Король в кандалах

Что значит имя? Роза пахнет розой, Хоть розой назови ее, хоть нет. (с) У. Шекспир

      Ночь. Тёмное время суток, когда пробуждается то, что спит днём — магия, зависимая от света Луны и сил её богини, которая взирала на свои творения с высоты небес. Она видела страдания Кея, она знала, что ждёт Чизу, но ничего сделать не могла. Это была часть крепкого уговора с её светозарным братом, который даже Отец разрушить не мог.       Ночью просыпались те хищники, которым свет Солнца был не мил. Огромные, похожие на золотые монеты, глаза сов сверкали тут и там на ветках деревьев. В более тёмных местах можно было различить свисающие с сучьев тощие тельца летучих мышей, обёрнутые лоснящимися в тусклом лунном свете крыльями, на которые была натянута чёрная кожа. Тишину ночного леса нарушал вой волков и фырканье лисиц. Среди этой тьмы стоял маленький деревянный дом чародея, не подвергавшийся разрушению временем и погодой — магия в умелых руках творила чудеса.       Рокудо, узнав, что произошло, не позволил Кею выходить из дома долгое время. Когда к нему пришло-таки осознание, что из-за него может пострадать его семья, он попытался сбежать обратно, но чародей, вовремя создавший сдерживающее заклинание, наложил его на Кея, и тот был вынужден остаться, закованный в металлические кандалы в дальней комнате дома. Не способный ещё пользоваться своей собственной магией, чтоб сопротивляться, он вырывался и кричал, требуя выпустить его, но хладнокровный Рокудо не слушал его — ни один крик Кея не смог двинуть на его суровом лице ни единой морщинки.       Через пару месяцев Кей, наконец, успокоился. Он внимательно рассматривал наручники, прочно обнимавшие его запястья: металл ярко блестел, утопая в серебристой дымке Луны, которая просачивалась сквозь небольшое окошко, оставленное Рокудо там, чтобы Кей вконец не сошёл с ума. Чародей кормил его своей кровью, но не давал ему себя кусать: лишь стачивал необходимое количество алой жидкости в небольшую глиняную чашу и ставил перед Кеем, который считал, что Рокудо делал так, потому что боялся превратиться в высушенный труп, коими стали его многочисленные жертвы на войне и в Микото во время пожара. Однако истинная причина такого поведения ему была неведома.       Заметив, что Кейтаро перестал рваться домой, Рокудо решил снять кандалы, но не уменьшил бдительности. Однако и сам Кей никуда не рвался: он аргументировал это решение тем, что его семье будет лучше жить без него — монстра и чудовища, и молился лишь о том, чтобы они скорее забыли его. Он был уверен, что отец и брат предпочтут стереть его образы из своей памяти, чего нельзя было сказать о матери. Аяме наверняка страдает и плачет о нём каждый день, как и по умершему по его вине Аро.       Понаблюдав за своим пленником, Рокудо понял, что пора действовать. Кей, несмотря на всё произошедшее с ним, напоминал ему несмышлёного птенца, жалобно пищавшего и беспомощно открывавшего клюв, надеясь, что пища сама упадёт в рот. Кей ничего не собирался делать с внезапно полученными способностями и магией, которой обладал, даже не знал, насколько он мог быть силён, если бы развил в себе этот навык. Рокудо понял это и сам занялся обучением кровопийцы.       — Сила эта была дана тебе от двух могущественных существ, — начал лекцию чародей. Его стальные глаза были расслаблены и наблюдали за яркими всполохами медного пламени в очаге, тогда как Кей внимательно следил за своим новым ментором. — Как ты помнишь, это солнечное и лунное божества…       — Аполлон и Артемида, — продолжил Кей. Рокудо посмотрел на него и слабо кивнул.       — Для меня Аматерасу и Цукиёми, но суть их остаётся той же при любых именах. Ведь что такое имя? Название для различения вещей. Я не перестану быть чародеем, назови ты меня по-другому. Ты не избежал бы своей судьбы, если бы тебя нарекли иначе. Главное — суть внутри. — Рокудо стукнул себя кулаком по груди. — Ты узнаешь родную тебе душу из тысячи, даже не зная её имени, а если узнаешь, разве это поменяет твоё отношение к ней? Едва ли.       Кейтаро посмотрел на свои руки. Он всегда гордился своим именем: оно было протяжным и твёрдым, в нём чувствовалась сила и уверенность, а в слогах фамилии Сакураи сквозили признаки царственности и мягкости. Он воспринимал себя только таким — цельным со своим именем, неотделимым от него и ассоциируемым лишь с ним. Но ведь если подумать, Рокудо был прав: не имеет значения, как его теперь называть, его сущность это не изменит и не вернёт всё то хорошее, что с ним было. Это имя не принесло ему радостей, не принесёт и другое.       — Но я хочу знать. Ты занимался магией всё это время?       Кей медленно поднял взгляд на Рокудо. Подумав немного, он вздохнул и покачал головой.       — Это хорошо, — удовлетворённо расслабив лицо, кивнул Рокудо. — Прежде чем начать пользоваться этими силами, надо усвоить два основных правила, две истины Солнца и Луны. Истина Аполлона в том, что за каждый дар взимается плата. А истина Артемиды в том, что каждое заклятие должно быть обратимым. Помня об этих двух нерушимых правилах и соблюдая их, можно избежать множества бед.       — Что же произойдёт, если я пренебрегу ими?       — Всё, что угодно, — пожал плечами Рокудо. — Я не буду лукавить и выдумывать на ходу истории о том, что якобы случилось с теми, кто не соблюдал эти правила, нет. Я лишь скажу, что никто и никогда не осмелился идти против тех истин, которые соблюдают даже боги, создавшие их.       — Что Вы имеете в виду? — Кей придвинулся чуть ближе к Рокудо. В его глазах впервые за долгое время загорелись искорки — он был по-настоящему заинтересован разговором и отвлечён от своих бед.       — Как я и сказал, Аполлон утверждает, что за каждый дар взимается плата. Как думаешь, как это относится к тебе? А ответ на самой поверхности: за невероятную силу и бессмертие хищники в обличье людей обречены пить кровь и жить во мраке. Солнце тебя не любит, ты уже успел это заметить, пусть оно и не причиняет тебе серьёзного вреда. Артемида же утверждает, что каждое заклятие должно быть обратимым. Попробуй догадаться сам, как это связано с тобой и с Чизу.       Кей растерянно пожал плечами, но Рокудо посмотрел на него так строго, что он невольно начал размышлять над ответом на этот вопрос.       — Я думаю… Думаю, что превращение людей в кровопийц — заклятие. Точнее, проклятие, созданное с помощью заклятия.       Рокудо сощурился, задумавшись, но в конце концов кивнул, давая Кею знак, чтобы он продолжал.       — Значит, м-м… Должно существовать нечто, что может лишить нас этой силы. — Закончив говорить, Кей ошеломлённо посмотрел на ментора, требуя своим взглядом немедленного ответа. Чародей криво усмехнулся.       — Так оно и есть. Но это непросто. Первая и вторая истина сильно взаимосвязаны. Правило Аполлона подразумевает, что плата должна равняться стоимости дара. Грубо говоря, даря кому-то новую жизнь с помощью магии, ты должен эту жизнь либо насильственно отобрать у третьего лица, либо заплатить своей. Теперь вернёмся к заклятию бессмертных и его обратимости. Чтобы лишить кровопийцу его вечной жизни, то есть обратить заклятие вспять, ему надо подарить жизнь человека, а за неё — заплатить соответственно.       — И тогда легко объясняется, почему кровопийцы бессмертны, — мрачно проговорил Кей, глядя на беспокойный огонь в очаге. — За неиссякаемую силу они платят жаждой, а за вечность приносят в жертву богам жизни тех, кем вынуждены питаться. Рокудо вымученно улыбнулся и поднялся.       — Думаю, на сегодня урок можно завершить.       — Но это жестоко! — воскликнул Кей, снизу вверх глядя на чародея, который вопросительно поднял бровь в ответ на его слова. — Платить чужими жизнями — жестоко.       — Ты забываешь, что игроки здесь боги, а они привыкли играть по-крупному. Агнцем, блеющем на алтаре, не отделаешься. Им не нужны пешки в арсенале.       Пешки… Кей нахмурился, когда вспомнил о всех тех, кого ему пришлось потерять на этом отрезке его жизни. Если впереди тысячи лет жизни, то скольких же он ещё потеряет? И неужели так будет каждый раз: он будет привязываться к человеку, проникаться к нему искренними чувствами и заботиться, но боги будут убирать его с шахматной доски, как ненужную фигуру в их партии? Пожалуй, о любви и привязанности лучше забыть — хотя бы до тех времён, пока им не будет приобретён статус гроссмейстера.       — Рокудо-сан, а Вы играете в шахматы? Не могли бы научить меня?       Свою первую партию Кей проиграл. Как и три сотни последующих. Рокудо стоило огромного терпения научить молодого и молниеносно принимающего решения парня изящно играть в шахматы — игру, которая не терпит спешки и глупостей. Недостаточно было просто показать, как ходят и взаимодействуют фигуры.       — Каждая партия — это отдельная история, — не сводя стального взгляда с Кея, говорил чародей. — Представь, что фигуры живые, они — персонажи твоей истории, они — действующие лица и общаются между собой. Сегодня мои кони защищают честь всего королевства, круша всех на своём пути, а завтра, в новой партии, защитником выступит ферзь, у которого на подмоге будут стоять слоны. А наступит день, когда я захочу устроить революцию, и главные роли на доске сыграют пешки. Играй и ты так же — заставь их подчиняться тебе и защищать то, что тебе дорого. Тогда ты победишь.       Вот что было удивительно: судьба подарила Кею несколько менторов, которые были невероятно не похожи, но идеально дополняли друг друга. Кенейда был религиозен, но не мог доказать существование высших сил. Терашима был атеистом, который мог привести тысячи научно обоснованных доказательств того, что богов не существует. А Рокудо был религиозным чародеем, который своим собственным существованием доказывал наличие небожителей в этом мире.       Время неумолимо двигалось вперёд, стирая прошлое каждую секунду как лишние штрихи на величественном рисунке будущего. Так незаметно пролетел год, в течение которого Кей познавал основы магии, ведомый уверенной рукой Рокудо, хотя тот и утверждал, что самое основное Кею придётся узнать самому. За этот год Кейтаро ни разу не вышел за порог дома чародея, сдерживаемый наложенным заклинанием. Все расспросы Кея о семье Сакураи заканчивались впустую, ибо колдун отвечал что-то вроде «не стоит беспокоиться о них», что Кея, естественно, не удовлетворяло. Но он знал, что ещё через пару дней сила заклинания падёт, и он выберется из дома чародея под покровом ночи, чтобы навестить семью и не заставлять Рокудо беспокоиться о нём. Однако же ненадолго покинуть убежище ему пришлось по совершенно иной причине.       В день, когда действие заклинания кончилось, Рокудо попросил Кея не выходить за пределы леса. Слова его прозвучали как мольба, потому что он более не мог сдерживать простыми заклинаниями бессмертного, питавшегося его кровью и набиравшегося всё больше сил, которые могли преодолеть запрет чародея в один миг. Кей искренне недоумевал: Рокудо прекрасно понимал, что Кей так или иначе покинет лес, чтобы войти в деревню, к чему пустословие? О чём колдун знал и не сообщал ему?       Но ответ явился наружу сам собой, стоило Кею выйти за порог дома глубокой ночью, когда Рокудо уснул. Лес дрожал. Сырая земля, покрытая первым снегом, кое-где уже потемневшим, издавала странные стоны, будто кто-то, запертый в темницу за толстыми дверями, кричал о помощи. Кей прислушался к темноте. Что-то явно выделялось: помимо того, что окрест не было ни одного зверя или птицы, рядом находилось нечто.       Нечто мерзкое и отвратительное.       — Хозя-а-а-и-ин… — по лесу прокатилось глухое шипение десятка голосов. Кей вздрогнул — скорее от неожиданности, чем от страха: первое, чему его научил Рокудо, это то, что он единственный, кто может ничего и никого не бояться. — Хозя-а-аин! — шёпот стал настойчивее и громче, и за толстыми стволами чёрных деревьев показались парные красные огоньки. Кей не мог избавиться от ощущения гадливости, когда слышал протяжный шёпот, а теперь это чувство усилилось. Сощурившись, Кей сообразил, что существа были людьми, но почему они вели себя так не характерно для смертных и вызывали тошноту и отвращение?       Внезапно из-за деревьев выступила тень. Фигура была мужской, а глаза горели неестественным красным огнём. Остальные приглушённо зашипели и отступили на пару шагов назад.       — Кто… Что ты такое? — задал вопрос Кей, с брезгливостью осматривая тень в рваной одежде. Тот высунул язык и противно захихикал.       — Мы твои создания, хозя-а-а-ин. Мы искали тебя.       Остальные тени одобрительно зашипели. Кей почувствовал, как его сердце забилось сильнее от плохого предчувствия. Рокудо всё это время не давал ему кусать себя — не только из-за боязни, но ещё по какой-то причине, которую до сих пор не хотел озвучивать вслух. Могло ли это означать, что…       — Чизу хочет видеть тебя, хозяин.       — Мне не нужно ничего от Чизу, — резко ответил Кей, бросая взгляд на силуэты существ за обледенелыми деревьями. — Передайте ей, что я не желаю с ней вести диалог.       — Лучше поторопись, хозяин. Она давно тебя ищет. Если ты не придёшь, она убьёт твою семью!       Тени завизжали и стремительно скрылись в лесу, оставляя за собой едва уловимую вонь. Кей похолодел от услышанных слов. Он обернулся и посмотрел на тёмное окно комнаты, где спал Рокудо. Пусть чародей и просил его не покидать лес, но Кей больше не допустит, чтобы его семья страдала из-за него.       В мгновение ока он оказался в деревне — спасибо многочисленным тренировкам Рокудо, теперь обернуться стаей летучих мышей или исчезнуть в одном месте, через секунду появившись в другом, не составляло труда. Кей не узнал Канаме. Деревня пустовала, и дело было не в ночном времени: что-то в воздухе говорило о том, что теперь здесь обитает намного меньше жителей — их запах был не такой насыщенный. Но кое-где люди всё ещё остались, и дом Сакураи не был исключением.       Кей подошёл к входной двери. Сквозь щель у порога была видна узкая полоска золотистого света — явно от свечи. Кейтаро втянул воздух, чтобы почувствовать, кто был внутри. Там точно был отец, Бенджиро, Мизуки, дети, жена Аро. Но где же мама? Нехорошее предчувствие усилилось, и Кей тяжело задышал от волнения. Положение усугубляло ещё и то, что среди человеческих запахов было несколько похожих на те, что были в лесу.       — Так-так! — первое, что услышал Кей, войдя в плохо освещённый дом, был скрипучий мужской голос. Почему-то Кею он показался знакомым. За кухонным столом сидел молодой парень с грязными светлыми волосами и кривой ухмылкой. В руке он вертел кинжал, отражавший тусклые блики свечного огня. — Наконец-то, король пришёл!       Кей обратил внимание на ещё трёх существ, стоявших по углам комнаты. Никого из семьи Сакураи здесь не было, они были заперты, судя по запаху, в соседней комнате. Кей облегчённо вздохнул. Теперь можно было сосредоточиться на текущей проблеме. Двое из троих были немолодыми мужчинами, Кей их не знал. Третьей была девушка с длинными белыми волосами, явно мечтавшими о гребне. Кей обратил внимание, что вся компания в принципе нуждалась в ванной и гигиенических процедурах, но их самих это, похоже, не заботило.       — Кто ты? — кратко и бесстрастно спросил Кей, встав в дверном проёме и скрестив руки на груди. Он чувствовал себя здесь полноправным хозяином, ибо это они пришли в некогда его дом, и именно они здесь были чужими, не он.       — А! — бросил парень за столом, махнув по воздуху кинжалом. — Это не имеет значения. Нас сюда прислала хозяйка, чтобы направить тебя на путь истинный.       Сложив два и два, Кей понял, что их хозяйка — Чизу, значит, эти существа были… Кем же они были? В глубине души Кей уже обо всём догадался. Только одно заставляло его ещё отвергать очевидное.       — Ты не стесняйся — присаживайся! — весело сказал парень и указал рукоятью кинжала на крышку стола, предлагая Кею присоединиться к нему. Тот сверху вниз посмотрел на нежеланного собеседника и бросил краткий взгляд на стоявших по углам полулюдей-полумонстров. Те предпочли молчание и никак не вмешивались в происходящее. Хорошенько подумав, Кей всё же сел. — Прекрасно! Так вот. Хочешь знать, зачем нас сюда прислали? Ну, конечно, хочешь! Чизу отправила твоих слуг разыскать тебя и привести сюда для душевной беседы. — У меня нет никаких слуг, — нахмурившись, ответил Кей и посмотрел на рукоять кинжала, рисунок которой показался ему знакомым. Что-то из прошлой, человеческой жизни. Парень отрицательно покачал головой и поводил указательным пальцем перед носом Кея, усиливая эффект. — А как же все укушенные тобою человечишки в Микото? А на войне? Все те, у кого ты пил кровь и оставил в живых? Кто они, по-твоему? Худшие догадки Кея подтвердились, и он нервно сглотнул. Укушенные превращались в этих чудовищ, которых хотелось избегать, чудовищ, чей запах внушал отвращение, чудовищ, что походили на людей ещё меньше, чем он сам. Но хуже всего было не это. Мама.       — Так ты ничего не знаешь, — ошеломлённо присвистнул парень, широко раскрыв глаза. Тусклое пламя свечи заплясало в его глазах. — Вот новости! Ходишь, покусываешь всех подряд, и понятия не имеешь, что творишь. Ай-яй-яй! Но спешу сообщить тебе грустную весть, хотя ты, наверное, уже и сам догадался. Стоит тебе полакомиться кем-нибудь и — опа! — человек уже не человек, а живой мертвец. С преимуществами, конечно же, иначе меня бы это так не веселило.       Парень закатал потрёпанный рукав своей серой рубахи и провёл кинжалом по запястью. Кровь вышла наружу, но тут же резко и неожиданно остановилась. Рана затянулась. Кей поднял удивлённый взгляд на ухмылявшегося парня.       — Ты тоже из тех, кого я…             — Неа! — парень замотал головой из стороны в сторону, отчего его сальные волосы упали ему на лоб. — Меня обратила Чизу. Совсем недавно, но за отличную службу пообещала, что я не превращусь в одного из этих тупых зверей, жрущих всех подряд.       Картина начала постепенно проясняться перед глазами Кея. И чем больше говорил парень, тем больше сгущались краски на этой картине.       — Но я здесь по другому вопросу. Скажи-ка, как продвигаются дела с оружием против бессмертных?       — Что?.. — Кей напрягся и выпрямился. Его собеседник выглядел не менее удивлённым.       — Ну-у, понимаешь, бабка Чизу перед смертью предсказала, что ты создашь оружие, способное уничтожать даже бессмертных. И хозяйка хотела пообщаться с тобой по этому поводу.       — У Прорицательницы была прекрасная способность предсказывать на многие столетия вперёд, — неохотно ответил Кей, рассматривая рукоять кинжала, который крутился на столе под пальцами парня. — Но я рад, что мне выпадет такая честь.       — Да на тебя вообще что-то много всего выпало, королишка, — ехидно отметил его собеседник, а девушка в углу странно захихикала. Бросив незначительный взгляд на неё, Кей посмотрел на парня.       — А она случайно не предвидела, как я это сделаю?       — А ты думаешь, ты такой хитрый, а я такой тупой, что я возьму и скажу тебе?! — парень наклонился и внимательно посмотрел на Кея. Но не выдержав его тяжёлый взгляд, он отвернулся и принялся снова вертеть кинжал по столу. — В любом случае, бабка ничего не сказала об этом. Я знаю, потому что сам там присутствовал. Поэтому хозяйка и отправилась на твои поиски — чтоб ты лишнего не натворил.       Парень сунул почерневший от грязи палец в рот и почесал десну над клыком. Кей скривился.       — Оружие, говоришь, — задумчиво проговорил Кей и исподлобья глянул на парня, чесавшего теперь своё ухо. — Интересно, а она сама задумывалась, что может убить таких, как я, она или ты?       — Как ты и хозяйка — таких больше нет, но вас ничто убить не может. А вот нас… — парень вздрогнул. — Чизу может одним сильным ударом превратить нас в песок. Или голову оторвать — нам этого будет достаточно. Поэтому мне и нужно беззаветно служить ей — чтобы получить истинное бессмертие!       Кей внимательно слушал парня, и постепенно его голос заставил туман в голове Кейтаро рассеяться. Кинжал. Он был точно таким же, как тот, что держал в руке его убийца: волк, широко разинувший пасть с длинными острыми клыками, которые были украшены бриллиантами, а шерсть на морде и спине животного изображали чёрные ониксы, вместо глаз — рубины. И если всмотреться в грязное лицо парня, то в нём можно было узнать того лесного разбойника. Как же тесен этот мир.       — Ты меня не узнаёшь? — осторожно спросил Кей, не сводя взгляда с собеседника. Тени по углам заметно напряглись. Парень прекратил вертеть кинжал и застыл с открытым ртом. Рубины в глазах ониксового волка засияли красным пламенем, поймав блеск пламени. Разбойник начал медленно понимать, с кем имел дело в данный момент.       — Не может быть того, чтобы ты оказался тем малым из леса.       — Почему же? — тихо спросил Кей, наклоняясь вперёд. Разбойник медленно пожал плечами, отклоняясь назад, а тени едва уловимо зашипели. Кей бросил взгляд на кинжал. — Говоришь, вам достаточно оторвать голову… Хочешь, покажу фокус?       Не успел парень выкрикнуть беспомощное «Нет!», как пламя погасло, и в комнате стало по-настоящему темно, что, в общем-то, не было проблемой для ночных созданий. Только Кейтаро был одной и непреодолимой проблемой для мерзких существ, которые даже опомниться не успели и едва смогли вымолвить хоть слово, прежде чем умолкли навеки.       Убедившись, что в комнате билось только его сердце, Кей щелчком пальцев зажёг погасший огонь. Обращённые в самом деле превратились в прах — мелкий и серый, похожий на металлическую крошку. Кей поднял с пола кинжал, придирчиво осмотрел его и сунул за пояс — трофей, который будет вечно напоминать о его собственной смерти. В качестве напоминания о произошедшем в помещении осталась только испачканная кровью одежда умерших существ, да пара сломанных полок. Теперь, когда помехи, не представлявшие угрозы, были устранены, Кей приблизился к двери, за которой, судя по человеческому запаху, была заперта его семья. Одного сильного рывка хватило, чтобы сорвать поржавевший замок и открыть скрипящую дверь. Но Сакураи не были рады такому гостю: вся семья стояла в глубине комнаты, а впереди всех стоял Бенджиро, воинственно вскинув вперёд остро наточенную косу.