Дыхание Дракона

Легкая, словно утренний ветерок, Нагайна замерла на тропинке, ожидая своих нерешительных гостей, ни один из которых так и не сдвинулся с места. Обескровленные губы женщины тронуло слабое подобие улыбки. Ну что за дети! Такие глупые, наивные, совсем не подготовленные к жестокостям, которыми переполнена земная жизнь. Они ведь даже не подозревают, что Нагайна способна видеть их насквозь, способна прочесть любую мысль, едва та успевает сформироваться в этих прелестных головках, способна заглянуть в потайные уголки их юных душ и коснуться бережно хранимых секретов. Она могла бы дать им мудрые советы, предостеречь от поджидающих впереди опасностей, спасти неразумных мотыльков, летящих в коварное пламя ночного костра, но... Эти дети слишком упрямы. Они так трогательно верят в себя, в то, что способны изменить уготованную им судьбу и твердо пройти весь путь до конца, ни разу не дрогнув. Они не послушают ее, так же как не слушают и ночные мотыльки, отчаянно стремящиеся в объятия жаркого огня. На лицо Нагайны каждый раз падает тень мрачного, пробирающего до дрожи удовлетворения, когда она видит объятые пламенем белые тельца, обреченные на столь трагическую гибель. Они падают вниз, словно осенние листья, продолжая цепляться за угасающую надежду, а их некогда прекрасные крылышки стремительно тают, будто снежинки, коснувшиеся горячей щеки выбежавшего на улицу ребенка. Это одновременно так грустно и прекрасно, что Нагайна полностью отдается во власть эмоций и упивается каждым мгновением трагической картины. Этот мальчик, дитя земли, еще так юн, он полон надежд и стремлений, полон желаний и неудержимых порывов. Он светит так ярко, словно Обреченная звезда. Однако его детским мечтам не суждено сбыться, хоть мальчик и искренне верит в обратное. Беспощадная реальность раздавит юношу, уничтожив все то чистое и невинное, что своим сиянием так слепит глаза духа коварства и интриг. Бескровные губы вновь тронуло слабое подобие улыбки, незаметное для человеческих глаз. Этот мальчик... он сгорит так же, как глупые ночные мотыльки. Он будет падать вниз, охваченный драконьим пламенем, а отчаянные взмахи тающих за спиной призрачных крыльев только добавят этой картине трагического очарования. Огонь нельзя приручить, огонь нельзя покорить. Он слишком свободолюбив, слишком своенравен. А когда у него появляются крылья, огонь становится и вовсе неуправляемым. Мальчик, попытавшийся поймать молнию, мальчик, возжелавший оседлать цунами, и мальчик, решивший покорить огонь... У таких историй всегда один и тот же конец. Однако, несмотря на предсказуемость, наблюдать за ними с каждым разом становится все увлекательней и увлекательней. Жаль только, что она не сможет насладиться действом до конца, ведь дух коварства и интриг способен видеть мир лишь глазами змей, а там, куда направляется этот мальчик, даже змеям находиться слишком опасно. Дитя обратной стороны жизни тоже по-своему интересен. Белоснежный ворон среди чернильно-черной стаи. Отвергнутый собратьями и презираемый всеми остальными, он нашел утешение в погоне за призраком. Только вот, что же поймает дитя обратной стороны жизни в конце своей безумной охоты? Что-то подсказывало женщине, что на это тоже будет интересно взглянуть. И, конечно же, красный дракон, дитя небес. Горячий, импульсивный, его желания куда безумней и опасней, чем у его спутников. Он нацелился на то, что не под силу не только ему самому, но и никому из ныне живущих. Однако молодой дракон слишком упрям и ничто не сможет его переубедить или заставить отказаться от задуманного. То, что Нагайна собирается показать своим гостям, лишь подольет масла в огонь, но она притворится, что делала это во благо, надеясь образумить и предупредить. Только и всего. И наивные дети, конечно же, поверят, даже не подозревая о природе ее духа. Когда люди нашли себе новый образ для поклонения, они принялись уничтожать культ ложных богов и все, что о них напоминало. Они даже осмелились переименовать месяца, но из этого ничего не вышло, ибо Айканопоклонники обладали чересчур скудной фантазией. Месяц Ноги Айкана, месяц Молота Айкана, месяц Глаза Айкана, месяц Чресл Айкана... Для простого народа это было слишком: все привыкли к старым названиям и начали путаться среди конечностей и органов нового божества. С неприятными и крайне неудобными изменениями жизнь большинства людей пошла наперекосяк, и потому было принято решение вернуть месяцам старые имена, но про их обладателей забыть раз и навсегда. Оттого человеческие гости Нагайны знают лишь то, что она одна из ложных, забытых богов. Но кто она на самом деле? Над чем властвует? Какие силы имеет в своем распоряжении? О чем ее молили поклоняющиеся ей люди? Нет, ничего из этого они не знают. Они даже не осознают, к кому пришли за истиной. Некогда Нагайне молились женщины, чьими сердцами завладело отчаяние. Одни хотели заполучить мужчин, влечение к которым сводило бедняжек с ума, а другие жаждали устранить соперниц или любовниц неверных мужей, но по каким-то причинам не могли действовать открыто. Нагайне было приятно исполнять просьбы такого рода - с ними она никогда не оставалась голодной или неудовлетворенной. Яркие, почти осязаемые эмоции, кипящие в обезумевших просительницах, перенасыщались и извращали свою суть, превращаясь в смертельный яд, которым и питалась безжалостная змеиная богиня, дух коварства и интриг. Но это было далеко не все. Просительниц оказалось слишком много, десятками они падали на колени перед древними алтарями и звали, молили свою богиню снизойти к ним и помочь. Однако Нагайна отвечала лишь тогда, когда снова начинала испытывать голод, поэтому тысячи молитв каждый день оставались без ответа. Тогда, чтобы привлечь к себе внимание, обезумевшие от отчаяния просительницы стали приносить жестокой богине жертвы. И чем значительней была жертва, тем больше становился шанс, что Нагайна откликнется на зов. И это было воистину так. Те, что готовы были жертвовать самым дорогим, давали коварному духу самые сладкие, самые пьянящие эмоции, поэтому женщина-змея просто не могла проигнорировать их мольбы, даже если была сыта. Так случилось и на этот раз. Одержимая любовью женщина принесла в жертву своего любимого пятилетнего сына от покойного мужа, умоляя Нагайну о богатом купце, который уже несколько лет не обращал на нее внимания, несмотря на все попытки его охмурить. Она любила его больше всего на свете почти с самого детства, но он никогда не отвечал взаимностью. Она не могла его забыть, не могла отказаться, сколько бы ни пыталась. Она молила Айкана каждую ночь, но он оставался глух к ее мольбам. В своем безумии женщина даже убила навязанного ей отцом супруга, полагая, что именно он является помехой на пути к сердцу возлюбленного. Она испробовала все доступные и недоступные способы, но купец продолжал обходить несчастную стороной, предпочитая девушек помоложе и покрасивее. И тогда переполненная отчаянием мать решила прибегнуть к последнему оставшемуся способу, о котором услышала из рассказов старой сошедшей с ума женщины, жившей на окраине города. Глубокой ночью она повела ничего непонимающего сына в лес, где заранее своими руками собрала жуткий алтарь и... Нагайна удовлетворенно прикрыла глаза.       " - Мама, мама! Куда мы идем? Мне страшно, - почти плача спрашивало невинное дитя, крепко сжимая в своей маленькой ладошке подол платья любимой матери. - Тише, сынок, - срывающимся голосом успокаивала его женщина, - мы уже почти пришли. В ее переполненных безумием и одержимостью глазах стояли слезы. Сбитые в кровь ноги дрожали, готовые в любую минуту подкоситься, а душа разрывалась от боли из-за жертвы, которую ей предстояло принести в этом мрачном, безмолвном лесу. Она старалась не смотреть на сына, иначе решимость могла пошатнуться и тогда... тогда последний шанс, единственный, испарится, исчезнет, словно утренняя дымка. Ее возлюбленный... он ждет ее... ждет там, впереди! Нужно только совершить то, что требует жестокая богиня, и он навсегда станет только ее. Он будет смотреть только на нее, любить только ее, обнимать только ее... Только ее! Одна лишь мысль об этом заставляла женщину трепетать от возбуждения. У них появятся дети, много детей, много прелестных детей, которых она будет любить не меньше своего нынешнего. Ради них, ради возлюбленного необходимо принести эту жертву... - Мамочка! Не надо! - переполненные ужасом глаза уставились на занесенный над ним нож и искаженное безумием заливающееся слезами лицо любимой матери. Хрупкая детская ручка протянулась вперед в трогательной попытке защититься, но... - Я люблю тебя, сынок!       Острое лезвие блеснуло в лунном свете, и над притихшим лесом замер последний крик оборвавшейся жизни..." Да, эмоции, насытившие Нагайну, были воистину бесподобны! Какая жертва! Какие терзания! Конечно же, она отозвалась, и женщина получила то, чего так жаждала. Ранним утром у городских ворот ее встретил тот самый купец, внезапно осознавший, сколь сильные чувства он испытывает к подруге детства. Поглощенные страстью и друг другом, эти двое предавались плотским утехам весь день. Они настолько увлеклись, что не заметили паники, посеянной ворвавшимся в город молодым драконом. Да, это именно их узрел крылатый ящер, заглянувший в окно. Нагайна в тот момент наблюдала за просительницей через черные, как сажа, глаза крохотной змейки, что свернулась в темном углу спальни богатого купца. Ее поразил столь странный дуэт: дикий дракон и мальчишка, которого тот добровольно катает на своей широкой спине. Она хотела увидеть их собственными глазами, чтобы иметь возможность прочесть их души, как открытые книги. В стремлении удовлетворить возникшее внутри желание, змеиная королева устроила их встречу. И вот теперь гости здесь, их судьбы прочтены, а сокровенные тайны вытащены наружу. Особенно занимательной оказалась та, про чувства между драконом и человеком. Восхищение, переросшее в постыдную влюбленность, и любопытство, превратившееся в нездоровый интерес. Пройдет немного времени и стремительно преображающиеся чувства достигнут отметки "любовь". Вот тогда-то и начнется самое интересное. Сможет ли устоять этот мальчик, дитя земли, под пламенным напором дракона, дитя небес? Сгорит ли он заживо в одночасье или же будет получать ожоги, тщетно пытаясь справиться с разбушевавшейся стихией? А может быть, все-таки случится чудо и ему ненадолго удастся добиться некого соглашения с огнем, облаченным плотью? - Идем... - призрачный зов в третий раз окутал застывших на месте парней. Нагайне пришлось вложить в него немного настойчивости, иначе дорогие гости, занятые самокопанием, рисковали остаться здесь до следующего утра, а этого змеиная королева не могла себе позволить: она чувствовала приближение другого зова, обещавшего стать почти столь же вкусным, как и предыдущий. После тех ужасных слов Нагайны Каином завладело смятение, смешанное с отчаянием. Он ведь никогда не задумывался о природе драконов и об их с Раэрвингом разных жизненных сроках. Через несколько десятков лет сыну главнокомандующего предстояло превратиться в немощного старика, безобразного и хилого, в то время как Раэрвинг будет по-прежнему прекрасен и полон сил. Захочет ли красный дракон оставаться рядом с Каином, когда тот начнет увядать? Навряд ли. От этой горькой мысли сердце туго сжал железный обруч. Старение и смерть ведь неизбежны. Здесь не найти выхода. А еще покоя не давали метаморфозы, которые по словам Нагайны должны были произойти с его драконом. Правда, они беспокоили парня куда меньше, ибо он не слишком в них верил, но... "Не позволяй смятению и панике взять над тобой контроль! - прогремел в голове голос отца из воспоминаний. - Если главнокомандующий во время сражения замешкается в нерешительности, а еще хуже - ударится в панику, битва будет проиграна! Ты не можешь позволить чувствам овладеть собой в неподходящий момент! Да, вокруг будут умирать твои товарищи, твои подчиненные, люди, которых ты хорошо знал, люди, которым ты симпатизировал, но пока сражение не окончится полной победой, ты не имеешь права терять самообладание!" Слова отца подействовали на Каина, словно хлесткая пощечина. Да, сейчас ни о каком сражении не было и речи, но главнокомандующий все же был прав. Паника ничего не даст, она только выбьет твердую почву из-под ног и уничтожит оставшиеся пути к спасению. Каин прикрыл глаза и почувствовал поднимающуюся в нем решимость. Да, теперь он знает ответы на свои вопросы, теперь он готов двигаться вперед что бы ни случилось. Сын главнокомандующего сдвинулся с места первым. Прихрамывая, он уверенным шагом устремился к мерцающей впереди фигуре зовущего их духа. Небо начинало понемногу светлеть, прогоняя сгустившиеся тени и позволяя Каину ступать без опасения запнуться о скрытый во тьме корень или вросший в землю камень. Для раненого он довольно быстро преодолел разделяющее его с Раэрвингом расстояние и на минуту остановился рядом с чешуйчатым товарищем. Дракон, казалось, настолько погрузился в себя, что отказывался что-либо замечать. Губы сжались в тонкую линию, тяжелый взгляд опущен к земле, а руки так сильно сжаты в кулаки, что на светлой коже отчетливо проступают взбухшие вены, по которым время от времени пробегают едва заметные огненные искорки. Он отказывается мириться с услышанным, противится истине, но не знает, как это изменить. - Идем, - рука Каина легла на плечо Раэрвинга, отчего тот вздрогнул и резко повернул голову. - Сегодня, завтра, через день или через год каждый из нас может погибнуть независимо от того, каков у его расы жизненный срок. Так что незачем забивать себе голову подобными мыслями. - Но... - неуверенно начал дракон, немного обескураженный словами человека. Как он может так легко махнуть крылом на столь огромную и неразрешимую проблему?! Сотня лет! Всего лишь жалкая сотня против почти трех тысяч! Раэрвинг не хотел так быстро расставаться с человеком, к которому сильно привязался. Это несправедливо! Это нечестно! Он отказывается это принимать! - Мы ведь пришли сюда, чтобы узнать тайну цветочного поля, так? - Каин посмотрел в золотистые глаза своего любимого дракона и улыбнулся. - Так идем же. Раэрвинг два раза удивленно моргнул, открыл рот, а затем сразу же закрыл, так и не произнеся ни слова. Да что такое с этим человеком? Как он может улыбаться в такой ситуации?! Это ведь катастрофа! Это... - У нас еще есть время, чтобы над этим подумать, а до тех пор давай жить сегодняшним днем, - Каин снова улыбнулся и сжал в своей руке руку дракона, пытаясь этим жестом передать ему свою решимость. Раэрвинг на секунду заколебался, но потом его взгляд тоже наполнился решимостью. Он кивнул и улыбнулся в ответ. Никто из ребят не видел, как в этот момент вспыхнули глаза наблюдавшей за ними Нагайны, которую внезапный поворот событий привел в возбуждение. Ей нравились такие порывистые и решительные личности, которые готовы были идти против разъяренных волн судьбы, потом и кровью пробивая себе путь к желанной цели. Чем сильнее была их решимость, тем ярче вспыхивали эмоции, когда, несмотря на все старания, эти личности в конце терпели поражение. О, сколь же упоительным и сытным будет их отчаяние! Нагайна облизнулась в предвкушении. Она обязательно окажется рядом и насладится им, как только все будет кончено. - Рио? Ты идешь? - Каин обернулся к оставшемуся позади другу. Ему не хотелось отпускать руку дракона, но и демонстрировать при посторонних свой нездоровый к нему интерес парень тоже не решался, поэтому притворился, что Раэрвинг всего лишь помогает идти уставшему и раненому товарищу. Обжигающий жар драконьей кожи успокаивал и дарил какое-то необъяснимое умиротворение. - Эй! Я же просил меня так не называть! - тут же оживился некромант. - Риогалл! Никаких сокращений! Ри-о-галл! - Ладно, ладно, я понял, - Каин не смог сдержать смешка. Идя вот так рядом с Раэрвингом, ему начинало казаться, что все проблемы отступают, тучи над головой расходятся и становится так легко. Они все смогут, главное верить в себя и не терять решимости. Нагайна сказала, что он не сможет покорить огонь, взнуздать его и заставить себя слушаться; говорила, что непокорное пламя пожрет его, испепелит и оставит одни лишь угольки. Но он не собирается никого покорять, он подстроится под танец своенравного пламени, сольется с ним, станет единым целым и пойдет с ним дальше нога в ногу. - Идем, - в очередной раз прошептал дух и, мерцая, исчез с тропинки, чтобы в следующую секунду появиться на несколько шагов впереди от прежнего места. Когда парни вышли к краю нежно-фиолетового поля, поднимающееся из-за горизонта солнце уже полностью окрасило небо в рассветные краски. Каин невольно залюбовался представшей его глазам картиной. Величественные горы впереди, из-за которых робко выглядывают солнечные лучи, под ними буйный лес с пушистыми кронами, дальше серебрится широкая лента реки, а перед ней легкий ветерок колышет нежно-фиолетовое море ночных колокольчиков, которые мелодично позвякивают, кивая пухлыми головками. Если бы он только мог запечатлеть эту красоту! Даже Риогалл, больше ценивший мрачные прелести жизни, тоже остановился перед полем, завороженный открывшимся видом. - Идем, уже совсем близко, - ветерком прошелестел голос Нагайны, проносясь над головами ее драгоценных гостей. - Совсем близко... Еще немного полюбовавшись прекрасным восходом, парни двинулись по краю поля следом за мерцающим впереди духом. Сначала все было нормально, но потом... Раэрвинг внезапно нахмурился и замедлил шаг. Что-то, впереди было что-то неправильное, что-то омерзительное, что-то, к чему нельзя приближаться даже под страхом смерти. Это что-то пугало, вселяло почти животный страх и рождало неконтролируемое желание развернуться и убежать. Раэрвинг резко остановился и, тряхнув головой, угрожающе оскалился. Ему было не по себе. - В чем дело? - непонимающе спросил обеспокоенный Каин. - Там... - лицо дракона исказила странная гримаса. - Там... Неужели вы не чувствуете это? - Идите, не бойтесь, - вновь зашептала Нагайна. - Если не подходить близко, с вами ничего не случится. Даю слово. Раэрвинг поколебался, борясь с разрастающейся внутри паникой, но затем все же двинулся вперед. Он сомневался, что поступает правильно, но мысль о позорном бегстве приводила его в бешенство. Он - дракон! Драконы не бегут и ничего не боятся. Раз уж прозрачная человеческая самка смогла туда добраться, то и он сможет. Наверняка это просто какая-то антидраконья защита, созданная, чтобы не подпускать к тайне драконов. Но он сможет ее преодолеть и узнать истину. Он должен, ведь именно за этим он сюда и пришел! Едва парни обогнули небольшой пригорок, как увидели то самое, что так стремился показать им дух. Разлитое на земле большое темно-фиолетовое пятно пузырилось, словно кипящая в котле вода, все, до чего оно успело дотронуться, исказилось, изломалось, приняло неверную, неправильную форму. Молодое, изломанное под немыслимыми углами деревце почернело и покрылось безобразными кроваво-красными шипами, с которых на землю мерно капала дымящаяся кислота; несколько грибов превратились в пухлых гигантов ядовитых расцветок, режущих глаза; увядшая трава искривилась и изогнулась так, словно была сделана из ржавой стали неумелым кузнецом, который, недовольный работой, погнул и поломал свое творение. В пятне проглядывали и другие искаженные предметы, но шокированный взгляд парней проигнорировал их, наткнувшись на то, что находилось в самом центре безумной темно-фиолетовой лужи. Это был человек, точнее его останки. Они выглядели так, словно беднягу сначала окунули в кислоту, отчего с него слезла вся кожа, а затем хорошенько прожарили на костре до румяной корочки. Изувеченный труп стоял на коленях, вскинув голову, и хватался обеими руками за шею, словно ему внезапно стало не хватать воздуха. - Ч-что это? - первым молчание нарушил Каин. Он никак не мог побороть поднимающуюся внутри тошноту и охвативший его ужас. Хотелось отвести глаза от жуткой картины, но они почему-то продолжали всматриваться в неразличимое лицо погибшего, в его пустые глазницы и раскрытый в немом крике рот. - Это маг, - спокойно пояснила Нагайна, удовлетворенная реакцией гостей, а затем добавила: - Мертвый маг. - Н-но почему?.. - Каин силился понять, но ничего не получалось. - Что это за пятно вокруг него? Что здесь вообще произошло? - Это пятно - вытекающая из него украденная магия, - женщина-змея широко улыбнулась, украдкой наблюдая, как широко раздувает ноздри пораженное дитя небес. Ему здесь неуютно, он хочет сбежать, но не может. Эта магия одновременно тянет его к себе и отталкивает. Он в смятении, он ничего не понимает. Хорошие эмоции, вкусные... - Когда умирает дракон, - начала Нагайна, грациозно двигаясь к противоположному краю бурлящего пятна, - его магия беспрепятственно покидает тело и возвращается в привычный круговорот. Когда же погибает маг, укравший у дракона дыхание, магия остается с ним. В течение целого месяца после смерти своего носителя она поддерживает форму его тела, но после застоявшаяся магия начинает разлагаться и тогда... тогда происходит то, что вы сейчас видите своими глазами. Искаженная магия, словно яд, выливается из своей тюрьмы, извращая и коверкая все, до чего дотрагивается. - Но ведь маги должны об этом знать! И король... и другие люди! - сказанное никак не желало укладываться у Каина в голове. - Они ведь... они ведь... - Маги о многом не только не знают, но даже и не догадываются, - Нагайна пробежала своими бесплотными пальчиками по искореженному стволу с красными шипами. - Даже не все из них знают о цене полученной силы. Некоторым новичкам завязывают глаза и дают перед ритуалом туманный отвар, чтобы они не смогли догадаться о происходящем. Естественно, подобное проделывают только с теми, кого не считают нужным посвящать в покрытую мраком тайну. Что же касается последствий смерти мага, то о них осведомлено еще куда более меньшее количество людей. Умерший маг доставляет очень много хлопот: его нельзя похоронить на кладбище вместе с простыми мертвецами, нельзя сжечь, нельзя утопить или избавиться от тела каким-то иным способом, дабы избежать жутких последствий. - Но что же они тогда делают с ними? - словно во сне спросил Каин. Его пальцы бессознательно цеплялись за руку Раэрвинга, будто ища у того спасения от развернувшегося перед ними кошмара. Но дракон, казалось, этого вовсе не замечал. Его полностью поглотила борьба с наседающими с разных сторон чувствами, чувствами настолько противоречивыми, что он терялся в них, не понимая, какие должен отвергнуть, а какие принять. Отравленное пятно оказывало на восприимчивого к магии ящера слишком сильное влияние. И лишь один Риогалл стоял молча в стороне и рассеянно взирал на булькающую темно-фиолетовую жижу. Происходящее казалось ему выходящим за все рамки, какие только могут быть на этой планете. Сначала на него обрушилась правда о драконах, потом об их пленении и настоящей природе силы магов, дальше последовали Вертикальные Параллели, Князья, суть некромантии, а теперь еще всплыли и сюрпризы, которые оставляют после смерти драконопомешанные. Может быть, ничего из этого на самом деле нет? Может быть, он просто сошел с ума, нанюхавшись бродящего отвара, который забыл снять с огня, и теперь сидит где-то в углу в своей родной обители и ловит красочные галлюцинации? Эх, если бы это действительно было так... - Свозят тела верхом на драконах в Покинутый край, - Нагайна обошла скрюченное деревце и тронула шляпку гриба-гиганта ядовито-зеленого цвета в ядовито-красную крапинку. Будто почувствовав неосязаемое прикосновение, гриб зашипел и выпустил в воздух небольшое облачко синеватой пыли. - Не мучайся так сильно, - после небольшой паузы продолжила женщина-змея, видя, как силится осмыслить ее слова этот храбрый мальчик. - За месяц дракон успевает долететь до Покинутого края из любой точки Империи. Оказавшись на месте, всадник сбрасывает тело вниз, а затем разворачивается и улетает обратно, стараясь забыть тот кошмар, что открылся ему с высоты. Даже я могу только предполагать, насколько ужасно то зрелище. Страшно подумать, сколько же магов обрели там покой или не совсем покой за прошедшие века и тысячелетия. - А этот?.. - выдавил из себя Каин, не в состоянии закончить свой вопрос, но дух понял его с полуслова. - Этот? - Нагайна бережно провела рукой по тому месту, где у несчастного когда-то располагалась щека. - Редко, но бывают случаи, когда маги умирают вдали от башни и их тела по каким-то причинам остаются ненайденными. Обычно подобной участи удостаиваются отступники, покинувшие башни и не подозревающие о том, что с ними случится после смерти. Этот был одним из них. Молодой и амбициозный, он решил, что сможет вместить в себя восьмого дракона. - Восьмого дракона? - на этот раз голос подал Раэрвинг. Ему удалось кое-как совладать с негативным воздействием пятна, так что теперь он внимательно слушал бесплотную человеческую самку. - Да, - Нагайна медленно кивнула, изящно кладя когтистую руку на плечо умершего. - Каждый человек уникален: кто-то может поглотить только одно дыхание, кто-то несколько, а кто-то и вовсе ни одного. Кандидаты в маги тщательно отбираются и подвергаются обязательной проверке перед ритуалом. Маг обязан подавить поглощенного дракона внутри себя и ни в коем случае не позволить тому взять верх, иначе смерть бедняжки будет весьма и весьма мучительной. Иногда проверяющие ошибаются или маг, охваченный алчностью и жаждой большей силы, находит способ обмануть их или уговорить и тогда... тогда в большинстве случаев случается неизбежное. Этот бедняжка так мучился, так кричал, - женщина-змея погладила безобразное плечо умершего. - Он расцарапал себе горло ногтями, но смерть все равно пришла с запозданием. Хотя можно ли это назвать смертью, ведь несчастный все еще здесь, - бескровные губы растянулись в широкой улыбке. - Он слышит нас, но не может видеть или хоть как-то дать о себе знать. Его душа заперта в этих останках и освободиться только тогда, когда на костях совсем не останется плоти. Однако произойдет это нескоро - маги разлагаются очень и очень медленно. - И они идут на это, зная, что потом так будет?! - Каин весь побледнел от ужаса. - Навряд ли кто-то из смертных об этом знает, дитя земли, - Нагайна отстранилась от трупа и отошла за пределы бурлящего пятна. - Но если им рассказать, они прекратят так мучить драконов! - сына главнокомандующего внезапно осенило. - Надо только рассказать всем, и тогда никто не захочет становится магом! - Тебе никто не поверит, дитя земли, - дух сочувственно улыбнулся, умиляясь наивности смертных созданий. - У тебя нет доказательств, а кому захочется променять могущественную силу на безумные речи какого-то мальчишки. - Н-но... - Каин беспомощно опустил руки, понимая, что Нагайна права. Он как раз пытался найти какой-нибудь более разумный выход, когда из кустов внезапно выскочил перепуганный кролик. Трое парней вздрогнули, устремив взгляды на пушистый меховой комочек, поэтому никто из них не заметил ни довольной улыбки призрачной женщины, ни сверкнувших в кустах глаз коварной змеи. Перепуганный до смерти кролик не видел, куда бежал, поэтому угодил прямо в темно-фиолетовое пятно, которое с жадностью накинулось на попавшую в него жертву. Несчастный зверек истошно заверещал, дергая лапками, но противная жижа не желала его отпускать. Каин сжал зубы, отчаянно желая прекратить муки животного, но как это сделать, не угодив в мерзкое пятно, он не представлял. А кролик все продолжал кричать, корчась и извиваясь, пока жижа делала свое дело. Белый мех покрылся ржавчиной, тощее тельце вспухло, глаза налились кровью, а короткий хвостик превратился в раздвоенный хлыст. Через несколько секунд метаморфозы кончились и из темно-фиолетовой жижи выпрыгнуло нечто, когда-то бывшее безобидным кроликом. Зверек заметно увеличился в размерах, его задняя часть казалась маленькой и хлипкой, в то время как грудь и передние лапы обросли выпирающими мускулами. Помимо этого у новоявленного монстра имелись острые черные когти, шипы на скулах и две пары длинных ушей. Бывший кролик замер, взирая на уставившихся на него парней своими красными глазами, а затем раскрыл рот, усеянный тремя рядами острых и тонких, как иглы, зубов, издавая странный звук, что-то среднее между шипением и рыком. Риогалл с Каином были настолько шокированы, что не сразу поняли замысел преображенного зверька. Зато Раэрвинг среагировал моментально. Как только монстр прыгнул, он ринулся вперед и точным ударом в шею насадил врага на острые когти. Умирающий уродец с отвратительным шипением беспомощно замахал конечностями в воздухе, силясь напоследок достать своего убийцу. Раэрвинг с отвращением посмотрел на мерзкое чудовище, а затем небрежно кинул его обратно в темно-фиолетовую лужу, которая охотно приняла щедрый дар, начиная творить с трупом новые метаморфозы. - Такое тоже временами происходит, - вновь заговорила Нагайна. - Никогда не знаешь, что отравленная магия сотворит с попавшим в нее живым существом. - Это еще одна причина, почему я обязан освободить своих собратьев от людского гнета и уничтожить магов-воришек! - прорычал Раэрвинг, с ненавистью наблюдая, как корежит изуродованное тело ненасытная жижа. - Тебе лучше отказаться от своего плана,- ненавязчиво произнесла женщина-змея, наслаждаясь драконьим гневом. - Это невозможно. - А это мы еще посмотрим, - ответил Раэрвинг, и в его глазах полыхнуло яростное пламя.