Король в кандалах

      Шёлковая пурпурная лента на горизонте становилась тем шире и темнее, чем глубже Солнце закатывалось под землю. Раскалённый красный шар небесного светила кровоточил, разливая багровеющую жидкость по фиолетово-синему небу, отчего становилось жутко. Рыхлый серый полумесяц недоверчиво и медленно показывался на противоположной, сапфирового цвета стороне, опасаясь кровавых всполохов, всё ближе и ближе подбиравшихся к нему.       В этих мрачных сумерках оживлённость на улицах деревни Канаме постепенно спадала на нет. Хио и Ичиджо пришли почти вовремя: торговцы подсчитывали прибыль, их помощники сворачивали товар, а крестьяне с пыльными и уставшими лицами неспеша шли мимо, наслаждаясь прохладой вечернего ласкового ветра. Заметив гончара, в одиночестве задумчиво пересчитывавшего горшки, словно недоставало больше, чем он продал, Ичиджо показал на него рукой. Хио, внимательно оглядев мужчину с ног до головы и заметив, что рядом с ним не было никого, решил, что кандидат подходящий, и они вдвоём направились к лавке.       Ремесленник долго отказывался что-либо им рассказывать, ссылаясь на занятость, не кормленых собак и, в конце концов, собственную усталость. Но обаяние Ичиджо и строгий взгляд вот уже два дня ходившего мрачнее тучи Хио заставили его таки, вздохнув от безысходности, начать рассказывать.       — Не знаю, насколько это правда, — скрипящим, как несмазанная дверь, голосом проговорил он, переставляя покрытыми длинными шрамами руками горшки и вазочки. — Это было тысячу лет назад — всё покрылось пылью и паутиной, да и я не мастак сказки рассказывать.       Заметив на столе корзину с зелёными блестящими яблоками, сочная кожица которых была испещрена мелкими коричневыми точками, Ичиджо взял одно и надкусил. Поймав на себе недовольные взгляды компаньона и хозяина собственно яблок, он пожал плечами.       — Что? Я не могу просто слушать, мне надо что-то жевать, — и обернувшись к Хио, добавил уже гораздо тише: — Скажи спасибо, что я жую не его.       Хио скривился и повернулся к гончару, снова готовый слушать. Ремесленник уже было расслабился, думая, что парни затеют перепалку и забудут про него, но ожидаемая им склока закончилась, так и не начавшись. Гончар опять обречённо вздохнул и поскрёб пальцем дно железной посудины, плоской и огромной, с низкими бортами, которая более успешно служила бы как щит, а не тара для хранения овощей.       — Говорят, что тысячу лет назад всю деревню вырезали какие-то демоны с красными глазами и длинными зубами, — рассказывал он под мелодичный хруст яблока во рту Ичиджо. — Прямо как у него, — добавил гончар и махнул рукой себе за спину, намекая на господина, что жил на отшибе их деревни — Канаме. — Я сам не видел, но многие шепчутся об этом. В общем, тогда, тысячу лет назад, он вроде бы и появился. Или его предок, я не знаю, но из поколения в поколение передаётся слух о том, что он никогда не исчезал. На тогдашних руинах он построил новую деревню и рядом с ним начали селиться люди — наши предки и те, кто остался в живых после демонской бойни. Здесь не было местного земельного владыки, поэтому крестьяне стали называть его своим лордом, господином. Хотя он даже налога с них не брал. Кроме одного…       — Какого же? — нетерпеливо спросил Хио, уже заранее зная ответ — ему хотелось, чтобы гончар сам сказал это вслух. Мужчина скривился, будто ему неприятно было рассказывать об этом.       — Ну… Говорят, что за свою помощь он брал у людей кровь. Я не верю в это, но многие другие верят. Хотя знаете… Наших предков можно понять: тогда весь мир рушился, люди почти все умерли, не было урожая, ничего не росло, а он — или его предок — единственный помог нам выжить. Наверное, кровь была единственной достойной платой за выживание.       Хио перевёл взгляд на Ичиджо, который медленно жевал последний кусок яблока и пристально рассматривал огрызок, словно где-то в надкусанной плоти фрукта таились ответы на интересующие их вопросы. Наконец, не найдя ничего, он бросил огрызок в рядом стоящий горшочек и поднял на гончара искрящийся взгляд изумрудных глаз.       — Но если вы так благодарны своему господину, этому демону на отшибе, за то, что он делал тогда и делает сейчас, почему вы хотите его изгнать?       — Я не хочу! — воскликнул ремесленник и выставил вперёд руки в защитном движении, будто боясь, что обвинительные слова Ичиджо поразят его как кинжалы. — Да, я боюсь, но… просто стараюсь избегать его. Я с ним никогда не связывался, не просил помощи. Это другие просили, они же его сейчас обвиняют и хотят изгнать. Потому что…       — Ну-у-у? — напористо протянул Ичиджо, когда гончар запнулся. Хио дёрнул его за рукав, опасаясь, что мужчина испугается и откажется говорить дальше, но к его чести, он держался достойно и начал снова.       — Дети, которых убили, — когда-то он сам их вылечил. Кого во младенчестве, кого в более старшем возрасте. Говорят, он в последние лет двадцать не просил кровь взамен на свою помощь, а сейчас… Сейчас, видимо, решил вот так получить плату.       — Ясно, — заключил Хио, намекая Ичиджо, что разговор окончен.       — Нет, постой. А что ты знаешь о заговоре?       Гончар удивлённо вскинул брови и непонимающе переводил взгляд с одного собеседника на другого.       — Крестьяне собираются изгнать господина из деревни. Когда и как?       — Я ничего не знаю, — покачал головой мужчина, и Хио даже показалось, что он сокрушается. — Говорю же, я стараюсь его избегать, и меня не касаются дела, связанные с ним…       Когда двое вампиров покинули лавку гончара, небо совсем потемнело и покрылось прозрачной чёрной плёнкой. Звёзды мерцали лениво и влажно, так что казалось, проведи рукой над головой, и останутся водные разводы.       — Немного странно, ты не находишь? — как бы между прочим заметил Ичиджо, рассматривая свой чёрный жилет и стряхивая нанесённые ветром пылинки. На плечи серой длинной рубахи Хио тоже сели мелкие колючки и пушинки, но ему как будто было наплевать на свой внешний вид, и он усмехнулся вопросу Масао.       — Ичиджо, ты более двадцати лет назад стал одним из нас, и всё же умудряешься видеть в его словах что-то странное? Что может быть страннее нас самих?       — Я не об истории, а о логике в ней, — воодушевлённо пояснил Ичиджо и, увидев идущую навстречу девушку с пышной косой, поправил непослушно упавшие на лоб длинные блондинистые волосы и проводил её хищным взглядом. — Так вот. Этот демон-господин — Канаме, да? — жил здесь тысячу лет, спасая людей. Чёрт побери, он даже научил их выращивать зерно в тех условиях, в которых они жили всё это время. Ты знал, что почти всё зерно, поставляемое в Микото и в Столицу, шло из этих краёв? А я знал, потому что я его перевозил. Я ещё удивлялся тогда, откуда такое плодородие. Никто и словом никогда не обмолвился, что здесь живёт чудо-шаман-кровопийца и занимается спасением человечества. Ты родился двести пятьдесят лет назад, я — сорок пять, и нас бы с тобой здесь сейчас не было, если бы не он.       — К чему эта тирада? — перебил его Хио, желая, наконец, подойти к сути разговора.       — К тому, что за всё время он никого даже не обратил в вампира. Каково, а? Его целью было спасти человечество, а не уничтожить. А теперь смотри: этот гончар и ещё двое опрошенных до него крестьян сказали, что демон якобы перестал лет двадцать назад просить кровь в обмен на свою помощь. Возможно, он достиг такого развития, что может и вовсе кровь не пить. Так зачем ему убивать невинных подростков?       — Ты упустил пару моментов, — почти победоносно объявил Рен, будучи уверенным в своей правоте. Ичиджо сощурил нос, но приготовился слушать. — Во-первых, я не думаю, что такого развития можно достичь. Ханадаги-сану около девятисот лет, и что-то он совсем не близко к нему. Во-вторых, гончар же сказал, что убийца погубил тех детей, которых Канаме когда-то спас. Значит, когда он в своё время не взял плату за их спасение, он решил взять её позже, да ещё и с ростовщическими процентами.       — Но в этом нет логики! — закричал Ичиджо, не выдержав дубовых объяснений Хио, благо, они уже вышли к тому моменту за пределы деревни, и от нетерпеливого крика Масао встрепенулись только ночные пугливые птицы, прячущиеся в пышной кроне вековых деревьев. — Если бы…       — В этом как раз и есть логика, — недовольно перебил Хио. — Очевидно, что в какой-то момент он перестал пить кровь, да. Но потом у него сорвало крышу: так бывает, поверь. У меня было. Ичиджо беспомощно и жалостливо посмотрел на Хио. Тот устало прикрыл глаза, вздохнул и махнул рукой.       — Идём. Саюри нас уже заждалась.       Гора, к которой Канаме её привёл, была невысокой, но крутой. Деревья росли редко: с вершины, непонятно по какой причине, время от времени падали яростно летящие валуны, дробя на своём пути всё живое, поэтому некоторые выжившие стволы кустарников были низкими и слабыми. Их упругие ветви пугливо гнулись под малейшим движением ветра, а мелкие листочки часто колыхались, отчего серебрились в лунном свете и были похожи на стайки бабочек, жадно облепивших ветви обнажённых кустов. Лишь на самой вершине стояло три высоких дерева с широкими стволами, делая гору ещё немного выше, отчего силуэт её, почти идеально треугольный, портился наверху.       — Что если вампир обитает не в этой пещере? — спросила Саюри, следуя за Канаме вверх по склону. Его стройная фигура была скрыта от её глаз за длинным чёрным плащом, колыхавшимся при каждом его движении и шаге. Слегка волнистые волосы шапкой укутывали его голову и падали на лоб, глаза и уши, но когда он повернулся, она смогла заметить, как движутся его губы.       — Если его нет здесь, значит, завтра ночью мы пойдём к другой горе. В этих местах полно пещер.       — А это мог быть ложный след? — не унималась Саюри. Она пыталась унять дрожь волнения в теле и занять свои мысли чем-то другим, но всё равно переживала: вдруг убийцей всё же окажется Канаме? Ей не хотелось обманываться в своих лучших чувствах — ей хотелось верить ему, в него. Но ощущение, что её ведут к вершине горы словно к алтарю кровожадного бога в качестве жертвоприношения, не покидало её.       — Не думаю, что этот вампир настолько умён, чтобы оставлять ложные следы, — скептически отметил Канаме, не оборачиваясь.       — Я имела в виду… — Саюри осеклась и не договорила, жалобно и коротко вскрикнув, когда её нога соскользнула с неустойчиво лежавшего камня, который предательски выскочил из-под её стопы и поскакал вниз, прячась в ночной темноте. Канаме быстрее молнии обернулся и схватил Саюри за руку, притягивая к себе. Она глубоко вздохнула, переводя дыхание и приходя в себя — сорвись она с горы, с ней бы ничего особенного не случилось, но ушибы и переломы всё равно неприятно зализывать, даже если это занимает каких-то пять или десять минут. Поняв, что стоит не на земле, а на его сапогах, она разомкнула веки и увидела перед собой испуганный взгляд Канаме.       — Ты… чего? — она не нашла более умных слов в этот момент и невинно улыбнулась, чтобы Канаме понял, что с ней всё в порядке.       — Это ты чего? — немного обвинительно переспросил он. Испуг в его глазах постепенно потухал, уступая место деланному равнодушию, за которым было скрыто нечто, чего Саюри ещё не могла разобрать. Она вдруг поняла, как они стоят: он крепко держал запястье её правой руки, ладонью которой она опиралась на его твёрдую грудь, сминая плотную ткань плаща. Её другая рука в резком порыве, когда он притягивал её тело к себе, опустилась на его плечо, а его ладонь покоилась на её пояснице, и Саюри сквозь ткань бежевой туники чувствовала её тепло. Внезапно выражение его лица изменилось: оно стало таким беспомощным, что девушка приоткрыла губы, силясь что-нибудь сказать, но не знала что, потому что не понимала причины такого его состояния. А он думал о том, как давно вот так просто не держал в объятиях женщину, не вдыхал свободно запах её волос и прикасался к коже. Вдруг он отпустил её, помог ровно встать на земле и отвернулся.       — Прости, — только и вымолвил он, глядя в пустоту. — Я привык к хрупкости людей, и мой порыв был лишним. С тобой всё равно ничего серьёзного бы не случилось, верно?       Саюри разочарованно — что было неожиданно для неё самой — вздохнула и слабо кивнула, не заботясь о том, что Канаме стоит к ней спиной и не видит её. Но прежде чем она озвучила свой ответ, он сказал: — Мы уже пришли, — а после добавил более мрачно: — И кажется, нас ждали.       Саюри подошла к Канаме и направила свой взгляд туда, куда всматривался и он. Сквозь темноту проглядывались очертания пещеры — чёрная пустота в обрамлении покрытых мелкой травой скал, и изнутри этой будоражащей пустоты на них взирали два красных глаза. Саюри охнула от изумления — Канаме оказался прав: в этой пещере в самом деле жил вампир. И через пару мгновений кровопийца осторожно вышел под бледные лучи Луны, опасливо осведомившись:       — Госпожа, это Вы? — но пройдя чуть вперёд и заметив, кто стоял при входе в его обиталище, он удивлённо охнул, а потом нахмурился, насупив тёмные брови у переносицы: — Кто вы и как нашли меня? Где госпожа?       — У меня к тебе вопросы поинтереснее, — вместо ответа изрёк Канаме. Голос его звучал так жёстко и злобно, как если бы острым ножом провели по железной двери. — Кто тебе позволил охотиться в моей деревне? Да ещё и убивать людей?       — Моя госпожа, — мужчина сказал это как само собой разумеющееся, будто та, о ком он говорил, была непререкаемым авторитетом в этих землях и все повсеместно должны были её знать, но даже Саюри не представляла, о ком шла речь. И это её заботило сейчас гораздо больше, чем факт признания в убийствах.       — Ты ведь не обращённый, — уверенно заявила она. — Так почему ты кого-то называешь госпожой?       — Я не обязан тебе ничего отвечать.       — Быть может, тогда ты ответишь мне, — Канаме не спросил, а сказал утвердительно, и прежде чем Саюри успела его остановить, он пустил в сторону незнакомого вампира волновой удар, отчего тот подкосился и упал на колени, зарычав от боли и схватившись за плечо. Саюри окинула того быстрым взглядом — сквозь пальцы кровопийцы сочилась алая кровь, заблестевшая в лунном свете.       — Канаме, не надо! Зачем ты так?       — Он убивал невинных людей, — спокойно, почти холодно сказал он, и из его ладони сошли голубые искры, красноречиво намекающие на новый готовящийся удар. — Неужели тебе его жалко?       — Нет, но ты всё равно его не убьёшь.       — Это мы ещё посмотрим.       Канаме подошёл к ослабленному вампиру и резким движением поставил того на ноги, схватив за ворот камзола. Он выглядел угрожающе и решительно, и Саюри невольно испугалась: а что если у него вправду получится убить неумирающего? Гнев — штука страшная.       — Тебе приказали убить этих детей?       — Да какое тебе до них дело?! — завопил не своим голосом вампир. Глаза, наполненные ужасом, неотрывно смотрели Канаме в лицо, правая рука недвижимо висела вдоль тела.       — Кто тебе приказал? — невозмутимо повторил Канаме. Он едва сдерживал себя: запах крови бил в нос и мутил разум, перед глазами появлялись пятна, воспалённое от сухости горло словно сжалось, и боль пронзила всё тело.       — Моя госпожа! — упрямо повторил вампир. Саюри показалось по его голосу, что тот захныкал, и подошла ближе, сжав плечо Канаме.       — Ну всё, хватит. Пытки ничем не помогут, нам лучше поговорить в другом месте.       — Кто твоя госпожа? — не обращая внимания на просьбы Саюри, Канаме надавил на горло кровопийцы, из-за чего он беспомощно захрипел. Через пару мгновений Канаме слегка ослабил хватку, давая вампиру сказать, но тот молчал. — Кто это?       Он еле держался на ногах. Жажда была невыносимой. Окажись рядом человек, он бы не сдержался и набросился на него. И был бы не лучше того, кого держал сейчас в руках, желая уничтожить. До чего же он себя довёл.       — Говори! — нетерпеливо зарычал Канаме и потряс свою жертву. Ему хотелось поскорее избавиться от кровоточащего тела вампира и покончить с этим, чтобы унять предательский голод.       — Ф… ф… — закряхтел вампир, уже сплёвывая кровь. — Фурумия Чизу-сан.       Канаме повернул к Саюри испытующий взгляд. Она нахмурила брови, но отрицательно покачала головой — это имя ей знакомо, увы, не было.       — Спасибо, — тихо сказал Канаме и бросил вампира вниз по склону, послав вслед настолько мощный удар, что камни под их ногами задрожали и затрещали деревья, а воздух загремел, вдалеке испуганно крикнули птицы и разлетелись в ночи. Саюри зажмурила глаза и закрыла ладонями уши, инстинктивно защищаясь от шума, а когда воцарилась тишина, и девушка огляделась вокруг, она обнаружила на месте вампира лишь горстку пепла.       — Не может быть… — прошептала она и сделала пару шагов вперёд, чтобы удостовериться. Но глаза её не обманывали — кровопийца действительно был мёртв. — Канаме, как?       И вместо ответа она услышала, как его тело падает на землю, ударяясь о камни.       За тем, как Саюри подбежала к нему, начала тормошить за плечи и отчаянно выкрикивать его имя, с вершины горы, прячась среди шумной листвы, наблюдали двое. Среднего роста женщина с развевающимися на ветру ярко-красными волосами, которые путались и переплетались; своего тёмного и сурового взгляда она не сводила с двоих бессмертных, светящихся в лунной дымке. Рядом с ней стоял высокий мужчина, чьи ослепительно-белые длинные волосы были собраны в низкий хвост, чтобы сиянием своим не привлекать внимания тех, кто мог его узнать.       — Хигучи умер?! — воскликнул мужчина и испытующе посмотрел на свою спутницу. Он ждал, что она ответит «нет», что это невозможно, но она невозмутимо кивнула и монотонно, как будто презрительно ответила:       — Да. Свою миссию он выполнил, теперь остаётся только ждать.       В глазах мужчины отразились искры восхищения: он пугался её хладнокровности, но в то же время именно это привлекало его в ней.       — Прости, но я считаю, что трёх жертв недостаточно, чтобы поднять бунт среди крестьян.       — Всё остальное сделают злые языки и сплетни, — пожала плечами женщина, наблюдая, как Саюри поднимает бездыханное тело Канаме, кладя его руку себе на плечо, и тащит вниз по склону. — Но если ты хочешь усугубить ситуацию, то я не против.       Мужчина хищно улыбнулся, выражая свою готовность. Он обратил свой взгляд ещё раз к склону, на пятно из праха, обозначавшее останки несчастного Хигучи, и нахмурился.       — И всё-таки. Как это возможно?       — У Хигучи была грязная кровь. А у этого мужчины было накоплено достаточно сил, чтобы совершить убийство подобного существа, пусть он и сам об этом не подозревал. И с этого момента нам надо внимательнее следить за ним. Вполне вероятно, что скоро предсказание моей бабушки сбудется, и он найдёт способ убивать себе подобных…       — Канаме… Очнись, Канаме.       Тело отказывалось его слушаться, и он едва мог пошевелить руками и ногами. Было чувство, что внутри образовалась пустота, она распространялась по всему телу, делая его тяжёлым и непослушным. Канаме еле-еле разлепил веки. Перед глазами вспыхнул неяркий свет, — видимо, от небольшой свечи в другом конце комнаты, — а слева от него двинулась тень. Он вдохнул и понял, что это Саюри сидит на его постели, а сам он лежит рядом, бессильно распластавшись на колючем пледе.       — Я первый раз вижу, чтобы кто-то из подобных нам потерял сознание…       Голос её звучал напряжённо и обеспокоенно. Приоткрытые губы подрагивали, и она их с силой сжала, прикусив. Во все глаза она смотрела на него, вглядываясь в каждую чёрточку, и волнение было написано на её лице, сама фигура её источала беспокойство. Видимо, он пролежал не один час, и за это время пошёл дождь — волосы Саюри были убраны назад и прикрыты плотным капюшоном, оставляя открытым только лицо, и лишь одна тонкая прядь выскочила из-под ткани. По ней скатилась капля прозрачной воды и упала Канаме на щёку; он тут же почувствовал цветочный запах утреннего дождя. Он ощущал, что в доме, в другой комнате, находится ещё двое таких же, как он и она: один был Хио, а второго он не знал, и рядом с ними находилась Мегуми. Саюри придвинулась чуть ближе и наклонилась к Канаме, внимательно разглядывая его. Ему захотелось протянуть к ней руку, погладить влажную щёку и прошептать, что с ним всё хорошо, но знал, что это было бы ложью: с ним не всё хорошо. И это видно по его физическому состоянию.       — И знаешь, почему это произошло? — вопрос прозвучал мягко, но Канаме знал, как она сейчас злится. И делает это совершенно справедливо: если бы рядом была не она и не тот вампир, а люди, то жертв было бы не избежать. Он не ответил ей. Она этого и не ждала, потому что знала, что он всё понимает. — Ты отказывался найти себе слугу. Изводил себя и не пил кровь. Зачем ты доводишь себя до такого состояния, зная, как это опасно?       Канаме молчал. Он повернулся к стене, у которой стоял столик со свечой. Маленький огонёк вяло откликался на движения воздуха в небольшой комнате, глядя на него можно было уснуть. Как было бы сейчас хорошо заснуть и никогда не просыпаться…       — Пей, — уверенно зазвучал её голос в темноте, заставивший Канаме снова открыть глаза и повернуться. Он увидел, что она закатала рукав и протягивала ему свою руку. Запястье было тонким и белым с едва видимым рисунком голубых вен под гладкой кожей. Жажда напомнила о себе обострившейся сухостью в горле и болью в теле. Он привстал на локтях, собираясь ей что-то сказать, но Саюри перебила: — И не надо мне говорить, что ты разучился пользоваться клыками. Пей. Это то, что тебе нужно!       Голова вмиг потяжелела от боли. Кто-то когда-то ему это уже говорил, эти слова он уже слышал. Но не мог вспомнить, от кого.       — И не беспокойся, — уже менее требовательно добавила она. — Ты вернёшь мне этот долг. Ты дашь нам свою силу.