Твоя личная шизофрения

Маргарет стояла, не двигаясь с места, на протяжении нескольких минут. Нос и щеки женщины давно покраснели, руки были спрятаны в карманах темного пальто. По щекам тети все еще скатывались редкие слезинки, оставляя за собой тонкие мокрые дорожки на коже и тут же, за какие-то считанные секунды, высыхая. Я смотрела на тетю. Слезы уже высохли, но внутри осталось странное опустошение, будто из меня вытянули всю душу. Тетя отчужденно смотрела в небеса, а я смотрела на нее, ожидая сама не знаю чего. В голове не было мыслей, разве что о том, что нам нужно отправляться домой – и Мэг, и мне с Мэттом, который мерз на скамейке неподалеку, но стойко терпел, ожидая меня. Я не знала, почему, но он продолжал ждать меня даже после того, как мы с ним разругались. Может, остерегался за свою безопасность? Все-таки, без хранителя… Хотя, о чем это я? Мэтт и остерегаться, кажется, совершенно несовместимые слова… Хранительница тети стояла поодаль меня и тоже внимательно глядела на свою подопечную. Прошла еще пара минут, и крылатая, наконец, устало, но довольно улыбнулась. В ответ на мой малопонимающий взгляд, она пояснила: - Кажется, нам удалось. Нужные ростки посажены, теперь дело за временем… Мэг сама додумает все, что нужно. Я буду подталкивать ее к этому. Ангел подошла к тете и шепнула ей на ухо: - Пора домой… Мэг, будто бы очнувшись, задумчиво перевела взгляд на мой могильный камень и, проведя рукой по его поверхности, чуть слышно прошептала: - Я пойду, Сью… Домой… Хранительница Маргарет снова подошла ко мне и, чуть помолчав, просто обняла. - Спасибо, Сьюзен… За то, что ты появилась здесь сегодня… Спасибо, что поговорила с тетей… Теперь все будет хорошо, я уверена… - Правда?.. – не до конца поверив протянула я. Вид тети все еще пугал. То, какой она стала… было слишком сложно осознать, что теперь все изменится к лучшему. Слишком жутко она изменилась… - Да, Сью. Я уверена, все будет хорошо. Не волнуйся… Маргарет уже развернулась, чтобы медленно направиться домой, но ее хранительница все еще стояла рядом со мной, задумчиво на меня глядя. - Ты… - начала она и сразу замолкла. Затем, через полминуты нерешительно продолжила. - Сью, не задерживайся здесь слишком… Я не знаю, почему, но в своде канцелярских законов было написано о том, что ангелам нежелательно находиться на кладбище и запрещено посещать свои же могилы… В общем, не задерживайся, ладно? Я кивнула, подавляя в себе странное пассивное удивление. Спрашивать ни о чем не было желания, отсутствовало даже желание говорить. Хотелось просто… побыть одной. - И да, Сьюзен, будь счастлива. Так же, как будет Мэг, - добавила женщина и, наконец развернувшись, быстро нагнала тетю, чтобы вскоре скрыться вместе с ней из поля моего зрения. Я сглотнула ком в горле и шмыгнула носом. Слезы будто бы уже высохли, но внутри, где-то в душе, было сыро, промозгло и все еще больно. Я понимала, что эта встреча была необходима. Но где-то глубоко внутри было эгоистичное желание отмотать время назад, лишь бы не встречаться с тетей и не причинять себе этим столько боли. Краем глаза я заметила Мэтта, поднявшегося со скамейки. Он неторопливо подходил ко мне. Уже издалека я заметила его покрасневшие уши и нос, открытую шею и руки, как можно глубже засунутые в карманы куртки. На задворках сознания мелькнула мысль о том, что стоило бы заставить этого неугомонного носить шапку с шарфом, и тут же погасла. Я развернулась к памятнику. Вид собственной могилы вызывал странное, не поддающееся анализу, чувство. В нем были смешаны одновременно страх, замешательство и что-то еще, совершенно неясное. Я рассматривала буквы на могильной плите, каждую по отдельности, как будто бы не желая складывать все в заветные слова: «Здесь покоится…» Подошедший подопечный молчал около минуты. - Пошли домой, Сьюз, - наконец проговорил он уставшим, понурым голосом. Я медлила с ответом, но парень ожидал его, и поэтому пришлось все-же проговорить: - Сейчас... Я поразилась тону собственного голоса. Он был хриплым и каким-то вымученным, словно я целую вечность рыдала и сорвала его. Сглотнув, чтобы прочистить горло, я присела перед могилой на колени и поднесла руку к высеченным на холодном камне ровным рядам букв. Захотелось провести по ним, будто мое прикосновение могло стереть столь неприятные сердцу слова, и я сделала это. Только я не представляла, что какое-то легкое прикосновение к вроде бы обычному камню может обернуться для меня так... В следующую секунду я уже чувствовала, что меня выворачивает наизнанку. Из груди вырвался жуткий вскрик и тут же смешался в моей голове с оглушающим шумом, звоном, свистом. Еще никогда в жизни я не слышала такой жуткой какофонии звуков, разрезавшей слух, нервы и, кажется, сам разум. У меня не получалось понять, что происходит. Если говорить правдиво, то я даже не пыталась этого сделать: любые мысли заглушались чувством невыносимой боли во всем теле (в том числе и в крыльях, которые были распахнуты, хотя я точно помню, что не открывала их) и звуками, из-за которых хотелось заткнуть уши. Я, наверное, в этот момент была бы рада даже оглохнуть, но пытка все продолжалась. Перед глазами потемнело буквально в первую секунду так, словно я ослепла, а потом, спустя мучительных десять или пятнадцать секунд, показавшихся мне по меньшей мере часом, мое зрение снова вернулось. Я открыла рот, пытаясь закричать, но так и не поняла, получилось ли это у меня. Только шум в ушах стал еще громче, настолько, что я подумала, что это конец. Что еще минута, и я точно сойду с ума от всего этого. Перед моим носом, всего лишь в пяти дюймах от моего лица было другое лицо, и, что самое страшное, тоже мое. Мертвенно бледное, почти серое с черными прожилками вен на оголенной шее и щеках, с темными губами и закрытыми глазами, но совершенно точно мое лицо. Я смотрела на собственный труп, окруженная со всех сторон тесными стенами, не вмещавшими нас двоих, и в голову сквозь весь этот ужас смогла пробиться одна единственная мысль: я в собственном гробу. Дальше я уже не могла осознать ничего, с ужасом глядя на свое материальное тело. Я не знала, сколько прошло времени, и как оно шло, но казалось, что все длилось целую вечность, пока внезапно меня не выдернуло обратно на свежий воздух. Свет солнца и белое небо, затянутое облаками, ослепили, ударив по сознанию с еще большей силой, чем все, что происходило до этого. Перед расфокусированным взглядом предстали ноги Мэтта, а потом и он сам, вероятно, упавший на колени передо мной. Невероятно ошеломленный, взволнованный, обеспокоенный, он говорил что-то, что я не могла услышать от все еще нескончаемого гула в ушах, и смотрел на меня своими поразительными светлыми глазами. Они успокаивали. Хоть и совсем немного, но отвлекали от всех этих чувств, что окутывали меня и не давали даже дышать. Через несколько секунд я осознала, что громко рыдаю, обнимая себя за плечи. Медленно, но понимание всего происходящего начинало до меня доходить. Теперь я хотя бы чувствовала, что в моем теле так сильно болело. Крылья. Это именно от крыльев импульсами по телу разносилась всепоглощающая боль. Мне казалось, что меня вот-вот разорвет на части. Ангельские конечности плавило, будто бы под прицельным огнем. Из груди то и дело вырывался отчаянный вой, перераставший время от времени в какой-то жалкий скулеж. Внезапно перед глазами встали крылья демона, который проводил меня в Ад. Мне казалось, что с моими происходило то же, что могло произойти с теми, полу-обугленными крыльями. Казалось, что перья плавились, а под ними плавилась и кожа. Это было странно, ужасно, но я чувствовала свои крылья так, будто они всегда у меня были, будто это были мои настоящие, материальные конечности, а не какой-то атрибут ангела, помогающий ему лететь. Я чувствовала каждую частичку боли, пронизывающую крылья, которые раньше почти не ощущались мною как часть собственного тела. Я кричала, сидя на земле, рыдала и не знала, что со мной происходит. Щеки горели от обжигающих слез, но шум в ушах постепенно стихал. О боли в теле такого сказать пока было нельзя. Кажется, все длилось не так долго, как чувствовала это я. Мэтт с отчаянием на лице смотрел на меня, говорил что-то, но я все еще не могла разобрать ни слова. А затем он вдруг приблизился и, схватив меня за плечи, крепко прижал к себе. Я продолжала лить слезы, громко всхлипывая и поскуливая, но кое-что изменилось. Даже сквозь слои одежды я чувствовала, слышала, как бешено колотится его сердце, грозясь пробить грудную клетку. Я все еще не понимала. Ничего не понимала, если сказать честно. И понимать тоже не хотела. Я лишь знала, что Мэтт почему-то меня успокаивает. Не он сам, хотя он тоже старался это сделать, а само его присутствие рядом. Боль медленно стихала, отступая волнами, с каждым мгновением становясь чуть слабее. Я чувствовала Мэтта. Его прикосновения, объятия, исходящее от него тепло, слышала его сердце, будто оно было моим собственным. Боль полностью исчезла только спустя пять или десять минут. Я продолжала всхлипывать, но это получалось будто бы машинально. - Ты в порядке? - еле слышно шепнул мне на ухо Мэтт, продолжая успокаивающе поглаживать по спине. Только в эту секунду до меня дошло, что он дотронулся до меня. Как это вышло? Кажется, это тоже можно отнести к слишком уж обширному списку странностей сегодняшнего дня. Но почему-то это не пугало, скорее даже наоборот... Если бы не он, я не знаю, ушла бы моя боль или нет. Мне показалось, что все прошло только благодаря ему. Я обняла Мэтта в ответ, прижавшись к нему настолько близко, настолько смогла. И сразу почувствовала себя защищенной. Не хотелось куда-либо уходить, только сидеть вот так... целую вечность. Жаль, что это невозможно. - Я... в порядке, - хрипло пробормотала я, жмурясь, а затем отстраняясь. Лицо Мэтта все еще было обеспокоенным. Он как-будто захотел ухватить меня, не дать выбраться из его объятий, но его руки снова прошли сквозь мое тело. Я почувствовала досаду. Ненавижу это. Ненавижу свое неживое тело. На губы сама собой наползла горькая, кривая усмешка, и я медленно поднялась с колен. В ногах чувствовалась невероятная усталость, отчего они на секунду показались какими-то ватными. Я почувствовала, что вот-вот упаду обратно, но все же смогла удержаться. Джонс медленно, почти нехотя поднялся с колен. Он слегка поморщился, поджав губы, когда вставал на загипсованную ногу, и я только сейчас поняла, что все время, пока он пытался успокоить меня, нога причиняла ему боль. Совесть больно кольнула сердце. Я уже было открыла рот, чтобы сказать что-то на этот счет, но Мэтт на какую-то долю секунды опередил меня. - Куда ты исчезла? Я испугался... Последняя фраза была сказана так тихо, что я усомнилась в том, что действительно слышала это, но я не стала заострять на этом внимание. Первые его слова заставили напрячься. - Исчезла? Я исчезла? - Да, - непонимающе нахмурился брюнет. - Ты сказала, что скоро мы пойдем, а за тем вдруг испарилась. Где-то через минуту ты вывалилась из воздуха, кричала... Так что случилось? Кинув взгляд на совсем не изменившуюся могилу, я поморщилась. - Ничего. - Хотелось бы мне самой понимать все, что творится в этом чертовом ангельском мире. Или хотя бы часть этого всего... - Мы... должны идти... Ты можешь заболеть, если останешься... Джонс неслышно фыркнул, смерив меня недоверчивым и немного недовольным взглядом, но все же, прихрамывая, направился в сторону выхода с кладбища. Шли мы медленно, из-за до сих пор болевшей ноги подопечного, и в абсолютном молчании. Кажется, нам обоим было о чем подумать. До дома мы добрались спустя полчаса, и я снова облегченно выдохнула. На ум пришел известный афоризм: "Мой дом - моя крепость". Дом, правда, в моем случае, совсем не мой, но в нем мне сразу становится спокойнее после каких бы то ни было переживаний. Нет, они не исчезают, но ослабевают, перестают биться в голове. Мэтт сразу прошел к дивану в гостиной, включив телевизор. Мне хотелось побыть одной, но стоило нормально поговорить с парнем о... обо всем. О его матери и сестре, о том, что произошло со мной на кладбище. Правда, я совсем не знала, как начать, когда медленно опустилась на соседнее с диваном кресло. По тому, как парень, стараясь не смотреть мне в глаза, сидел, напряженно выпрямив спину, я поняла, что он тоже не так беззаботен, как хочет казаться. - Мэтт, насчет... твоей сестры, - тихо начала я, но парень моментально перебил: - Сьюз, давай забудем? Просто забудь о том нашем разговоре... Как будто его и не было. Я сглотнула, потупив взгляд. Ему было тяжело, определенно тяжело думать о сестре и матери, и сейчас я в полной мере ощутила, как глупо и эгоистично вела себя на кладбище, когда кричала на него. Заломив пальцы и чуть помедлив,я проговорила: - Хорошо. Я больше не буду тебе напоминать об этом разговоре. Только Мэтт... подумай еще раз. Последний раз. Ты действительно хочешь забыть о существовании своей близкой родственницы?.. Она ведь единственная из самых близких... Я хочу сказать, она же твоя родная, ребенок твоей матери. Она ведь правда не виновата ни в чем, - я замолчала, медленно подняв взгляд на брюнета. Он невидящим взглядом смотрел в экран телевизора, закусив нижнюю губу, и в его взгляде читалась горечь. Кажется, со временем я научилась понимать его эмоции по одному только взгляду. Решив оставить его одного, я поднялась и направилась на кухню. Там, опустившись на широкий подоконник у большого окна, я посмотрела на улицу. Небо было белым, предзнаменуя холода, но снег все еще не выпал, несмотря на то, что неумолимо приближалось Рождество. Кажется, осталось всего несколько дней. Постепенно мысли возвращались на кладбище, и я снова и снова начала прокручивать в голове события, которые там произошли. В голове летали обрывки фраз из рассказа Мэтта, усталое, измученное лицо Мэг, а затем и самое страшное - мой собственный труп перед носом. Плотно зажмурившись, отгоняя наваждение, я потерла веки руками. Прошло около пяти месяцев с моей смерти, но мое тело там, в гробу, почему-то все еще не начало разлагаться. Да, оно выглядело жутким, обескровленным, но оно совсем не разлагалось, и признаков этого тоже не было. Что значит вся эта жуть? И почему у меня сейчас так дрожат руки?