Король в кандалах

      В зале было шумно и жарко. Почти весь Ковен собрался в одном помещении по просьбе Ханадаги, который сидел у стены в массивном кресле и оживлённым взглядом осматривал присутствовавших. За его спиной, прямые и недвижимые как каменные изваяния, стояли двое его слуг. В центре залы, словно осуждённые, но слишком расслабленные для этого статуса, стояли Ширабуки Риричио и, уже почти Хио, Майя. Ширабуки был среднего роста мужчиной, облачён в наглухо застёгнутое кожаное пальто коричневого цвета и длиной до колен, ноги обуты в высокие чёрные сапоги, гладкая поверхность которых отражала яркие блики от пламени многочисленных свечей. Но ярче всего блестели его короткие, зачёсанные на правую сторону медные волосы, чьё сияние прекрасно дополнял бледно-зелёный оттенок его глаз. Чуть вытянутое лицо, резкие черты лица с широкими бровями, большие ладони и мощная спина выдавали в нём воина, скорее всего, работавшего тяжёлым мечом.       Канаме неожиданно для себя понял, что слишком пристально рассматривает нового для него члена Ковена. У него ещё стояло перед глазами то, как Ширабуки улыбнулся Саюри и живо принялся рассказывать ей о произошедшем. Это не шло из головы Канаме, как бы он ни пытался прогнать необъяснимое для него беспокойство. Он перевёл взгляд на стоящую рядом с Риричио Майю, чтобы хоть как-то отвлечься и не привлекать к себе излишнего внимания тех, кто мог бы как-то проследить за чрезмерной заинтересованностью Канаме в Ширабуки. Майя, безусловно, была прекрасна, как и любая другая бессмертная женщина. Стройная, но с чувственными линиями тела, она обладала ростом, для женщины достаточно высоким — макушка её головы была на одном уровне с острым носом Ширабуки. Идеально прямые волосы женщины были шикарного платинового оттенка и доходили ей до лопаток, а глаза цвета слабо заваренного чая устало озирались по сторонам со скучающим видом: женщина была рада сообщить о новости Ханадаги, но официальные мероприятия её раздражали. Она бы с большей готовностью предоставила слово Рюо, но глава Ковена возразил, что вампиры должны получить информацию из первых рук.       Закончив зрительное знакомство с Майей, Канаме бросил ещё один мимолётный взгляд на Ширабуки, который нервно стучал носком сапога по дощатому полу. Через минуту в залу ворвалась Саюри с Мегуми и ещё парой девушек, за ними следовала троица, состоящая из Хио, Ичиджо и Айдо. К неудовольствию Канаме, девушки ушли в противоположную сторону, к стене у двери, а парни подошли к нему. Благо, говорить с ними не пришлось, потому что Ханадаги начал собрание.       — Дорогие жители Ковена! Рад видеть вас всех здесь…       — Каждый же день нас видит, — не удержался от замечания Ичиджо, потирая глаза ладонью — через считанные минуты встанет Солнце, и на лице у многих вампиров читалось безразличие к происходящему и желание отправиться по комнатам. Но Хио пихнул Ичиджо локтем в спину и строго посмотрел на него, отчего бывший капитан нехотя вытянулся по струнке и вперил взгляд в продолжавшего что-то вещать Ханадаги.       — …и Майя пару часов как вернулись с задания, на которое мы их отправляли две недели назад. Их задачей, как и у других рыцарей-вампиров, было привести в Ковен недавно обнаруженную чистокровную из соседнего города. Но что-то пошло не так. Им есть чем с вами поделиться. Риричио, тебе слово как старшему.       Было заметно, как Майя облегчённо выдохнула и повернулась к Ширабуки. Тот, всё так же стоя со скрещенными на груди руками, начал говорить.       — К нашему удивлению, эта женщина не была осведомлена о существовании Ковена, ни одного из его частей. Но ещё больше нас поразило другое. Она сообщила нам, что не собирается примыкать к нашему сообществу, потому что у неё уже есть… Королева.       По залу пронёсся ропот и вздохи. Ханадаги потёр виски и выпустил электрический разряд, ударивший в потолок. Шум мгновенно прекратился, и все снова повернулись к Ширабуки. Запахло горелой древесиной.       — На наши расспросы она реагировала вяло, — продолжал Риричио, — но кое-что нам всё же удалось выяснить.       Майя переняла роль рассказчика на себя.       — Есть некая бессмертная, которую та женщина называла Красной Змеёй. Змея, судя по всему, одна из древнейших кровопийц, потому что удерживает уважение принятых в её сообщество вампиров при помощи своей крови, через которую показала им, как давно она существует.       — Однако есть одна загвоздка в её безграничной власти, — добавил Ширабуки со столь явной издёвкой в голосе, что было ясно: попытка Змеи создать собственное общество вызывала у него только смех. — Чистокровная рассказала нам, что та древняя проспала беспробудным сном в течение тысячи лет.       Послышались приглушённые смешки. Ни для кого не было секретом, что сила новорождённого вампира копится и увеличивается с годами, а учитывая то, что вампирская раса была довольно молодой в сравнении с человеческой — всего-то чуть больше тысячи лет, то нетрудно предположить, что Змея на деле прожила жалкие десятки лет, и по силе не сможет соперничать даже с Кумоидэ, не говоря уже о Рюо и тем более Канаме. Хотя у некоторых всё же возникали сомнения и на этот счёт: если Змея была из первородных, коих, по легенде, было двое, то одни боги ведают, на что она была способна.       — Почему это должно быть проблемой? — подал голос из толпы Шото. Взлохмаченные светлые волосы придавали двухсотлетнему вампиру мальчишеский вид. — Разве мы где-то узаконили право на создание вампирских сообществ? К тому же, если она древнейшая, то мы должны оказать ей честь, начав сотрудничество.       — Проблема не в том, что она собирает общество кровопийц вокруг себя, — покачала головой Майя. — А в том, что идеология, которую она проповедует в этом обществе, прямо противоположна нашей.       — Что ты имеешь в виду? — посыпались из разных уголков нетерпеливые вопросы. Майя криво и совсем невесело улыбнулась.       — Они считают, что человечество — лишь пища для выживания вампиров. И их цель — подчинить своей власти всех людей и заставить им служить. Красная Змея объединяет кровопийц с подобными убеждениями и строит с их помощью своё теневое государство.       Повисла оглушительная тишина. Безусловно, жители Ковена и до этого встречались с отдельными вампирами, чьи взгляды и мировоззрение нельзя было назвать миролюбивыми. Но о существе, которое намеренно собирает под своим крылом бессмертных, что готовы уничтожить человечество, приходилось слышать впервые. Это уже было намного опасней, чем одиночки, ненавидящие смертных. Молчание разбилось на мелкие невидимые осколки после того, как послышался едва слышный смешок Канаме.       — Вовсе неудивительно, — вынужден был он высказать свою точку зрения, когда на него воззрились несколько пар любопытных глаз. — Вы против уничтожения людей, но что вы сделали для их выживания? Обратили избранных в себе подобных? Это лишь увеличивает численность вампиров, но не людей.       В голосе его не прослеживалась ни единая нотка обвинения или укоризны, лишь голая, неприглядная констатация фактов. Единственное, что было на данный момент полезного в деятельности Ковена — это объединение вампиров в одну семью, которая жила в стороне от людей, что обеспечивало смертным хотя бы видимость безопасности.       — Какое решение проблемы видишь ты? — спросил его Ханадаги. В голосе звучало нетерпение и глубокая заинтересованность — он явно ожидал услышать мудрый ответ от того, на кого возлагал надежды с того момента, как только узнал о его существовании.       — Создание непререкаемого авторитета в ночном мире, которого будут бояться и слушать все вампиры, и который будет действовать в интересах человечества.       — Это немыслимо! — воскликнула одна из женщин, покачав головой и сделав шаг вперёд, чтоб слушатели смогли увидеть её лучше. — Мы не можем навязывать людям свою власть, это тирания.       — Автократия, — поправил Канаме, давая понять, что он имел в виду. — Бессмертный с неограниченной властью и правильными убеждениями, подходящими для реалий нашего времени — хорошее решение, на мой взгляд. К тому же, влияние на жизнь людей будет условным: оно может ограничиваться защитой человечества от кровопийц и вынесением приговора на основе судебных разбирательств, завязанных на нападениях и убийствах людей вампирами.       — Я ни за что не поверю, что эти мысли пришли тебе в голову прямо сейчас, — недоверчиво произнёс Хио и многозначительно посмотрел на Канаме. Тот равнодушно пожал плечами.       — Я много читаю, — глухо отозвался он. — Эти рассуждения только плод логических умозаключений. Я очень долго прожил в обществе людей, поэтому могу с полной уверенностью сказать, что разбираюсь в людях как едином сообществе достаточно, чтобы понимать, на чём оно строится и чего требует.       Ханадаги зааплодировал. Он довольно улыбался: его уши услышали то, чего он так хотел — мудрых слов.       — Думаю, на слова Канаме надо обратить особое внимание. Но ведь самодержавие не образуется на пустом месте.       — Именно, — прервал его Канаме и добавил уже загадочным тоном: — Для этого и существует Ковен.       — Но помимо единой власти есть кое-что, что поможет держать подобных вампиров в узде, — наконец заговорила Саюри. Её блестевшие энтузиазмом глаза были направлены на Канаме, вопросительным взглядом взиравшего на неё. — Смерть. И Канаме знает, как привести бессмертных к подобному концу.       Канаме посмотрел на неё так, словно она сдала его с потрохами. Довольная улыбка сошла с лица Ханадаги: он уже слышал от Саюри о том, как Канаме уничтожил вампира в окрестностях своей деревни, но решил не придавать этому случаю огласки и обсудить с самим Канаме через некоторое время. Такие вести — о том, что есть способ оборвать жизнь каждого из бессмертных — могли посеять панику и ужас в Ковене, и Рюо уже почувствовал испуг присутствовавших, поэтому с большим неудовольствием начал говорить:       — Дочь моя, это лишь зыбкое предположение, и оно требует изучения. На данный момент никто из кровопийц не имеет на руках оружия, способного уничтожить одного из нас.       — Но, отец, я говорила Вам, что видела, как Канаме…       — Ты ничего не видела, Саюри, — строго и с угрожающими нотками в голосе оборвал её Ханадаги. Она охнула и нахмурила брови. Переведя взгляд на Канаме, она с сожалением отметила, что он даже не поднял взгляда.       — На этом собрание можно считать закрытым. Спасибо, что пришли.       Когда толпа направилась к выходу, Канаме взглядом нашёл Саюри и направился в её сторону. Он считал, что ему необходимо объяснить ей, почему он согласен с Рюо. Но его остановила властная рука, чья ладонь опустилась на плечо Канаме и силой заставила прервать шаги. С удивлением приподняв брови, Канаме обернулся и обнаружил за своей спиной Кумоидэ. Подозрительный взгляд мужчины не предвещал ничего хорошего.       — Значит, ты начал поиски оружия.       — Откуда такая уверенность? — ровно спросил Канаме. Вопрос был задан, исходя из подлинного интереса Канаме: он в самом деле ещё не пробовал изобрести оружие. Лишь искал, есть ли среди существующих материалов то, что способно было его убить.       — Саюри сейчас сказала, что видела нечто интересное. Только глупец не понял, почему отец её остановил. Вам троим явно что-то известно. — Кумоидэ остановился на миг, убрал руку с плеча Канаме и решительно спросил: — Ты убил вампира?       — Нет, — солгал Канаме. Ни один мускул на его лице не дрогнул: если Рюо сам не посвятил сына в те события, то ему это тем более не было нужно. Но чтобы отвести от себя подозрения Кумоидэ, ко лжи требовалось добавить ещё немного правды. — Саюри видела в моём старом доме книги, в которых я подробно описывал способы убить себя. Пока что ни один не сработал. Видимо, поэтому она решила, что я близок к самому роковому решению.       — Да, она такая, — сухо согласился Кумоидэ, сощурившись. — Впечатлительная.       Канаме кивнул и, дав понять, что разговор окончен, повернулся к выходу. Толпа заметно поредела, но Саюри среди неё уже не было. Подумав немного, Канаме покинул поместье и вошёл в сад. Его мысли оказались верными: Саюри была здесь. Она обрезала ножом оставшиеся алые розы и аккуратно складывала их в небольшое деревянное ведёрко, стоявшее рядом на сухих листьях. Услышав чьи-то шаги, она не шелохнулась, поняв по ауре, что это был Канаме.       — Почему ты не возразил отцу? — холодно спросила она, не отрываясь от своего занятия. Из ведёрка торчали два десятка мелких осенних бутонов, казавшихся почти чёрными. В голосе девушки звучало разочарование, но не обида. Канаме больше всего боялся почувствовать именно обиду — детское и глупое чувство, которое никак не вязалось у него с образом сильной и решительной женщины, который носила Саюри в его сознании. Но она вовсе не была обижена, лишь разочарована. Хотя, если поразмыслить хорошенько, это было даже хуже для него лично, чем обида. Канаме вздохнул.       — Ханадаги правильно сделал, что скрыл то убийство от жителей Ковена. Не нужно сеять панику.       — Но они имеют право знать, — вздохнула Саюри и подала Канаме срезанную розу, — на что ты способен.       Плотный кроваво-красный бутон окружали нежные и шелковистые, но уже теряющие свежесть лепестки — Солнца уже было гораздо меньше, чем им требовалось.       — Я и сам до сих пор не понял, как это получилось, — сказал Канаме, вертя в руках цветок. — Именно поэтому, пока у нас нет определённости в этом вопросе, лучше молчать.       Наконец, Саюри посмотрела на него. По задумчивому выражению её лица было видно, что она размышляет, а в глазах блестело миниатюрное отражение полной Луны, сиявшей на небе. Немного погодя, девушка смягчилась и медленно улыбнулась.       — Наверное, ты прав, и я погорячилась. Просто… эта новость, которую принесли Риричио с Майей, немного выбила меня из колеи.       Саюри устало потёрла лоб, трепля отросшую чёлку, и не увидела, как Канаме нахмурился. Не существование злобной кровопийцы, собирающей вокруг себя таких же обозлённых на человечество бессмертных, беспокоило его больше всего сейчас — это подождёт, потому что решение нельзя было найти моментально. Зато был другой вопрос, ответ на который можно получить прямо сейчас.       — Кто он тебе?       — Он?       — Ширабуки. Он твой друг?       Саюри хитро улыбнулась и склонила голову набок. Канаме стало не по себе: от этого взгляда перехватывало дух и казалось, будто она смотрит ему в самую душу.       — Можно так сказать, — наконец остановила пытку Саюри и отвернулась, срезая оставшиеся две розы на верхушке уже почти голого куста. Произнесённые ею слова можно было рассматривать, как хочешь. Значило ли это, что Риричио был ей совсем не другом, или же наоборот — больше, чем другом? Канаме пытался найти ответ, вспоминая взгляды Саюри, обращённые на Ширабуки в тот или иной момент, но все они были слишком бесстрастные, чтобы судить о чём-либо. Зато взгляды Риричио были слишком красноречивыми, чтобы возникали хоть какие-то сомнения. Это сердило, но Канаме не подал виду.       На следующую ночь в Ковене уже почти забыли о теме проведённого накануне собрания, потому что мысли жителей были заняты куда более приятными событиями: в полночь состоялось бракосочетание Хио Рена и Майи. Роль священнослужителя, связывавшего невесту и жениха брачными узами, взял на себя Ханадаги как глава, так как Ковен не был привязан обязательствами ни к одной из представленных в Империи религий. Да и ритуал требовался совершенно другой: люди сочетались браком, дабы прожить вместе отведённый им короткий срок, в то время как вампирам предстояло делить друг с другом жизнь целую вечность.       Канаме впервые присутствовал на подобном мероприятии. Живя в деревне, он, конечно, несколько раз наблюдал за человеческими свадьбами, сопровождаемыми всеми мыслимыми и немыслимыми ритуалами. Но вампирская отличалась и размахом, и смыслом, вкладываемым в каждое слово, произнесённое в клятвах друг перед другом. Честно признаться, Канаме не очень-то верил, что супруги Хио будут способны прожить вместе тысячелетия — слишком уж это долго, что и представить было сложно, но он сам ещё ни с кем не делил свою жизнь, поэтому дать точный ответ не мог. И всё же в людей, постоянно предающих и изменяющих, верилось легче.       Майя явилась в главную залу поместья в платье, лишь издали напоминавшем кимоно. Искрящаяся жемчужная ткань была украшена алыми розами из сада Саюри («Так вот для чего она их срезала…»), что напоминало крупные капли крови на снегу. Видимо, в это тоже был вложен своеобразный смысл. Когда после высокопарной речи Ханадаги брачующиеся испили крови друг друга, Канаме даже не удивился. Он вспомнил картины прошлого Саюри, когда пил её кровь: в браке, где супруги могут узнать всю подноготную друг друга, лишь выпив немного крови, нет места прелюбодеянию и предательству.       Завершилось всё надеванием колец на пальцы теперь уже жены и мужа, с тем лишь различием от людских, что ювелирные изделия были украшены символом бесконечности. Стоявший рядом с Канаме Ичиджо сделал по-настоящему пиратское замечание о том, что логичнее было бы сделать татуировку в виде кольца, потому что само украшение можно и потерять за долгие века. Канаме же отметил, что в этом нет необходимости: через век-другой супруги благополучно разойдутся по сторонам. Скептицизм всё ещё одолевал его в этом вопросе. Вечность — слишком долго, чтобы любить одного…       Невеста была, без сомнения, прекрасна. На изящном лице Майи, до удивления напоминавшем лисью мордочку, светилась улыбка, делавшая женщину просто изумительной. Её движения были отточенными и правильными, что давало понять: она не человек. Хио же, смущённо чесавший затылок после каждого поздравления, как человеческий подросток, выглядел более приземлённым в эту ночь, хотя обычно и вокруг него можно было наблюдать холодную ауру, особенно когда он был сосредоточен на чём-либо.       Канаме со скучающим видом наблюдал за веселящимися вампирами. Зайди на этот праздник простой человек, сразу бы понял, что гости и молодожёны не были людьми. Смех их был словно хрустальный, голоса — завораживающие, движения — слишком чёткие и уверенные, лица — настолько прекрасные, что глаз нельзя было отвести. Вампиры-музыканты из числа слуг, то есть, бывших людей, виртуозно обращались с музыкальными инструментами, и по зале лилась божественная музыка. Даже угощения на столах, и те отличались от обычных, что радовали взор и желудок людей: графины, полные красного вина и крови слуг, фрукты, чаще красного или тёмного цветов, даже сырое и полусырое мясо животных. Окидывая стол взглядом, Канаме подумал, что так, наверное, выглядит пир в аду.       По правую руку от Канаме сидел Айдо, без умолку щебетавший о чём-то — видимо, годы, когда он был немым, сказались на его нынешней говорливости, хотя он умел вовремя прикусить язык или молчать там, где требовалось. Но это был не тот случай, поэтому Канаме лениво цедил вино из позолоченного кубка и делал вид, что слушал своего собеседника, изредка кивая или отвечая односложными фразами. В какой-то момент он почувствовал знакомый аромат цветов, за которым последовало невесомое прикосновение тонких пальцев, пробежавших от одного его плеча до другого и зацепивших длинные волосы, что прикрывали шею. Канаме обернулся и застыл. Пока он разглядывал Саюри, Айдо где-то за пределами его сознания выказывал слова восхищения в её адрес. И Канаме был согласен с каждым словом.       Впервые он видел её не в длинной тунике, брюках и сапогах — наряде для удобства верховой езды, но никак не очаровывания, — а в шёлковом платье и лёгких туфельках на небольшом каблуке. Невесомая ткань цвета свежей зелени облегала высокую грудь и тонкую талию, скрывала бёдра разлетающейся юбкой, но давала рассмотреть округлые плечи девушки и тонкие щиколотки. Руки до локтей украшали ярко-зелёные свободные рукава. Девушка улыбалась, и Канаме отметил, что её пальцы, замершие на его левом плече, были тёплыми.       — Я всё ждала, что ты пригласишь меня на танец, но вижу, что в компании вина и Даичи тебе веселее.       Канаме усмехнулся и отставил кубок. Он не обратил никакого внимания на Айдо, выражение чьего изумлённого лица могло стать легендарным, если бы в этот момент его запечатлел на холсте какой-нибудь талантливый художник.       — Вовсе нет, — ответил Канаме, полностью поворачиваясь к Саюри. — К сожалению, я не умею танцевать. Поэтому вынужден коротать время с Айдо.       — Но это не проблема, — сказала Саюри и протянула ему свою ладонь. — Я научу.       Канаме не имел большого желания танцевать, но общество этой женщины было ему куда приятнее, нежели неумолкающего и чрезмерно раболепствовавшего перед ним Айдо.       Слуги-вампиры играли лёгкую и невесомую мелодию на флейтах, звучавшую, однако, так заливисто и в то же время нежно, что все прочие звуки были не слышны. Саюри взяла Канаме за запястья и опустила его ладони — холодные и гладкие — на свою талию, затем положила свои на его плечи. Она сделала осторожный шаг вперёд, подталкивая Канаме назад, и он повиновался. Повернулась вправо, и он двинулся влево.       — У тебя неплохо получается для новичка.       — Я стараюсь.       Он уже почти не слышал музыку, отдавшись мелодии крови, что текла в её венах, и биению её сердца — спокойному, ровному. Канаме подумал, что было бы замечательно, останься они здесь одни, без лишних взглядов, чужих голосов, опьяневших от вина или крови лиц.       — Мне не даёт покоя новость о Красной Змее.       Канаме, умиротворённый от медленного танца, распахнул глаза и внимательно посмотрел на Саюри.       — Что именно? Что она создаёт собственное общество бессмертных?       — Нет, — она покачала головой и посмотрела на его острые ключицы, которые были видны из-за открытого ворота чёрной рубашки. — То, что она желает подчинить себе людей. Так не должно быть. — Она подняла взгляд на него, отчего Канаме вздрогнул и даже на мгновение остановился. «Что же творится со мной?» — Ты обещал мне в прошлый раз, помнишь? Обещал, что дашь нам свою силу. Если всё зайдёт слишком далеко, ты поможешь мне выступить против неё? Пожалуйста.       — Всё, что будет в моих силах, — хрипло отозвался на просьбу Канаме и закусил язык. Он подумал, что ему не помешало бы следить за своими словами и чётче их подбирать. В дальнейшем это окажется полезным навыком — говорить людям то, что нужно и что они хотят услышать сами. А не то, что хочется сказать ему самому. Однако сейчас был совсем другой случай, и если Саюри просит, если Саюри хочет, он создаст оружие против вампиров, чего бы ему это ни стоило.