Король в кандалах

      Кей мрачным взглядом смотрел на каплю ярко-алой крови на стеклянной подставке, стоявшей прямо перед ним. Эта была его собственная, и ему предстояло проверить реакцию человеческой крови на недавно изобретённое им снадобье, претендовавшее на статус лекарства, если пройдёт испытание. Набрав полную грудь воздуха, Кей задержал дыхание и осторожно пролил немного варева на кровь, но алая жидкость грозно зашипела, давая понять, что этот состав ей не по вкусу и вообще похож, судя по всему, на яд. Кей зачесал пятернёй волосы назад и тяжело выдохнул.       — Не вышло? — через плечо спросил его Терашима, размешивая настой, пахнущий ромашкой, в стоявшей на столе деревянной чаше. Кей сокрушённо покачал головой, на что Терашима в несвойственной ему манере мягко улыбнулся и сказал: — Попробуй добавить на пару миллилитров больше настоя, а количество змеиного яда уменьшить.       — Я пытаюсь уже два года, Терашима-сан, — обречённо возмущался Кей, возясь со склянками на столе, — и ничего не получается. Что если я не смогу найти лекарство для своей матери? Что если… она умрёт.       Терашима странно посмотрел на Кея усталыми от прожитых лет серыми глазами. Формулировка последней фразы Кея его явно удивила.       — Но ведь все умирают. Это нормальный ход вещей. Если ты не найдёшь лекарства до того, как твоя мать покинет этот мир, твоей вины в этом не будет. Когда-нибудь ведь и ты умрёшь.       «Нет, ты сам станешь бессмертным…», — эхом в его голове снова отозвался скрипучий голос Прорицательницы, напоминая о её странном предсказании. Кей хмыкнул и подумал, не рассказать ли об этом случае Терашиме. Он с удовольствием посмеётся.       Мысли о Прорицательнице привели его к воспоминанию о Чизу, которую он не видел вот уже два года, и следом к её предостережению.       — Терашима-сан, а что Вы знаете о Красной Луне? — поинтересовался Кей и повернулся лицом к стоящему к нему спиной учителю. Тот тоже обернулся, устремив куда-то в пустоту задумчивый взгляд.       — Я знаю, что это глупые суеверия людей, Кейтаро-кун.       — Но я никогда об этом не слышал.       — Ещё бы, — усмехнулся Терашима, совершенно не удивившись такой новости. — Старики любят об этом говорить. Якобы после климатического изменения что-то произошло, и Луна периодически появляется на небе красной, и что в такую ночь лучше оставаться дома. Про цвет они не лгут, но это не более чем астрономическое явление.       — А что Вы называете климатическим изменением?       — То, что вы называете Гневом богов.       — Мы?.. — удивлённо переспросил Кей и нерешительно поднял указательный палец вверх. — Так Вы не верите, что там…       — Я верю в то, что у тебя получится найти лекарство рано или поздно, — твёрдо и уверенно сказал Терашима и поставил на стол рядом с Кеем чашу с готовой смесью. — А ещё, что через семь дней ты узнаешь, каково это — быть преподавателем.       Кей оторопел и часто заморгал, не понимая, к чему клонит его ментор. Терашима же величественно улыбнулся.       — Я поставил тебя вести лекции по самой простейшей биологии. Уже два года мы набираем женские классы. Как ты знаешь, далеко не каждая женщина подпустит к себе мужчину-врача, поэтому мы остро нуждаемся в женской коллегии. А в этом году в академию поступила моя дочь, и если бы их лекции вёл я, то ей не избежать шушуканий за спиной о том, что хорошие отметки у неё из-за меня. Они непременно будут и, конечно же, из-за меня, но только потому, что я сам её всему научил. А ты будешь помогать ей двигаться в правильном направлении. Как и остальным девушкам.       Кей сглотнул накопившуюся во рту слюну. То, что Терашима сделал для него, было, несомненно, предметом гордости, но ему было бы явно легче, если бы класс был мужским. Он очень мало общался с девушками, и за свою жизнь мог припомнить только две, с которыми он разговаривал хотя бы раз — соседку Мизуки из Канаме да Чизу. Но не отказываться же от такого шанса из-за простой глупости? Кей почтительно поклонился и поблагодарил учителя за помощь.       Вся неделя ушла на подготовку к первым немногочисленным лекциям. Кей понял, что преподавать намного сложнее, чем учить. Ведь что делает студент на лекции? Зевает, пишет, спит, слушает или не слушает — всё зависит от строгости и требований преподавателя. А вот учитель должен сыграть множество ролей, стоя за кафедрой: не только рассказать, но и показать, и уметь объяснять, и красиво написать, а уж о том, что он должен построить лекцию так, чтобы никому скучно не было и у всех пробудился интерес к озаглавленной теме, и речи не было, ведь это первостепенная задача. Тем не менее, Терашима решил, что Кей абсолютно готов, и выпустил его на импровизированную сцену аудитории без своего надсмотра, будучи уверенным, что его лучший ученик справится.       Стоя перед закрытой дверью аудитории, Кей перевёл дух и прислушался. За толстым деревянным препятствием был слышен звонкий смех и гул девичьих голосов — двенадцати, если верить списку, который дал ему Терашима. Кей пальцами расчесал свои чёрные полудлинные волосы и поправил на себе такой же чёрный сюртук — пусть он ещё и был студентом последнего курса, но как особо отличившийся в учёбе и удостоенный чести вести начальные лекции он мог теперь снять серый студенческий и надеть более солидный. Убедившись, что выглядит как минимум прилично и как максимум строго, Кей наконец вошёл. И шум сразу прекратился.       Кто-то из девушек стыдливо направил глаза к полу, а кто-то украдкой наблюдал за вошедшим учителем из-под опущенных в вежливом жесте ресниц. Кей старался не следовать их примеру и не смущаться, но почувствовал, как щёки предательски вспыхнули. Дюжина юных и хрупких красавиц семнадцати лет в серых платьях с любопытством посмотрели на преподавателя, который также с интересом их разглядывал, пытаясь вычислить, кто из них дочка его ментора.       — Здравствуйте, — хриплым от волнения голосом сказал Кей и прокашлялся. — Меня зовут Сакураи-сан, и я рад видеть вас здесь.       От последних слов он вздрогнул: Терашима на их первом занятии сказал прямо противоположное, но ему было можно, а Кею разрешалось говорить только вежливые вещи. Сев на своё место, Кей достал список и предложил студенткам познакомиться. Когда он дошёл до имени «Терашима Хитоми» и услышал в ответ мягкий тонкий голос, он поднял голову. На него, робко и мило улыбаясь, смотрела невысокого роста девушка с большими карими глазами и полудлинными каштановыми волосами, ровными волнами падающими ей на спину, а овал её румяного лица украшала густая чёлка, за которой Хитоми было проще прятать свой взгляд. Кей кивнул и улыбнулся в ответ, отмечая про себя, что девушка красотой выделяется среди остальных. После знакомства лекция продолжилась.       Когда занятие подошло к концу, и студентки как стайки птичек разбежались по академии, Хитоми самая последняя встала и подошла к Кею, отчего-то широко улыбаясь.       — Я передам папе, что Вы хорошо и интересно провели занятие! — выпалила она и уже собралась выйти, как Кей крикнул ей вдогонку:       — Надеюсь, что он останется доволен!       Когда она скрылась в коридоре, лёгкий ветерок принёс аромат её цветочных духов и уютный запах шерстяной ткани её платья, который Кей с удовольствием втянул в себя. Лекция, которую страшно было проводить, только что закончилась, но почему-то очень хотелось её повторить.       Терашима и в самом деле остался доволен рассказом дочери о лекции молодого преподавателя, чьим ментором являлся. Терашима был горд не только за Кея, но и за себя — он сумел-таки воспитать идеального наследника своих идей, чему был несказанно рад.       Шли дни за днями, недели за неделями, и вот Кей уже привык к своей роли преподавателя и отлично её исполнял. Даже радовался каждой новой лекции, но иногда задумывался, что вызывало такие эмоции: сам факт занятия или то, что была там девушка, которая заставляла дышать чуть шумнее, а сердце биться слегка чаще?       В связи с этим непонятным чувством его беспокоил один важный вопрос: влюбиться в девятнадцать лет — это рано или поздно? В те времена мальчик мог считаться мужчиной, как только переступал пятнадцатилетний порог, поэтому, наверное, поздно, но с другой стороны, разве настоящее чувство не приходит со временем, с опытом и мудростью?       Так он размышлял, сидя на поржавевшей скамье посреди шумной площади в Микото одним весенним днём. Уже почти полгода прошло, как он начал преподавать, и столько же времени, как потерял свой покой и запутался в дебрях суждений о любви и чувствах, пытаясь найти правильный ответ. Однако ж за это время ему так и не удалось пообщаться с Хитоми за пределами академии. Он стал замечать, как на него стеснительно смотрят другие девушки из класса, иногда даже слышал, как они обсуждали его приятную внешность, но у Хитоми ничего подобного не наблюдал и был этим озадачен.       — Подайте, пожалуйста, на хлеб! — вырвал его из мира хаотичных мыслей жалобный детский голос. Кей вздрогнул и, подняв глаза, увидел перед собой мальчонку лет шести-семи с протянутой к нему грязной маленькой ручкой. Кей потянулся к карману сюртука и вытащил оттуда блестящую серебряную монету.       — Да даруют Вам боги вечность! — радостно выкрикнул мальчик принятую в те времена благодарность и побежал в центр площади, где толпилось множество людей и пахло свежей выпечкой.       — А то как же… — задумчиво ответил уже сам себе Кей, вновь вспоминая треклятое предсказание. Два года прошло, а нелепая ситуация всё никак не забудется. Но упоминание мальчиком вечности заставило его вспомнить одну важную деталь. Тогда было принято каждому новому императору прибавлять к названию Империи слово, которое непонятным магическим образом должно было повлиять на судьбу всего государства. Так ранее была Империя процветания, Империя бесконечной радости, Империя счастливых звёзд. Кею удалось родиться уже в Империи вечности. Быть может, именно это как-то связано со словами Прорицательницы? Иначе это никак не объяснить.       Нарастающий шум из центра площади привлёк его внимание, заставив встать со скамьи и приблизиться к толпе галдящих людей. В центре стоял глашатай, разрезающий невыносимый гул своим резким и слишком громким голосом.       — Через пять дней в Империи вечности состоятся празднества по случаю великого радостного события. Наш великий Император, честь ему и слава от земли до небес, празднует своё семидесятилетие! На площади пройдут увеселительные мероприятия, танцы и маскарад, а также бесплатное угощение для всех жителей Микото!       Закончив объявление, глашатай выкрикнул последнюю фразу:       — Хвала Императору…       — …И да здравствует он вечно! — исступлённо подхватила толпа традиционные слова окончания всех официальных речей. Глашатай прошёл далее и начал трезвонить о предстоящем событии по главной улице города. Однако гвалт не утихал — люди бурно обсуждали, с кем и в чём пойдут на маскарад и танцы. Кей уже было собрался восвояси, как краем уха услышал нечто, насторожившее его:       — Совсем обезумели, устраивать такие праздники в ночь Красной Луны?       — Да уж, а ведь Император чтит традиции. И почему в этот раз пошёл наперекор им?       — Потому что Прорицательница покинула двор, и некому более предупредить его об опасности.       — Лично я буду сидеть дома!       Кей поверить не мог своим ушам: четверо мужчин среднего возраста свободно говорили о том, о чём он не мог узнать вот уже пару лет. И где они были всё это время?       — Простите, — вмешался в их эмоциональный разговор Кей, чем вызвал недоумение и удивление на лицах говоривших. — Вы сказали что-то про ночь Красной Луны, верно?       Мужчины переглянулись, и самый, на вид, старший из них ответил:       — Ну да. А что?       — Что должно произойти в эту ночь?       Кей терпеливо ждал ответа. Мужчина строго обвёл взглядом фигуру Кея и медленно приблизился к нему, заглядывая в его тёмные узкие глаза.       — Страшные вещи могут произойти, когда богиня Луны и охоты Артемида* заливает ночное светило кровью. Такие ночи лучше пересидеть дома.       — А Вы были свидетелем этих страшных вещей? Видели деяния Красной Луны своими глазами? — допытывался Кей, пытаясь узнать больше подробностей. Мужчина спокойно пожал плечами и ответил:       — Нет. И их лучше не видеть.       Кей презрительно хмыкнул и отошёл в сторону.       — Всё это — суеверный вздор.       Кей брёл по улице, задевая плечами проходящих мимо людей, но едва замечал их. Он поднял глаза к бледно-голубому с пышными молочными облаками небу и подумал о том, что Терашима был прав: никакого Гнева богов не было, потому что и богов-то нет. Всего лишь религиозная чепуха необразованных людей. И если бы Кей знал, что был не прав, то многое бы отдал, чтобы узнать истину.       Когда он опустил глаза, то увидел в паре шагов от себя знакомую хрупкую фигуру в сером платье и синем плаще. «Хитоми», — пронеслось у него в мыслях, и он улыбнулся, когда заметил, что она тоже на него посмотрела.       — Здравствуйте, Сакураи-сан! — как всегда мило улыбаясь, поприветствовала его студентка и сделала пару шагов навстречу. Кей растерялся и даже не сразу ответил, но быстро собрался и протянул руку для приветствия.       — Что ты здесь делаешь, Хитоми-чан? — поинтересовался Кей, не найдя ничего более умного, что спросить.       — Спешу к подруге, чтобы выполнить заданное в академии, — застенчиво ответила Хитоми, но не скрыла улыбки. Она была такой жизнерадостной, что её глаза светились счастьем, а когда она улыбалась, то становилось чуть светлее. Если не на площади, то на душе Кея точно. — А Вы слышали, что говорил глашатай?       — Да, конечно, его было трудно не услышать, — с усмешкой произнёс Кей и посмотрел прямо в её большие карие глаза. — Ты с подругами собираешься идти на маскарад?       — Конечно! В академии по этому поводу тоже будет большой праздник.       — Что ж… — задумчиво сказал Кей. — Тогда и я там буду.       Хитоми посмотрела на него и залилась краской, а в глазах загорелась золотистая искра. Она внезапно сорвалась с места и крикнула:       — Я очень спешу, Сакураи-сан! До свидания!       — До, свидания, Хитоми-чан, — попрощался Кей и помахал ей рукой. Он уже решил, что обязательно придёт на праздник, и плевать на всякую чушь суеверной старухи. Его беспокоило только одно: что подумает Терашима, если узнает о чувствах Кея к его дочери? Пожалуй, ему лучше не знать об этом обстоятельстве. По крайней мере до тех пор, пока Кей не будет уверен во взаимности своих чувств.