Король в кандалах

Важно не то, что из тебя сделали, а то, что ты сделал из того, что сделали из тебя. (с) Жан-Поль Сартр

      Рассказ Рокудо, как это ни было удивительно, запомнился Кею слово в слово. Он как молитву повторял про себя притчу чародея всю ночь, так и не сумев сомкнуть глаза. Кей осматривал свои руки, гладил кожу, думая о том, что же будет с его телом, если его изрядно потрепать мечом, огнём или ядами? В голове учёного лекаря то и дело возникали самые яркие и разнообразные картины того, что можно было с собой сделать. Ведь если верить словам Прорицательницы, бессмертие должно работать именно так: раны будут мгновенно заживать, яды самоуничтожаться, а огонь либо не причинит никакого существенного вреда, либо тело восстановится после сожжения.       Рано утром, пока Мизуки ещё не встала, Кей поднялся с постели и побрёл на кухню. Нашёл острый нож и, направив его к ладони, сильно надавил и провёл длинную линию, перерезающую витиеватые нити жизни, изображённые на коже. Ярко-бордовая кровь мгновенно просочилась наружу, но оставила лишь тонкий след, ибо рана немедленно затянулась. Кей наблюдал своими глазами, как края соединяются, перекрывая ход алой жидкости и уничтожая резкую боль от пореза. И всё. Ни жгущих ощущений, ни раны, ни даже шрама, лишь успевшие выступить капли крови украшали бледную и холодную ладонь изумлённого Кея.       — Что ж, это интересно, — пробормотал Кей сам себе и оглянулся в поисках большего ножа для резки мяса. Мысль пришла в его голову совершенно внезапно, и он даже не стал размышлять, а просто делать: достал большой нож, положил левую руку на стол и замахнулся со всей силы. Крикнув от жуткой боли, Кей отскочил к стене и прижал руку к рубашке, которая тут же испачкалась красными пятнами. Он ещё не привык, что его силы теперь были на порядок выше, чем у обычного человека, поэтому мощный удар ножом не только отсёк ему мизинец, но и разрубил стол пополам, выпуская оглушительный шум и распространяя его по всему дому. Помучавшись немного от боли, которая, как ни странно, сразу не утихла, Кей подошёл к останкам стола, ища свой палец, но не вовремя проснувшаяся Мизуки, или уже подскочившая с кровати из-за жуткого шума, прибежала на кухню с выражением ужаса на лице.       — Кей, что случилось?!       — Ничего страшного, я просто порезался, — как можно более безмятежно отозвался он, пряча раненную левую руку в ладони правой. Боль неприятно щипала за кожу, и Кей неохотно поморщился. Мизуки с изумлением осмотрела беспорядок на кухне и тяжело вздохнула.       — А что со столом?       — Я очень сильно порезался, — отмахнулся Кей. — У Кенейды-сана была старая мебель, вот стол и не выдержал.       — Сильно порезался? — испугалась Мизуки и подбежала к мужу, но тот быстро спрятал руку за спину. — Давай я помогу тебе.       — Не нужно. Я лекарь и сам знаю, что надо делать. Ты лучше сходи, умойся, переоденься, а я разберусь с раной и приберусь здесь, хорошо?       Мизуки обиженно и подозрительно взглянула на Кея исподлобья и, пожав плечами, покинула кухню — спорить с образованным человеком было сложно в её положении. Он с облегчением вздохнул и нагнулся, когда заметил краем глаза мизинец. Бросив его в огонь, Кей осмотрел место разреза и охнул: он увидел, как нарастала новая кость, пока ещё тонкая и полупрозрачная, как её нежно обхватывали алые полосы плоти и шёлковые нити вен. Кей даже смог услышать скользкий и противный звук происходящего. Ему было сложно предположить, сколько это могло продолжаться, поэтому, взяв чистую ткань, он обмотал то, что было похоже на новый мизинец, и начал уборку на кухне.       Этот день обещал быть очень тяжёлым: к обеду надо было идти на похороны Тоёки. Визит к Рокудо и эксперименты с собственным телом немного отвлекли Кея от самобичевания и даже заставили ненадолго его забыть об этом, как будто распитие крови и убийство были повседневными вещами, которыми он занимался. Или же это был просто обман сознания. Его нового сознания, которое явно было нацелено на охоту за людьми, как выразился Рокудо, и жажду крови. Поймав себя на этих мыслях, Кей всю дорогу к дому старшего брата размышлял о своих возможностях и прочем, лишь бы не думать о том, как тяжело будет смотреть в глаза родных, деревенских и в особенности семьи Тоёки. Но вид фигуры осунувшегося Бенджиро в серой одежде разогнал всю его решительность. Руки задрожали, в горле встал ком. Левой рукой Кей потёр лоб и глубоко вздохнул. Рокудо сказал, что надо оставаться рядом с любимыми людьми, чтобы не сойти с ума, но что делать в ситуациях, подобных этой, не объяснил. А нужно ли? Ему во многом придётся полагаться только на себя, потому что ни одного наставника в большинстве случаев рядом не будет.       Кей сделал шаг вперёд в сторону Бенджиро, но почувствовал сильный толчок со спины и упал лицом на уже просохшую от дождя землю. Он невольно вдохнул пыльный запах и закашлялся, но тот, кто сбил его с ног, не дал отдышаться и, резко дёрнув за раненную руку, перевернул лицом к себе. Вокруг послышались женские крики, когда ладони нападавшего легли на шею Кея и яростно надавили. Понадобилась всего доля секунды, чтобы понять, что это был Ренджо. Катсуро и Аро едва успели добежать, когда Кей дёрнулся вперёд и резко встал, отталкивая Ренджо назад, и тот с грохотом упал спиной на землю перед ногами визжащих женщин.       — Ренджо-сан! Кей! — недовольно прорычал Катсуро, переводя взгляд с одного на другого и пытаясь понять, что происходит. — В чём дело? Что вы как волки сцепились?       Вокруг уже столпились мужчины, а к Кею подбежали обеспокоенные Аяме и Мизуки.       — Это он убил Тоёки-сан! — завопил Ренджо, когда, пошатываясь, встал с земли и снова направился к Кею, не боясь впереди стоящего грозного Катсуро, но не успел — со спины его перехватил Аро и потянул на себя.       — Что Вы такое говорите, Ренджо-сан?! — Аяме задыхалась от негодования: как только этот пьяница посмел клеветать на её любимого сына?       — Я видел, — хрипел Ренджо, пытаясь вырваться из цепких рук Аро. — Я видел, как он выбежал из дома Бенджиро-куна. Он бежал как испуганная пума! Я не сразу решился пойти и проверить, что случилось, но ближе к ночи я уже не находил себе покоя от того, что, возможно, произошло что-то ужасное, и так оно и оказалось! Я увидел мёртвую Тоёки-сан. Это он — Кейтаро-кун — демон!       Все вокруг охнули в ужасе. Аяме вцепилась руками за Кея, как кошка, защищающая котёнка, а Мизуки спряталась за его спину, будто это её хотели разорвать на куски.       Кей смотрел на перекошенное от ненависти лицо Ренджо сквозь длинные чёрные локоны. Что-то внутри него, в груди, зашевелилось, готовое взорваться то ли смехом, то ли криком гнева. Кей усмехнулся и сказал не своим голосом:       — Вино сожгло остатки Вашего разума, Ренджо-сан, и Вы не замечаете простых вещей. Вчера вечером я пришёл к Бенджиро, чтобы уехать с ним в Микото. Мизуки подтвердит, что так и было. Но я не нашёл брата дома — в тот час он уже покинул деревню, и я как можно быстрее побежал к дороге, надеясь, что смогу его увидеть там. Но его не было — Бенджиро уехал очень далеко. А вот почему Вы так беспокоитесь о чужой жене? Думаю, этот вопрос наводит моего брата на некоторые размышления.       Как по приказу глаза всех присутствовавших повернулись в сторону молчавшего до этого Бенджиро. Хмурый и уставший, он подошёл к Кею и устремил грозный взгляд на Ренджо.       — Действительно, Ренджо-сан, — прозвучал в трещавшей тишине надломленный голос старшего сына Сакураи, — почему Вы так волнуетесь?       Ренджо застыл на месте, не зная, что ответить. Он переводил глаза с одного брата на другого, пока третий всё ещё сдерживал его сильными руками. Два лица были такими похожими, но в то же время разными: одно — украшенное аккуратными усами и бородой, дарившими ему сходство с каким-нибудь чиновником из Столицы, другое же — гладкое и молодое, но невероятно красивое. Черты его скул были чуть мягче, изгибы узких глаз — слегка выразительнее, кожа — немного ровнее, но всё вместе создавало впечатляющий эффект. Ренджо с ужасом подумал, что раньше Кейтаро таким не был. Это был вроде бы он, но и не он одновременно.       — Та-а-ак, господа хорошие, остановимся на этом, — протянул Аро за спиной Ренджо и потащил его к дороге. — Кей прав — Вы с утра уже приняли на душу, и от вас разит на всю деревню. Я бы Вам посоветовал прилечь и проспаться до вечера, а то и до самого утра…       Как ни странно, но Ренджо уже не сопротивлялся и позволил Аро довести его до дома. Все мигом успокоились, одновременно подумав: «И правда. Этот пьяница вечно наглотается, а потом несёт всякую чушь. Не надо его слушать». Уловив эту мысль в сознании людей, Кей облегчённо вздохнул. Но потом внутри него зашевелился росток беспокойства: что заставило его пойти на ложь? Разве не проще было бы сказать правду и признаться? Нет, не проще. Бессознательно он защищал свою семью, ведь неизвестно, что стало бы с ними, если бы все узнали, что младший сын Катсуро Сакураи превратился в демона.       — Тебе обязательно ехать в Микото? — лениво спрашивала Мизуки, водя щёткой по волосам и наблюдая, как Кей собирается в дорогу.       — Да, мне надо увидеться с Терашимой-сан, — кивнул Кей. На этот раз он не совсем лгал: в Микото он ехал, чтобы найти Чизу, но в дом Терашимы всё равно собирался наведаться. Кей надеялся, что его бывший учитель уже остыл, поэтому примет его если не с распростёртыми объятьями, то хотя бы со сдержанной улыбкой хозяина, впускающего в свой дом гостя. И если Кей уже знал, что будет говорить Терашиме, то что делать с Хитоми, он и представить не мог.       — Может, ты отложишь поездку? Сегодня был очень тяжёлый день, тебе надо отдохнуть, ведь ты приедешь в город только к утру.       — Не волнуйся за меня, я выносливый. Ничего не случится, если ночь не посплю. А отложить не могу, потому что это всё слишком затянулось…       Кей скакал почти всю ночь, молодая лошадь несла его изо всех сил, и к рассвету Микото встретил их шумом многочисленных голосов, скрипом повозок, стуком молотков и разнообразными запахами. Кей думал, что найти дом Прорицательницы не составит труда: кто не знал, где живёт бывшая придворная дама, известная своим даром на всю Империю? Но на деле выяснилось, что не всё так просто. Никто из прохожих понятия не имел, где Прорицательница стала жить после приезда в Микото: желающая покоя женщина тщательно скрывала своё местоположение от простых смертных, и если кто и мог до неё добраться, то только представители императорского двора. К сожалению, Кей к таковым не относился, и тяжело вздохнув, он решил направиться к дому Терашимы. Но прежде ему пришла в голову мысль посетить храм Цукиёми-но-микото.       Бог Луны и ночи считался покровителем Микото, в честь кого город и был назван. Родились ли они с Чизу вблизи этого города по чистой случайности, Кей не знал, но не удивился бы, если б выяснилось, что какая-то связь была.       Храм был выше и больше любого здания в городе, даже академии, — Цукиёми здесь поистине почитали, любили и боялись. Бояться было чего, теперь Кей знал это не понаслышке. Вот только ты никогда не знаешь, где перейдёшь дорогу лунному божеству, и по какой причине оно решит проклясть именно тебя.       Кей слез с лошади и огляделся по сторонам. Вокруг толпы людей спешили куда-то, не обращая внимания ни на кого, пёстрыми пятнами проскакивая мимо глаз, стремительно исчезая друг за другом. В таком потоке очень сложно заметить знакомое лицо, почти невозможно. Но иногда и невозможное происходит.       — Кейтаро?.. — послышался откуда-то сбоку удивлённый и неуверенный девичий голос, так сильно знакомый Кею. Он почувствовал её запах, но не знал, каким он был раньше, ведь тогда, когда он жил здесь, он ещё был… живым.       — Хитоми, — выдохнул Кей, глядя на изумлённую девушку. Прошло совсем немного времени, а она сильно изменилась: отстригла волосы до плеч, глаза потускнели, щёки впали. Впрочем, он тоже стал совсем другим.       — А я тебя… Вас и не узнала сразу, — пролепетала Хитоми, опуская взгляд вниз. Кей мягко улыбнулся и сделал шаг вперёд.       — Зачем же на «Вы»? Словно мы чужие… — печальным голосом отозвался Кей и попытался посмотреть ей в глаза, но девушка не поднимала взгляд. Было видно, как покрылись румянцем её щёки и задрожали губы, будто она готова была вот-вот расплакаться. — Кстати, я приехал к твоему отцу. Хотел с ним пообщаться. Надеюсь, он впустит меня к себе домой?       Хитоми подняла, наконец, взгляд. В уголках глаз блестели слёзы, но на ярко-алых губах играла беззаботная улыбка.       — И я надеюсь.       Кей подавил сильное желание прочитать её мысли и узнать, о чём она подумала. Ведь если вдруг в ней проснулась надежда, что он приехал за ней, чтобы забрать в Канаме и сделать своей женой, то ему стало бы невыразимо больно от того, что он бы не смог этого сделать — уже слишком поздно. Но Хитоми даже не поднимала эту тему в их разговоре по дороге домой. Она рассказывала об учёбе (и как Терашима не запретил ей посещать академию после произошедшего? Странный всё-таки человек…), о новых преподавателях и практике с больными. Когда они приблизились к переулку, ведущему к дому Терашимы, мимо них по главной улице промчался целый полк конных воинов со знамёнами Императора и в полном обмундировании. Лязг металла и ржание коней пронеслись вереницей громких звуков, и когда конница отдалилась, а шум стих, Кей недоумённо поднял брови и повернулся к Хитоми.       — В чём дело?       — Разве ты не слышал? — в свою очередь удивилась девушка. — Скоро война.       — С кем? На нас кто-то нападает?       — Да… Из Столицы недавно пришли вести, что старший сын Императора сбежал из дворца и собирает собственную армию, чтобы свергнуть отца с трона. Иронично, не правда ли?       Кей не нашёл, что ответить. Грядёт война, а в Канаме ни сном, ни духом. И кто их собирается защищать? Полки истинного, но умирающего старика-правителя или полчища вояк неблагодарного принца?       — Но зачем?.. — начал свой вопрос Кей. Он никак не мог понять одного: — Я желаю здравия нашему Императору, но он стар и скоро отдаст богам душу. Разве не логично подождать?       — Говорят, он устал ждать, — отозвалась Хитоми и постучала в дверь своего дома. — Мы пришли.       За дверью послышался шорох и тяжёлые мужские шаги. Ключ провернулся в замке, и перед их взорами предстал Терашима. Его взгляд сразу же упал на Кея, поэтому Хитоми предпочла помолчать и никак не представлять гостя — её отец понял всё сам.       — Здравствуйте, Терашима-сан.       Кей осторожно посмотрел прямо в глаза бывшему ментору. Он щурился, будто не сразу его узнал. В отличие от дочери, тот совсем не изменился: всё так же строг и чопорен, уверен и непроницаем. Этой выдержке стоит поучиться.       — Хитоми, войди в дом, — кивнул он дочери, и та не посмела его ослушаться. Когда шаги девушки утихли, Терашима посмотрел гостю в глаза. — Зачем ты здесь?       — Терашима-сан, я пришёл не для того, чтобы напоминать Вам о прошлом или ссориться из-за него. Даже если бы Вы поменяли своё решение, уже было бы слишком поздно.       — Ты женат? — прямо спросил учитель. От неожиданности Кей даже вздрогнул, но тут же кивнул в ответ. — Хорошо. Проходи.       Терашима провёл его в свой кабинет — довольно просторную тёмную комнату, в которой пахло пылью и чаем, а свет пробивался узкой золотой полосой из не плотно прикрытых тяжёлых занавесок. Ментор усадил гостя возле стола и сам сел напротив него. Расправив усы пальцами, он прокашлялся и строго начал:       — Значит, разговор пойдёт не о Хитоми. В чём же тогда дело?       — Не стану отрицать, что по этому поводу у меня есть пара вопросов…       — Нет, — отрезал Терашима. Кей вздохнул. Он глазами поискал по столу что-нибудь острое, пока не наткнулся на небольшой нож, вероятно, использовавшийся для бумаги.       — Могу я взять? — спросил Кей, кивая головой в сторону ножа, но не стал дожидаться ни ответа, ни возмущения насчёт столь странной просьбы, а быстро схватил орудие и прочертил внушительную линию на ладони. Мизинец уже полностью восстановился за ночь, и от остальных частей тела его отличал лишь нежно-розовый цвет кожи.       Терашима не успел крикнуть или дёрнуться, чтобы отобрать нож у Кейтаро — настолько быстро тот всё проделал. Но после увиденного он даже не знал, что сказать: рот застыл в немом вопросе, когда на его глазах затянулась рана, длиной несколько сантиметров, всего лишь в одно мгновение.       — Повторить? — спросил Кей, глядя на ментора и пытаясь понять, что тот чувствовал: лезть в чужую голову снова не хотелось. Пора начинать читать чувства людей с их лиц. А лицо Терашимы выражало крайнее недоумение. Как громом поражённый, он смотрел на ладонь Кейтаро и лишь слабо кивнул, согласившись с его безумным предложением. Тот не заставил долго ждать: Кей приблизил руку к Терашиме, чтобы он мог хорошо разглядеть происходящее, и провёл лезвием по запястью. Багровая кровь проступила, выходя на свободу и легко растекаясь по гладкой коже, пара густых капель окрасила тёмный стол, но рана уже закрылась, и поток резко остановился.       Терашима не верил своим глазам. Он многое повидал, разные болезни и уродства, он видел людей изнутри, но никогда бы не помыслил даже, что подобное возможно.       — А знали бы Вы, что я могу с этим ножом сделать, — будничным тоном произнёс Кей и с лёгкостью, словно это была соломинка, переломил орудие и бросил на стол, рядом с каплями своей крови, лезвие и рукоять по отдельности. — Я куплю Вам новый, если хотите.       — Что ты с собой сделал? — только и решился спросить Терашима. В его голове роилось множество мыслей, и их уж точно было любопытно прочитать.       — Вернее будет спросить, что со мной сделали. Но это всё неважно. Важно, что мне теперь с этим делать.       — Расскажи мне, — перебил его Терашима. — Расскажи всё.