Чёрт меня дёрнул притвориться геем! 2

      Сердце билось безумно сильно, его стук отдавался оглушающими ударами в ушах. Алекс бежал без оглядки, портфель болтался из стороны в сторону, задевая его ноги. Снег хрустел под ногами, мешая бежать настолько быстро, насколько Хвостову позволяла его физическая подготовка. Снежинки неустанно стремились попасть школьнику прямо в глаз, видимо, метко прицеливаясь. Алексу приходилось закрывать глаза или жмуриться, чтобы они не так сильно болели после очередного точного попадания снежинки.       Он нёсся, не видя впереди ни препятствий, ни дороги, ни людей. Матвей настолько напугал его, что любая, даже самая фантастическая, перспектива быть снова схваченным казалась Хвостову ужасной. И в какой-то момент портфель подвел его.       Алекс, одной рукой не давая снежинкам попадать в глаза, второй случайно отпустил рюкзак так, что он полетел вперед парня, крутясь вокруг своей оси. И прежде, чем старшеклассник услышал женский недовольный возглас, он уже врезался в девушку, сбитую его портфелем.       Дорожка была покрыта льдом, посыпать который работники еще не успели, и шатен, из последних сил пытаясь устоять на скользкой поверхности, обхватил единственную опору, которая была ему доступна — девушку. Но стоило Хвостову только схватиться за нее, как девушка потеряла равновесие и упала в сугроб, а сверху на нее — Алекс.       Прежде, чем понять, что произошло, шатен услышал настойчивое ворчливое бормотание: — Носятся идиоты, а мне потом неделю от простуды лечиться, — прохрипела она, не выдерживая веса парня, которым оказалась придавлена. У Алекса же случился кратковременный приступ имбецильности. Он разлегся на бедной даме, как на перине, и долго соображал, что же нужно сделать. Кажется, даже голуби уже начали нашептывать ему: «Слезь с девки, клуша».       Наконец, Хвостов осмелился открыть глаза и поднять голову, чтобы взглянуть на пострадавшую. То, что он вдавил ее в снег, его пока не смущало. — Что? — выпалил он, вглядываясь в знакомые черты. — Тебе же домой в другую сторону. — Давай выясним это потом, — прошипела девушка, стараясь руками сдвинуть этот безмозглый мешок с костями с себя.       Алекс про себя улыбнулся. Его забавляли ее жалкие попытки. Наконец, он отодвинулся в сторону и разлегся рядом, повернувшись набок и подперев одной рукой голову. Девушка осталась лежать в снегу, разглядывая одноклассника. Хвостова смущал этот озорной металлический блеск в ее глазах, но что-то нахлынуло на него, и он начал наматывать одну из разметавшихся черных прядей девушки на палец. — Что ты делаешь? — поинтересовалась Окси, не отрывая взгляда от парня. Она почувствовала, что его эмоции сменяют одна другую.       Парень лежал и не понимал, зачем он это делает. Неземнова успела уйти от школы достаточно далеко, чтобы, врезавшись в нее, он не привлек внимание Матвея. Однако, его мысли вновь и вновь возвращались к блондину.       Разозлившись на самого себя, Хвостов резко сел и наклонился к девушке, которая приподнялась на локтях. Она крутила головой, пытаясь понять, не сильно ли ушиблась. Как только его пальцы коснулись ее щеки, она вздрогнула. — Что ты делаешь? — не понимая происходящего, Оксана встретилась с ним взглядом. Хвостов не мог понять, страх испытывала Неземнова или это был обычный вопрос, но руку он не убрал. — Я хочу себя побаловать, — он слегка нахмурился, затем резко подался вперед.       Оксана затаила дыхание. Его губы накрыли ее и заставляли утопать в романтическом и полном пылкости поцелуе. Одну руку он поставил рядом с головой девушки, чтобы удерживать равновесие, а второй держал Окси за подбородок, не давая уйти.       Неземнова закрыла глаза, стараясь не думать. В ее голове рисовались старые образы, былые и болезненные воспоминания. Никита, ждавший ее после школы, влюбленный и счастливый. Счастливый от того, что рядом она, а не кто-либо другой. Затем появился Дима Чайка, который помог начать забывать эту глухую боль, не дающую спать. Она копилась внутри и, словно гнилая слизь, отравляла Оксану изнутри.       А Чайка помог, думала она. Он нравился ей и внешне, и внутренним миром. Он был спокоен, равнодушен к былому, это был словно чистый лист.       Но Хвостов не отпускал ее всё это время. Он постоянно намекал на свои чувства после отказа, не спускал с нее глаз, спокойно ждал, пока она забудет всё, что ее тревожило.       Алекс открыл глаза и заметил, что Оксана не сопротивляется. Он отпустил подбородок и зарылся руками в ее густых темных волосах, украшенных белыми снежинками. Шатен углубил поцелуй, придавливая девушку сильнее. Она лишь слегка охнула и, недолго сомневавшись, подалась навстречу его ласкам.       Он долго ждал. Он ревновал, он наблюдал вскользь, он говорил, но получал отказ. И как же его бесило, что он поцеловал ее не потому, что осмелел, а потому, что хотел проверить.       Неужели Матвей был прав? Или его привязанность сильнее, чем блондин мог догадаться?       В любом случае, Алекс не желал отпускать Оксану ни на секунду, делая поцелуй страстным, манящим и сладостным. Их дыхание начало сбиваться, рука, на которую опирался парень, уже дрожала от онемения.       Вдруг Оксана подалась назад и завершила поцелуй. Она посмотрела в глаза Алексу, и взгляд ее был решительным. — Что на тебя нашло? — она вопросительно вскинула бровь и слегка наклонила голову, чтобы взгляд Алекса, застывший на ее губах, оказался направленным на нее. Шатен убрал руку, которой ограждал девушке путь к отступлению, и сел рядом. — Я не хочу, чтобы ты виделась с Чайкой, — наконец, сухо произнес он, сжимая кулаки. Затем сделал глубокий вдох и, откинув голову назад, смущенно добавил. — Я ревную. — Я подумаю, — голос брюнетки дрогнул, сердце ее было в смятении. — Хорошо, — Алекс быстро встал с сугроба, наскоро отряхнулся и протянул Окси руку, чтобы помочь встать. Она была вся в снегу, словно Снегурочка. — Извини, что врезался, — неловко потирая затылок, добавил он, наблюдая, как Неземнова отряхивается от снега. — Ты чаще бегай, в следующий раз поцелуешься с кем-нибудь из преподавателей, — она усмехнулась, стараясь разрядить напряженную обстановку.       Алекс не отрывал взгляд от одноклассницы, размышляя о происходящем. Если бы не ужас, который испытал парень, когда был зажат Матвеем, то вряд ли бы он осмелел и поцеловал возлюбленную.       Непреодолимое ощущение непонимания себя, накатившие воспоминания о той ночи не давали старшекласснику покоя. Когда он кричал от оргазма, в экстазе осыпал поцелуями и укусами спину блондина — теперь всё это вызывало дрожь и страх. И в какой-то момент, когда шатен насильно оказался в объятиях бывшего любовника, он уже усомнился в весомости своих аргументов.       «Я хочу быть с Оксаной», — думал Хвостов, не понимая, почему он так настойчиво пытается внушить себе эту мысль, если она и так должна быть правдивой. Он не знал, как поступить, когда они уже шли в сторону книжного магазина, куда и направлялась брюнетка. Он не понял себя, даже когда проводил ее до дома и медленно побрел к себе, бездумно переставляя ноги. Но одно парень понял ясно: такие мысли завладевают разумом. Они, словно клетки рака, расползаются по нейронам мозга, превращая любую мысль в ту, которую хотели. Это сводило с ума, заставляло вновь и вновь мысленно возвращаться к тому событию, которое всё меньше давало ему есть и спать.

***

      Я шел по улице, стараясь ни о чем не думать. Максим и его новый способ издевательства выводили из себя. Его голос каждый раз заставлял меня вздрагивать, его ехидные замечания и злостные комментарии злили так, как не злил никто.       Я понял, что всё кончено, когда он начал так себя вести. Мне были противны его колкости, его взгляды, полные издевательства и ехидства. Я больше не ждал от него извинений, в его устах они звучат ядовито и унизительно. Я не ждал трезвых объяснений, фактов, причин, почему он так поступил. Я не ждал ничего кроме начала и окончания учебного дня.       Возвратившись из школы и войдя в квартиру, я почувствовал странный, но знакомый аромат. Это был мужской одеколон. — Мам? — осторожно спрашиваю я, тихо разуваясь. Снимаю куртку и слышу тихие смешки со стороны гостиной. — Мам? — спрашиваю я еще раз и аккуратно заглядываю в комнату.       Мама сидит на диване, слегка отклонившись назад и закинув ноги на чье-то мужское колено. Дорогой пиджак, темные брюки со стрелками, противно уложенные набок каштановые волосы с легкой проседью и едва заметная щетина.       Я узнал его. Это был главврач из маминой больницы, и он уже бывал здесь раньше. Почему-то каждый раз, когда я вижу его, моя мама оказывается нетрезвой. — Мам, я вернулся, — резко сказал я и, не дожидаясь ответа, пошел в свою комнату. Однако, он еще осмелился окликнуть меня. — Никита, как дела с конференцией? — спросил он, стараясь привлечь меня к их беседе. — Нормально, репетируем… — вдруг я осекся и умолк. — Откуда вы знаете о ней?       Я скептически вздернул бровь, глядя на мужчину. Он сначала набрал в рот воздух, затем застыл на мгновение, будто растерялся. Мама сидела молча, так и не убрав ноги с его колена, будто мое присутствие вовсе ее не смущало. — Марина сказала, — улыбнувшись, добавил мужчина. И от его улыбки мне стало не по себе. От него сквозило холодом и обманом, но я боялся обсуждать это с мамой, чтобы не ранить ее. Видимо, ей было хорошо с ним, хоть и со своеобразной приправой в виде алкоголя. Однако, это лучше, чем сидеть и пить одной на кухне под грустную музыку. Сидеть, расходовать одноразовые платки и задыхаться в немом крике.       Поэтому в душе я старался радоваться за нее, но предчувствие не давало мне успокоиться. Этот мужчина, кажется, знаком со мной косвенно, и это не связано с больницей. Быть может, он брат одного из преподавателей? Потому что создается впечатление, будто он знал, как я выгляжу, еще до нашего знакомства. И я сомневаюсь, что это мама хвасталась моими фотографиями.       Я улегся на кровать и начал теребить в руках мобильник, словно по привычке.       И что я жду? Раньше, еще полтора месяца назад, я ожидал сообщения от любимого, а теперь это просто невзрачный жест, говорящий о былой привязанности.       Я лежал и старался вновь забыться, как делал это все предыдущие недели. Вздоры с Оксаной, вечно грустный взгляд Алекса… я не знал, чем помочь другу. Окси уже не влюблена в меня, я давно это чувствовал и был счастлив, но ее сердце от этого не опустело. Она словно стала вдовой при живом муже, и я не знал, как вдохнуть в нее жизнь. Это сможет сделать только мой лучший друг. Со временем.       Под смех моей мамы и колкие шутки этого бабника я провалился в сон, оставляя очередной день позади. День, ядовитый из-за бесконечных мыслей о парне, который отравил мою жизнь.