Король в кандалах

      В далёкие-далёкие времена, тогда, когда Солнце светило не так ярко, когда птицы летали над землёй не так высоко, и когда люди пытались выжить, стояла внутри чаши из изумрудных гор большая деревня. Называли её и тогда, и после одинаково — Канаме, так как стояла она на пересечении двух важных торговых путей. Путники, вёзшие товар или ехавшие с визитом в другую часть огромной Империи, часто останавливались в этой деревне на ночлег, и потому место это было широко известно. К тому же за горами простиралась широкая равнина, на которой земледельцы выращивали свой хлеб. Каждый день они преодолевали путь за холмы, проводили в тяжёлых трудах день, а после, обессиленные, возвращались домой всё так же через холмы. И всё для того, чтобы выжить.       Именно там, в этой большой деревне, одиннадцать тысяч лет назад и родился тот, кого позже Она назовёт именем того места, где она его нашла — Канаме. И будет это через тысячу лет, но тогда, когда солнце ещё ласкало его своими лучами, когда птицы не пугались одной его зловещей тени, и когда был он сам невинным ребёнком, звали его Кейтаро Сакураи.       Когда жена земледельца Катсуро Сакураи забеременела в третий раз, все ожидали рождения девочки: у уважаемой четы уже родились два здоровых мальчика, которые, повзрослев, помогали отцу в поле. Ни у одного из двоих родителей не было сомнений, что на этот раз боги должны подарить им дочь, но неожиданно для всех на свет появился третий сын, которого нарекли Кейтаро, но привычно звали его просто Кей.       Девочка была столь желанна, потому что матери тоже была нужна помощница в доме. Но чем больше Кей рос, тем больше Катсуро убеждался, что и мужская помощь не станет лишней для Аяме — его жены: ведь нужно было и воду принести, и нарубить дрова, и много другой не менее тяжёлой работы. Поэтому пока старшие сыновья — Бенджиро и Аро — махали мотыгами на поле вместе с отцом и большей частью мужского населения деревни, Кей оставался с матерью в доме. Посему неудивительно, что он стал любимцем стареющей Аяме.       В один из прохладных летних дней, когда деревенские жители собирали урожай, семилетний малыш Кей нёс своей семье обед, заботливо приготовленный матерью и сложенный в корзину. Приятное тепло обволакивало кожу, и резвый ветерок щекотал щёки маленького мальчика, унося за собой травинки и сорвавшиеся листья, предлагая Кею бежать наперегонки. Но так было не всегда.       Он часто слышал в разговорах взрослых, что были времена, когда земля промерзала насквозь, и никакой огонь не мог согреть людей, а выжили они благодаря чуду. Но после этой мерзлоты наступила эпоха испепеляющей жары, да такой, что люди молили богов вернуть холод и мороз. Позже учёные назовут это климатической катастрофой, но в те времена, когда Кей был совсем маленьким мальчиком, это назвали Гневом богов, ибо две трети населения планеты погибли в страшных муках пронизывающего холода и невыносимой жары. Уже почившая бабушка Кея говаривала, что это всё произошло из-за грехов людей. Кей не знал, что такое грех, но его мама каждый день вставала рано утром и шла на молитву, чтобы их семья не впала в этот самый грех. Что Кея немного успокаивало.       Завернув за холм, мальчик увидел своих братьев и отца и весело помахал им рукой.       — Наконец-то Кей пришёл! — закричал Аро и побежал навстречу младшему брату. Бенджиро с отцом, как двое старших в семье, устало улыбаясь, неторопливо шли за Аро. Все три сына были на удивление похожи на отца, и совсем немного взяли от матери: у всех были блестящие чёрные волосы — у Бенджиро совсем короткие, как и у главы семейства, а Аро завязывал свои длинные, почти как у матери, локоны в высокий хвост. У Кейтаро же волосы лежали мягкими волнами в постоянном детском беспорядке.       — Что принёс? — поинтересовался старший брат, но Аро уже открыл корзину и уплетал за обе щеки рисовые колобки. Бенджиро хотел сделать комментарий по поводу прожорливости среднего брата, но не успел он и рта раскрыть, как с поля прилетел испуганный женский крик:       — Помогите!       Толпа земледельцев, вместе с маленьким Кеем и другими женщинами и детьми, пришедшими с обедом к членам своих семей, мгновенно сорвались с места и ринулись туда, откуда был слышен крик. Молодая девушка, схватившись за голову, смотрела на землю, на которой, раскинув руки и ноги в стороны, лежал без сознания средних лет мужчина с покрасневшим лицом.       — У него… солнечный удар, — залепетала девушка, не сводя глаз с мужчины — видно было, что впечатлительности ей не занимать. — Или что-то такое… я не разбираюсь, он весь горячий, а я принесла ему обед… И вот. Он упал…       — Кей! — Катсуро повернулся к младшему сыну и положил руку ему на плечо. — Нужен врач, быстро беги в деревню за господином Кенейда!       Кей сорвался с места и побежал в сторону деревни: в юном теле было много энергии, а мальчику ужасно хотелось услужить отцу. Он бежал так быстро, как только мог, и вот уже были видны первые дома деревни; ещё пара поворотов на соседние улицы — и он уже стучится в дверь лекаря. За нею послышались неторопливые шаги старика.       — Кто там? — прозвучал хриплый и тяжёлый голос. Кей подошёл ближе и крикнул в самую замочную скважину:       — Кейтаро Сакураи! — важно произнёс мальчик и выпрямился. Он краснел от гордости, когда ему выпадал шанс назвать своё имя — так сильно оно ему нравилось и казалось невообразимо красивым. По его мнению, оно было красивей, чем у братьев: у Бенджиро имя было как будто бы пухлым и толстым, хотя сам он был тощим и высоким, даже выше отца. А у Аро имя вообще было слишком коротким, чтобы его ещё и обсуждать. Да и сам Аро был низкого роста, на голову ниже Бенджиро; наверное, поэтому он отращивал себе длинные волосы. Зато с фамилией повезло всем: она была нежной и мягкой, хотя и не была лишена некой царственности.       — Так-так, — проскрипел голос старого лекаря, открывая дверь. — Рад видеть тебя. Надеюсь, ничего серьёзного?       — Всё очень серьёзно, господин Кенейда! — по-взрослому насупив брови, ответил Кей так грозно, что лекарь даже испугался на миг, не умирал ли там кто-нибудь. — Какой-то мужчина упал на поле и валяется там.       — Кей, так не говорят — валяется… Кто тебя научил? — пожурил мальчика Кенейда и махнул ему рукой. — Заходи. Я приготовлю снадобье, а потом ты меня отведёшь в поле.       — А вдруг он умрёт, пока вы будете варить эту штуку? И что такое снадобье?       — Если я приду без него, то он точно отдаст богам душу. Хочешь посмотреть, как я буду его готовить?       Кей широко раскрыл глаза и охотно кивнул. Господин Кенейда бродил по всему дому, собирая нужные ему сушеные травы, развешенные по всем углам в каждой комнате, а Кей, как нитка за иголкой, следовал за ним и попутно спрашивал, что это за растения. Лекарь терпеливо рассказывал мальчику про каждую травинку и её свойства. Наконец, когда необходимый букет был собран, Кенейда прошёл на кухню и процесс начался: одну часть трав он бросил в воду и поставил на огонь, а другую энергично начал толочь. Кей неотрывно следил за стариком и поверить не мог, что какая-то трава, которую можно было бы просто съесть на обед или бросить на тот же обед курам на заднем дворе, может спасти кому-то жизнь. В добавок ко всему господин Кенейда слишком был похож на маму во время готовки супа: такое же сосредоточенное лицо и внимательный бегающий взгляд, чётко следящий за движением рук и пальцев.       Когда лекарство было готово, Кей пожелал нести его лично. Они вышли из дома, и их обдал жаром сухой летний ветер. Кенейда прикрылся от жары широким плоским зонтиком, увлекая и Кея за собой в тень.       — Господин Кенейда, а правда, что раньше было так жарко, что люди сгорали дотла под солнцем?       — Правда… — задумчиво ответил лекарь, потирая белоснежную бороду. — Но это продолжалось не очень долго. Ледяная эпоха шла годы, пока не сменилась Огненным сезоном, что длился несколько месяцев. Но и этого хватило, чтобы множество людей погибло…       — Моя бабушка любила рассказывать байки про людские грехи, — отозвался мальчик, размышляя про себя, что же хуже: крепкий мороз или невыносимая жара.       — Все старые люди верят в то, что мы разгневали богов, — пожал плечами старик. — У нового поколения появляются другие, более странные мысли на этот счёт.       Кей внезапно подумал о том, что если когда-нибудь встретится с кем-нибудь из этих богов, то обязательно потребует от них объяснений за свои нелепые действия.       Наконец, они пришли. Несчастного перенесли в тень, и возле него уже собралась, помимо земледельцев, толпа зевак, которые прибежали из деревни, услышав новость. Рядом с ним плакала навзрыд та самая девушка, которая, как выяснилось, была его дочерью. Господин Кенейда грозно приказал всем расступиться и пропустить его к больному, и никто не посмел не подчиниться ему. Кей, на правах сопровождающего и хранителя снадобья, тоже пролез внутрь толпы и оказался рядом с телом еле дышащего мужчины. Врач бережно взял баночку с лекарством из детских рук, приподнял голову больного и пальцем раздвинул ему губы. Зеленоватая жидкость плавно перетекала из склянки в рот мужчине, а Кей, затаив дыхание, ждал, что же будет дальше. Через пару минут больной начал кашлять и открыл глаза, что вызвало облегчённый вздох толпы. Где-то совсем рядом послышался радостный крик девушки — его дочери, которая тут же подбежала к отцу, начала целовать его лоб и шептать благодарности господину Кенейде и всем богам.       — Вы в очередной раз сотворили чудо, господин Кенейда, — с улыбкой на лице Катсуро протянул лекарю руку. Старик улыбнулся и ответил на рукопожатие.       — Я просто делаю свою работу.       Все сгустились вокруг больного, наперебой расспрашивая о его самочувствии. И только Кей неотрывно смотрел на старого лекаря, от удивления раскрыв рот.       — Что такое, Кейтаро? — спросил его Кенейда, ласково поглаживая ребёнка по голове.       — Вы правда сотворили чудо! Это чудо, чудо!       — Вовсе нет. Я просто знаю несколько секретов врачевания, вот и всё.       — Я тоже хочу их знать, господин Кенейда! — Кей даже запрыгал на месте от нетерпения, но старик остановил его мягким движением руки.       — Когда-нибудь, когда ты вырастешь, ты сможешь узнать все секреты.       — Обязательно! Я буду ждать!       Кей был так впечатлён только что увиденной картиной, что он даже представлял себя на месте господина Кенейды. И внезапно он понял, что врачевание — это то, чему он хотел бы посвятить свою жизнь.