Король в кандалах

— Расскажите мне, как он умер. — Я расскажу Вам, как он жил. (с)

      Осторожный золотой луч Солнца, с силой пробившийся сквозь густые ветви деревьев, нежно скользнул по лицу Кея, заставляя его проснуться. Он распахнул глаза и увидел перед собой только густо-зелёную траву вперемешку с сорванными ветром листьями. Вспомнив произошедшее ночью, Кей резко встал, но в голове послышался удар, и его зашатало. Он ухватился рукой за шершавый ствол дерева, чтобы не упасть снова на землю. Через несколько мгновений наваждение прошло, и перед глазами встала чёткая картинка окружавших его вещей: чистое поле было залито солнечными лучами — вероятно, время близилось к полудню, лес позади него был укрыт медной дымкой света, а на дороге было пусто. Кей осторожно коснулся того места на животе, где должна быть рана, но, к его удивлению, там ничего не оказалось. Кожа была гладкой и неповреждённой. Кей опустил взгляд и заметил, что низ рубашки был полностью залит кровью, как и внутренняя сторона пальто. На ткани рубашки был виден широкий порез, но раны не было! Не было!       Кей посмотрел на землю, где пролежал, судя по всему, несколько часов: на смятой траве виднелись пятна багровой крови и поломанные сухие ветки кустарника, на которые он рухнул ночью, споткнувшись о злосчастный камень. Кей попытался найти объяснение, но даже самое логичное и в то же время нелепое из них не выдерживало критики: он подумал, что разбойник сам напоролся на лезвие своего кинжала, успев при этом перерезать ткань рубашки Кея, поэтому залил её своей кровью. Но её было слишком много, чтобы разбойник смог спокойно уйти с места преступления, а ведь Кей чётко помнил, как тот подобрал его факел и ушёл, издевательски насвистывая что-то. И было также в его памяти странное чувство смерти: как жизнь уходила из его вен, из его тела, как дух покидает его. Или это только страх неизбежного, подаривший ему такие мрачные картинки перед тем, как Кей провалился в сон?       Он вышел на дорогу, чтобы поискать следы разбойника. Ведь если верить даже самой странной его теории, то тот ранил себя сам, но пятен крови не было видно нигде. Дорога чиста, но не совсем пуста: Кей заметил приближавшегося со стороны Микото путника на коне. Всадник был уже в нескольких шагах от него, когда Кей сообразил, что его сюртук открывает неприглядный вид на пятна крови. Он быстро застегнул пуговицы и, когда всадник остановил лошадь аккурат возле него, узнал своего соседа — небезызвестного пьяницу Ренджо. Тёмные полудлинные волосы растрепались от ветра, на лбу была повязка, мокрая от пота.       — О, Сакураи-кун! — удивился мужчина и с интересом посмотрел на парня, оглядывая его сюртук. Голос мужчины был неровным, и Кей поморщился от резкого и неприятного запаха алкоголя, исходившего от Ренджо. — Ты домой вернулся!       — Да, Ренджо-сан, — нехотя улыбнулся Кей. — Рад Вас видеть.       — Хм… — задумчиво нахмурился всадник и чуть наклонился к Кею, рассматривая его одежду. — Издали я видел, что у тебя рубашка вся в крови.       — Вам показалось, — поспешил уверить его Кей, сложив руки на груди. — Сюртук был застёгнут, а Вы, простите мне мою прямоту, пьяны с самого утра.       — Действительно! — воскликнул Ренджо, видимо, радуясь этому факту. — Мне просто показалось.       — Именно, — кивнул Кей и вздохнул с облегчением. Солнце уже достаточно сильно припекало, а с поля дул сухой ветер. Странно, что там никого не было — обычно в это время работа кипела, а сейчас было пусто. — Ренджо-сан, где все?       Кею показалось, что мужчина внезапно протрезвел. Его беззаботное лицо сменилось скорбной маской, и сам он печально вздохнул.       — Ты ж не знаешь… Вчера вечером скончался господин Кенейда. — Кей почувствовал, как сердце камнем рухнуло вниз, к пяткам. Ему показалось, что всё вокруг расплылось, но это всего лишь слёзы затуманили его взор. Всё, что Ренджо говорил дальше, он просто не слышал: — Прямо перед закатом. Спокойно умер, не мучаясь, просто уснул. Он заслужил. Поэтому я с утра пьян… А все… Так все на похоронах сейчас.       Кей сорвался и побежал в сторону деревни. Ренджо ещё что-то кричал ему вслед, но не последовал за ним. Да Кею и не нужен был сопровождающий — он знал, куда идти.       Нельзя было сказать, что на кладбище собралась вся деревня, но количество людей было внушительным. И внезапное появление младшего сына Сакураи Катсуро вызвало явное волнение. Все знали, что Кенейда был очень близок с Кейтаро, и поэтому низко опускали головы в приветствии и провожали его сочувственным взглядом до могилы.       Он не успел. Когда он подошёл, Катсуро, ещё не заметивший его, и незнакомый ему мужчина засыпали лопатами яму, а жрец монотонным голосом читал погребальные гимны. В воздухе стоял тяжёлый запах сырой земли, пыли, а на головы присутствовавших стекала, словно растопленное солнечное масло, вязкая летняя жара. Кто плакал, кто стоял, понурив голову, а кто обсуждал, что же теперь будет. Кенейда был уважаемым в Канаме человеком, поэтому все искренне переживали по поводу его смерти.       — Кей… — послышался тихий женский голос за спиной парня. Катсуро услышал это и прекратил махать лопатой, подняв печальный взгляд на сына. Кейтаро обернулся и увидел мать. Не выдержав, он положил голову ей на плечо и заплакал. Как мальчишка.       Встреча с семьёй должна была стать радостным событием, а превратилась в вечер обмена скорбными взглядами и краткими вопросами-ответами. Катсуро был очень мягким и даже высказал вслух идею о том, что боги сами направили путь Кея в медицину, а он, неразумный, этому сопротивлялся. Бенджиро и Аро, а также их жёны и дети, коими они успели обзавестись за время обучения Кея, просто молчали, сидя за столом, пока Аяме возилась с ужином. Когда старшие братья с семьями разошлись по своим домам, Кей ответил, что неважно себя чувствует и уединился в собственной комнате. Только сейчас у него появилась свободная минута, чтобы обдумать всё произошедшее.       Было чувство, что началась какая-то очень тёмная полоса в его жизни. Сначала судьба его разлучила с Хитоми, о которой он вспоминал с тупой болью в сердце, потом странное происшествие на дороге, а теперь вот смерть Кенейды. Что будет завтра, послезавтра? Кею было страшно закрыть глаза и уснуть — не хотелось, чтобы после пробуждения наступал новый день с его новыми проблемами и трагедиями.       Он снял наконец сюртук и окровавленную рубашку, скрывавшуюся от чужих глаз под тканью верхней одежды, и переоделся в чистое. Сюртук надо самому почистить, а вот от рубашки придётся избавиться. Пока он сам не поймёт, что же с ним произошло, ни одна живая душа не должна знать об этом событии. Его поклажа прибыла ещё утром, поэтому, чтобы отвлечься и навести порядок в комнате, он занялся своими вещами.       Но отвлечься от мрачных мыслей было сложно. И как ни странно, но ни расставание с Хитоми, ни смерть Кенейды его не занимали так сильно, как события этой ночи. Он до сих пор не мог найти рационального объяснения этому. Быть может, он уснул, и всё это ему привиделось? Но откуда кровь и порез? Откуда вообще головная боль?       Кей коснулся пальцами висков и с удивлением понял, что никогда ранее у него не было мигрени. Он отличался крепким здоровьем и даже не простужался, что уж говорить о чём-то серьёзном. Но сейчас у него было странное ощущение тяжести в голове. А тело словно и не его, хоть оно и было послушно. «Странно», — подумал Кей и внезапно вспомнил о странностях.       «…Ты станешь демоном светлого дня и ангелом тёмной ночи».       «Страшные вещи могут произойти, когда богиня Луны и охоты Артемида заливает ночное светило кровью…»       «Не всё хорошо, ты прав. Я умерла в ту ночь».       — Не может этого быть, — сам себе сказал Кей и сел на кровать. Все эти вещи просто не укладывались у него в голове: он же жив, он дышит, он говорит и видит, он не мог умереть!       От внезапного стука в дверь Кей вздрогнул. Но на пороге была его мать. Аяме устало улыбнулась и вошла.       — Я принесла чая, чтоб тебе легче спалось. День очень тяжёлый был.       — Не думаю, что хочу спать, — задумчиво произнёс Кей, глядя на чашу с тёмной ароматной жидкостью. Аяме провела ладонью по его волосам, пытаясь создать некое подобие порядка. Кей вздохнул. — Знаешь, а ведь я так и не нашёл лекарства для тебя. Но у меня получится, я обещаю.       — Не нужно, — мягко прошептала Аяме и поцеловала сына в макушку — сколько лет ему ни было, он всё равно останется для неё маленьким и любимым мальчиком. — Ты моё лекарство, и я рада, что ты снова рядом.       Кей поднял голову и посмотрел в усталые глаза женщины, окружённые сетью морщин. В её волосах было больше седины, чем когда он уезжал в Микото, хотя он не раз за время обучения посещал дом. Но сейчас белые пряди стали сильнее выделяться и выдавать её возраст.       Все когда-нибудь умрут. Но умрёт ли он?       — Я чувствую, что тоже сегодня не усну. Дай мне одежду, в которой ты приехал, я займусь стиркой.       Кей встал и, порывшись в своих вещах, достал первую попавшуюся рубашку белого цвета и подал матери. Когда она ушла, поцеловав его на прощание, он достал окровавленную рубашку и вышел на кухню, где развёл огонь и бросил вещь туда.       На следующий день дом Сакураи посетил староста деревни господин Сото — низкого роста и плотного телосложения зрелый мужчина с залысиной. Он производил впечатление этакого толстяка-добряка, кем, впрочем, и являлся. Он сообщил, что некоторое время назад ныне покойный господин Кенейда подписал бумагу, в которой поручил всё принадлежащее ему имущество передать после его смерти Сакураи Кейтаро, за неимением супруги и детей. Старик богат не был, однако, для Кея этот жест означал в первую очередь уважение и любовь учителя к нему как к своему ученику. К тому же в его распоряжение теперь переходили все книги, снадобья, запасы лекарственных трав и прочего, что собирал Кенейда в течение всей жизни. Это был очень ценный подарок, гораздо ценнее бесчисленных сундуков с золотом.       — Я так полагаю, Сакураи-кун, что ты теперь будешь принимать больных в доме Кенейды-сан. Ты же переселишься туда, да? — спрашивал Кея господин Сото, семеня на маленьких ножках, когда они подходили к дому покойного. — Люди привыкли ходить сюда.       — Не могу, — покачал головой Кей. — Я три года жил в другом городе, а у меня мать болеет. Я не могу теперь жить отдельно от неё, ей нужна моя поддержка.       — Да, ты прав… — протянул Сото, открывая дверь. — В любом случае ты волен распоряжаться всем этим, как пожелаешь. Это теперь твоё.       Кей вошёл в мрачный дом, освещаемый только скупыми лучами утреннего Солнца. Вопреки утверждениям суеверных, смертью здесь не пахло. Здесь стоял запах множества цветов и трав, упакованных в коробочки и склянки. Радуга ароматов напоминала ему о степи, где росли все эти растения, отчего становилось только теплее. Здесь остался дух живого Кенейды, трудолюбивого и приходящего на помощь при первом же зове.       — Кое-какие вещи я перенесу к себе домой, — сказал Кей, сметая рукой пыль со свитков, — людям придётся привыкать ходить в дом Сакураи.       — Прости мою наглость, Сакураи-кун, но ты уверен, что это правильно? — осторожно спросил Сото, обеспокоенно глядя на парня. — Аяме-сан ведь нужен покой, а теперь к вам будут ходить толпы людей, у нас же что ни день, то какая-нибудь напасть.       — Не волнуйтесь, Сото-сан, — добродушно улыбнулся Кей — беспокойство маленького мужчины его умиляло, — я найду решение этой проблемы.       Староста кивнул и распрощался, ссылаясь на важные дела. Кей прошёлся по дому. Он тяжело вздохнул: видно было, что Кенейда сильно болел в последнее время, ведь обычно у него дома был идеальный порядок, а тут скопилась пыль, да и многие склянки стояли не на своих местах. Не на тех, на которых привык их видеть Кей, а ведь он знал здесь почти каждый уголок, как в доме родном.       Кей пошарил рукой на полке с лекарствами в поисках мази от головной боли. Сейчас она мучила его не так сильно, как вечером, но всё равно он чувствовал себя не совсем здоровым. Во рту появилась сухость, а утром, когда он умывался, то заметил, что дёсны начали кровоточить. Кей даже не знал, что это за болезнь могла быть, но списывал всё на нервное напряжение, хотя оно и проявлялось по-другому. Найдя спасительную мазь, Кей помазал виски, и — то ли это было самовнушение, то ли мазь была чудодейственной — ему стало легче.       Вдруг на пороге послышались чьи-то неуверенные шаги. Кей обернулся и увидел Мизуки — дочь пекаря, живущего по соседству. Она была на пару лет младше него, и в детстве они часто вместе наперегонки бежали на поле и обратно. Он почти не видел её эти три года, и она явно выглядела повзрослевшей: светло-русые волосы теперь были убраны в косу, а не торчали во все стороны, в серых глазах уже не было задорной искры, и вместо вечно испачканного сарафана на ней было голубое платье приличной длины, но не стеснявшее движений.       — Здравствуй, Кейтаро-кун, — поприветствовала она его и слегка поклонилась. Кей кивнул ей и тут же мысленно задал себе вопрос, что она здесь делает. — Я слышала, что Кенейда-сан оставил этот дом тебе.       — Да уж, — хмыкнул Кей, — слухи по деревне распространяются быстрее ветра.       Мизуки виновато улыбнулась, как будто это она была той самой сплетницей, что рассказывала каждому встречному о переменах в жизни младшего Сакураи. Она печальным взглядом обвела комнату, в которой они стояли, дотронулась до стены, но сразу же убрала руку.       — Знаешь, — робко начала она, — он и мне был дорог. У него не было семьи, и я почти каждый день в течение трёх лет, что ты учился, приходила к нему и помогала с уборкой, готовкой и прочим… Так что я понимаю твои чувства. Я тоже потеряла близкого друга.       Кей посмотрел на неё так, словно она потеряла отца или брата — настолько жалобным был его взгляд. В какое-то мгновение ему показалось, что они сейчас кинутся друг другу в объятья и станут оплакивать старика, но они не были такими близкими друзьями, поэтому Кей, стыдясь своих слёз, отвернулся и подошёл к окну.       — Наверное, я пойду, — пролепетала Мизуки, поднимая смущённый и влажный взгляд на Кея. Она хотела ещё что-то сказать, но не решилась и лишь попрощалась.       — Пока, Мизуки-чан. Был рад тебя увидеть…       Но и на этом визиты не закончились. Кей услышал, как на пороге Мизуки с кем-то поздоровалась, а через мгновение в комнате послышались тяжёлые мужские шаги.       — Отец сказал мне, что ты здесь, — без приветствия вошёл Бенджиро в комнату и, скрестив руки на груди, опёрся о стену, глядя прямо на младшего брата. Женитьба сильно изменила старшего из сыновей Сакураи: волосы его теперь были чуть длиннее — ровными чёрными прядями они падали на лоб и прикрывали уши, а на лице появились тонкие усы, чёткими чёрными линиями волос соединявшиеся с очень короткой бородой. Так он выглядел даже старше Катсуро. Хотя «старше» было неправильным словом — он выглядел мужественнее, ведь седина коротких волос Катсуро выдавала его возраст, несмотря на гладковыбритое лицо.       — Хочешь поговорить о чём-то? — не особо охотно спросил Кей и шмыгнул носом, для виду занимаясь порядком на полках со склянками и коробками.       — Да, — без обиняков ответил Бенджиро и продолжил: — Мы толком не поговорили вчера, сам знаешь, почему. Как ты закончил академию?       — Отлично, — всё так же равнодушно ответил Кей. — Получил жизненно важный урок для себя. На ошибках учатся, говорят.       — На ошибках учатся дураки, — подозрительно сощурившись, отозвался Бенджиро.       — Смотря какие ошибки совершать, — горько усмехнулся Кей и повернулся к брату. — Но не волнуйся, как повзрослею, стану мудрее.       — Я надеюсь на это. О чём вы говорили с Мизуки-чан?       Кей сощурился так же, как и Бенджиро мгновение назад. Они были слишком похожи, чтобы испытывать друг к другу по-настоящему братские чувства.       — Почему ты спрашиваешь об этом?       — Отец тебе, наверное, не успел ещё сказать, — пожал плечами Бенджиро. — Родители договорились с Тоши-саном о вашей с Мизуки женитьбе.       Кей застыл. Только этого ему сейчас не хватало. Разобраться бы с самим собой, а тут ещё и новые проблемы в виде семейной жизни. Но мысленно он уже давно готовился к такому повороту событий, ещё в Микото, когда хотел забрать Хитоми с собой: он ожидал, что родители вполне могли уже договориться с какой-нибудь уважаемой семьёй о заключении брачного союза, но считал, что если привезёт с собой возлюбленную, то родители пойдут ему навстречу. По крайней мере, мать точно, а уж с отцом она бы поговорила. Но теперь, без Хитоми, козырять ему было нечем.       — Ты рад этому? — поинтересовался Бенджиро, не сводя пытливого взгляда с брата. Тот тяжело вздохнул, но ответил:       — А у меня есть другой выбор?       — Вообще-то, нет. Мизуки хорошая девушка. Воспитанная, порядочная, трудолюбивая. Ты должен быть счастлив, что выбор родителей пал на неё, а Тоши-сан согласился с их предложением. К тому же, вы с детства знакомы. Твоя ситуация совершенно не похожа на мою, когда мне привели незнакомую девушку, от которой неизвестно что можно было ожидать. Но хвала богам, она оправдала мои надежды.       Кей поднял голову и посмотрел на брата. Кричать, возмущаться, объяснять — на всё это уже просто не было сил. Вопреки вчерашнему желанию, сейчас ему хотелось заснуть и не проснуться.       Внезапно Бенджиро испуганно посмотрел на Кея и показал на свои усы, прохрипев:       — Кей, у тебя вот тут…       Кейтаро поднял руку и потёр место под носом. На пальцах оказалась кровь. Он удивился, но при брате не стал явно выказывать свой испуг.       — Наверняка от перенапряжения. Неделя была несладкой.       — Ты уверен? Может, тебе надо отдохнуть?       — Да, ты прав. Я вернусь домой через пару часов и выпью чаю. Ничего страшного, не волнуйся.       Бенджиро ещё немного поколебался, но всё-таки покинул дом покойного Кенейды, оставив Кея одного со своими размышлениями: что же с ним происходит?