I can make your body levitate, if you let me

POV ASHTON

Люк. Лукас Хеммингс. Именно это имя отдается в моей голове тысячью ударами маленьких молоточков, которые, увы, никак нельзя игнорировать. Это, право, напрягает. Особенно сейчас. Особенно тогда, когда все чувства обострены из-за играющего в организме алкогольного градуса. Я давным-давно потерял счет дням, а тем более - часам и минутам, когда я мог думать спокойно. Не напрягаясь. Не зацикливаясь. Я давным-давно потерял счет времени, когда мне удавалось быть просто свободным парнем, не имеющим обязательств. Не имеющим никаких серьезных чувств. Намерений. Не имеющий н и ч е г о. Наверное, та ненависть, что я испытывал ранее к этой группе, была правдива. Почему-то казалось, что, благодаря ей, что-то во мне перевернется. И, собственное, такое случилось. Причиной стал, конечно же, никто иной, как Люк. Доселе я и понятия не имел, что могу испытывать притяжение к представителям собственного пола. Это казалось мне странным и даже диким, когда друзья только пожимали плечами, смеялись над подобным и надсмехались надо мной. Вернее, над тем, как я остро реагирую. Нет, я вовсе не был гомофобом. Я просто не понимал. А теперь понял. И всё изменилось. Вся моя жизнь изменилась. Кстати, в какой-то мере, именно из-за Люка я согласился стать барабанщиком. Я согласился, думая и считая, что, кажется, не смогу больше не смотреть на него. Не вспоминать его - тоже не смогу. Он казался мне идеальным. И он кажется идеальным мне до сих пор. И если это мое проклятье… если это мое наказание, дарованное свыше, то я готов понести всю эту дрянь. Правда, я и представить не мог, что это всё потихоньку начнет оборачиваться в катастрофу. В неконтролируемую катастрофу. В такую, которая сейчас происходит на глазах моих, а я даже и не пытаюсь предотвратить её. Я просто смотрю в его сторону, словно изучая впервые. Будто он - не парень, которого я вижу каждый день, а какой-то ранее неизведанный человек. Возникало даже ощущение, что, кажется, я сейчас узнаю Люка впервые. Будто скрывалась в нем до сего момента какая-то часть, которая не открывалась никому. Даже Майклу. О, Майкл. Признаться честно, то порой у меня вспыхивали уколы ревности, когда я видел их вдвоем. Конечно же, я прекрасно помнил, что они - лучшие друзья, перешедшие грань ненависти, но мне всё равно что-то мешало. Было что-то такое… невыносимое. И меня, скорее всего, в такие моменты, готов был пробить нервный тик. И желание что-то разбить. И я едва сдерживался, потому что я не мог показать, что чувствую. Хотя, на самом деле, все это всегда вымещалось на репетициях. Я всегда вкладывал всего себя, не только, чтобы показать свое мастерство, но чтобы выложиться на полную, устать до чертиков, добраться до собственной постели впасть в забытье на ближайшую ночь, не мучая себя бессмысленными фантазиями, которым никогда не будет места в реальности. Никогда. К огромному моему сожалению. — О, я прекрасно понимаю тебя, - говорю шепотом. Очень тихо. И опять замолкаю. Чувствую, что всё теперь будет излишним. В голове пульсирует мысль о том, чтобы я пододвинулся ближе, но, черт, я не мог. Знал, что это будет чересчур. Всё и так уже чересчур. И сейчас, в общем-то, мне следовало встать, прекратить всю эту неведомую хрень и уйти обратно к Кэлу и Майку, чтобы продолжить пиршество. И дебильные игры. Или просто завалиться спать. Но… Люк, и его взгляд. Damn it, я готов был проклясть самого себя в этот момент. Я был готов продать душу дьяволу, лишь бы никогда не лишаться этих, как казалось мне, священных минут. Я бы всё отдал, чтобы такое никогда не прекращалось. Чтобы, в конце концов, если мир вокруг обрушился, остались только мы. Вдвоем. И всё. – Я много раз о таком задумывался, знаешь… есть моменты, которые я хотел бы переживать снова, снова и снова. Как в 'дне сурка' помнишь, смотрели как-то? И я закрываю глаза. Нет, мне даже не нужен ответ, и не потому, что я не знаю, каковым он будет, а просто потому, что я хочу сейчас сохранить эту тишину. Она - совершенна. Она - одна из немногих совершенных вещей, что остались на нашей загубленной и катящейся в тартарары планеты. Удивительно, но между нами двумя возникает молчание. Эдак, где-то, с минуту. В этот краткий период я успеваю даже вздохнуть поглубже, словно в легких нет воздуха, но, на самом деле, это всё алкоголь. Вместо расслабляющего эффекта он действовал теперь удушающее, и этого, к огромному несчастью, не избежать. Мне - точно. До сих пор с содроганием порой вспоминаю, как ловил отходняки после бурных вечеринок. Как жутко болела моя голова. Как болело всё настолько сильно, что я не мог шевельнуться. Даже на жалкий миллиметр. Не спешу открывать глаза. Просто не хочу. Просто… Быть может, я слишком резко сделал это. Хотя, напротив, не быть может, а так оно и было. То, что я снова начал смотреть на него, отбивалось по сердечному ритму, заставляя его быть чаще. Намного чаще, если быть точным. Рука Люка, мирно покоящаяся на моей груди, казалось бы, то, что мне не хватало. Та часть, которую оторвали ещё в первый день нашей встречи. Та часть, которую мне приходилось разыскивать. Та часть, которая всё это время была близко, а я не могу коснуться. И теперь он сам делает это. Это странно. Чуточку. И в большей мере - непривычно. Не то, что я не ожидал… да кого я обманываю? Конечно же, не ожидал. Даже его вопрос сейчас, что явно имел место быть, застает меня врасплох. Мне даже пришлось перевести дух, чтобы взять себя в руки и успокоиться. Чтобы сердце прекратило выдавать такие высокоскоростные кульбиты и дыхание мое пришло в норму. И мне надо прекратить пялиться на Люка, поэтому я на секунду перевожу взгляд. Куда-то в сторону. Но потом меня тянет обратно. Словно на автомате. И я - жалок. Я не в силах продержаться слишком долго от соблазнов, насыщающих мою голову. И всё остальное, конечно же, тоже. Зачем ты здесь такой, м? Зачем ты свалился на мою голову, Люк, и теперь не даешь спокойной жизни? Зачем? Мне, всё-таки, приходится оторвать его ладонь от моей груди. И когда я сделал это - возникло ощущение, словно я вновь убрал не просто руку, а оторвал от себя какую-то жизненно-важную часть. Такую, без которой можно запросто задохнуться в течение нескольких секунд. Кажется, я начинал понимать, что чувствуют зависимые от наркоты, когда пытаются бросить. Естественно, это преувеличение. Но немного. Я действительно начинал понимать, что означает понятие 'ломки'. — Почему я дрожу? Интересный вопрос, - начинаю говорить с усмешкой на лице, несмотря на то, что с каждой секундой меня продолжала предательски одолевать сонливость, а каждое движение как будто требовало огромнейших усилий, - я мог бы соврать тебе, знаешь, прямо сейчас, - усмешка сменяется улыбкой, и я в сотый раз закрываю глаза. Мне так удобнее. Мне просто так проще сконцентрироваться. К тому же, пожалуй, пришло время расставить всё точки над 'i'. И я не хотел бы жалеть об этом назавтра. И вообще когда-либо. Поэтому я надеялся, что всё пройдет более-менее гладко. Но, с другой стороны, для гладкости такого события мне не следовало напиваться, но когда я слушал свой здравый рассудок? – Но я не стану этого делать. Почему? Потому что это будет некрасиво по отношению к человеку, которого я люблю, - и я начинаю смеяться. Приглушенно. Негромко. Недолго. Перевожу взгляд на Люка, и снова едва сдерживаюсь от того, чтобы не прыснуть, потому что его вмиг исказившееся выражение лица веселило, пусть и нынешняя ситуация должна быть предельно серьезной. Кажется, он хотел что-то сказать (он даже успел приоткрыть свой рот), но я быстро остановил его, приложив несколько пальцев к губам. Или, может, я всё ещё пьян, и не понимаю, насколько всё это на деле важно? Не понимаю, что он сейчас встанет, пошлет меня куда подальше и уйдет? Быть может, я всё ещё слишком пьян, однако на душе сейчас у меня нескончаемое удовольствие после сказанных слов. Словно рухнул камень с души, предоставляя ту самую недостающую легкость, что разрасталась по всему моему телу? Или это - не легкость? Или это - просто необходимая мера, которую уже давным-давно следовало воплотить в жизнь, чтобы обеспечить себе дальнейшее, более умиротворенное будущее? Тогда это эгоистично. Чрезмерно. Я буквально выпалил о том, что чувствую, совершенно плюя на реакцию Люка и, самое главное, на его чувства. Но, если быть предельно честным, то мне безумно интересно, что он сделает; что он, в конце концов, скажет, однако я уже не могу держаться. Мои веки, словно налитые свинцом, закрываются, и я ничего не чувствую. Почти, вернее, ничего. Даже в самые последние моменты перед тем, как провалиться в сон, я чувствую жар, исходящий от его губ на мою руку. И это чертовски приятно. Это как дополняющая мне. Это как моя вторая, потерянная часть.