Дыхание Дракона

Способность двигаться возвращалась медленно, непростительно медленно. Клеточка за клеточкой, частичка за частичкой освобождались от парализующего заклинания, переходя обратно под власть своего хозяина. Только бы успеть обрести полный контроль, только бы успеть, а потом… Скрюченные пальцы дрогнули, выпущенные когти впились в каменный пол. Мышцы плеча напряглись, сбрасывая с себя остатки прилипшего заклинания. Еще немного, и рука будет полностью ему подчиняться. Раэрвинг шумно выдохнул и обратил взор золотистых глаз на покореженные прутья своей клетки. Он погнул их, но недостаточно для того, чтобы протиснуться. Вот если бы расширить мерзкие железные палки еще настолько же, то побег окажется возможным. Тогда он сможет приблизиться к клетке Каина, чтобы тот попробовал снять треклятый ошейник и вцепившиеся в запястья и лодыжки браслеты, от которых невыносимо зудит кожа. Если от них не избавиться, то все эти усилия станут бессмысленными, ведь наложенные заклятия не позволят сотворить то же самое и со второй клеткой. Чернота, правда, вернется, снова будет жечь и ползти вверх по венам, но теперь, когда половина работы сделана, ему хватит времени. Только бы обрести подвижность до того, как за ними придет тот мерзкий человечишка. Когти глубже впились в камень и медленно, но верно поползли по нему вниз, вычерчивая глубокие борозды. Давай же! Давай! Каин сидел все на том же месте, обнимая израненное тело не менее израненными руками. Только теперь на его лице больше не было той безнадежной отрешенности, того пугающего равнодушия. Раэрвинг всколыхнул что-то внутри него, заставил снова чувствовать, снова переживать. Раздул потухшую искру, возродил жажду к жизни. Однако вместе с этим расправили затекшие крылья и сомнения. А правильно ли это? Верно ли? Не лучше ли было позволить той апатии и дальше царствовать в его истерзанной душе? Охваченный нешуточным волнением, Каин смотрел в узкую прорезь окна, наблюдая за неумолимо сползающим вниз желтым шаром. Когда он спрячется за верхними трибунами… Когда он… Бороться, да? Но как? Попробовать напасть на джаккайцев, что придут за ним, чтобы выволочь на арену? Он и в здоровом-то состоянии ни с одним не справился, а тут… План Раэрвинга безумен. Время на исходе. Удержать бы этот маленький, но невыносимо яркий шарик на небосводе чуточку дольше. Он поднял перед собой два сложенных вместе пальца, прищурил один глаз, чтобы сфокусироваться, и поднес их к пылающему шарику. Пальцы будто бы коснулись неровного слепящего края в попытке остановить неумолимое соскальзывание лучистого пятнышка, поддержать его размытый бок. Какое ребячество! Он слабо улыбнулся и опустил руку. От долгого взгляда на солнце перед глазами вспыхивали и гасли сотни белых пятен, таких приторно ярких, обжигающе резких. Не стоило пренебрегать мудростью старой легенды о Ниракарте, который возжелал сделать солнце своею женой, сокрыть его от посторонних глаз и быть единственным, кто будет изо дня в день любоваться этой неземною красотою. Однако свободолюбивое и тщеславное светило вознегодовало от столь дерзких помыслов и ослепило наглеца, когда тот вновь поднял к нему глаза, чтобы полюбоваться недоступной красотой. Поговаривали, что теперь любой, кто дерзнет задержать свой взор на пылающем лике, непременно будет уличен солнцем в дурных помыслах и немедленно ослеплен в назидание другим глупцам. Каин повернул голову в сторону Раэрвинга, поймал его целеустремленный взгляд и выдавил вторую слабую улыбку. Хотелось сказать ему что-нибудь. Рассказать хотя бы про то же солнце и ребяческую попытку задержать его на небосклоне. Он даже уже открыл рот, но после секундного колебания снова его закрыл и отвернулся. Разговоры обходятся им слишком дорого. И дело даже не в растрате драгоценных сил. Надзиратель… Гулкие стены в этом коридоре рождают эхо от любого звука. Даже отголоски тихого разговора все равно будут услышаны этим изувером, где бы тот ни находился. Возможно, надзирателя стала раздражать болтовня пленников или же лорд Джакар отдал ему такое распоряжение, но крупный джаккаец со вздутыми на руках мышцами возникал будто бы из ниоткуда каждый раз, когда они пытались заговорить друг с другом. И тогда пленники расплачивались за каждое вылетевшее изо рта слово. Каину в основном доставались грубые насмешки да плевки, очень меткие плевки, а вот Раэрвинга надзиратель угощал исключительно своей излюбленной палкой со стальным наконечником. Кажется, джаккаец получал невообразимое удовольствие от этих издевательств. Особенно над драконом, ибо тот, в отличие от Каина, реагировал крайне бурно на каждый тычок. Белые пятна перед глазами уже рассеялись, поэтому сын главнокомандующего вновь осмелился поднять голову к узкой прорези окна. На этот раз вместо лениво сползающего солнца его взгляд первым делом наткнулся на змею. Небольшую песчаную змейку с блестящими черными глазками-бусинками примостившуюся в уголке прямоугольной прорези. Она сидела там как ни в чем не бывало и внимательно, очень внимательно смотрела вглубь коридора с клетками. Будто бы ее отчего-то вдруг сильно заинтересовали томящиеся там узники. Заинтересовали в качестве… еды. Слишком уж жадным казался ее взгляд. Каин нахмурился. Эти змеи не едят мясо – только насекомых. С чего бы… – Самка без тела, – хрипловато прошептал Раэрвинг, не отрывая золотистых глаз от странной рептилии. – Кто? – удивленно переспросил Каин, оборачиваясь к дракону. В этот момент змея на окне хитро прищурила блестящие черные глазки и, высунув раздвоенный язык, несколько раз попробовала на вкус здешний воздух. – Та, что показала лужу, – неразборчиво пояснил дракон. – Какую лужу? Какая самка? – Каин нахмурился еще сильнее. Слишком расплывчатые объяснения. Слишком… Тут его осенило. Брови в изумлении поползли вверх. Змея-самка-лужа… Нагайна? Это Нагайна? Тот самый дух, что помог им тогда? Он с надеждой повернулся обратно к окну. Змея продолжала сидеть на прежнем месте. – Нагайна? – тихо, с придыханием, обратился он к рептилии. – Это ведь ты? Да? Змея молчала, но ее внимательный взгляд теперь был обращен только на мальчишку, посмевшего вот так просто упомянуть имя великого духа. Ни молитв тебе, ни поклонений, ни дрожи в голосе от благоговейного трепета перед ее величием. – Ты же… – Каин взволнованно облизнул пересохшие губы. Помощь. Единственный шанс на спасение. – Ты же… – слова шли туго. – Ты же поможешь нам? Поможешь? В его взгляде было столько отчаяния, столько мольбы, столько надежды! Она ведь дух. Дух, который пусть и давно, но отзывался на людские мольбы. Да, возможно, не самый благородный и бескорыстный из всех, но… Но она ведь здесь. Наверняка не просто так. Она может помочь. Это в ее силах. К тому же они ей не чужие, не безымянные незнакомцы. Она же не отвернется, не оставит их на верную погибель? Правда? Змея пару раз моргнула своими внимательными глазками-бусинками, уже привычно ощупала воздух крохотным язычком и… соскользнула вниз. Но не внутрь, как полагал Каин, а наружу. Волнение охватило парня с новой силой. Куда? Куда она? Каину тут же захотелось вскочить на ноги и броситься к окну. Если бы все тело так не ломило, он бы наверняка поддался жгучему порыву. Она же не сбежала? Не бросила их? Она согласилась. Наверняка согласилась. Согласилась и поползла за ключом. Просто… просто с той стороны ей удобней это сделать. Отчаянный взгляд метался по узкой прорези окна. Или… Или… А с чего, собственно, он взял, что эта песчаная змейка была Нагайной? Ну смотрела она странно, и что с того? Это другое королевство, другая земля. Может быть, для здешних змей подобное поведение в порядке вещей. Во взгляде Каина, все еще обращенном к опустевшему окну, появилась неуверенность. А была ли вообще змея? – Она пришла сюда наблюдать. Не помогать, – замечание металлической дробью отдалось в растревоженной душе. – Ей неинтересно помогать, – после небольшой паузы отстраненно добавил Раэрвинг. – Как ты узнал, что это Нагайна? – Каин не хотел больше затрагивать свои растоптанные надежды, но и молчать было слишком уж тягостно. – Запах. Странный. Словно он есть и его нет одновременно. Это оттого, что она только наблюдает. Не присутствует. Смотрит через эту змею. Видит ее глазами. Заставляет ползти и поворачивать голову. Человека обманет, но не дракона, – отрывчато пояснил Раэрвинг, делая усилие над пока еще плохо слушающейся рукой. Драконы не привыкли надеяться на кого-то, кроме себя, поэтому до ухода бездушной змеи ему не было никакого дела. Чего нельзя было сказать о Каине. – Смотрит через змей… – тихо прошептал себе под нос сын главнокомандующего. Она могла их спасти… Могла вытащить. Могла… Непокорные мысли не проглотили наживку, не перескочили на другую тему, предпочтя терзать ту, самую болезненную в данный момент. Почему же тогда?.. Что стоит бессмертному духу хотя бы притащить им ключ от клетки или снять магические браслеты с Раэрвинга? Этого было бы уже достаточно для того, чтобы у пленников появился шанс. Вовсе не призрачный, готовый рассыпаться в прах в любую секунду, а реальный, настоящий. Но она не стала, не пошевелила для этого даже кончиком хвоста. Она развернулась и уползла прочь, словно узники не были достойны и крупицы ее драгоценного времени. Тогда зачем? Зачем она показывала им ту мерзкую лужу? Зачем любезно предоставила ночлег и сытную еду? Зачем поведала столько секретов, недоступных большинству смертных? Не для того же, чтобы оставить своих недавних гостей умирать в муках на арене джаккайцев? В тот момент Каину казалось, будто Нагайна имеет на них далеко идущие планы. Например, восполнить через них недостающие дыры в ее безграничных знаниях, ведь она сама признавалась, что некоторые вещи остаются для нее в неведении. Но… Да какой тогда вообще был смысл рассказывать им все это?! Про драконьи нравы, про отношения, про духов, магов и отравляющее все после смерти носителя украденное Дыхание Дракона?! Да, она – дух, но даже духи навряд ли поступают настолько нелогично! Каин, конечно, не знал и не мог знать, что Нагайне не столь важно, когда и при каких обстоятельствах покинут этот мир ее недавние незадачливые гости. Женщину-змею беспокоили лишь эмоции, которые те будут испытывать в этот сладостный момент. Да, у нее были далеко идущие планы на разношерстную компанию, но лишь потому, что в конце пути она предвидела настоящий деликатес из свежих, сочных и таких чистых эмоций, что стоило только на минуту представить предстоящее пиршество, как у нее тут же сводило все нутро в предвкушении вожделенного экстаза. Она уже столько веков не вкушала ничего подобного! Столько веков! А тут вдруг выпал такой соблазнительный шанс. Как же можно устоять? Как воздержаться? Да, она следила за этой троицей, следила, как могла, чтобы не упустить своего, когда придет время. И как оказалось, не зря. Здесь, в Джакке, во время Действа!.. О! До чего же это было восхитительно! И так близко к вожделенному! Близко, очень близко, но… Но все же не то самое, долгожданное. Не то. Однако во втором акте Действа… В заключительном… Там, там она сможет получить свой деликатес, сможет получить раньше предсказанного срока. Какой же глупец откажется от выпавшей ему возможности, столь соблазнительной, столь дразнящей! М? Каин вздрогнул, когда в коридоре послышался шум. Чьи-то торопливые шаги. Невыказанный страх мгновенно вцепился в горло. Надзиратель. Он опять услышал их голоса. Проклятье! Ладно еще плевки с насмешками, их можно стерпеть, плотно стиснув зубы, но палка с железным наконечником… Раэрвингу сильно достается, очень сильно. Браслеты блокируют магию, не позволяют ему даже исцелиться. Не нужно было разговаривать, не нужно. Раэрвинг тоже насторожился, прислушался. Он уже успел подчинить себе полностью одну руку, ближайшую к прутьям. При большом желании он мог бы выбросить ее сквозь прутья, чтобы схватить за лодыжку подошедшего к нему самца с палкой. Магические браслеты, возможно, воспротивятся, но он уже научился прорываться сквозь их подавление. Ему должно хватить сил завалить человека, пусть и такого крупного, на пол, а затем пробить ему когтями горло. Беловолосый упоминал железные обломки, что висят у самца с палкой на поясе, они, кажется, отпирают клетки. Их добыча значительно упростит ему задачу по освобождению. Однако на этот раз хозяин шагов был во много раз легче самца с палкой и пах, определенно, иначе. Ноздри дракона раздулись, втягивая воздух. Этот кто-то взволнован, испуган, затравлен. От него за сотню взмахов крыла разит страхом. Новый узник? Раэрвинг сощурился, вглядываясь в темноту коридора. Драконье зрение позволило ему разглядеть приближающегося к ним мальчика первым, но это преимущество почти ничего ему не дало. Человек как человек: две руки, две ноги, голова с волосами, тело, хвоста нет, пугающих трясущихся бугров тоже. Уж больно тощий, правда, но только и всего. Каин же увидел в мальчике намного больше своего чешуйчатого товарища. Идущий к ним чумазый парнишка с ободранными коленками и подживающими ссадинами от частых побоев был анатрийцем. Анатрийцем-рабом, о чем говорило крупное красное клеймо посередине лба: знак, похожий на жирный отпечаток птичьей лапы, лишенной среднего пальца. Знак, обозначающий позор своего народа. Мальчику было не больше двенадцати, но по осунувшемуся лицу и приклеившемуся к полу взгляду становилось ясно, что детство для этого парнишки уже давно закончилось. Из одежды на нем были только драные лохмотья, а обуви он и вовсе не носил. Загрубевшие ноги время от времени трескались и кровоточили. В руках мальчик держал жестяной поднос грубой работы, весь во вмятинах, с легким налетом ржавчины по краям. Если Каин верно разглядел в полумраке, то там лежала еда: увесистый ломоть хлеба (наверняка черствого), какая-то непонятная серая каша, небрежно шлепнутая прямо на поднос, вот так, без какой-либо тарелки или миски, надтреснутая плошка с водой, наполовину вытекшей, и маленький, совсем крошечный горшочек, плотно закрытый, так что его содержимое оставалось неизвестным. Мальчик-раб остановился напротив клетки Каина, робко поднял глаза и тут же смешался. Кажется, он хотел что-то сказать, но не решился, смущенный наготой узника, либо его многочисленными, покрывающими все тело ранами. А может быть, он просто видел то утреннее представление на арене и теперь чувствовал себя неловко рядом с одним из его участников? Мальчик поспешно опустил поднос на пол рядом с прутьями – протиснуть его внутрь, не открыв дверь, оказалось невозможным, затем выпрямился и осмелился снова поднять взгляд на узника. – Л-лорд, – слова казались сухими и ломкими, голос дрожал и прерывался. – Л-лор Джакар велел накормить, – он запнулся, словно не знал или забыл, что должен сказать. – Отнести. – Зачем? – спросил Каин. Настойчиво. Зачем кормить смертника? Зачем тратить на него еду? Любезность? Последнее желание или последняя трапеза, которые так любят предоставлять обреченным в некоторых королевствах? Что-то не верилось. Джакар не той породы, да и сама Джакка далека от подобных милостей. – С-силы, – тихо выдавил из себя раб и потупил взор. – С-силы. Чтобы Действо… Чтобы… Каин усмехнулся. Конечно, хочет, чтобы у жертвы были силы сопротивляться и кричать достаточно громко, дабы собравшиеся на трибунах смогли в полной мере насладиться красочным зрелищем. Правильно, кто захочет смотреть на вялого, полудохлого врага, у которого нет сил ни кричать, ни сопротивляться. Потому-то надзиратель в него только плюет, а побои приберегает для Раэрвинга: если ненароком пришибет пленника-дохляка, его наверняка заставят занять место убиенного, дабы не срывать долгожданное Действо. – А ему? – Каин кивнул в сторону распластанного по полу Раэрвинга. Тот молчал, но золотистые глаза внимательно следили за каждым движением незнакомца. – А? – мальчик удивленно вскинул голову и обернулся в указанном направлении, будто до этого момента он и не подозревал, что они здесь не одни. Золотистые глаза холодно встретили его испуганный взгляд. – Это же дракон! – с ужасом прошептал раб-анатриец так, словно открывал пленнику-человеку, по его мнению, явно страдающему от слепоты, страшную истину. – И что? Драконы разве не нуждаются в пище? – холодно осведомился Каин. – Н-но! – растерянно воскликнул мальчик, а затем вдруг выдал, не найдя иного оправдания: – Он – зло! – Он такой же пленник, как я или ты, – Каин смотрел на раба неотрывно. – Он тоже хочет быть свободным. Скажи, ты хочешь выбраться из Джакки и вернуться домой, в Анатриум? К своим родителям? – глаза мальчика округлились, не то от ужаса, не то от потрясения. – Тебе нужно всего лишь снять с него те металлические браслеты, и мы втроем улетим отсюда. Даю слово сына главнокомандующего Анатриума. Паренек еще сильнее вытаращился на Каина. Страх, недоверие, сомнение. Колеблется. – Ну же! – подтолкнул его Каин, внутренне затаив дыхание. – Решайся! Свобода или вечное рабство? Что выберешь? Шанс только один. Парнишка, сделал неуверенный шаг в сторону драконьей клетки. Еще один и еще. В мутновато-карих глазах плескался ужас перед запертым там чудовищем. Но дом… Запретные мысли о доме и свободе… Он так давно не позволял себе вспоминать, надеяться. Неужели… И только снять браслеты с монстра… – Ты же хочешь домой? – продолжал подначивать его сын главнокомандующего. – Смелее! Он не тронет. Даю слово. Я его всадник, он меня слушается. Шаг, другой. Ноги раба дрожали и подгибались, но он продолжал несмело продвигаться к пугающей клетке, завороженно смотря на ее единственного обитателя. Он хотел домой. Очень. Еще шаг. Еще. Дом… Два года уже прошло. Дом… Анатриум. Такой далекий, будто давешний сон. Возможно, родители не погибли во время налета джаккайцев. Возможно, они еще живы. Ждут. Надеются. Шаг. Нужно только освободить чудовище, крылатое, хвостатое, рогатое, скрывающееся сейчас под личиной обычного человека, и он… Перед глазами промелькнули искаженные злобой лица пленителей, взмывающие в воздухе безжалостные розги, огромная ручища, смыкающаяся на шее его старшего брата. Мальчик остановился. Каин запаниковал. Единственный шанс. Возможно, последний. Иди же! Иди! Прокляни тебя Айкан! – Я не… – жалобно выдавил из себя мальчик, а затем круто развернулся и припустил прочь по коридору. – Проклятье! – Каин не смог сдержать раздосадованного выкрика. Израненная рука сжалась в кулак и со всей силы ударила по прутьям. Подживающие ранки снова открылись и закровоточили. Проклятье! Проклятье! Проклятье! Ну почему?! Почему?! – Браво! – из темноты вдруг раздался полный довольства, уже хорошо знакомый голос, за которым последовали ленивые хлопки в ладоши. – Похвально. Весьма похвально. Меньшего я от сына главнокомандующего и не ожидал. Из скрытого во мраке прохода за две клетки от них неспешно выплыл лорд Джакар. Как всегда самодовольный, с гордо поднятой головой. Раэрвинг не удивился, он учуял его задолго до выхода из тени, но виду не подал – надеялся, что тот тощий мальчик все-таки успеет снять с него хотя бы один браслет перед тем, как самец с шерстью на подбородке выскочит, чтобы этому помешать. Каин с нескрываемой злобой впился в лицо лорда. Подстроил. Специально. Все забавляется, никак не может успокоиться, никак не нарадуется. Наверное, когда все закончится и драгоценный пленник испустит свой последний вздох, этому уроду станет грустно, ведь ему больше не над кем будет измываться. – Признаться, в мое последнее посещение, ты выглядел таким вялым, что я всерьез обеспокоился, но теперь, вижу, напрасно, – Джакар прошел вперед и остановился в проходе между двумя заселенными клетками. Раэрвинга, которому хватило ума не показывать на треть обретенный контроль, он удостоил лишь мимолетным взглядом, зато Каин, Каин получил все его внимание целиком. Взгляд, цепкий, неприятный, жадно скользил по его нагому телу, будто старался подсчитать каждую царапину, каждый синяк. Хотелось прикрыться, немедленно, сию же секунду. Каин поспешно отполз от прутьев вглубь клетки, игнорируя протесты замученного тела. Все это время он не отрывал от главного мучителя собственного озлобленного взгляда. "Скажи, ты улыбнешься снова, когда я их всех сожгу?" – прозвучал в голове недавний вопрос Раэрвинга. "Да, – с дрожью во всем теле подумал Каин. – Я буду хохотать, когда этот ублюдок начнет корчиться в языках пламени!" – Не стоит быть таким враждебным, – Джакар улыбнулся, сцепляя руки за спиной. – Хотя мне нравится. Эта дикость, этот полный ярости взгляд. Они тебе пригодятся сегодня на арене. Наверное, еда будет тебе лишней, но раз уж ее принесли, то пусть. Дополнительные силы не помешают, – он вальяжно прошелся от одного конца клетки до другого, чуть постоял там, а затем неспешно двинулся обратно. – Кстати, ты, правда, так беспокоишься о голодном бедняжке-драконе или же это была часть уловки, чтобы мальчишка снял браслеты? – Каин молчал, продолжая смотреть на джаккайца с прежней враждебностью, но тот, кажется, ничуть не обиделся. – Если беспокойство не притворное, то можешь поделиться со своим чешуйчатым дружком своей скромной трапезой, – он сделал еще пару шагов и остановился рядом с подносом, критически оглядел его содержимое. – Хотя из предложенного богатства для него съедобно только мясо. Мясо? Неужели в той баночке мясо? Нет, не там. Каин присмотрелся и заметил надкусанный и чуть подсохший с одной стороны кусок размером с половину ладони. Он лежал прямо за горкой непонятной каши, поэтому остался незамеченным при первом осмотре. Неужели смертнику и в самом деле расщедрились на мясо? Подозрительно. Может быть, оно подгнило? Хотя отсюда не видно, да и характерного запаха вроде бы не чувствуется. – Можешь попробовать докинуть его до своего зверька, – великодушно разрешил лорд Джакар, а потом на секунду задумался, поглаживая аккуратную бородку, и добавил: – Хотя у тебя, наверное, не достанет силенок докинуть. Но знаешь, я же не последний подонок на земле, я помогу тебе с этим. Он наклонился, поднял с подноса мясо и, выпрямившись, замер в нерешительности. – Какой трудный выбор. Оставить тебе или отдать дракону? Для дракона, конечно, порция маловата, но… Как думаешь, может быть, именно этот кусок придаст ему сил, позволит выиграть у соперника право оприходовать тебя во второй раз? – гадкая улыбочка расползлась по его не менее гадкому лицу. – Тебе ведь хотелось бы, чтобы это был именно он, а не кто-то другой? Да? Каин стиснул руки в кулаки и скрипнул зубами. Если бы он был сейчас не так сильно измучен, то непременно бы бросился к прутьям и попытался выхватить висящий у Джакара на поясе кинжал. А так своими заранее обреченными на провал действиями он только еще больше развеселит жестокого мучителя. – О! Надеюсь, нашим зрителям ты покажешь такое же лицо на арене. Они это непременно оценят, – пообещал джаккаец и повернулся к клетке второго пленника. Раэрвинг ощерился, когда тот наклонился к нему, чтобы бросить через прутья кусок мяса. Дракону хватило ума не показать, что заклинание понемногу теряет свою силу, хотя так хотелось выбросить руку в сторону и вонзить когти в этого человечишку. Раньше он так бы и поступил, ибо драконы импульсивны, власть эмоций слишком сильна над ними – они сначала делают, а уже потом думают. Но сейчас, сейчас он смог не поддаться, смог удержаться, потому что подумал. Подумал, прежде чем действовать. И это все была заслуга Каина, Каина и того беловолосого, что дурно пахнет. Они научили его этому. Да, Раэрвинг мог бы достать человечишку с шерстью на подбородке, мог бы оцарапать или даже убить, если бы повезло, но у этого человечишки нет на поясе железных обломков, которые откроют клетку. Его смерть принесет удовлетворение, но не освобождение. – Если бы ты не был обездвижен, я бы отдал тебе этот кусок за, скажем, виляние хвостиком. Да, как собачки делают, – Джакар просунул руку между прутьями, и кусок мяса повис в его пальцах перед лицом разъяренного дракона. – Но ты обездвижен, увы. Так что держи, – мясо шлепнулось на грязный пол перед носом пленника. – Языком и ртом ты двигать, по крайней мере, можешь, так что как-нибудь справишься. Джакар выпрямился, внимательно наблюдая за реакцией дракона, который раздраженно перевел взгляд на жалкую подачку. Джаккаец чего-то ждал. Раэрвинг чувствовал, что здесь что-то не так. Беспокойство, странный зуд в затылке. Мясо… С ним что-то не так. Он бы все равно не съел его в любом случае, даже если бы умирал от голода, но… Что-то не так. Это не давало покоя. Золотистые глаза впились в лежащий перед ним кусок, ноздри шумно втянули воздух. Этот запах… Одновременно знакомый и нет. Он никогда не ел… но… Стоило Раэрвингу понять, кому принадлежит этот кусок, как он едва не вскочил на ноги, чтобы оказаться в противоположном конце клетки, вжимаясь спиной в холодные прутья. Неизвестно, какая сила удержала его от раскрытия маленькой тайны спадающего обездвиживания, но дракон лишь дернулся, коротко, отрывисто. – О, вижу, ты узнал своего знакомца! – Джакар откровенно расхохотался, упиваясь потрясением и ужасом, что объяли его пленника. – А вот твой человеческий дружок, наверное, съел бы, так ничего и не заподозрив. Но так вышло куда интересней, правда? – Что это? – Каин впервые за это время подал голос. Он не понимал, ведь человеческое обоняние не способно различать запахи так же, как драконье. Может быть, он бы понял все по вкусу, но… – Я бы сказал: кто, – поправил его развеселившийся лорд и повернулся лицом к первой клетке. – Я бы очень хотел объявить, что это ваш беловласый дружок, которого мы так активно ищем весь день, но, увы. Это всего лишь вчерашний знакомец, что занимал соседнюю с твоим драконом клетку. Да-да, тот самый красавец с песочной чешуей, которого так блестяще поверг наш Чарра. Разве не узнаешь? После пира от него кое-что еще осталось, и я решил великодушно поделиться с дорогими "гостями" этим деликатесом. Каин скривился и поспешно отвернулся. Мерзко! Как же мерзко! В памяти всплыли образы соломенного дракона-ящера и дракона-человека. Его яркие эмоции на разгневанном лице, его громкий, рычащий голос… А потом еще там, на арене… Гибкая чешуйчатая шея, исполосованная старыми шрамами, ряд обломанных костяных шипов, трепещущий на ветру порванный гребень… глубокие янтарные глаза… И пятно, ослепительно яркое на светлой стене пятно свежей крови. Есть дракона, существо, обладающее разумом, способное принимать схожую форму… это же… это же все равно, что человека… зажарить и съесть человека, себе подобного… К горлу подкатила тошнота. Как… они… могут? – И зря, – Джакар пожал плечами. – Очень вкусно, между прочим. Лично я перед своей смертью желал бы, чтобы именно это блюдо стало моей последней трапезой. В Джакке верят, что в еде таится великая сила. Особенно в той, что ранее летала и плевалась огнем. Когда-то, очень давно, мы вкушали убитых нами врагов, если те, разумеется, были достойными. Не целиком, конечно, а только сердца, ибо сердце – сосредоточие силы. А если вырвать и впиться зубами в еще бьющееся сердце, то… Да, были времена. Война, свирепые враги, испытания… – он вздохнул. – Надеюсь, когда-нибудь Империя падет и все вернется, станет, как раньше. Но что ж, не будем о грустном. Мне нужно еще проследить за подготовкой арены к вечернему Действу, а то вдруг наши никчемные рабы недостаточно крепко воткнут в землю прут или еще где-нибудь оплошают. Они ведь так это любят. Он развернулся и направился вниз по коридору, где ранее скрылся мальчик-раб. – Ах, да! Чуть не забыл. Приятного аппетита! – донеслось издалека, когда темнота уже поглотила удаляющуюся фигуру. Каин прикрыл рот ладонью. Ублюдок, какой же он ублюдок! Неужели все джаккайцы такие? Неужели среди них нет ни одного нормального, которому не чуждо сострадание? Варвары, дикари. Анатриуму нужно было объединиться с соседствующими королевствами и стереть их народ с лица земли. Джаккайцы недостойны того, чтобы существовать. Они хуже озлобленных животных, что предаются жестокости по воле инстинктов. Каин бросил быстрый взгляд на поднос, опасаясь разглядеть там еще какую-нибудь гадость, не замеченную ранее. Все оставалось неизменным. Разве что крохотный горшочек. Что там внутри? Еще чья-нибудь часть? Может быть, человеческий глаз? Или палец? Хотя, зная Джакара, скорее всего, гениталии. Было бы неудивительно. Есть хотелось до ужаса, желудок сводило, руки не переставали дрожать. Однако гордость требовала воздержаться, отпихнуть от себя нетронутый поднос. Но это глупо. Как бы он ни противился, ему нужна еда, нужны силы, если у Раэрвинга вдруг получится вырваться из клетки. Он должен быть практичным, полагаться на ум, а не идти на поводу у чувств и бесполезной сейчас гордости. Каин скривился и нехотя пополз к ненавистному подносу. Когда Джакар скрылся, Раэрвинг тут же выбросил вперед руку, нанизал мясо на коготь и отшвырнул его прочь за прутья клетки. Внутри дракона бушевала неукротимая буря. Как он посмел?! Как?! Собрата! Будто оленя или кролика! Сильнейший ест слабейшего. Так было всегда. Но люди – не сильнейшие. Они не стоят над драконами. Поглотить дракона могут разве что прячущиеся в глубинах морские твари, огромные, с белесыми глазами и множеством извивающихся щупалец. Тут уж ничего не поделать. Они сильнее и имеют право. Но человек! Так поступить, а потом еще и осмелиться предложить!.. Ничего хуже сотворить просто невозможно! Это даже не оскорбление! Это… это… Почему заклинание спадает так медленно?! Он уже готов вскочить на ноги и разорвать железные прутья, словно тонкие ветки молодого деревца. Но еще… Еще… Хвост вяло отлепился от пола, судорожно дернулся и упал обратно. Взгляд золотистых глаз метнулся к Каину. – Что такое оприходовать? – неожиданный вопрос заставил парня подавиться заветренным хлебом, от которого тот откусил едва ли не половину разом. – Я что-то сделал с тобой там. Все размыто из-за того запаха. Не могу понять, – Раэрвинг смотрел выжидающе. Ему нужен был ответ. Каин, сбитый с толку неожиданным вопросом, открыл рот, но ничего не сказал. Взгляд устремился в пол и застрял где-то между стыками камней. – Не важно. Это уже не важно, – хрипло проговорил он, даже не взглянув на дракона. Так лучше. Ему незачем знать. Незачем тоже нести это бремя. Достаточно одного Каина. Сын главнокомандующего отправил в рот остатки хлеба, запил водой из протекающей плошки и взялся за странный горшочек. Притронуться к каше он не осмелился. Крышка поддалась ослабевшим пальцам не сразу: сначала он никак не мог ее подцепить, а потом вредный кусочек обожженной глины попросту выскользнул из негнущихся пальцев и разбился о грубые камни пола. Хотя Каин и был уверен, что внутри непременно таится неприятный сюрприз, он все равно должен был проверить, должен был убедиться. Ломоть хлеба разжег аппетит, хотелось съесть чего-нибудь еще. Но только не непонятную кашу. И не зря. В горшочке оказался мед. Настоящий мед. Не веря своему счастью, Каин жадно накинулся на новый источник силы. Они понадобятся ему. Понадобятся, когда он отсюда выберется и уничтожит Джакара собственными руками!