Судьбоносные встречи порождают не менее судьбоносные следствия. (с) Х. Мураками
Агрессивно-лиловое закатное Солнце разливало жару по сереющему вечернему небу, словно боялось, что недостаточно поделилось своим теплом за этот длинный день. Матросы бодро бродили по палубе, их оживлённые разговоры были слышны по всему кораблю. Проходя мимо Него, они бросали в Его сторону мимолётные взгляды, боясь задержаться рядом с Его тёмной фигурой хоть на секунду. Он стоял на палубе у самого носа «Смарагда» — корабля Ичиджо — и смотрел на отдалявшийся берег, с каждым метром казавшийся всё менее живым. Когда дневное светило закатилось за горизонт, но небеса ещё горели кровавым пламенем, матросы затеяли песни, раздражавшие Его ещё больше, чем их непрерывное хождение по палубе. Но приходилось терпеть. Знали бы они, что везли на своём корабле спасителя своего Императора, вели бы себя более воспитанно и уважительно. Однако Ичиджо, судя по всему, был не из тех, кто трусил перед странным гостем, больше похожим на служителя тёмных сил. Впрочем, капитана не особо интересовало, чем занимались те, кому он помогал добраться до противоположного берега, пока в его кармане звенели их монеты. Поэтому делал всё возможное, чтобы этих монет становилось ещё больше. — Чего печалишься, мой друг? — звонко спросил Его Ичиджо, хлопнув по спине и по-свойски приобняв. Нахмурившись, скорее, от внезапно ударившего в нос запаха человеческой крови в венах капитана, нежели от его панибратских действий, Он осторожно убрал его руку и красноречиво промолчал. — Я могу тебе чем-нибудь помочь, дружище? — Не думаю, что ты можешь меня так называть. — Ой, да брось! — капитан махнул в Его сторону и как можно шире улыбнулся. От этого Ему стало ещё и тошно. — Любой, кто платит мне деньги, становится моим другом. Надо же как-то выживать в этом дрянном мире, верно? Он повернулся к Ичиджо и пристально на того посмотрел. Поймав на себе тяжёлый взгляд, капитан как можно тише сглотнул: несмотря на храбрость и жажду приключений, даже у него мурашки бегали по спине от столь пронзительного и печального взгляда, полного пустоты. Мрачный гость, не желая далее испытывать смелость Ичиджо, отвернулся, кивнув перед этим. — Ну, вот и отлично! — сразу повеселев, заявил капитан. — Я вот что предлагаю: у меня на борту есть пять прекрасных девиц. За десять золотых могу дать тебе одну, а за сто — всех пятерых до самого утра. — Не интересует. — Да ну? — удивился Ичиджо. Он выглядел озадаченным, ни ничуть не растерянным. — Девушки не интересны тебе? Хм, на случай подобного развития сценария у меня припасён один матрос, который не против… Договорить светловолосому капитану не дала Его рука, молниеносно опустившаяся на шею. Ичиджо, не в силах нормально говорить, захрипел, глядя в устрашающе алые глаза собеседника. — Закрывай рот прежде, чем наговоришь глупостей. — Капита-а-ан! — тут же донеслось с другого конца корабля. В их сторону стремительно бежали до смерти перепуганные матросы — кто с вилами, кто с косой, а здоровяк, которого Он видел до этого на берегу, и вовсе с голыми руками. — Всё хорошо, друзья! — завопил капитан так громко, как только ему позволяла лежащая на его горле, по ощущениям, железная рука. — Без паники! Мы с господином… Как тебя там? — Никак. — Мы с господином Никак разучиваем новые приёмы борьбы. Он показывает мне, как быстрее уложить на лопатки доставучих имперских офицеров. Матросы недоверчиво переглянулись. И надо отдать должное Ичиджо — подобное поведение вызвало мимолётное изумление даже в Его глазах. Однако жизнерадостная улыбка на тонких губах капитана заставила всех расслабиться и разойтись по своим прежним местам пребывания, а Его — убрать руку. Ичиджо нарочито громко выдохнул и часто задышал, наслаждаясь солёным и свежим запахом моря. — Фух! Надеюсь, когда мы с тобой увидимся в следующий раз, ты будешь вести себя намного дружелюбнее. — Это вряд ли, — тихо и спокойно ответил Он, не сводя по-прежнему усталого взора с морских волн, которые внезапно стали подозрительно сильными и бурными. — Вряд ли что? — не понял ответа Ичиджо и тряхнул своими золотистыми волосами. — Что увидимся или что ты будешь дружелюбным? — Ни то, ни другое. — Фу ты! — плюнул прямо на борт капитан и недовольно посмотрел на Него, обиженно, как барышня, надув губы. — Не хочу с тобой общаться. Не отрывая глаз от сине-зелёных волн, Он думал о том, как Ему стоило бы реагировать на подобное поведение. Капитан явно пытался расположить Его к себе и завязать близкое знакомство — видно, что он был человеком открытым и жизнерадостным, чего и стоило ожидать от капитана пиратского корабля, да и молодого человека в принципе. Но Его проблема состояла в том, что Ему и знакомство-то это не было нужно, да ещё Он не знал, как правильно следует общаться в таких ситуациях — что говорить, делать, как показывать свои эмоции с помощью мимики. Он разучился. — Капитан! — снова послышался мощный голос одного из матросов. Этот крик привлёк внимание не только Ичиджо, но и Его. — Кажется, приближается шторм! Там, где несколько минут назад исчезло Солнце, теперь не было видно даже горизонта — всё слилось в единую серую картинку, на которую неряшливый художник набросал чёрные пятна в виде размазанных туч. Но не это привлекло Его внимание: меж хлопьями грозовых облаков, виднелся алеющий диск Луны. — Не может быть… — прошептал Он сам себе, не веря не появлению ужасного небесного знамения как такового, а тому, что оно явилось именно в эту ночь и именно здесь. Он не помнил, что именно было связано с появлением на небе ночного кровавого светила в Его жизни, но внутреннее чувство подсказывало Ему: может произойти что-то очень нехорошее и ужасное. К полуночи разыгралась буря. Чёрное небо изредка освещалось вспышками молний и ревело раскатами грома. Прозрачные жемчужины дождя падали и разбивались хрупкими осколками о борт. Матросы, не находя себе места, бегали по палубе — опускали паруса, убирали всё, что могло испортиться от влаги, в трюм. И только Он стоял неподвижно у носа жалобно трещавшего «Смарагда» и размышлял, нервно потирая лоб. Он слишком давно не пил крови, и сил Его не хватит на то, чтобы развести тучи и остановить шторм — последние уходили на самоконтроль, чтобы не наброситься на кого-то из команды. А убить одного матроса, чтобы спасти всех остальных, было слишком лицемерно. В шахматах подобное решение называлось гамбитом, но Он не был готов пойти на такое. Хотя кто знает — возможно, если бы в тот момент молния не ударила по кораблю, расколов мачту надвое и посадив на борт бесновавшееся пламя, Он бы и решился. Но теперь думать было поздно. Молча проклиная себя, Он подбежал к Ичиджо, на лице которого читался ужас и безысходность. Жизнерадостность вмиг улетучилась, словно тучи её подавили, а молния — сожгла. — Слушай меня внимательно, — начал Он говорить, схватив капитана за воротник и приводя в чувство резким движением. Ичиджо перевёл на Него испуганный взгляд, казалось, он вот-вот разрыдается от горя — молодой капитан явно не ожидал, что подобное могло произойти с ним. Глядя, как в зелёных глазах капитана плясало отражение бушевавшего по скрипящей палубе пламени, Он продолжил: — Всех находящихся на борту надо пересадить в лодку и покинуть корабль как можно скорее, потому что сейчас он начнёт идти ко дну. Казалось, что Ичиджо не понимал ни слова из того, что ему говорил Он. Капитан смотрел на Него пустым взглядом, пока вокруг них с криками и руганью носились матросы. Судно накренилось. Запахло почему-то мёртвой рыбой или просто приближающейся смертью, и Ичиджо поморщил нос. — Ты слышишь меня? — Он потряс капитана за плечи, привлекая к себе его внимание. Но Ичиджо медленно покачал головой и как безумный посмотрел на Него. — Я не покину свой корабль. — Что? — нахмурившись, спросил Он капитана. — Хочешь умереть? — Я не покину свой корабль! — не выдержав, закричал Ичиджо, убирая с плеч Его тяжёлые и холодные руки. Сделав осторожный шаг назад, он развернулся и бросился к трюму. Снова грянул гром, рассекая иссиня-чёрное небо напополам. Матросы собрались у лодки и спешно забирались в неё. Возможно, пересесть с огромного корабля на лодку в бушующем море не было хорошей идеей, но уж явно лучшей, чем остаться на тонущем судне. Упомянутые ранее Ичиджо девицы уже сидели в ней, укутавшись в плащи и дрожа от холода и страха. — Капитан! Где капитан?! — наперебой кричали матросы, оглядываясь по сторонам. Их беспокойные взгляды остановились на приблизившемся мрачном госте. — Уходите, — спокойно сказал Он им. Матросы заметно напряглись, кое-кто из девушек начал рыдать — ещё одна причина для раздражения. — Ждите на берегу, я приведу вам его. Один из матросов, вероятно, старший помощник капитана, кивнул и махнул рукой всем остальным. Неважно, почему он решил поверить странному незнакомцу, важно, что остальные поверили ему. Как только лодка отплыла на приличное расстояние, «Смарагд» начал погружение на дно. Медленно и нехотя, воя и скрипя, издавая стоны и плач, судно шло в губительные серые объятия моря. Он чуял по запаху, где находился обезумевший от горя Ичиджо, но множество препятствий в виде ящиков, сундуков и провизии, плавающей в стремительно заполнявшей судно воде, мешали Ему добраться до того быстрее. Он клял себя за то, что игнорировал жажду крови так долго — сверхъестественные силы были бы совсем не лишними прямо сейчас. Гром раздался над той развалиной, что ещё можно было называть «Смарагдом», и он окончательно пошёл на дно, оставив на секунду над бушующей водой лишь острый шпиль от сломанной мачты. Матросы беззвучно сидели на берегу. Один вытряхивал песок из штанов, другой в десятый раз выжимал воду из уже почти сухой рубашки, третий бродил взад-вперёд по берегу. Остальные молча сидели под раскидистым деревом, мало помогавшем спрятаться от лучей восходящего Солнца. — Бесполезно, — наконец сказал старпом и поднялся. К влажным штанам прилип песок и мелкие ракушки. — Они утонули. — Смотрите! — заревел здоровяк, указывая пальцем на воду. — Вон там. Не дожидаясь реакции остальных, он бросился в воду, навстречу двум пловцам. И чем ближе они были, тем больше матросы убеждались: это был капитан с его мрачным гостем. Им помогли вылезти из воды, хотя Он в помощи и не нуждался, несмотря на то, что тащил на себе всю ночь бездыханное тело молодого капитана. Один из матросов постарше опустил пальцы на запястье Ичиджо, чтобы почувствовать биение сердца. — Он жив! — с удивлением и радостью воскликнул матрос, и выжившие возликовали, благодаря богов и черноволосого спасителя капитана с печальным взглядом. «Вот только он всю ночь был мёртв…», — мрачно подумал Он, глядя на тело капитана, грудь которого мерно поднималась и опускалась, и незаметно покинул берег. Его наполняло странное ощущение необъяснимой уверенности, что в произошедшем виновна Луна, алевшая всю ночь. Столица в обыкновенный летний полдень была шумнее, чем Микото в ночь масштабного праздника. Краски здесь были ярче, передвижения людей быстрее, голоса громче и требовательней. Он был готов перерезать себе горло за то, что дал согласие тому низкорослому чиновнику помочь человеческому царю. От запахов людей сводило зубы, а в горле было до того мерзкое ощущение, что казалось, будто кошки дерут его когтями изнутри. Влажная и грязная от песка и водорослей одежда прилипла к требовавшему ванны телу, а безжалостное Солнце жгло тонкую кожу. Всё Ему было ненавистно в тот момент, но пойти против обещания уже не мог. Императорский дворец оказался не таким внушительным и помпезным, как Он себе представлял: его величие выражалось в идеальных линиях и гармоничных красках, а не в золоте, навешанном на каждом углу стен и крыш. Стража заметно напряглась, завидев странного вида человека, уверенно приближавшегося к главным вратам. — Стой! Кто идёт? — Целитель из деревни Канаме к северу от Микото, — Он был настолько уставшим и измученным от Солнца и жажды, что Ему казалось, будто язык Его и тело работали отдельно от разума. Услышав заветное слово «целитель», стража переглянулась, и через пять минут к главным вратам выбежал уже знакомый Ему малорослый чиновник. — Как я рад Вас… О, боги! Что с Вами приключилось? — в изумлении мужчина даже приложил руку к сердцу. — Попал в шторм, — равнодушно ответил Он и едва заметно пожал плечами. Чиновник нахмурился и рукой указал Ему следовать во дворец. Когда Его привели в порядок и дали чистую одежду, Его проводили до дверей рабочего кабинета Императора. Внутри дворец был похож на весенний сад: вдоль коридоров стояли кадки с самыми нежными и ароматными цветами, в углах разместились декоративные деревья, настолько ухоженные, что неискушённые могли бы засомневаться, в самом ли деле эти деревья были живыми или они были выточены из драгоценных камней. Повсюду пахло свежестью и зеленью, сквозь многочисленные резные отверстия в стенах и даже кое-где на потолке лились прозрачные лучи света. И когда Он вошёл в кабинет его Величества, то понял, что вся эта красота вокруг — лишь способ спрятать среди неё настоящее уродство, впрочем, ставшее таким не по своему желанию. Просторный кабинет был заставлен пёстрыми книжными полками, между которыми затерялся небольшой стол, заваленный стопками исписанной бумаги и разноцветными склянками, наполненными, судя по резкому запаху, мазями и настойками. Посреди этого нагромождения было сложно сразу заметить закутанную в плотный чёрный плащ сгорбленную фигуру. — Доброго дня, целитель, — осторожно поздоровался Император, давая о себе знать. Несмотря на то, что нечеловеческое чутьё позволило Ему сразу разобрать, где находился правитель, Он всё же вздрогнул, услышав полный скорби голос. — Простите, Ваше Величество, — учтиво поклонившись, Он поднял глаза на чёрную фигуру, чей почти скрытый в тенях книг силуэт вырисовывался в дальнем углу.— И Вам доброго дня. — Мои дни уже давно не добрые, — усмехнулся правитель и двинулся навстречу своему гостю. Голос Императора был чист и звонок — ему было не более двадцати пяти лет. Но держался он очень слабо и шёл медленно. Видимо, недуг, беспокоивший его, выражался не внутренне, но внешне. Что подтверждала и скрывающая все участки тела плотная накидка — далеко не королевский убор. — Но я рад приветствовать Вас: приход любого целителя разжигает огонёк надежды во мне, пусть ни один из Ваших предшественников и не справился со своей задачей. Но о Вас ходили слишком настойчивые и даже устрашающие слухи, что я очень долгое время сомневался, стоит ли звать Вас. Но безысходность толкнула меня на столь отчаянный шаг. Кем бы Вы ни были, я умоляю Вас помочь. Не успел Он и слова сказать, как из-под накидки показались изуродованные руки, потянувшиеся к капюшону. Как только ткань соскользнула с царственной головы, Ему открылся неприятный вид: измученное болью и искажённое от нарывов и воспалений лицо, уже мало походившее на человеческое. Диагноз был поставлен после одного мгновения созерцания — лепра. — Прошу Вас, не молчите, — надломленным голосом попросил правитель, сжимая руки в кулаки. Ни один царь или император не позволил бы себе разговаривать так с простым смертным, — или не совсем смертным, — до какой же степени дошло его отчаяние? Тяжело вздохнув, втягивая приторный запах жасмина, цвётшего у окна, Он запустил руку в волосы и взъерошил их, раздумывая. — Полагаю, я могу помочь, — ответил Он и заметил, как в опухших глазах Императора промелькнула искра. — Но мне будет необходима плата… — О, об этом не беспокойтесь. Я заплачу сколько угодно тому, кто избавит меня от этих мук. — Если Вы о деньгах, то небольшой символической суммы для продолжения своего существования мне будет вполне достаточно, — сказал Он и приблизился к правителю, явно почувствовавшему себя неловко от такого внимания — прежние целители старались не рассматривать его и даже не заглядывали в глаза. — Мне нужна… кровь. — Чья кровь и как много? — не задумываясь, спросил Император. Его сейчас абсолютно не интересовали причины столь странной просьбы. — Преступник, которого ожидает смертная казнь, думаю, будет вполне подходящим вариантом. Впрочем, если в Вашем окружении есть кто-то, кто лично Вас досаждает своим присутствием… Он не договорил, будучи прерванным почти беззвучным смехом Императора. — Хорошая шутка, — оценил правитель, и Он немного поднял уголки губ в знак того, что рад одобрению царственной особы. — Не знаю, зачем Вам это, и знать не желаю. Возможно, Вы сам дьявол. Но если Вы единственный, кто может мне хоть как-то помочь, то я готов заплатить даже своей душой. — Не нужно, — кратко ответил Он и жестом попросил больного присесть на рядом стоявшее мягкое кресло, в котором впору не книги читать, а наслаждаться сном. — Вы хотите начать прямо сейчас? Он кивнул и молча закатал рукав выданной Ему серой рубашки. Ткань была тонкой, плотной и искрящейся — Он не привык такое носить. — Более того, — вкрадчиво продолжил Он, наклоняясь над сидящим Императором, — Вы будете здоровы уже тогда, когда проснётесь. Не давая правителю сказать и слова, Он приложил два пальца к его лбу. Мягкое сияние осветило изуродованное ранами и рубцами лицо, и Император погрузился в сон. Он немедля прокусил вену на своём запястье, и как только тёмно-бордовая густая кровь полилась, приложил свою руку к губам больного. Чудесное воздействие проклятой крови было моментальным: воспаление понемногу сходило, рубцы разглаживались, раны заживали. Через несколько минут уже можно было увидеть юное и довольно-таки красивое лицо Императора, только морщины вместо кружевной вуали рассыпались по — теперь уже — гладкой коже: увы, от старости, как от естественного проявления жизни, чистая кровь не лечила. Наблюдая, как спящий Император постепенно принимал здоровый облик, Он размышлял, кто же в этой комнате был настоящим чудовищем: молодой и обезображенный болезнью царь, готовый отдать даже свой золотой трон, чтобы избавиться от незаслуженных мук, или же Он — маняще прекрасный снаружи, но выгоревший и пустой внутри. Дальнейшие события проносились друг за другом как листья во время порывистого ветра. Очнувшись от крепкого сна, Император, увидев своё отражение в зеркале, разрыдался прямо на виду у измождённого и едва державшегося на ногах от жажды целителя. Правитель даже кинулся на пол и принялся целовать ноги своему спасителю, пока Он не напомнил тому, что царственной особе вести себя так не подобает. Император вёл себя как мальчишка: позвал придворных лекарей, которые всё это время ухаживали за ним, начал восхвалять Его как бога, распорядился, чтобы готовили пир и собрали целителю в качестве награды сундук золота. Сам же целитель отказывался от всего, настояв лишь на плате в качестве крови. Император тут же приказал двум лекарям провести своего коллегу в темницу, а потом проводить до корабля, который доставит Его домой. И всё бы, вероятно, завершилось хорошо и без происшествий, если бы сопровождавшие Его лекари не косились на Него столь недобро. Пока они шли к темнице, Он чувствовал на себе пронизывающие взгляды. — Позвольте полюбопытствовать, господин, — начал один из сопровождавших. Его голос звучал нарочито вежливо, словно под слоем почтения скрывалась злость, — что же это за лекарство такое, что избавило нашего драгоценного правителя от длительных мучений? — Я ещё не придумал название, — отмахнулся Он, сощурившись и отводя взгляд в сторону. Нехорошее предчувствие усилилось. — Мы думаем, Вам следует поделиться рецептом, — заискивающим тоном присоединился к разговору второй лекарь. — Эта болезнь встречается довольно редко в Столице, но всё же иметь при себе спасительное зелье не было бы лишним. — К сожалению, ничем не могу помочь, — как можно вежливее отозвался Он и остановился: судя по тому, что Его сопровождающие не шли дальше, они были на месте. — Это был экспериментальный образец. — Очень жаль, — проворчал первый и открыл перед Ним едва державшуюся на петлях дверь невысокого, но длинного здания. Ветхость этого дома говорила о том, что это было чем угодно, но точно не темницей. — Уж не магия ли это? — с презрительным прищуром в глазах добавил второй, преграждая Ему дорогу назад. Он хмыкнул: подозрения подтвердились. «Разберусь», — подумал Он, переступая порог дома. Внутреннее убранство красноречиво намекало на то, что это могло быть убежищем палача: по стенам были развешаны копья и кинжалы, на низком грязном столе — уйма железных приспособлений, которые могли служить только тому, чтобы дробить кости или что-либо пострашнее. — Айдо-кун! — закричал первый сопровождающий и огляделся вокруг. Второй не выходил из-за Его спины. На зов пришёл среднего роста молодой мужчина тридцати лет со спадавшими на плечи жёлтыми волосами и ярко-голубыми глазами. Лицо и руки, не прикрытые рукавами, украшены шрамами, тело — подтянуто. И хотя этот невысокого роста молодой человек явно мог с размаху доску переломить, было видно, что сила эта взялась не из-за добровольных тренировок, а из-за ежедневной физической нагрузки. И была в нём ещё одна особенность, которую Он заметил, стоило только посмотреть в глаза палачу — он был нем. Слабо кивнув в знак приветствия, Айдо сложил руки на груди и приготовился слушать. Первый из лекарей бесстыдно указал на Него пальцем. — Это колдун, которого наш благостный Император приказал казнить. Отруби Ему голову! От услышанных вероломных слов Он изумился и, резко развернувшись, схватил лекаря за руку. Тот закричал от боли, мгновенно распространившейся по сдавленной неестественной силой руке. Второй лекарь тут же набросился Ему на спину, но был отброшен в сторону двери, вместе с которой вылетел из здания на пыльную улицу, освещённую тусклым лунным светом. Высвободившись из захвата слабеющего целителя, первый сопровождающий выскочил из дома палача и исчез во тьме. Айдо, не сразу сообразив, что происходит, наконец очнулся от наваждения и взялся за рукоять блестящего начищенного копья, висевшего на стене. У Него хватило сил мгновенно отбить атаку, и удар рукояти пришёлся Айдо по лбу. Всего один миг спустя по лицу палача лениво потекла струйка алой жидкости. Взревев от сводящего с ума запаха крови, Он набросился на Айдо и прокусил его шею. Он пришёл в себя только тогда, когда заметил, что сердце жертвы уже не бьётся. Немой палач, с широко раскрытыми от ужаса глазами и застывшим криком на губах, распростёрся на полу своего ветхого дома. Его мёртвый взгляд был направлен на полный диск Красной Луны, не покинувшей небо со вчерашней ночи. Через неделю после событий, потревоживших покой целителя, в дверь Его дома в Канаме снова постучались. Нехотя открыв её, Он к своему неудовольствию лицезрел плеяду придворных, состоявшую на этот раз из других людей. Самый старший и важный из них попросил принять награду Императора и приглашение на предстоящее торжество — правитель объявил, что женится на своей двоюродной сестре, и что союз этот стал возможен только благодаря Его деятельности. Сам же целитель постарался учтиво отказаться от приглашения, убеждая пришедших, что Он не тот, с кем высокопоставленные гости хотели бы сидеть за одним столом. Однако награду Его всё же заставили принять, аргументируя тем, что это было бы явным неуважением к Императорской персоне. Поставив тяжёлый сундук в передней, слуги поклонились, и свита наконец оставила Его в покое. Захлопнув за ними дверь, Он подошёл к сундуку и открыл его. Резной деревянный ящик был полон золотых монет, общим весом не меньшим, чем Он сам. Хмыкнув и подумав, что это, на первый взгляд, бесполезный для Него дар, Он всё же решил спрятать сундук в подвале: жизнь у Него была длинная, кто знает, что может пригодиться…Двадцать лет спустя, Микото
В шумной забегаловке у северной дороги всегда было слишком много людей, зато здесь подавали отличный рыбный суп. Двое посетителей сидели у окна и о чём-то тихо переговаривались, ожидая, когда их обед будет готов. Точнее, ждал только он: атлетичного телосложения красавец с ослепительно платинового оттенка волосами, прикрывавшими уши, оставляя открытым высокий лоб без изъянов. Его бледно-карие глаза с интересом наблюдали за сновавшими туда-сюда людьми. Зато его собеседницу, пришедшую только для того, чтобы составить компанию скучавшему другу, разглядеть было сложно: голова была покрыта шерстяным капюшоном, и ткань падала на лоб, оставляя для обзора только тонкие розовые губы и пряди длинных светло-каштановых волос. — Значит, на примете пока что только один, — задумчиво произнёс мужчина, настукивая пальцами по столу мелодию, услышанную на вчерашних празднествах в честь сбора урожая и крутившуюся у него в голове с самого вечера. — Неужели в Микото совсем никого нет? — Радуйся и этому, — меланхолично заметила его собеседница. — Вспомни, сколько мы потратили времени, чтобы найти хотя бы его. — Да уж, — протянул мужчина и сомкнул руки в замок на затылке, расслабляясь. — Ханадаги нас за это по головке не погладит. Хотя нашей же вины в этом нет, верно? Никогда не знаешь, где их больше, а где меньше. — Тш-ш-ш, Хио! — приглушённо зашипела она, слегка наклонившись вперёд и взглядом показывая на группу мужчин, сидевших за спиной её компаньона. — Напряги свой слух. Хио немного повернул голову в сторону, чтобы видеть говоривших. Мужчины за столом в углу были одеты очень просто — по-крестьянски, и говорили так же. — Да я своей косой вам клянусь! Он существует! — бил себя в грудь самый старший. — Он живёт у нас в Канаме. — Ты бредишь, старик. Вот чем докажешь? — А тем, что ещё когда мой дед был таким по возрасту, как твой малец, тот мужчина выглядел так же, как и сейчас. Ходят слухи, что он пьёт нашу кровь, чтоб оставаться вечно юным. — Не верю! — в один голос закричали двое из крестьян, один из них хлопнул рукой по столу. — Россказни старых бабушек. Споры продолжались, но двое необычных посетителей уже не обращали внимания. Уже того, что они только что услышали, было вполне достаточно. — Что думаешь? — спросила она, внезапно почувствовав прилив сил. Хио хитро заулыбался. — Думаю, это наш клиент, Саюри.