POV LUKE
Казалось, меня нарочно сбросили за борт. Выгнали из комнаты, эпично протянув средний палец в конце, громко обозвав олухом. Я на момент просто вырвался из реальности. Это не та Вселенная, это не та планета и здесь все неправильно. И это неправильный Ирвин и все должно было произойти совершенно не так. Абсолютно. Он... Он не должен был говорить этого, а я... А я свою очередь не должен был касаться его грудной клетки, да, черт подери, всего, что принадлежало ему и никогда мне. И особенно мне не стоило этого делать, когда он был так соблазнительно уязвим. И я знал это. Я такой болван! Я не должен был позволять себе этого; ничего. Этот безумный утешающий взгляд, этот гребаный вопрос и эту сотую по счету вольность - обычное баловство, такое привычное и полюбившееся мне за столькие годы. И которое, оказывается, влияло на него ровно так же... Иисусе, и что только что произошло? Мои легкие только и могли сейчас, как жалко заполняться вакуумом, а мозг следом за ними деревенел, словно из-за долгого отсутствия кислорода. Окаменевшее сердце в миг упало оземь, замедлило привычный раньше ему ритм и все вокруг, казалось, прекратило своё движение. В ту секунду я будто попал в то самое чистилище, куда выбрасывает потерянные души. Гиблые души, запутавшихся героев со своими несовершенными дерьмовыми сценариями. Да уж, я просто должен был признать тот факт, что расписывал себе совершенно другую картину происходящего дальше. Если я вообще представлял ее. По правде говоря, я ведь даже и не задумывался об этом. Я просто смотрел, наслаждался и я пользовался. Я чувствовал себя таким униженным сейчас. Не способным что либо сделать, но и будить я его сейчас совсем не хотел. Я бы все равно не знал бы, что ему ответить. Я до их пор не знаю. Но его губы уже давно перестали двигаться. Все это время я смотрел на них, словно ожидая услышать продолжения, когда не заметил, как время продолжило свой ход. Свой решающий ход не в мою пользу. И я смотрел на него, сонно валяющегося напротив, и не осознавал всю дикость своей ситуации. Единственным живым во мне, кажется, остались только пальцы, замертво упавшие на влажную траву, которая покрылась тонким слоем пара от наших слишком теплых диалогов. Слишком странных_ непривычных диалогов. Таких запутанных и глупых. Таких неуместных. И вот - в моей голове уже не осталось ничего, кроме паники и шока. Остатки трезвости отбили во мне свой последний бит и я слабо поддался душевному параличу, разворачиваясь и обратно падая на спину, словно это помогло бы мне лучше дышать. Я пару секунд втыкаю в прежнее черное небо и оно уже не кажется мне таким, как было до. Нет, на нем вовсе не появились тучи, а Луна не начала светиться ярче, просто что-то новое дернуло во мне тогда, от чего весь проклятый мир вокруг казался более совершенным. Более особенным. И каким бы безумным_ приятным_ сумасшедшим не казался мне этот момент сейчас, его портило одна единственная вещь: я. Я не должен был стать частью этого. Я лишь бездумный придурок, тот, кто вечно портит все и всегда, и я просто тот самый, кто испортит и это. И я банально не знал, что с этим делать. Поэтому я молча повернулся к парню и уже быстро открыл рот в сумасшедшей попытке разбудить и попробовать ответить ему хоть чем-то. Не знаю, переспросить его, признаться во взаимны чувствах, рассмешить того несерьезностью его слов или в конце-концов ляпнуть какую-то глупость в стиле "господи, я ведь тоже". Но все варианты в моей голове сейчас казались мне такими... Пустыми почему-то. Лишенными всякого здравого смысла. Чокнутыми. Ведь... Дьявол, он же просто сказал, что любит меня. Не серьезно, а так, как он всегда это и имел в виду. Как и тысячи подобных раз до этого, в ситуациях поглупее и, разве что, при совершенно других обстоятельствах. Черт! Моя бошка практически разрывалась от количества догадок. "За" и "против", "да" и "нет". В них было слишком много риска и слишком много страха. И поэтому я сделал то, что делал почти всегда. Я струсил. // Сказать, что следующий день был для меня полнейшим напрягом, называется, ничего не сказать. Я избегал Эштона любым способом, пытаясь разобраться с бывшим бедламом в своей голове, а он, в свою очередь, вел себя так, словно все шло как по маслу. Тогда вечером мне пришлось позвать Майкла, чтобы поднять этого тяжелого тюленя, хотя под это описание скорее подошел бы такой здоровенный сто-киллограммовый морж. А потом вопрос Майка "что произошло" застал меня врасплох. Я неуверенно протянул какую-то херню и в итоге сбросил все на пьяное состояние Эша. В принципе, тогда я не соврал. Мы просто посходили с ума как всегда, мы поболтали о какой-то чепухе как всегда и как всегда мы разошлись, оставшись ни с чем. Точнее, именно в таком состоянии и оставил меня тогда он. Хотя, я уже устал думать о вариантах того, что было бы, если бы он не выключился. Тогда он только сделал мне одолжение. И себе, скорее всего, тоже. Сегодня четвертый день в того самого тематического "двинутого" вечера и он не отличался ничем от таких же дней до него. Стандарт на 24 следующие часа: отель, разъезды, интервью и вновь отдых у кого-то из наших новых "звездных" знакомых. Не друзей и не приятелей. Всего лишь знакомых. Тех, кого мы знаем совсем недолго, но кто уже успел стать нашим спасением в мире шоу-бизнеса. Трудном, изнуряющем и жутко достающим. Никакого концерта, пару репетиций в студии и к вечеру прямо туда же нам предлагают заказать еду и остаться с ночевкой. У кого-то из мужиков праздник, кажется, жена беременна или уже родила, но после третьей стопки текилы всем давно наплевать. Собственный дом какого-то из пафосных продюсеров Лос-Анджелеса и отказываться не было вариантом для ответа. Поэтому мы впервые за долгое время остались ночевать не у себя в автобусе, а где-то в десятке неизвестных нам комнат. Выбирай - не хочу. Вот только спать здесь вряд ли получится. Одна комната уже полностью провонялась сигаретным дымом. Парни из какой-то чикагской малоизвестной группы убились кальяном и, кажется, сейчас в руках у одного из них был абсолютно не табачный косяк. Меня тошнило. Я взял свой стакан с безалкогольным пивом в руки и вышел на свежий воздух. Терраса за стеклянной дверью была просто невероятной, да и вид в сияющий разноцветными фонарями город, наверное, привел бы меня в восторг, если бы не говняное состояние уже вторые сутки. Вряд ли было сейчас хоть что-то в этом сраном доме, что могло бы мне поднять настроение. Эштон и я ведем себя последние дни, как настоящие придурки, а буквально час назад он вообще конкретно намекнул мне, что я его раздражаю. Что хотел бы остаться один или что-то такое, я не особо понял эту его фразу, а, вероятно, моей голове просто давно стоило понять, что он тупо хочет развлечься. С кем-то новым, с кем-то другим, с кем-то чужим ему. Конечно, пф, кто я такой. Старый надоедливый друг, которому дня 4 назад тот сказал не самую ловкую вариацию дружелюбного "я тебя люблю, приятель". Поправочка: слова приятель там совсем не было. И даже тончайшего намека на это. Стою там с минут десять, втыкаю в одну точку, а затем добиваю уже такое невкусное теплое дерьмо в свое стакане и оборачиваюсь спиной к ночному городу. Теперь передо мной та же комната, из которой я вышел и соседняя дверь вела в столовую и буквально рядом находилась бильярдная. Именно там и находился сейчас он. Проклятый Эштон, которые добивал меня сейчас абсолютно всем и этим же заставлял узнать причину, почему же. Отрываюсь локтем от перил, на которые опирался, и уже топаю в сторону кухни. В дальнем углу студии замечаю Майкла, уже во всю развлекающимся с какой-то темноволосой девчонкой, и быстро отворачиваюсь, потому что меня бесило, что даже этому гаденышу сейчас лучше меня. Прохожу довольно здоровенную столовую, спускаюсь вниз и спустя минуту наконец оказываюсь в темно-освещенной комнате с тремя бильярдными столами посередине. Сразу нахожу Эштона, так как в помещении было только пятеро человек, и, собственно, две из них только что вышли. А последний прямо сейчас направлялся ко мне и с полупьяной кривой улыбкой похлопал по груди, намекая, что стоило бы оставить этих голубков наедине. А именно Ирвина и какую-то 20-летнюю рыжеволосая модель. Его резкий тихий смех словно разбудил меня от временных тормозов, но я все же проигнорировал мужика и посоветовал тому идти без меня, сухо опустив голову вниз и сглатывая последний ком в горле. Мне было трудно двигаться. Трудно что-либо делать вообще, а способность думать, кажется, так и вообще потерялась на его таком довольном взгляде от ее шальных тонких пальцев в области его шеи. Она красивая. Я не мог этого отрицать. Но ведь в ней... В ней не было ничего настоящего. Даже проклятая грудь, если не с задницей вместе. И теперь она лезла к нему под кофту, а я... А я уже просто не мог стоять на месте и терпеть этого. - Хэй, Эштон, - зову того, но делаю всего лишь два шага вперед. Девушка мгновенно перестает хихикать и секунду спустя окидывает меня своим удивленным-испуганным взглядом. Она определенно не ожидала увидеть здесь уже хоть кого-то. А я все продолжаю стоять на месте и только успеваю поправить свою кепку козырьком назад поудобнее. На моем лице явное волнение и я пытаюсь скрыть его рукой у подбородка, следом как бы кашляя в него из-за наигранной неловкости, что прервал их. Мне было просто жутко больно. Кожа у сердца сжималась, словно ее стягивали крысиными когтями, а где-то внутри я уже чувствовал, как они глумились над моим провалом 5 секунд назад, - мне нужно поговорить с тобой. У тебя есть минута? И нет, это совершенно не срочно. Но да, я совру об этом, лишь бы ее проклятые руки отстали от него как можно скорее. А тему для разговора я сейчас придумаю. Хоть я и не знал, о чем мы могли вообще говорить; уже. Мне просто нужно было восстановить хоть что-то, вернуть наше адекватное общение, зацепиться за какое-то дебильное воспоминание из прошлого и просто отвлечь его от этой бабы. С которыми я не видел его уже... Сравнительно давно. Но, наверное, это все потому, что я слишком часто провожу время с ним и мешаю тому делать то, что он действительно хочет. И я просто гребаный эгоист и сейчас я поступаю, как один из подобных ублюдков. Но уверен, Господь наверху поймет меня. Потому что подобным идиотом я выставлял себя только исключительно в компании Ирвина. И как жаль, что от него не существовало вакцины. Я бы вколол себе пару доз, чтобы уверенно. Чтобы сто процентов и навсегда бы. А затем попытался забыть все сказанное им пять дней, да и, хах, сто дней назад тоже. Потому что каждая его чертова фраза вдалбивалась в мою память двестивольтным импульсом. Приятнейшим из них, лучшим из существующих. И я бы просто наконец прекратил в него влюбляться. Хотя, сомневаюсь, что какая-то глупая вакцина мне бы в этом помогла. Не существовало ничего в этом сумасшедшем мире, что могло бы изменить это. Если не его отказ сейчас. И тогда бы точно. И тогда бы вдребезги.И тогда бы вдребезги.
8 октября 2014 г. в 19:26