***
Дорога была не то чтобы долгой, но утомительной для еще неокрепшей Ангелины и непривыкшей к таким нагрузкам Флорентины. Ту, пусть с недовольством и бурчанием, Дарий все-таки взял, как бы в благодарность за кров и теплый прием. Так они и цеплялись друг за друга на привалах, подбадривали друг друга в дороге. Лошадей они задействовали всего четырех, наиболее крепких. Тех двоих же они сторговали местным жителям, что всегда имели при себе деньги, ведь в забытую Богом деревушку редко заезжали купцы, так как она лежала на окольном пути, с которого трудно было куда-либо попасть, и какое-то количество денег, внушающее, могло передаваться из поколения в поколение многие годы. Сознательно или несознательно, но уставшей после приключений в замке компании очень повезло в выборе, так как на основной дороге они бы нахватались приключений пуще, чем было до этого. Ночь была темной, редкие облака заслоняли луну, приходилось руководствоваться лишь на магический свет, неведомым способом исходивший от двух магов, и их же интуицию. Но Ангелине почему-то не было страшно. Скорее ей это даже нравилось. Романтично — на плечах лежала кожаная куртка Рыжика, которой он благородно поделился с девушкой, а под ней, свернувшись клубком, сопел Янтарь, который согревал Ангелину лучше всякой одежды. Скакали они не очень быстро, так как каждый понимал, что для их неподготовленного в плане экипировки состава — депрессующего подростка, больной девочки и никогда не выбиравшейся из деревни дальше двух миль женщине неспортивного телосложения — высокая скорость может стать врагом. Один бы Дарий добрался меньше, чем за четыре часа, но сейчас пришлось потратить целую ночь. Казалось, дорога продолжалась бы вечно, но еще светать не начало, как вдали показались верхушки невысоких каменных домов. Только увидев их, Дарий остановился, как вкопанный. — Сейчас нам там делать нечего, — промолвил он оцепенело, будто вспоминая, — Монополь — дневной город, ночью он превращается в криминалистическое гнездо. Остаток ночи и часть утра проведем здесь, выспитесь хорошенько, а потом с новыми силами завоевывать сердца. Остановились они прямо около пролеска, что оказалось очень кстати, так как окружающие их сплошные заросли были настолько непроходимыми и необитаемыми, что расположиться там не было возможности. Привязав коней к деревьям, путники как смогли напоили их с помощью тех специальных запасов, что привезли с собой и оставили пастись среди зарослей дикой смородины. Сами же, включая Ангелину, символично позавтракали малосольными огурцами и пирогом с малиной — единственным, что смогла предложить им одинокая женщина, — и, расстелив то самое шерстяное одеяло, улеглись. Дарий свернулся под широкими ветвями ели на куртке Рыжика — магу было абсолютно наплевать, где и как ночевать, — и уже мирно посапывал. Ангелину и Флорентину долгими уговорами заставили спать на одеяле, и лишь только одному Рыжику в обнимку с Янтарем пришлось довольствоваться тонкой скатертью, что тут же промокла в утренней росе, и лишним седлом под головой. Ангелина не могла заснуть. Что-то странное, чувство тревоги, наверное, везде преследовало ее, она не могла от него избавиться. Ей хотелось поворочаться, покрутиться, посмотреть, нет ли никого рядом, но рядом, сладко положив ручки под голову, мирно спала Флорентина, и проявлять такую активность казалось эгоизмом. Она лишь лежала с открытыми глазами, стараясь не нагнетать на себя тревогу. Словно сейчас, в робком утреннем свете, еще не прогнавшим сумерки, в ней образовалась внутренняя пустота, которую можно было заполнить любой мыслью. И эта мысль должна быть хорошей. Впереди, прямо перед глазами, маячила спина Рыжика. Рыжик. Вот о ком стоит подумать. «И все-таки, он мне ближе, чем какой-либо из других моих сверстников. Не хвастается магией, не говорит чего-то несбыточного вроде: ‘’И тебе когда-нибудь повезет’’. Любезничает, вон, — Ангелина схватилась за кулон, — И дураку понятно, что влюбился. Только со мной ничего не ясно». Именно в этот момент Рыжик решает повернуться к Ангелине, словно услышав ее мысли. Его лицо, чуть расслабленное и напряженное в одно и то же время, как у отдыхающего на солнышке, попивающего винишко человека, к которому привязалась муха. Насколько поняла Ангелина, на ее лице он прочитал тоже самое выражение. Юноша, с намеком дернув бровями, поднялся на локтях и бесшумным шагом опытного охотника отправился по направлению к лесу. Немного подождав, Ангелина последовала за ним. Они шли недолго: Рыжик — уверенно, словно бывал здесь очень много раз, а за ним девочка — семеня и постоянно оглядываясь. Мало ли, что может случиться в незнакомом сумеречном лесу. Кто тут обитал, оставалось загадкой даже для Дария. Внезапно парень остановился и начал вертеть головой по сторонам. В Ангелине все съежилось — не от страха, а от осознания того, что она даже не знает, зачем пошла за ним. Рыжик одобрительно кивнул, сорвал огромные листья с ближайшего дерева, положил на что-то под массивной сосной, около которой остановился, и шепотом промолвил: — Садись, поболтаем, пока наши любезные дрыхнут. У Ангелины из груди вырвался выдох облегчения. Просто поболтаем. Все понятно и доступно. Поболтаем. Как, интересно? Они уселись на большом ровном камне, что прямо-таки врос в землю рядом с сосной. Рыжик, словно почувствовав ее дрожь, положил руку на плечи девушки, согревая тем южным теплом, по которому она так скучала. Эх, Лонд-Корс, как же ты там? — Тут прекрасно, — тихо, словно в такой дали их кто-нибудь мог услышать, прошептал юноша прямо в ухо Ангелины. Приятная волна тепла прошла по ее спине, заставляя передернуть плечами от удовольствия. Да, тут действительно было прекрасно. Сквозь припорошенные туманом кроны многолетних высоких деревьев едва пробивался солнечный свет, лес, казалось, потихоньку просыпался: проходило безмолвное оцепенение ночи, птицы — вот кто настоящий вестник утра. Где-то зашумела листва, раздался целый рой голосов различной птицы. Совсем рядом зашумели листья, что-то выползло из-под упавшего дерева и, едва показав нос, вновь спряталось. Ангелина вдохнула полной грудью и словно только что узнала, что у леса есть запах — затхлый, травянистый и освежающе холодный, что потрясающе дополняло атмосферу полного счастья. Лишь только проснутся все, эта магия исчезнет, но пока они вдвоем знают о ней, она сохранится. Только они вдвоем. Странно, что девочка не испытывает смущения. — Можно с тобой посоветоваться? — Ангелина резко кивнула. Тишина начинала звенеть у нее в ушах, — Баньши. Мне нужен новый Баньши. Тебе Дарий рассказывал, что случилось, — кивок, — и я не знаю, что делать с этим! — Рыжик выудил из кармана брюк медальон. Сейчас он выглядел безжизненным, как и голос юноши — покинутый всем, что есть на свете. Но вдруг он начал набирать обороты, разрушая тишину в их маленьком кругу. — А Дарий… Я не знаю, чем он думает. Кого я могу еще выбрать? Лору? Флорентину? Тебя? У меня больше никого нет… — странно, но чем сильнее он себя накручивал, тем больше симпатии вызывал у Ангелины, — Просто нужно его уговорить. Как-нибудь. — Внезапно Рыжик выдохнул и, словно извиняясь, потрепал короткие волосы девочки. Ну что она могла ему ответить? Прижавшись к нему сильнее, она продолжила созерцать лес, а точнее, огорченный профиль друга. Рыжие брови скакали туда-сюда, нос морщился, все части его лица словно жили сами по себе. — Ну, а у тебя что на душе? — он только заметил, что его разглядывают. Удивленно повернув к ней голову, он вперился своим бараньим взглядом карих глаз в ее серые, отчаянно похожие на Дария глаза. Нельзя сказать, сколько это продолжалось. Рыжик словно учился быть немым: разговаривать взглядом, единым движением мускула заставлять понимать, что он чувствует. Они, словно соединившиеся эвглены, наполнялись новыми умениями и навыками. И это было прекрасно. А еще прекрасным было то, что их носы медленно притягивались. Сами по себе, хозяева могли лишь удивленно вскидывать брови друг для друга. Вот же, осталось еще немного, еще чуть-чуть… Но Рыжик не привык ждать, он привык действовать. Руки сами всползли с плеч Ангелины к ее голове и сами помогли ее губам найти его губы. Сладкие, мягкие, ласковые и неуверенные. Обветренные и с привкусом крови, но решительные. Теперь Ангелине было все понятно.Глава 25
27 февраля 2016 г. в 23:44
Вечер прошел незаметно для Ангелины. Вернее, незаметно прошел мимо Ангелины. Она даже не запомнила, когда Тина закончила ее стричь. Вокруг все чем-то занимались — хозяйка подметала те жирные липкие остатки волос, что ветер разнес из дома по всему двору, к вечеру вернулись Дарий с Рыжиком, приведя за собой табун из шести до невозможности худых лошадей, и сейчас упорно тренировались на лужайке в огороде, в то время как девочка незаметно перебралась из дома под карниз, уселась на скамейку, подобрав под себя дрожащие ноги, и, закутавшись в шерстяное колючее одеяло, монотонно наблюдала за их тренировкой. «Было уже такое, — мелькнула в лишенной всякой деятельности голове незатейливая мысль. — В самом начале пути. Боже, как это было давно!» — на этом проблеск повседневности закончился, и она снова уставилась на охающих и ахающих магов.
Сравнивая с той, самой первой в этом пути тренировкой, Рыжик дрался намного лучше, словно это загадочное путешествие чему-то его научило в этом плане. Если в прошлый раз он пытался напасть открыто, сам агрессивно взмахивая хлыстом и, по-петушиному расправив плечи, наступал на Дария, то сейчас как-то незаметно уворачивался от всех его выпадов и сам пытался неуклюже затронуть его ноги. Во время схватки на расслабленном, в отличие от Рыжика, лице Дария отображалось много разных эмоций: удивление, непонимание, он словно был слегка недоволен таким стилем.
В конце концов, наставник жестом показал, что на сегодня они закончили. Рыжик, даже не утруждаясь смахнуть заливающий его раскрасневшееся лицо пот, свалился наземь, как, впрочем, и тогда. Только вот Дарий в этот раз его в таком положении бы не оставил. Вместо того, чтобы дать ученику отдохнуть, мужчина уселся рядом с ним, обхватив колени, и, задумчиво поняв подбородок, начал о чем-то повествовать — о чем, Ангелина не могла слышать. Она лишь видела, как расслабленное выражение сходит с его лица, прямо как те слова, что заставили Рыжика впасть в раздумье.
В итоге, Ангелина вновь отключилась от реальности, пребывая не то в дреме, не то в воспоминаниях о доме. «Мама, — средь тумана полутонов и неясных чувств это слово словно луч света прорезалось в сознании, — Как она там сейчас? Что делает? Ходит ли в типографию, протирает ли пыль в библиотеке, или уже пускает туда служанок? А что отвечает соседям, когда они спрашивают обо мне? Спрашивают ли они?» — слеза, робкая и совсем не горячая, словно успевая охладиться в ожидании свободы, соскользнула с ее ресниц. Но не успела она докатиться до спасительного подбородка, как чей-то грубый палец легко смахнул ее. Кто-то обнял хрупкие плечи Ангелины громадной лапищей.
— Красавица, говорил же — не убивайся, пока все не так плохо. Сидит, ревет. — Констатировал подсевший к ней Дарий мягким тоном. Ангелина ничего не сказала, то есть, никак не отреагировала. Лишь уткнулась носом в его пахнущий травой и конями бок, накрывшись одеялом с головой.
Вдруг на ее коленях оказались чьи-то ласковые лапы, отчего у Ангелины спина покрылась мурашками. Ярчук, как она забыла? Вот, чье маленькое тельце не давало ей замерзнуть весь этот длинный день.
— А вот и Янтарь, — приветливо отозвался Дарий, кажется, поглаживая щенка. — Скажи, тот кулон все еще у тебя?
В отличие от Рыжика, Ангелина не вздрогнула и не раскраснелась. Просто выпрямилась, выудила кулон из скрытого кармана своей новой огромной юбки и, покачивая им перед своим лицом, продемонстрировала его Дарию. Янтарь, прозрачный, медово-светло-коричневый, игриво переливался в редких лучах заката, что пробивались сквозь расшалившуюся листву.
— Каждый, кто находит щенка, находит и такой вот кулон. И именно кулон обозначает законного хозяина пса. В нашем случае их два — ты и Рыжик, — Дарий скосился на медленно бредущего к дому ученика, — И теперь у вас есть верный друг на всю жизнь.
Ангелина улыбнулась, как ни в чем не бывало. Это очень хорошо, подумала она, просто прекрасно. Единственное, что сейчас прекрасно. Девочка аккуратно погладила разлегшегося на ее коленях щенка, а тот, словно кот какой-то, забурчал от наслаждения, что заставило новоиспеченную хозяйку открыто улыбнуться.
— Ну, вот и хорошо, — мужчина взлохматил ее посвежевшие после стрижки и полоскания волосы. — Тебе к лицу новая прическа.
«Я сама ее еще не видела» — хотелось сказать девочке, но теперь приходилось общаться лишь языком жестов. Она удивленно подняла брови и руками подправила короткие пряди на лице.
Лишний раз Дарию объяснять было не надо.
— В комнате есть маленькое зеркало, посмотришься. Выдвигаемся мы через полчаса, собирай вещички! — он ласково подмигнул, встал и скрылся за углом, там, где стоял целый табун лошадей.
Настроение девочки явно чуть приподнялось. Она была благодарна Дарию за все то, что он для нее сделал, но как она могла это выразить? Лишь исполняя его просьбы, наверное. «И сейчас его главная просьба — забыть обо всем и перестать страдать, — вкрадчиво, по слогам выговаривала про себя Ангелина, пытаясь втолковать это самой себе, — и я смогу это сделать!».
Накинув кулон на шею, девочка схватила задремавшего на ее коленях щенка подмышку, скинула одеяло на скамейку и отправилась в дом. Зеркало в темной комнате нашлось сразу - оно, маленькое и заляпанное, оказывается, всегда висело прямо рядом с кроватью. Заботливо оставив щенка на кровати, она медленно подошла к зеркалу, чуть прикрыв глаза, и, не глядя, протерла его рукавом помятой блузки. Какое-то время она просто зачарованно стояла, сверля взглядом пол, словно не могла решить: оставить это для себя в тайне или пойти на поводу у любопытства? «…тебе очень идет эта прическа» — вспомнила она слова Дария, и любопытство перевесило.
Из маленького, не дающего полной картины зеркальца на нее смотрела не Ангелина, не та невысокая пухленькая девочка со слегка завивающимися волосиками, верящая в то, что когда-нибудь обретет магию, а крепкая, осанистая (постоянная езда на конях обычно дает людям такие качества), со впалыми от физических нагрузок и прерывистого голода щеками и рельефными частями лица, в довольно стильной, пусть и ручной работы, одежде и с короткими, ровно спадающими до середины уха посветлевшими волосами. Она выглядела чудесно, если не брать в расчет болезненно-желтый тон кожи, темные мешки под глазами, в которых, казалось, не осталось ни одного целого капилляра.
Так бы она и стояла, разглядывая себя со всех сторон, как вдруг почувствовала за собой чье-то дыхание. Резко развернувшись и глухо ахнув, она увидела поблескивающие от стоящей на столе свечи глаза Флорентины.
— Ох, прости, напугала… Просто не хотела отвлекать, — Флорентина сделала шаг, выходя на свет.
Ее темные волосы были уложены в тугой хвост, всем этим домашним тряпкам — платку, фартуку, халату и самодельным калошам — пришли на смену теплый, очевидно, ей же связанный, свитер и брюки, бесформенные, но, видимо, лишь они из всей деревни подошли для ее довольно пышной фигуры.
— Я хочу поехать с вами. Я сижу в этой конуре больше двадцати лет, и, поверь, каждый день встречать здесь закаты и рассветы мне уже осточертело! — в усталых глазах женщины застыли слезы, таившиеся там многие годы. Она взглянула на свечу и жалобно всхлипнула, словно та была причиной всех ее неудач.
Ангелина просто подошла к ней и, смахнув слезу, как это сделал Дарий, обхватила ее руками и головой прижалась к мягкой пряже свитера. «Конечно, конечно мы вас возьмем! — хотелось крикнуть девочке. — Даже если Дарий не разрешит, вы все равно поедете с нами!»
Так они и стояли, обнявшись, пока не донесся бодрый оклик Дария: «По коням!»