Король в кандалах

      Рассказ Кея, не содержавший ни слова лжи и переданный точь-в-точь так, словно сорванный с уст Рокудо, вызвал у Терашимы только скептическое выражение лица и искры презрения в его глазах. Хмыкнув, когда Кей закончил и в ожидании посмотрел на ментора, преподаватель сказал:       — Что за чушь. Неужели ты думаешь, что я, человек, занимающийся медициной и биологией всю свою сознательную жизнь, поверю в эти сказки? Ты упал в грязь лицом ещё тогда, когда осмелился посягнуть на мою дочь, а сейчас ты и вовсе опустился ещё ниже. Зачем тебе это всё? Разве не проще рассказать мне правду?       — Какую правду? — недоумевал Кей. Он понимал, что Терашиме, как человеку, мыслящему рационально, сложно будет сразу поверить в его слова, но так откровенно выказывать недоверие ему самому — вряд ли Кейтаро это ожидал. Он ждал вопросов, требующих объяснений, просьб показать новые возможности его тела, всё что угодно, что вызвало бы интерес у пытливого ума ментора, но только не презрительного недоверия.       — Правду о том, что ты нашёл панацею. Понятия не имею, как тебе это удалось, но ты объяснишь мне, в конце концов, как ты это сделал.       Кей тяжело вздохнул. Он и забыл, каким непробиваемым порой был Терашима. Если он в чём-то был уверен, то переубедить его было сложно. Да и сам Кей тоже был таким же: когда Чизу пришла к нему в академию с подобными заявлениями, он тоже ей не поверил. Чтобы убедить Терашиму, нужно было нечто иное, но что?       — Я не собираюсь слушать тишину, — оскорбленно заявил ментор и откинулся назад на спинку кресла. — Я хочу узнать. Ты привёз с собой какие-нибудь записи? Можешь мне их показать?       — Мы можем выйти наружу? Туда, где нас никто не увидит? — проигнорировав вопрос Терашимы, Кей задал свой. Густые белые брови ментора приподнялись, а потом недовольно сдвинулись к переносице.       — Зачем?       — Просто ответьте. Я не сделаю Вам ничего дурного, Вы же знаете.       — Пойдём в сад, — поднимаясь с кресла, сказал Терашима и направился к выходу.       В саду ментора почти не было цветов, только ряды фруктовых деревьев — слив, вишен, персиков, яблок. Летом всё это великолепие представляло собой пышный и разноцветный букет из сочных плодов, а сейчас, глубокой осенью, это были лишь полуголые серые стволы, с наполовину облетевшими красными и жёлтыми сухими листьями, от которых шёл прелый и пыльный запах.       — И что ты собираешься делать? — равнодушно спросил Терашима, когда увидел, что Кей пошёл в сторону аллеи, на которой не было ни живой души, только ворохи застывшего огня опавшей листвы. Кей глубоко вздохнул. Он собирался с мыслями и пытался вспомнить, что он делал тогда, в ночь убийства Тоёки, что помогло ему превратиться в стаю летучих мышей. Кей не сомневался — это уж точно должно произвести неизгладимое впечатление на недоверчивого Терашиму.       Кей посмотрел на свои руки — бледные и гладкие, словно из фарфора, кажется, что одно неверное движение, одна трещина — и они рассыплются в глиняную крошку. Он посильнее сжал кулаки и стиснул зубы, приказывая своему телу: «Давай же!», и внезапно, сам того не осознавая, распался на множество быстрых серых телец с опасно острыми крыльями. По аллее пронёсся пронзительных писк десятков летучих мышей, а махи сотни крыльев донесли запах умирающей осени до громом поражённого Терашимы, который застыл на месте, не способный поверить своим глазам. Представление было недолгим: не умея ещё контролировать себя в подобном состоянии, Кей снова упал на землю, принимая человеческую форму. На этот раз ему, правда, удалось, не напороться ни на что острое и твёрдое, а одеяло из листьев смягчило падение. Вставая с земли, Кей поднял взгляд на Терашиму. Сложно было сказать точно, что он чувствовал, но в его мыслях творился настоящий беспорядок.       — Теперь Вы верите, что я не рассказывал Вам сказки?       Терашима впервые в жизни не нашёл, что ответить. За одну минуту его привычный мир, который строился многие годы, рухнул. Спрашивать что-либо сейчас было бесполезно — Кей уже рассказал: всё было в лучших традициях учебных заведений, сначала теория, затем практика.       — Терашима-сан, — осторожно позвал Кей, когда подошёл к ментору ближе и заглянул в его растерянные глаза. — Не молчите.       Тот посмотрел на бывшего ученика. Что-то в нём неуловимо изменилось, теперь это было явно видно — не зря он не сразу узнал его, когда увидел сегодня в дверях своего дома. Черты лица стали чуть чётче, внешность приобрела более яркие краски, а тело его словно было высечено из стекла. Обычный человек таким быть не мог.       — Кто ты теперь? — лишь спросил ментор, касаясь щеки Кея кончиками пальцев, чтобы убедиться, что тот был настоящий, и его сознание не обманывает. Кожа была тёплой и гладкой, такой же, как и у любого другого человека.       — Я не знаю ответа. Мне не дали названия, — усмехнулся Кей. — Но я точно не один такой.       — Постой, — вздрогнул Терашима, отдёргивая руку, словно вспомнил что-то. — В своём рассказе ты упоминал, что за бессмертие требуется плата в виде жажды крови. Ты вынужден убивать людей.       Это был не вопрос. Терашима говорил утвердительно, и Кей кивнул в ответ.       — Я постараюсь найти выход.       — Но до тех пор, — снова перебил его ментор, — держись подальше от моего дома.       — Терашима-сан! — воскликнул Кей. Он не верил своим ушам, что тот, кто мог хоть чем-то помочь ему, помимо Рокудо, приверженного религиозным взглядам, отвернулся от него.       — Сакураи-кун, — вкрадчиво начал Терашима. — Послушай меня внимательно. Я строил свою жизнь, исходя из моих убеждений, доказательства которым я искал всю свою жизнь. Я не могу вот так взять и поверить во всё то, что ты рассказал, но иного выхода у меня, видимо, нет, ибо я увидел своими глазами, что ошибался во многом. Я бы поставил эксперименты на твоей крови, я бы изучил её досконально, но до тех пор, пока есть хоть малейшая опасность для жизни моей дочери, я не могу позволить себе это. Я не могу просто взять и поверить. Дай мне время. Возможно, чуть позже я смогу дать тебе положительный ответ.       — Опасность для жизни Вашей дочери? — повторил Кей слова, которые задели его за живое. — Вы сами же испортили её жизнь, а теперь беспокоитесь за её безопасность. Да если бы Вы меня не прогнали тогда, всего этого со мной бы не случилось!       — Ты смеешь упрекать меня в моих действиях?! — Терашима перешёл на крик, в его глазах блестели искры гнева. — Ты понятия не имеешь, что значит быть отцом и нести ответственность за поступки своих детей. Убирайся!       Снова. Человек, который был его близким другом, снова прогнал его со двора своего дома, угождая своим, понятным только ему одному, принципам. Но на этот раз Кей не стал сопротивляться. Он показал ментору всё, что хотел, и теперь выбирать — верить или нет — было его собственным правом, а перечить Кей не мог.       — Я не прощаюсь с Вами, Терашима-сан. Мы ещё увидимся.       Кей старался, чтобы его слова не прозвучали как угроза, но голос был слишком резким от обиды и негодования. Он только надеялся, что не будет теперь являться по ночам в кошмарах бывшему преподавателю.       Он брёл по широким улицам Микото, лениво ведя за собой лошадь. Стук копыт заглушался топотом ног множества людей и их разговорами, вокруг то и дело сновали торговцы, намеревавшиеся всучить что-нибудь ненужное, смеющиеся дети и просто прохожие. Внезапно Кей заметил краем глаза змею за углом дома, мимо которого он шёл. Пресмыкающиеся были редкими гостями в большом городе, а таких Кей и вовсе никогда не видел: кожа её блестела в тусклых лучах осеннего Солнца и была ярко-красной, словно сотканной из рубинов. «Красная змея», — пронеслось у него в голове. Так Рокудо назвал Чизу, когда сказал, что она приходила к нему. Посмотрев вперёд, Кей понял, что не ошибся: в конце улицы, одетая в длинный красный плащ с капюшоном, стояла Чизу. Когда она поймала на себе его взгляд, то змея тут же исчезла, растворившись в воздухе, а Чизу сорвалась с места и побежала вперёд.       — Стой! — крикнул Кей, бросая лошадь прямо посреди улицы. Расталкивая прохожих, он бежал за ней, пока красный плащ не исчез из поля зрения. Кей звал её, заходя в переулки и маленькие улочки, словно беглянка откликнулась бы на его зов. Он вздохнул и устало зачесал пятернёй волосы назад, чтобы они не взмокли. Бесполезно. Но несмотря на это, Кей понял важную вещь: Чизу следила за ним и по какой-то причине не хотела показываться ему на глаза. Возможно, в следующий раз она будет более осторожной и не попадётся ему на глаза так просто, но и сам Кей с этого момента станет более бдительным.       Слова Кейтаро о том, что они с Терашимой в скорости увидятся, сбылись самым худшим образом. В Микото пришла война. Через неделю после встречи Кея и Терашимы в Канаме прибыл гонец с печальной вестью о том, что полки старшего принца, рискнувшего всем, чтобы восстать против великовозрастного отца, который не желал отдавать богам душу, приближаются к деревне. Началась паника, но гонец уверил деревенских, что беспокоиться не о чем — войска истинной Империи вечности защитят их, от народа всего лишь требовалось быть наготове, в случае чего.       Однако не все смогли просто взять и успокоить душу заверениями посла императорского двора. Одним из них был Кейтаро. Мысль о том, что в Микото остались Терашима и Хитоми, не давала ему покоя. К вечеру того дня, когда гонец прибыл в Канаме, Кей собрался ехать в город.       — Кей? — недоумевающим тоном спросила его Мизуки, внимательно следя за тем, как Кей впопыхах собирался. — Ты куда?       — В Микото, — быстро бросил Кей и, застегнув последнюю пуговицу сюртука, начал обуваться. Мизуки в ужасе охнула.       — Ты не шутишь? Кей, это не разумно! Что ты там забыл? Я не пущу тебя.       — Пустишь.       — Нет!       — Мизуки! — крикнул Кей и схватил жену за плечи, глядя ей прямо в глаза. — В Микото осталась женщина, которую я люблю. Любил… Неважно. Я не могу оставить её умирать в руках восставших предателей, которые крушат всё на своём пути. Мне надо забрать её.       В уголках глаз Мизуки застыли слёзы: удивительно, насколько быстро её душа отозвалась на его слова. Девушка и сама ещё не поняла, что только что услышала, а по щекам уже медленно текли слёзы.       — Я не могу её там оставить.       Мизуки слабо кивнула, плохо понимая, что происходит. Он уедет за ней, и что потом? Привезёт эту женщину в её дом? В их дом. И как они будут дальше жить? Кей, наверное, и не думал об этом. Желание спасти не чужих для него людей главенствовало над разумом: надо действовать, а потом — будь что будет.       Дорога к Микото была пустой и пыльной. Никто не решался ехать в ту сторону, все наоборот старались убраться подальше от разрушаемого войной места. Чем ближе становился Микото, тем явственнее были запахи огня, горячего металла и страха людей. Но не это было самым тяжёлым для Кея: у ворот агонизирующего города стоял яркий аромат крови. Сладкий густой запах окутывал, как шёлковые нити, проникал в самое нутро, как едкий дым. Кей остановился и слез с брыкающейся лошади, стараясь успокоить и себя, и её. Он прикрыл нос ладонью и нырнул в огненный хаос. Повсюду сновали люди — раненые кричали о помощи, мародёры сновали по пустым домам, дети и женщины плакали. Кей старался не смотреть на них: у него не было достаточно времени, чтобы помочь всем. По улицам уже ходили солдаты Императора: и где были раньше? Неужели их никто не предупредил об атаке?       Когда он добрался до дома Терашимы, то сначала с облегчением вздохнул — их дома не коснулся пожар, что было удивительно на фоне гряды горящих зданий на другой стороне города. Но это лишь на время успокоило его: в самом доме, куда Кей ворвался без стука, стоял тяжёлый запах крови.       Кей задержал дыхание, чтобы не сорваться. Он снял чёрный платок, обматывавший его шею, и повязал его вокруг головы, закрыв нижнюю часть лица, чтобы животные инстинкты не проявились в нём столь не вовремя. Но тяжёлое как камень чувство внутри всё нарастало. Как оказалось, его подозрения не были ошибочны: в углу кабинета, рядом с окном лежала Хитоми. Кей не чувствовал ни биения её сердца, ни дыхания — ничего, что указывало бы на то, что ещё не поздно. На животе зияла длинная ярко-красная рана, а пол вокруг был залит кровью. Почувствовав, как в горле защипало от сухости и жажды, Кей отошёл к стене и прикрыл лицо руками. На коже он ощутил холод собственных слёз.       — Звери… — послышался хриплый мужской голос на другой половине комнаты. Кей открыл глаза и увидел в темноте Терашиму. Его некогда белоснежная рубашка тоже теперь была красной. — Мы же ничего им не сделали… Всего лишь отказались присягнуть этому принцу-мерзавцу. Но они посчитали, что мы, верные истине, недостойны больше жить. Они шли вдоль улицы, стучали в двери каждого дома и убивали всех, кто оставался верным.       Кей сделал шаг вперёд, чтобы подойти к Терашиме и помочь ему, но не смог: жажда усиливалась, и проклятый голод затуманил разум.       — Ты сказал мне тогда, что это боги всё устроили. Но если они существуют, почему они так наказывают тех, кто был верным и честным? Хотя бы с самим собой. Почему, Сакураи-кун? Они дали тебе ответ?       Кей покачал головой, придерживая рукой повязку на лице. Но он переборол себя и всё же ответил:       — Легче всего обвинять тех, кто стоит выше. Так проще — жить, зная, что есть на ком выместить обиду. Зачем разбираться в себе и пытаться себя изменить, если можно и дальше жить так, как хочешь, перекладывая ответственность на того, кто сильнее? А то, что боги устали от нас, никому невдомёк.       — Ты прав, — слабо кивнул Терашима, глядя в пол и не поднимая глаз. Кей заметил, что ментор прижимает окровавленную руку к груди. — Пока не поздно, я должен сказать. Я неправильно поступил с тобой. Но уязвлённая гордость не давала мне размышлять здраво. Мне надо было просто позволить вам пожениться, чем обрекать свою дочь на страдания на всю жизнь. Но таков я. И я сожалею. Надеюсь, ты простишь меня?       — Вам не за чем просить прощения.       — Мы могли бы, — Терашима уже ничего не слышал, его остекленевший взгляд остановился на одной точке где-то позади Кея и, казалось, ничего не замечал, — мы могли бы поставить великое множество экспериментов над твоей кровью и создать панацею. И спасти человечество…       Последнее предложение ментора осталось не оконченным. Его губы застыли, не договорив. Невидимая пелена, окутавшая их, вдруг спала, и в дом снова пробились грубые и неприятные запахи и крики людей. Кей тяжело дышал, стараясь контролировать себя. Не выдержав, он выскочил из дома, прямо в объятия горячего воздуха.       На его глазах умерли два близких ему человека: первая любовь и мужчина, что стал ему чуть больше чем просто наставником. Но Кей не мог ни сожалеть, ни кричать от горя, ни по-настоящему плакать. Потому что разум поглотила всего одна-единственная мысль.       «О боги, как же хочется крови…» Новогоднее послание от оленя автора. Дорогие друзья! Приходится заканчивать на такой печальной ноте, но против плана не попрёшь. Эта глава будет последней… в уходящем году. :) Автор уезжает на праздники в Москву, будет делать селфи напротив Кремля и Собора, бегать наперегонки с Президентом по Красной площади, залезать на Останкинскую башню аки макака на пальму, и вообще ходить по нерезиновой столице с открытым ртом, всячески выказывая свой восторг. (Тут почему-то мне вспоминается кот Бегемот с его «Королева в восхищении!») Так вот. В связи со всем этим весельем сидеть за клавиатурой мне будет некогда, да и в отпуск пора. Но т.к. автор весьма поглощён этой работой, то надолго избавиться от меня вам не удастся, и думаю, чуть менее, чем через две недели, вы уже будете лицезреть продолжение. А пока у меня для вас музыкальный новогодний подарочек, обещанный ранее: http://www.lastfm.ru/user/Remy_Valentine/library/playlists/6zfqb_the_king_in_shackles._light_version — плейлист №1 с инструменталками этнического и прочего характера и лёгкими медляками; http://www.lastfm.ru/user/Remy_Valentine/library/playlists/6zfq9_the_king_in_shackles._hard_version — плейлист №2 с более энергичными рОковыми композициями и медляками потяжелее. Откровенно тяжёлых композиций сюда не вошло, ибо все треки я старалась подбирать по а) тексту, бэ) атмосфере, вэ) мелодичности; гэ) готиШности (не всегда. И у автора несколько специфичный вкус, ага...) Вся музыка подбиралась к разным событиям и периодам жизни Канаме, поэтому она такая разностилевая и разношёрстная. Я, в общем-то, не фанат Нового года, но 2014 был для меня знаковым по многим параметрам, поэтому я решила-таки сменить разок гнев на милость и с почестями и благодарностями проводить этот чудесный год. А вам, друзья, я желаю: авторам — прелестной и лёгкой музы и верного вдохновения, читателям — регулярного продолжения к читаемым работам и новых работ от любимых авторов. Всех с наступающим Новым годом и Рождеством!