Король в кандалах

My heart is just too dark to care, I can't destroy what isn't there. Deliver me into my Fate — If I'm alone I cannot hate. (с)

      Когда чёрное и блестящее звёздами покрывало ночи накрыло небольшой город, чистокровные покинули постоялый двор и двинулись на улицы в поисках вампира, за которым и прибыли сюда. Людей стало заметно меньше, что и неудивительно: слухи о демоническом убийце, который высасывает жизнь из вен своих жертв, разошлись за пределы городка. Если кто из жителей и встречался Канаме и Саюри на пути, то по двое-трое, а большими скоплениями их можно было наблюдать только у таверн, из окон которых горел яркий свет, и были слышны шумные голоса ночных посетителей. В морозном воздухе чистокровные не чувствовали присутствия другого бессмертного, что слегка удручало: была вероятность, что тот мог уже покинуть город. Канаме и Саюри остановились посреди пустой городской площади, рядом с безжизненным фонтаном, каменная облицовка которого была покрыта серебристым инеем, ярко выделявшимся в мрачных красках стоящих бок о бок серых и невзрачных домов. Саюри осторожно, будто это что-то хрупкое, тронула мельчайшие кристаллы инея, проведя рукой по каменной плите. Канаме сел рядом, сложив руки на груди, и принялся рассуждать вслух.       — Думаю, нам следует здесь задержаться хотя бы до рассвета. То, что мы так просто не можем почувствовать его ауру, не означает, что его здесь нет.       — Хм, ты полагаешь, я допускала мысль о том, чтобы покинуть этот город без чистокровного? — Саюри снисходительно улыбнулась. — Если понадобится, я останусь здесь и на месяц, но не позволю кому-то лишать жизни невинных людей.       — О скольких трупах сейчас известно? — поинтересовался Канаме.       — О десяти. Пока мы ехали сюда, могли появиться ещё.       Канаме вздохнул. Кровопийц сдерживали только собственные моральные нормы и ограничения. Если их не было, то бессмертный мог наделать такого шуму, что о нём будет известно всем от севера до юга Империи, как было в этом случае. Канаме понимал, что для предотвращения подобных случаев необходимо было создать хотя бы кандалы, которые будут впору каждому вампиру, если способ оборвать их бессмертие окажется невозможным. Но взвешивая все знания, которыми он обладал на тот момент, он понимал, что ни изощрённые смеси ядов, ни смертоносные отравы, созданные на основе растений, не помогут ничем. Иммунная защита вампирского организма находилась на столь высокой ступени, что даже если бы Канаме сумел создать вирус, в противовес панацее, уничтожающий живое на любом уровне, то и здесь бессмертные оказались бы вне опасности. Но даже если бы существовала вероятность, что этот вирус если не уничтожит, то хотя бы навредит организму вампира, то Канаме ни за что не взялся бы за работу над штаммом этого вируса. Слишком высока была опасность того, что хрупкие организмы людей, легко подвергающиеся любой атаке, тоже могли быть уничтожены. Искать нужно было в том направлении, где опасность могла грозить только бессмертным.       И в этот момент по телу Канаме прошёл озноб. Ответ ведь был на самой поверхности. Магия!       Люди не могли управлять магией даже в минимальной степени. Те из них, кто был способен на простейшие заклинания или проклятия высшего уровня, уже не могли считаться людьми, потому что использование магии продлевало жизнь. Колдуны и волшебницы, коих Канаме изредка встречал среди людей, определяя их по отличной от людской ауре, жили намного дольше, чем длился стандартный человеческий век. Но магия колдунов не могла идти ни в какое сравнение с магией вампиров. Чем выше сила, тем длиннее жизненный путь. Потому чистокровные и были бессмертны: они являлись практически всемогущими. Кровопийцы же, родившиеся у обращённых вампиров или же от союза вампира и человека, жили намного меньше, и магия их была не в пример слабее. Соответственно, нечто в теле или духовной составляющей кровопийц поднимало жизненный потенциал их организмов, и если магическое воздействие этого нечто свести к минимуму, то можно добиться окончания любых биологических процессов.       Канаме тяжело вздохнул. Когда он пришёл к этой мысли, ему показалось, будто с души сняли груз и открыли перед ним невидимую дверь. Следующая за ней, однако, должна быть более тяжёлой и менее податливой, но всё же — этот шаг был шагом вперёд, а не топтанием на месте.       Вынырнув из вязких мыслей, Канаме поднял голову в поисках Саюри и даже сначала испугался, не заметив её рядом, но тут же успокоился, когда вспомнил, что с ней ничего плохого не может случиться. Она бессмертная. Вечная, как и он.       Обернувшись, он увидел, что она стояла позади фонтана с подставленными к небу руками. Видимо, Саюри почувствовала его взгляд, и повернулась в его сторону, подарив жизнерадостную улыбку.       — Снег пошёл, — счастливо сказала она, продолжая забирать снежинки в опасный плен тепла своих ладоней. Канаме подошёл ближе, зачарованный зрелищем: длинные локоны, свободно ниспадавшие из-под капюшона, были украшены пушистыми хлопьями снега, которые безнадёжно пытались цепляться к волосам бессмертной, но неизбежно таяли через некоторое время. Верхушка капюшона и плечи девушки, укрытые плотной тканью плаща, уже были засыпаны снежной пудрой. Канаме наверняка и сам выглядел впечатляюще: чёрное долгополое пальто и тёмные растрёпанные волосы с искрящимися на них мелкими ледяными кристаллами, при ближайшем рассмотрении оказывавшиеся настоящими произведениями искусства природы. Но сам мужчина не задумывался о своём виде. Сделав ещё шаг навстречу Саюри, Канаме взял в руки её ладони и легонько подышал на них. Она вздрогнула, когда облачко морозного пара обволокло её кисти.       — Я не могу простудиться, — растерянно пробормотала она, явно смущённая, на что Канаме покачал головой.       — Пальцы могут замёрзнуть.       Саюри опустила взгляд на их сцепленные ладони. Его — с длинными и тонкими пальцами, которые непременно хотелось нарисовать, обтянутые чёрными кожаными перчатками. И её — небольшие и хрупкие, бледные от холода: она непредусмотрительно оставила в Ковене вязаные сестрой перчатки, посчитав, что мороз не настигнет их во время путешествия и наступит хотя бы через неделю.       Канаме почувствовал, как сердце внутри будто сжалось. Эта женщина, не прилагая никаких усилий, сделала для него больше, чем кто-либо ещё. Саюри появилась в его жизни, когда он стоял на краю обрыва, и спрыгнул бы, если бы был уверен, что на дне его ожидает смерть. Она терпела его краткое недружелюбие и фальшивое недоверие, когда его душа на самом деле желала, чтобы его обняли покрепче и согрели. Она улыбалась, облегчая его не унимавшуюся много столетий боль одиночества и даря надежду на свет в конце длинного пути. Она убеждала, что всё будет хорошо, даже если само его существование — наказание по своей сути. И всё, что он мог сделать для неё, это только отогреть её заледеневшие от падающих снежинок пальцы.       Чистокровная отняла свою руку, поднесла к его лицу и осторожно прикоснулась к холодной щеке. Канаме вздрогнул, почувствовав мелкие уколы тающих льдинок на коже.       — Это же больно, Канаме… так жить, — сказала она тихо и безмятежно, будто размышляла вслух. И когда он хотел спросить, что она имела в виду, Саюри добавила: — Распахни передо мной свою душу.       Чистокровный застыл, не зная, что делать. Он был словно железная клетка, прочная и крепкая, что готова выстоять любые порывы снаружи и внутри. А внутри него бился тот другой Канаме, погибший тысячелетие назад мальчик, веривший в счастье, покой и… любовь. Этот Канаме кричал ему изнутри, чтобы он понял: Любовь — то, что заставляет двигаться к свету. Но стоило Канаме всего на миг поддаться его уговорам, как клетка снаружи вновь свирепела. Перед глазами восставали образы забытых имён — Аяме, Хитоми, Мизуки — тех, кто в своё время научил: любить — страшно, потому что слишком велика опасность потерять любимых. Проще не любить, тогда ничто не потревожит наведённый мороком покой. И никто в обиде на тебя не будет, и ты не будешь никому чего-то должен, и доказывать тоже ничего не придётся. И самое главное: не придётся никого терять.       Но перед ним стояла бессмертная. Прекрасная женщина с добрыми глазами, — с человеческими глазами у кровососущего чудовища! — которая делала для него простые вещи, что ему казались на грани невозможного. Встать бы перед ней на колени, целовать её руки и спрашивать: «Неужели боги услышали мои молитвы и явили мне тебя как отпущение грехов?»       — Канаме?.. — Саюри недоумевала, заметив его застывшее выражение лица. Мужчина словно очнулся от её голоса и обеспокоенно посмотрел на неё. Его грудь часто вздымалась под натянутой тканью пальто, мысли в голове, только что упорядоченные в строгую линию, теперь перемешались от неожиданности, и Канаме, слабо понимая, что делает, действуя скорее инстинктивно, наклонился к Саюри, медленно потянувшись к её губам, но остановился и посмотрел в её распахнутые от удивления глаза. В этот момент на соседней улице послышался пронзительный и короткий крик, и чистокровные, сбросив оковы отягощавших их обоих мыслей, резко почувствовали присутствие другого бессмертного.       — Он здесь! — крикнула Саюри, и они бросились туда, откуда послышался голос. Пробежав небольшое расстояние и завернув за угол, который выводил на узкую улицу с плотно стоявшими невысокими домами, они увидели вполне ожидаемую картину: в тёмном переулке на грязных и замёрзших камнях распростёрлась девушка в изорванном платье, над которой нависало чудовище, смутно напоминавшее человека. Чистокровные слышали тишину в груди у жертвы: низший вампир выпил всю её кровь до последней капли. Звучно облизнувшись, монстр поднялся на ноги и повернулся к прибывшим чистокровным. Когда он увидел их исказившиеся от ужаса и отвращения лица, низший вампир осклабился гротескной улыбкой с выпирающими вперёд клыками, с которых стекала тёмная кровь.       — Братья… — хрипело чудовище, с трудом выплёвывая слова. — Братья моего хозяина!       — Обращённый, — с нескрываемым ужасом, переводя взгляд с трупа девушки на низшего вампира, сказала Саюри. Канаме напряжённо кивнул. Совсем близко чувствовалась аура неизвестного бессмертного, но где же он?       — Мерзость, — резюмировал Канаме, воплощая на ладони огненный шар, трещащий от извергавшейся из него энергии. — Опуститься до такого — худшее, что может случиться с человеком.       Чудовище попятилось назад и не по-человечески заверещало от страха, завывая как раненый волк. Хотя это сравнение было здесь явно не к месту: вой раненого волка был прелестной мелодией по сравнению с тем, как взвыл низший вампир. Но прежде чем Канаме одним мощным ударом энергии уничтожил чудовище, его лицо переменилось, принимая очертания скорбной маски.       — Мне жаль тебя, — прошептал он, зная, что сверхъестественное существо всё равно его услышит даже сквозь пелену своих криков отчаяния. Через мгновение на его месте осталась одна горстка пепла.       Шумно выдохнув, словно сбрасывая с себя тяжкий груз, Саюри подошла к трупу девушки. Та была красивой: длинные чёрные волосы заплетены в две тугие косы, тонкая талия стянута широким поясом, синие глаза застыли в ужасе. Саюри наклонилась и дрожащей рукой закрыла мёртвой веки. Вокруг руки чистокровной появилось сиреневое свечение, и не успел ветер донести до них запах новоприбывшего чистокровного, как труп несчастной девушки тоже рассыпался в прах.       — Кто вы такие?! — яростно спросил мужской голос позади их спин. Канаме и Саюри резко обернулись и увидели перед собой мужчину, по внешним данным подходившим под те описания, что дал им Ханадаги, когда отправлял их на задание. Среднего роста мужчина, зачёсанные назад в короткий хвост бежевые волосы, светло-карие живые глаза, острый нос. Уверенная поза со вскинутой вперёд рукой, что твёрдо держала нож, говорила о его решительности и уверенности. Он, конечно же, знал, что кухонный прибор никак ему не поможет, но это явно прибавляло грозности его образу.       — Твоя работа? — едва скрывая раздражение, спросил его Канаме и кивнул на горсти праха.       — Что ты несёшь? — возмутился чистокровный, не понимая, что имел в виду незнакомец. — Я только что своими глазами видел, как вы их обоих уничтожили. Подчищаете следы за собой?       — Напротив, — вступила в разговор Саюри, поднимаясь и подходя ближе к чистокровному. Тот отступил на полшага, но ножа не убрал, держа неизвестных ему вампиров на расстоянии. — Мы лишь избавили город от чудовища и тела его жертвы: пусть лучше родители этой девочки считают, что она исчезла навсегда, чем знают, что она подверглась нападению этого… — Саюри запнулась, пытаясь подобрать наиболее подходящее слово, которое отвечало её представлениям о низших вампирах. — А вот кто обратил того человека в вампира — не знаешь ли? Потому что у нас есть все основания считать, что это ты.       Кисть чистокровного задрожала. Он опустил руку и голову вниз, из небрежной причёски выбилась тонкая светлая прядь.       — К сожалению, я, — пробормотал он, пряча глаза от Канаме и Саюри: в каждом звуке его голоса слышался стыд. — Я не знал, что… Я думал, что просто выпью крови у одного, другого, и никому хуже не станет. Я даже заставлял их забывать об этом. — Тон голоса повышался, постепенно выдавая его эмоции. — Я просто охотился, не желая никому зла… А потом началось это. Они стали сходить с ума, превращаться в монстров! Они теряли человеческий облик и контроль, убивая всех, кого только видели перед собой и сумели поймать. Тогда я начал уничтожать. Я убивал их одного за другим, но были ещё! Я не знаю, сколько их. Я не знаю…       Мужчина упал на колени и горько зарыдал. Он прикрыл глаза огрубевшими ладонями, рука так и не выпустила нож, и металл холодно блестел в бледном свете Луны.       — Накажите меня. Если вы знаете способ, убейте меня! Потому что сам я пробовал, и не один раз. Прошу вас…       Он медленно качался взад-вперёд, рыдая и потирая кожу до красноты. Саюри подошла к нему и осторожно тронула за плечо. Тот вздрогнул и поднял на неё полный отчаяния взгляд. Она печально попыталась улыбнуться.       — Как тебя зовут?       Простой, самый обычный вопрос почему-то заставил его успокоиться. Чистокровный как будто начал вспоминать своё имя, его взгляд хаотично заскользил вокруг, и наконец мужчина сообразил.       — Соэн Джин. Бывший командир пятой императорской конницы.       — Хорошо, Джин. Я Саюри, а это — Канаме. Мы пришли, чтобы… чтобы…       Она заколебалась на мгновение. Для чего же они пришли? Каждый раз одно и то же, а убийствам и смертям нет конца и края, сколько бы кровопийц они ни отгораживали от людей. Когда же это всё закончится?       — Чтобы помочь тебе принять себя, — помог ей Канаме. Саюри благодарно и с восхищением посмотрела на него: это именно то, что было нужно сказать сейчас.       Столовая в Ковене была широкой и выкрашенной, как это ни странно, в светлые цвета. Посередине стоял длинный узкий стол, накрытый белой скатертью с пурпурной окантовкой, но жители поместья ужинали все вместе очень редко: Ханадаги предпочитал уединяться со своей семьёй, прочие супружеские пары поступали так же, а вампиры-одиночки сбивались в шумные кучки по четверо-пятеро и обедали в разное время суток. К тому же почти половина чистокровных всегда отсутствовала на заданиях то в городах и деревнях, то в других трёх Ковенах. И в этот вечер после заката Солнца в столовой находилось всего трое: супруги Хио и Айдо. Мужчины постукивали вилками о тарелки, пережёвывая приготовленную Майей лапшу, а сама же девушка с гордым видом сидела напротив них, согревая руки о горячий фарфор, в котором остывал чёрный чай.       Внезапно дверь отворилась, и в проёме обозначилась голова с длинными золотистыми локонами.       — О, привет! — радостно воскликнул Ичиджо и вошёл в столовую. — Я вас искал.       — Началось, — промямлил Айдо, но тут же сделал вид, что это был не он.       — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Хио, опуская вилку. Масао мотнул головой.       — Нет, мне просто хочется общения.       — Тебе не с кем пообщаться в большом Ковене? — изумилась Майя и недоверчиво приподняла бровь. Ичиджо сел рядом с ней и начал загибать пальцы.       — Канаме с Саюри отчалили, Ханадаги-сан проводит время с женой и младшими детьми, на Кумоидэ и взглянуть страшно, Шото бегает по лесу со своими псами, Риричио просто бесит. С другими мужчинами я не так хорошо знаком, а с женщинами надо пока держаться на расстоянии, чтобы вокруг моего феноменального образа оставался ореол загадочности до поры до времени. — На этой фразе Майя громко фыркнула, как лиса. — Поэтому остаётесь только вы, ребята! Правда, потрясающе?       — Да уж, лучше не бывает, — саркастически согласился Хио и вернулся к трапезе, попутно перелистывая страницы лежавшей рядом книги.       — Присоединишься к ним? — ровно спросила Майя бывшего пирата. — Я приготовила лапшу.       — С кровью? — поинтересовался Ичиджо, за что получил почти испуганный взгляд Майи.       — Зачем это?       — Ну как… — замялся Ичиджо, не понимая её изумления. — Я прям даже стесняюсь тебе объяснить.       — Для восполнения сверхъестественного голода у тебя есть слуга, — строго произнесла Майя, отодвигая чашку. — А остальная еда — для удовольствия.       — Ладно, тащи сюда эту лапшу! — задорно сказал Ичиджо, сжав кулаки, словно был готов разобраться с несчастным блюдом по-мужски. Пока Хио возилась с тарелкой, Масао скучающим взглядом наблюдал за размеренно жующим Айдо. Когда ему это надоело, он перевёл глаза на Рена, который, в отличие от Айдо, уставился не в тарелку, а в книгу.       — Что читаешь, друг? — мгновенно оживился Масао, найдя благодатную тему для разговора.       — Да вот… — с полным ртом начал Хио, но понял, что проще поднять томик и показать кожаную обложку с золотистыми иероглифами названия.       — О, «Земля впереди»! Это замечательнейший опус! — восторгался Ичиджо. — Я читал его несколько раз. Ему уже более десяти лет, почти классика.       — Как тебе сказать, — с сомнением проворчал Хио, почесав затылок в раздумьях. — Не самое лучшее чтиво в моей жизни.       — Как же так? — Ичиджо чуть не задохнулся от негодования. Хио объяснил.       — Странная история про пиратский корабль, где капитан тонет в море, а его спасает какой-то демон. Потом этот капитан получает непонятным образом магическую силу от демона и идёт соблазнять городских девушек. Скучно и предсказуемо.       Ичиджо почему-то расстроился и поскрёб вилкой по полной лапши тарелке. Майя же, сев рядом, спросила мужа:       — А соблазнения описаны подробно? — Хио кивнул, и девушка хищно улыбнулась. — Дашь почитать.       — Вот видишь! — неожиданно крикнул Ичиджо, так что Рен даже чуть было не подавился. Айдо остался невозмутим. — Даже твоя жена заинтересовалась.       — Я думаю, всё дело в жанре, — пожал плечами Рен. — Мне больше по душе ужасы.       — Это что? — спросил Ичиджо, жуя лапшу, и почему-то скривился.       — Книги, в которых чудовища и демоны преследуют людей в попытке их съесть или убить. — Заметив каменное выражение лица Ичиджо, Хио невинно заморгал. — Что? Посредством чтения подобного я удовлетворяю свои нереализованные желания.       — Майя, — кисло обратился Масао к чистокровной, — сделай что-нибудь с желаниями своего мужа и с этой лапшой. Она же деревянная.       — Что?! — вспыхнула Хио, расплёскивая чай от неожиданно-оскорбительного заявления. — До тебя нравилось всем!       — Ну, Рену-то ладно — он твой муж и проглотит всё, что ни подашь, но, Айдо, ты как это ешь?       — Молча, — спокойно изрёк Айдо, не теряя собственного достоинства, и продолжил поглощать блюдо.       — Резонно, — согласился Ичиджо. — И ведь не поспоришь даже.       — Быть может, тебе тоже стоит заткнуться, и тогда лапша окажется божественным кушаньем? — предположил Хио.       — Я себя плохо чувствую, если ничего не комментирую во время приёма пищи.       — Если ты не съешь всё, я задушу тебя этой лапшой, — пригрозила Майя, у которой уже лопалось терпение.       — Какая страстная и опасная женщина! — с восхищением произнёс Ичиджо, глядя на покрасневшую от ярости чистокровную. — Кажется, я понял, почему ты на ней женился, Рен.       Хио угрожающе сощурился, все остальные напряжённо молчали. Ичиджо сглотнул и снова принялся за злосчастную лапшу. Через несколько минут старательного пережёвывания Масао не выдержал.       — Злые вы. Лучше б я остался с Риричио. Он хотя бы смешно злится, когда я над ним подтруниваю.       Внезапно Айдо опустил вилку и словно расцвёл.       — Канаме-сама, — объявил он и повернулся к двери.       — Чего? — недоумевал Ичиджо, остановив вилку на полпути к своему рту, но ответом на его вопрос послужила резко распахнувшаяся дверь, за которой показались уставшие с дороги Саюри и Канаме.       — Всем привет! — поздоровалась чистокровная, попутно стягивая капюшон с головы. — И приятного аппетита.       — Вернулись, — обрадовалась Майя. — Успешно?       — Да, вампир вместе со своим слугой сейчас у отца, — сказала Саюри, присаживаясь сбоку стола. Канаме сел во главе, кивком поздоровался с мужчинами и вежливо спросил Майю:       — Можно нам горячего чаю?       Женщина без лишних вопросов встала и начала заниматься чаем для друзей. По просьбе неугомонного Ичиджо Саюри принялась рассказывать о том, как они нашли чистокровного, как он сознался в том, что по незнанию обращал людей в вампиров, и как им пришлось уничтожить всех обращённых, кроме одного, выбранного Джином и согласившегося стать его слугой. Изначально задорный рассказ в конце превратился в печальное повествование. И когда Саюри смолкла, печально обведя взглядом всех присутствовавших, Канаме кашлянул и, чтобы разрядить обстановку, повернулся к Масао, который угрюмо уставился в свою пустую тарелку.       — Ичиджо, как там поживают растения, которые были оставлены под твою ответственность?       Зелёные глаза Масао в ужасе округлились, и бывший пират резко закашлялся и обернулся к Майе.       — Ой, Майя, кха-кха! Я же говорил тебе, что твоя лапша деревянная! Кхе! Она застряла у меня в горле, кх-х-х!       — Не переводи тему разговора в другое русло, — чуя час отмщения за оскорбления, Хио щёлкнула пальцами о лоб Ичиджо и победоносно улыбнулась. — Отвечай за свои поступки перед Канаме.       — Так что, Ичиджо? — терпеливо повторил Канаме и посмотрел на чистокровного в упор. Тот сглотнул.       — Ты будешь сильно меня ругать? — беспомощно спросил он.       — Ругать? — Канаме наклонился чуть вперёд, и его глаза недобро сверкнули. — Ох, Ичиджо, я же тебе сказал, что будет, если ты забудешь про экспериментальные образцы растений. И я сдержу своё слово.       Через полчаса Ковен, в полном составе присутствовавших жителей, наблюдал за преобразившимся Ичиджо, на голове которого расцвёл пышный букет ярких цветов. Вряд ли Канаме планировал сделать это с самого начала, но раз уж ввернул обещание вырастить сад на его голове в случае невыполнения простейшего задания, то надо воплощать свои слова в действия.       — Масао, потрясающе выглядишь! — с нескрываемым восхищением прокричал Шото, пробегая со сворой псов — собственных теневых клонов — мимо бывшего пирата. Тот натянуто улыбнулся и помахал ему рукой.       — Стараюсь соответствовать, чего уж там.       Цветы были, конечно же, самой обыкновенной иллюзией Канаме, но очень искусно наведённой: о том, что растения были лишь обманом воображения, можно было догадаться только при ближайшем и детальном рассмотрении. Поэтому неудобства от тяжести или излишне яркого аромата Ичиджо не испытывал и с гордо вскинутой головой прошествовал мимо толпы смеявшихся в голос чистокровных девушек и их слуг.       — Не завидуйте, я знаю, что выгляжу сегодня намного лучше вас, красотки, — старался пошутить Ичиджо, но некоторые женщины посмотрели на него таким уничтожающим взглядом, что он решил развернуться в обратном направлении. — Ладно, пойду вместо вас соблазнять недоступных мужчин. Канаме, ты первый в моём списке, между прочим.       — Избавь меня от этой клоунады, — с угрожающими нотками в голосе произнёс Канаме, — иначе цветы у тебя вырастут кое-где ещё.       — Больно надо, — как-то слишком быстро сдался Масао и направился к едва сдерживавшемуся от смеха Хио. — Хотя бы тебе меня жалко?       — Не переживай ты так, — попытался его успокоить Рен, но не выдержал и рассмеялся, а затем похлопал приунывшего Ичиджо по плечу. — Сам виноват. Что посеешь, то и пожнёшь.       — Знаешь, в чём ирония? Я не посеял ни одного макового зёрнышка, и за это на моей голове вырос целый палисадник.       Хио расхохотался от души, закрывая лицо руками. Саюри подошла сзади к Канаме и ткнула пальцем в бок. Он встрепенулся и вопросительно посмотрел на неё. На её лице было весёлое и безмятежное выражение, но всё-таки она не удержалась от реплики с укором:       — Зачем ты над ним так издеваешься?       — Я бы издевался, если бы начал его пытать и нарушать целостность его организма, — попытался оправдаться Канаме. — Поверь мне, это я умею. А так всего лишь проучил. Ему было дано простое задание, о котором он забыл. Теперь в будущем такого не повторится.       — Жестокий учитель, — беззлобно подытожила Саюри, на что Канаме усмехнулся.       — Какой есть.       Саюри наклонилась к нему и внимательно начала изучать его лицо, совершенно не пытаясь этого скрыть. Канаме почувствовал себя застигнутым врасплох.       — В чём дело?       — Ты улыбаешься, — радостно сказала Саюри и сама не удержалась от улыбки. Канаме же напротив только оторопел, весёлость быстро стёрлась с его губ, сменившись озадаченностью. Саюри некстати вспомнила момент у фонтана в городе, когда Канаме наклонился к ней и остановился в нерешительности. Хотел ли он что-то сказать? Или всего лишь выпить её крови, снова? А быть может, это и вовсе была попытка поцелуя?       Саюри, ощутив жар на щеках, поняла, что краснеет. Отвернувшись от чистокровного, она опять начала наблюдать за Ичиджо.       — Канаме, тебе пора найти слугу.       Изумление не замедлило появиться на его лице.       — Зачем? Я не испытываю недостатка в крови.       — Да, потому что пьёшь мою, — отчеканила Саюри, но вместо напускной строгости в голосе прозвучало нечто похожее на сожаление. — Скоро жители Ковена начнут задаваться вопросом, откуда ты берёшь кровь для пропитания. И когда узнают, что я делюсь своей, меня неправильно поймут. Поэтому, пожалуйста, — чистокровная вновь посмотрела на Канаме, и на этот раз глаза её блестели от мольбы, — в следующий раз, когда ты отправишься в город, неважно с кем, поищи человека, которого сможешь обратить.       Закончив говорить, Саюри развернулась к особняку медленным шагом, будто ждала, что её остановят. Но Канаме лишь наблюдал за тем, как изящно она наступает на замёрзшую и покрытую тонким слоем свежего снега землю, и как колыхается её длинный плащ. Вздохнув, он подумал: не так-то просто найти того, чью кровь хотелось бы пить с наслаждением. Но волнение вызвала даже не просьба Саюри, а то, что она сказала до этого. Её не поймут. Что дурного в щедрости? Или же недавно открывшийся ему мир вампиров жил по определённым правилам, где некоторые жесты имели двойной смысл?       Канаме быстро нашёл взглядом Хио Рена: чистокровный, что жил в этом мире уже давно, даст ответы на все вопросы.