Чёрт меня дёрнул притвориться геем! 2

С Новым Годом! С Новым Счастьем! Убожество… Каждую зиму все от мала до велика заражаются лихорадкой гирлянд, подарков и «хохоханий» Деда Мороза и по совместительству Санты Клауса. И всегда меня поражала эта особенность праздновать католическое рождество, а потом, опохмелившись после недельного новогоднего запоя, стойко радоваться рождению Христа по православному календарю. Хотя, возможно, я смог бы радоваться наступлению праздника, если бы не очередные, к моему удивлению, попытки Макса заставить меня волноваться. Я понимал, что что-то шло не так, какая-то вещь доставляла ему огромный дискомфорт помимо липовых отношений с Лерой. Он смотрел на меня с невыносимой болью, хотя я старался улыбаться и, не скрывая своих чувств, приветствовать его хотя бы издалека. Но все это было тщетно, казалось, будто я вновь упустил что-то неимоверно важное. И Макс не может мне этого простить. Я чувствовал, что его любовь ко мне медленно иссякала, его взгляды перестали быть такими интересующимися, взор стал безучастным. А я, стараясь не показывать своих эмоций остальным, все так же глупо улыбался Лизе, Оксане и Алексу в ответ, чтобы не заставлять друзей волноваться за себя. Он ускользает от меня… Неземнов наконец перестанет быть для меня землей и окажется синим, безграничным небом… - Макс, - позвал я его в столовой, улучив момент, когда Лера отошла с подругами в сторону. Парень машинально дернул головой, но, видимо, узнав мой голос, тут же вернул ее обратно. Я не без злости подошел к нему вплотную и получил в ответ взгляд, полный немого укора. - Что ты творишь? – я не выдержал и толкнул его рукой от себя, чтобы хоть как-то расшевелить. Он лишь молча засунул руки в карманы и, расправив плечи, повернулся немного вбок. - Стою в очереди, - наконец, процедил брюнет сквозь зубы. - Почему ты так ведешь себя? – я чуть не срывался на крик, меня невозможно злило его поведение. Неземнов сощурил глаза и, ядовито улыбнувшись, наклонился к моему лицу, достаточно близко, чтобы я смог расслышать его вкрадчивый шепот: - Хочешь выяснять отношения на публике? Я замер. Но я вижу его теперь только тут. На телефон он не отвечает, попытки застать его в квартире не увенчались успехом. Только школа, только люди вокруг. - Приходи, - я замялся, но все-таки, пересилив себя и задетую гордость, продолжил, - в субботу к нам. Твои родители и сестра тоже придут. Подарки не обязательны, мы просто хотим устроить новогодний ужин. Чокнемся под бой курантов и разойдемся. Разойдемся… Разойдемся? - Я подумаю над твоим любезным предложением, - ответил он нехотя и отвернулся от меня, закрыв глаза. - Но что я тебе сделал? – я чувствовал, как обида сковывает грудь и сжимает кулаки. Хотелось, бить, кричать, трясти, разрушать все вокруг, лишь бы он не утаивал от меня причину своего игнорирования. Но все впустую… Максим тяжело вздохнул. Но был ли это вздох нетерпения? Или сожаления? - Ты не сделал ничего. Вообще, - он мягко положил ладонь на мое плечо и аккуратно оттолкнул от себя, давая понять, что ему сейчас не до разговоров. Тем более со мной. Убрав руку, Неземнов снова засунул ее в карман и приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, но тут же прикусил губу и отвернулся от меня. Я, оцепеневший и рассерженный, пошел к друзьям, солнцем палимый. Встав рядом с обожающей всех и вся Елизаветой, я машинально обнял ее за талию, чтобы не выслушивать потом гневные дамские речи в стиле «Ты меня не любишь, я толстая». Я смотрел в сторону Макса все время, но он взглянул на меня лишь однажды, и я уверен, что взгляд его не был полон злобы. Он был полон отчаяния. Новогодний вечер стал для меня настоящей мукой. И зачем мама так поздно позвала гостей? В десять вечера, ты серьезно? Чем мне заниматься весь день, если Алекс закрылся от меня, Лизу я сам не хочу видеть, а единственный любимый человек игнорирует все мои звонки и просьбы прийти? Я устало плюхнулся в свое кресло, где когда-то я усердно зубрил конспекты по истории, так заботливо продиктованные моим бывшим репетитором. Стало больно оттого, что в тот миг я был в волшебном неведении, я был еще ребенком, делающим вид, что знаком со всеми таинствами любви. Но он перехитрил меня, соблазнил, влюбил в себя. Но зачем? Чтобы теперь терзать понапрасну? Я взял в руки учебник по истории, и из него выпал листок, на котором когда-то было красиво выведено имя «Оксана» с теми самыми завитушечками… Я озлобленно скомкал этот лист и бросил на пол. Наконец, долгожданный звонок в дверь. Здравствуйте, все, привет, Оксана… и До следующего года, Максим. *** - Лер, я уже должен быть в другом месте, перестань. Я отчаянно пытался избавиться от этой дуры, но она все тащила меня за собой. Куда? Конечно же, к себе домой. Девушка вцепилась ногтями мне в руку и без устали тащила вперед, словно сопротивляющегося ребенка, вверх по лестнице. Я готов был уже упасть на ступеньки и биться в истерике, но статус невозмутимого гения не позволял. Вдобавок ко всему, еще и скромного. - Родители уехали на Кипр, брат будет тусоваться со своей компанией, так что квартира полностью в нашем распоряжении. - И почему это должно меня радовать? – не скрывая отвращения, поинтересовался я и смекнул, что входная дверь за моей спиной захлопнулась. Наверное, навсегда. Лера начала медленно снимать с себя пальто, кокетливо поглядывая в мою сторону. Я в ответ лишь интеллигентно кашлянул и, быстрым движением скинув свою куртку, повесил ее на крючок. - Праздничный ужин, конечно, будет не царский, но чем-то поживиться вполне можно, - она легкой поступью скользнула в сторону кухни, а я остался стоять в прихожей, думая, стоит ли мне вообще оставаться тут или сбежать, оставив ее одну? С другой стороны, куда мне идти? К себе в квартиру? Сегодня Никита туда не придет. Да и зачем ему? Как я успел заметить, Раевский уже вполне убедительно выполняет роль верного и преданного парня для Лизы. Я хотел заставить ревновать его, а в результате сам попался на крючок. Но беспочвенна ли моя ревность? И снова тут Оксана, сестра, которой я не могу без конца причинять боль. Как же все сложно… И стоит ли мне сейчас отказываться от возможности обскакать Никиту, показать ему, где раки зимуют? Или, быть может, я просто ищу предлог для того, чтобы по-настоящему сблизиться с Рождественской? И нужно ли мне это? Я осторожно вошел на кухню. Лера небрежно заколола распущенные белокурые локоны заколкой и разогревала ужин. Она стояла ровно и, увидев меня, лишь немного улыбнулась, видимо, поглощенная готовкой. Люблю ли я ее? Нет. Хочу ли я ее сейчас? Возможно. Но почему? Неужели действительно Никита так сильно смог меня задеть, что я просто не могу дать ему такую фору? Но если он узнает, все пойдет крахом. Вся моя тяжелая во всех планах любовь станет еще невыносимей и тяжелее. Его сложно любить, он такой открытый, но в то же время такой скрытный, всегда что-то таит и думает о чем-то помимо меня. Так быть не должно. Прошло достаточно времени, чтобы начать меня боготворить, а он умудряется даже вызывать мою неподдельную ревность. Обидно. Обидно за то, что я влюбился в тебя сильнее, Раевский, чем ты в меня. Лера сняла сковороду с разогретой едой с плиты и медленно подошла ко мне. Ее рука на моей талии уже не показалась настолько противной, как могло быть раньше. Я уже не мог думать о чем-то ином. Никита – всё, что было в моей голове. И он покидал меня. Медленно, постепенно, но с одной и конечной целью – оставить меня снова наедине с собственной образованностью и жизненной тупостью. А что мне ум, раз разум не в силах даже научить правильно и умеренно влюбляться? Я думаю о тебе, когда глажу ее шею. Думаю, даже когда несу ее в спальню. Думаю о тебе, когда кладу ее на кровать и начинаю медленно раздевать. Меня возбуждают мысли о тебе, когда целую ее за ухом и слышу тихий девичий стон. Она в моей власти, но ты – нет… И всё же только ты мне нужен. Только ты.