль всё сильнее окутывала его. Самые близкие покидали его — сначала Саюри, затем Масао. Только Юрико оставалась рядом несмотря ни на что, и он вдруг повернулся к ней, глядя с теплотой в её искрящиеся голубые глаза, и мягко сжал её ладонь.       Спасибо, что ты рядом.       Все гости прибыли. Наблюдатели со стороны Гильдии, как и было оговорено, присутствовали сокращённым отрядом. Они вели себя подчёркнуто холодно и вежливо и постоянно перешёптывались друг с другом. Через полчаса после того, как прибыли все гости, охотники объявили, что покидают бал. Канаме лишь развёл руками, но заметил, что вампиры стали вести себя увереннее в отсутствии потенциальных убийц.       В разгар праздника принесли смену напитков. На такие большие собрания обычно собирали кровь с человеческих доноров за определённую плату, а потом делали из неё коктейли — среди вампиров было полно гурманов. Да и среди людей было немало тех, кто был готов получить сумму денег, отдав сколько-то миллилитров своей крови на нужны государства. Куда конкретно она шла, основную массу людей мало интересовало.       Очередной тост решил поднять Соэн Джин. Он постучал серебряной вилкой по хрустальному бокалу, привлекая к себе всеобщее внимание. Дождавшись, когда воцарилась тишина, он сказал:       — Я поднимаю этот бокал за наших великих правителей — Канаме и Юрико. Они мудро правят нашими кланами вот уже три сотни лет — и будут править ещё три тысячелетия. Да здравствует клан Куран!       — Да здравствует клан Куран! — повторили все, и по воздуху пронёсся звон хрусталя.       Канаме поднёс бокал к лицу и уловил едва заметный, но такой знакомый запах.       Саюри.       Он испугался. Обычно её запах чувствовался очень хорошо, если рядом находилось анти-вампирское оружие. Канаме посмотрел на бокал — внутри него колыхалась красная жидкость… И пахла она как священный металл.       Теперь хрусталь звенел не от соприкосновения с другими бокалами, но от ударов об пол. Вампиры роняли их, едва отпив, со всех сторон слышался кашель и крики.       — Тсубаки, не пей! — воскликнула Тсукими где-то сзади Канаме, и он услышал, как дочь разбивает два бокала.       Сердце пропустило несколько ударов, прежде чем он смог заставить себя повернуться вбок и посмотреть на Юрико.       Она схватилась за горло и с ужасом смотрела на него. Он подбежал к ней, но не успел поймать.       — Кана… ме… — едва слышно прошептала она и рухнула на пол.