Дыхание Дракона

Слова Вайэра, прорвавшиеся сквозь блаженный туман, подействовали на Риогалла как отрезвляющая пощечина. Он широко распахнул глаза и утонул в накатившем на него стыде. Только что он… он… Вайэр… рукой… и… Красочные картины недавнего события ярко вспыхивали перед глазами, а отголоски еще не до конца исчезнувших ощущений ехидно щекотали воспалившиеся нервы. Нет, он не мог испытывать подобного, он ведь не такой, как фанатики. Он… Однако почему-то сейчас эти приводящие в ужас мысли казались вялыми, даже несколько фальшивыми. Словно… словно в данный момент Риогалла больше волновало нечто иное. Осознание столь вопиющего факта сильно обеспокоило некроманта. Хоть он и пытался рьяно это отрицать, но именно непристойные ощущения сейчас занимали его больше всего остального. Хотелось сосредоточиться только на них, воскресить в памяти каждую подробность, каждую деталь, заново пережить этот новый, головокружительный опыт, смакуя сладкие, волнительные моменты. Так приятно… ему было так приятно, а ведь Вайэр только потрогал его рукой, но… Растаявшая от счастья частичка внутри ощутимо нагрелась и затрепетала. Однако Риогалл не позволил ей взять верх даже в подобном, уязвимом состоянии. Он не выставит себя дураком! Не выставит! Смущенный некромант сел, поспешно закутался в одеяло, как в кокон, натянув его до самых глаз, и угрюмо посмотрел на своего коварного мучителя. Вайэр довольно улыбнулся, любуясь милой реакцией. Такой смешной, такой нелепый. И чего прячется, если все его прелести Князь уже видел и не раз. Впрочем, не только видел, но и трогал, а еще совершал по отношению к ним некоторые непристойности. Однако, несмотря на это, его Риогалл все еще такой невинный. Фиолетовая субстанция в радужках нетерпеливо заклубилась от предвкушения. Милашка, так и хочется съесть всего без остатка. – Снова недоволен? – брови удивленно приподнялись. – Это весьма приличное достижение. Тридцать четыре очка. Осталось набрать всего шестьдесят шесть очков. – Все равно много, – невнятно буркнул некромант, чувствуя, как пылает его лицо. Кажется, еще немного и оно прожжет одеяло. Счет… Разве сейчас он важен? Сейчас, когда все тело бьет озноб, а частичка внутри вопит во все горло, требуя новых прикосновений, новых ласк. Она жаждет тепла, не того, что дает одеяло, а тепла чужого тела. Сильного, твердого, с выпирающими рельефными мышцами. Риогалл понимал, что ему следует отвести взгляд, переместить его на более безопасное место, но глаза не желали отрываться от полуобнаженного Князя, от его совершенного тела, от… Он, сам того не желая, приметил несколько белесых капель, поблескивающих на прорисовывающихся кубиках живота. Стыд захлестнул парня с новой силой. Это же… это же… его… Вайэр перехватил взгляд, тоже заметил озорные капельки. Улыбка на губах сделалась шире. – Какой у меня неаккуратный слуга, – Князь неодобрительно зацокал языком, два пальца скользнули по животу, собирая пролившееся семя. – Запачкал своего хозяина. Разве такое допустимо? – Я не… – только и смог выдавить из себя некромант. Взгляд пристыжено уткнулся в край пухового одеяла. Как же неловко! Как стыдно! Ну почему он не может сейчас провалиться сквозь эту кровать, а потом и сквозь пол. Был бы сейчас под рукой амулет… – Не думаешь, что следует попросить прощения? Хорошие слуги умеют просить прощения, – Вайэр даже не думал делать поблажку. Ему нравилось, когда его слуга сгорал от смущения. – Это не моя вина, – в очередном бурчании почувствовались прежние бунтарские искорки. И правда, за что он должен извиняться? Вайэр сам виноват! Сотворил с ним такое постыдство против воли. И вообще!.. – Минус один, – смакуя удовольствие, почти промурлыкал Князь. – Итого тридцать три очка. Риогалл тут же вскинулся. Взгляд переполнился праведным гневом, смешанным с негодованием, брови сдвинулись к переносице, а между ними появилась такая милая складочка. Фиолетовая субстанция вспыхнула, заклубилась еще нетерпеливей. – Прошу прощения… господин, – с титаническим усилием процедил Риогалл. Пусть подавится своим извинением! – Уже лучше, – Вайэр сделал вид, что оценил старание, а затем, на секунду задумавшись, изрек свои умные рассуждения: – Но одних слов за подобную провинность, мне кажется, недостаточно. – Ч-чего?! – серебристые глаза угрожающе сверкнули из-за надвинутого одеяла. Все этому гаду не так да мало. – Тебе не кажется, что слуги обязаны прибирать за собой, исправлять свои маленькие провинности? – коварная улыбка, тронувшая губы Князя, некроманту явно не понравилась. Хозяин Параллели протянул вперед испачканную руку, ту самую, которой он собирал блестящие на животе капельки. Пальцы с растертой по ним белесой влагой замерли напротив широко раскрывшихся глаз. – Ну же, будь хорошим мальчиком, – настойчиво подтолкнул его Вайэр. – Оближи. Риогалл оказался не в силах что-либо ответить. Это!.. Это!.. В голове не желало укладываться. Существует ли в мире вообще предел извращениям?! Облизать свою… свою… Взять в рот пальцы, перепачканные этим… Риогалл даже не мог произнести столь постыдное, срамное слово. Да ни за что! Пусть делает, что хочет, но он не станет! Не станет! Некромант замотал головой и отдернулся. – НЕТ! – Не упрямься, только себе же хуже и делаешь, – мягко, почти успокаивающе произнес Вайэр. Рука снова приблизилась. – НЕТ! – Риогалл зажмурился и вновь мотнул головой. – Не заставляй меня снова отнимать очки, – его мучитель вздохнул так, как обычно вздыхают взрослые, когда все их попытки уговорить капризного отпрыска заходят в тупик. – Ты ведь не хочешь потерять все, что заработал? – Это мерзко! Я не стану! – слуга продолжал упираться. Будь проклят этот счет! Что его еще вынудят сделать, чтобы заработать необходимые до сотни очки?! Может быть, вылизать Вайэру ноги? Или засунуть себе в задницу вазу из-под цветов? Хватит уже. Непрошеные слезы заблестели в глазах, и Риогалл поспешил отвернуться. Не надо мучителю этого видеть. – Отчего же мерзко? – Вайэр чистой рукой мягко взял своего слугу за подбородок через слой одеяла и повернул к себе непокорную головку. Некромант поджал губы и неуверенно поднял взгляд. Слезы все еще блестели в глазах, не спеша проливаться. Восхитительная картина! Это личико, это выражение! Одеяло соскользнуло с нижней части лица, позволяя мучителю вдоволь насладиться новой эмоцией. Вайэр поднял ладонь чистой руки и провел ею по чуть розоватой щеке – краска от недавнего стыда еще не полностью покинула симпатичную мордашку. Риогалл невольно потянулся за горячими пальцами, когда те соскользнули с его щеки. Такой трогательно-голодный. Жаждущий тепла и ласки. – Я подниму твои очки до пятидесяти, если ты это сделаешь, – вкрадчивым голосом пообещал Князь. Чистая рука снова вернулась к щеке, легла на нее и принялась неспешно поглаживать, ласкать. Большой палец дотронулся до нижней губы, неторопливо прошелся по ней, исследуя каждую неровность, затем остановился посередине и чуть оттянул вниз. Разморенный, растаявший от этих прикосновений Риогалл уже был согласен выполнить требование и без всяких очков. – Тебе останется всего лишь половина, – испачканные в семени пальцы коснулись губ, и разомлевший от ласк слуга послушно приоткрыл рот, пропуская их внутрь. Горьковатый привкус разлился по языку, но Риогалл, казалось, этого даже не заметил, потому что рука все еще ласкала его щеку, так нежно, так сладко. Большой палец иногда соскальзывал под подбородок и любовно потирал под ним нежную кожу. Никаких признаков щетины, хотя возраст уже вполне приемлемый. Правда, у большинства некромантов, особенно сильных, борода, как правило, не растет вовсе, ибо губительная искра внутри них не оставляет организму достаточно соков для подобных процессов. Однако в случае Риогалла здесь, скорее, виноват тот эксперимент, что окрасил его великолепные волосы в столь необычный цвет. Некромант вытянул шею, следуя за ласкающей рукой. Пальцы в его рту поглаживали податливый язычок, что было тоже весьма приятно, несмотря на стойкий привкус собственной спермы. Он чуть прикрыл глаза. Рука спустилась ниже, принялась поглаживать шею, не упустив и местечка за ушком. Риогалл едва не застонал от удовольствия. Частичка внутри жадно впитывала все эти ласки. Сейчас… в подобном состоянии он готов был на все. Вайэр мог бы запросто взять его без привычных протестов и рьяных сопротивлений. Но это было бы слишком скучно. Поэтому Князь улыбнулся и прекратил свою осторожную, ненавязчивую ласку. Не сразу, нет. Сначала он вытащил обильно смоченные слюной пальцы из милого, аккуратного ротика, чуть задержался на губах, словно желая убедиться в их мягкости, а в это время вторая рука постепенно сбавляла темп, понемногу отдаляясь. Ладонь, пол-ладони, пальцы, кончики пальцев. Когда подушечки соскользнули с гладкой щеки, Риогалл неосознанно потянулся за ними, не желая прекращения нежной ласки. В этот момент он был похож на только что проснувшегося ребенка: немного растерянный, еще не до конца понимающий, где он и что происходит вокруг. – Хороший мальчик, – похвалил его Князь. – Теперь у тебя целых пятьдесят очков. Если постараешься, то скоро доберешься до сотни и сможешь спасти своих друзей. Надеюсь, они оценят твою самоотверженность. Вместо ответа Риогалл вновь нырнул по глаза в спасительное одеяло. То, что только что произошло, поселило в его душе смятение и разлад. Этот садист использовал чары! Околдовал его и… и заставил… А заставил ли? Разве строптивый некромант не добровольно открыл ротик и… Он облизал ее! Свою… свою… Горьковатый привкус все еще чувствовался на языке. Хотелось немедленно выскочить из-под одеяла и броситься полоскать рот. Только вот… Замка он совсем не знал, где в нем отыскать воду – тоже. Проще всего будет выпрыгнуть в окно в объятия быстрой реки. Тогда он отмоет не только рот, но и тело. Какая-то часть сознания некроманта тут же подсуетилась и услужливо подсказала хозяину, что на самом-то деле тело ему отмывать вовсе не хочется. Открывшаяся истина заставила встрепенуться иную часть его сознания, определенно, больную и безнадежно испорченную, которая лукаво нашептала на ушко еще одну вопиющую и непростительную мысль. "А что, если бы это была не твоя сперма? Если бы она принадлежала Вайэру, ты бы захотел вымыть рот, м? Захотел бы?" Столь непотребные мысли ужаснули Риогалла, заставив его полностью скрыться под одеялом. Как он вообще мог допустить возникновение подобной скверны в своей голове?! "А вкус? Вкус у нее, интересно, такой же? Или приятней? Наверняка приятней…" – будто издеваясь, хихикнула та, неизлечимо больная часть сознания. О, Великий Аракус, как ты позволил прокрасться в голову своего верного почитателя столь срамным мыслям?! Это уже слишком! Чересчур! Он скатывается в бездну! В бездну порока и греха. – Расскажи мне о нем, – неожиданная просьба сбила Риогалла с толку, на время вытеснив из головы прежние терзания. Он высунул голову из-под одеяла и непонимающе уставился на развалившегося рядом Князя. Тот лежал на боку, подперев щеку рукой. Алеющий между шеей и плечом укус невольно бросился в глаза. Неужели это он? Он его так… укусил? – О ком? – недоуменно спросил Риогаллл, с трудом отрываясь от поселившейся в голове новой мысли. Укусил. Надо же! И сильно. Интересно, Вайэру больно? Или потомственные садисты не способны испытывать боль? – Об этом… – Вайэр сделал вид, что пытается вспомнить нужное имя. – Как его… Аракусе, кажется. – Великом Аракусе, – тут же поправил его некромант, который терпеть не мог столь вольного обращения по отношению к великому божеству. Он снова нахмурился, нахохлился в своем одеяле, словно маленький сердитый птенец. Пусть Вайэр только попробует оскорбить Пожирателя Миров, пусть только попробует! Риогалл приготовился до последнего яростно защищать почитаемого бога. Единственного, незыблемого. Пусть Вайэр смеется над своим слугой, пусть издевается, но над Великим Аракусом он ему смеяться не позволит! – Какой грозный вид! – Вайэр не удержался от хрипловатого смешка. В этом одеяле его слуга смотрелся особенно потешно, еще и капюшон себе из него соорудил. – Простое любопытство – ничего более. Ты так часто его упоминаешь, что мне стало интересно. – Ты сам прекрасно обо всем осведомлен, – Риогалл недоверчиво хмыкнул. – Думаешь, я поверю, что Князь-всезнайка ничего не знает о Великом Аракусе? – Я и не утверждал, что не знаю. Я знаю почти все легенды и варианты их толкований, но мне интересно услышать твою версию. Ты ведь, помнится, утверждал, что знаешь настоящего Аракуса, что остальные смертные вообще не имеют о нем никакого представления, – Вайэр видел, как с каждым его словом некромант становится все угрюмей и угрюмей. Видимо, ему не сильно хотелось распространяться о своей версии, однако коварный мучитель не мог промолчать и не выдать самого главного вопроса, который просто добил завернувшегося в одеяло парня. – И, кстати, еще один интересный момент: это ведь из-за него ты так упорно пытался и пытаешься сохранить целомудрие, даже притом, что уже далеко не непорочен. Я прав? – Т-т-ты!.. Я… – весьма содержательно выдал возмущенный до глубины души Риогалл. Да как Вайэр посмел произнести вслух его бережно хранимое сокровение! Как у него язык повернулся! – Поведай свою версию, мне очень хочется ее услышать, – промурлыкал Князь и выжидающе уставился на своего оскорбленного бестактностью хозяина слугу. – Не дождешься, – огрызнулся тот. Нет, об этом он не расскажет ни за какие коврижки, уж поверьте! Не для чужих ушей его доводы касаемо Великого Аракуса. Кажется, Вайэр уловил настрой некроманта, понял, что грубой силой ему не удастся ничего вытянуть, а потому решил зайти с другой стороны: – Ладно, тогда расскажи мне для начала версию ныне живущих людей. Кто для них таинственный Аракус? Или это тоже секрет? Я буду щедрым и любезно начислю тебе пять очков за историю. – Не секрет, – нехотя отозвался Риогалл. Он был уверен, что Вайэр снова начнет его шантажировать, вымогать информацию, но тот почему-то отступил. Это настораживало, однако парень все равно позволил себе немного расслабиться. Он не видел смысла упираться: толкование легенды айканопомешанными знал даже младенец. Впрочем, желанием пересказывать ее Риогалл тоже не горел. Вайэр, вне всяких сомнений, и без его скромной лепты знает легенду наизусть, а значит, это какая-то очередная уловка. Только вот пять очков… У него уже… пятьдесят, кажется. Глупо упускать возможность увеличить счет. Особенно в этот раз, когда очки дают практически ни за что. Чем быстрее он наберет сотню, тем скорее покончит с этой глупой игрой. – В стародавние времена, – унылым, монотонным голосом Риогалл начал свой рассказ, – когда люди не знали веры истинной и поклонялись ложным богам, пребывая в слепоте и неведении, на землю пришла беда из непроглядной, алкающей Бездны, что находилось на краю мира. То явился Аракус, Пожиратель Миров, не знающий жалости, не ведающий добродетели, – по мере пересказа старой легенды некромант все заметней кривил рот, будто произносимые слова были ему неприятны. – Вылез он из мерзкой Бездны, и жившая там голодная тьма потянулась вслед за ним. Там, куда ступала нога его нечестивая, в муках гибла земля, делаясь сухой и безжизненной. Туда, куда падал взгляд его дурной, все замолкало, чернело и съеживалось, будто пергамент в пламени. Стоило только женщине краем глаза узреть Пожирателя Миров, как она делалась бесплодной, як земля, по которой он ступал. Углядевшие порождение Бездны мужчины слабели и чахли, старики падали замертво, а дети лишались ума. Люди впадали в отчаяние, они взывали о помощи, молили своих ложных богов, приносили жертвы и дары к языческим алтарям, но ложные боги оставались глухи. И поняли люди тогда, что нет им спасения. Никто не услышит их мольбы, никто не придет, не защитит, не уничтожит Пожирателя Миров. Этот мир погибнет, как и все другие до него. И опустился тогда на землю хаос всеобъемлющий, и начала она стремительно гибнуть, проваливаясь в ненасытную утробу Аракуса нечестивого. Чужая боль и страх напитывали его, делая все сильнее и сильнее. Пожиратель Миров пировал, никого не боясь, ведь еще ни в одном из миров он не встречал кого-либо, кто бы был способен ему помешать, прервать чудовищную трапезу. Но в этот раз вышло иначе. Людские мольбы и призывы о помощи все же были услышаны, но не трусливыми ложными богами, а Богом Истинным и Единым – Айканом Добродетельным, Айканом Справедливым. Он спустился с небес в час Великой Нужды, в ореоле священного сияния, и отпрянула тьма в ужасе, и длинные щупальца ее задрожали от страха. Ступил Айкан на землю, и та вновь ожила под его босыми стопами, запела мелодию жизни. Обратил он взор свой на распростертое вокруг пепелище, и из-под серой пыли потянулись к небу молодые зеленые деревца, защебетали прилетевшие из-за облаков птицы и радостно запрыгали вокруг воскрешенные из костей звери. Стоило Айкану коснуться дланью своей чела бесплодной женщины, как та исцелялась. Мужчинам божественное прикосновение возвращало утраченные силы и здоровье, а детям – разум. И поняли люди тогда, кто их Истинный Бог, кто их спаситель. И уверовали они, отринув прочь ложных богов. Вера праведная придала Айкану недостающих сил для борьбы со Злом Истинным, Воплощенным. Тогда и был выкован божественный молот. На наковальне, что стоит на вершине… Ну тут в каждом королевстве вставляют название своей горы, – хмыкнул Риогалл, потом вздохнул и продолжил все в том же унылом духе. – Выкован из веры, светлых надежд и любви к Богу Истинному. Прознав о наглом вмешательстве неизвестной силы, Пожиратель Миров пришел в неистовство и вознамерился уничтожить того, кто посмел впервые за его существование прервать чудовищную трапезу. Десять долгих дней и ночей бился Бог Истинный с нечестивым Аракусом. Сотрясались горы, вскипали моря, разверзалась земля, и раскалывались небеса. Трусливая тьма уползла в Бездну, оставив Пожирателя Миров без поддержки, и тот пал, пал, оказавшись бессильным перед верой людской, что подпитывала священное оружие, перед праведной рукой Бога Истинного и Единого, что держал его в своей карающей руке. Пожиратель Миров бежал в Бездну вслед за тьмой, но он не отступился, не признал свое поражение. Аракус обещал набраться сил и вновь вернуться в людской мир, чтобы поглотить его окончательно. И пока этот день не настанет, все сыны и слуги Айкана должны помнить о битве грядущей и быть готовыми поддержать Бога Истинного и Единого своей непоколебимой верой. Как-то так. Риогалл угрюмо посмотрел на Князя. Он рассказал эту лживую легенду почти слово в слово. Треклятый проповедник каждое утро читал ее на площади Анатриума перед храмом, якобы просвещая заблудшие души и укрепляя веру собирающихся на мессу прихожан. Так получилось, что путь спешащего на сбор ингредиентов некроманта по утрам часто проходил именно через эту площадь. Вот слова и врезались в память, не выкинешь при всем желании. Безмозглые помешанные! Верят в эту чушь! Так внимательно слушают и кивают своими пустыми головами. Аракус не такой! Ни разу не такой! – Ужасный Пожиратель Миров, сеятель хаоса и смерти, против блуда, прелюбодеяния и секса во всех его проявлениях, – Вайэр издал хрипловатый смешок. – Злодей с моралью и кодексом чести. А еще он выполняет просьбы, если ему помолиться. Мне трудно такое представить. Ты, случайно, не с Айканом ли его перепутал? – Да что ты знаешь?! – тут же вскинулся Риогалл, от пробудившейся в нем прыти одеяльный капюшон соскользнул с головы, выпуская на свободу всклокоченные волосы. – Там сплошные выдумки, чтобы только возвысить этого мужлана с молотком! Ах, посмотрите, какой он благородный! Давайте ему поклоняться! Пф! Если бы Аракус был таким, то уже тысячу раз бы вернулся и продолжил свои пожирания или чего еще он, по их мнению, там делал. Но ни в одной из жреческих легенд что-то не упоминается о том, чтобы за многие века "ужасный" Пожиратель Миров хоть раз вернулся и попытался исполнить свою угрозу. Он ведь невероятно сильный, сильный настолько, что их безупречному Богу Истинному и бла-бла-бла потребовалась вера всех людей, чтобы победить Аракуса. Неужели такой могущественный Пожиратель Миров до сих пор не восстановил силы? Детские сказочки! – А что думают по этому поводу другие некроманты? У них ведь есть своя теория, своя легенда? – вкрадчиво поинтересовался Вайэр. – Они ведь не полные идиоты, чтобы поклоняться тому, кто собирается уничтожить весь мир с ними в придачу. Дам еще пять очков, если поведаешь об этом. – Фанатики… – Риогалл неприятно поморщился, взгляд серебристых глаз задумчиво уткнулся в складку на одеяле. – Фанатики твердо верят, что Великий Аракус не просто пожирал миры – он их перерабатывал. Очищал. Придавал лучшую форму. Пока Айкан не притащил свою божественную задницу в наш мир, Аракус успел пожрать и переработать лишь малую его часть. Благодаря ему появилась некромантия и первые некроманты – его вечные слуги. Они верят в то, что Пожиратель Миров не пал, он просто отступил, чтобы усыпить бдительность врага. Почему он до сих пор не вернулся и не сокрушил Айкана, они распространяться не любят. Видимо, не придумали убедительной причины, которая не выставила бы их божество в непривлекательном свете. Фанатики преданно ждут его второго пришествия, уверенные, что Великий Аракус заберет своих верных слуг в один из уже переработанных миров, где правит некромантия и все такое. Они поклоняются ему и проводят всякие ритуалы, чтобы приблизить долгожданное пришествие, хотя я понятия не имею, как их бессмысленные кривляния и песнопения этому способствуют. Хотя подозреваю, они просто боятся, что без всего этого Великий Аракус запамятует о своих слугах или посчитает недостаточно преданными, забывшими о своем покровителе за минувшие века. – Они тоже соблюдают целибат? – вопрос Вайэра застал Риогалла врасплох. – Что? – некромант непонимающе уставился на Князя. – Пожизненное воздержание от всякого рода плотских утех, – услужливо пояснил тот, терпеливо дожидаясь ответа. – Они?! Эти?!.. Пфф! – возмущенно фыркнул Риогалл, напрочь позабыв о возможной уловке. – Они каждый год обкуриваются какими-то благовониями и в беспамятстве устраивают свои мерзкие оргии, убежденные, что этого от них ждет Великий Аракус. Только не ждет он ничего такого! Ему подобное противно! Омерзительно! Они его не понимают, даже не пытаются. Они извратили все представление о Пожирателе Миров! – некромант разошелся не на шутку, ему необходимо было выговориться, вылить накопившееся негодование. Он столько лет держал все в себе. Молчаливые некроморфы, да оживленные трупы были его единственными слушателями, но разве можно таким способом утолить жажду высказаться кому-то живому, кому-то дышащему, понимающему. – Аракус пришел в этот мир не разрушения ради, – в запале продолжил Риогалл, одеяло сползло с его правого плеча, обнажив бледную кожу с исчезающим следом от прошлого засоса. – Он принес людям некромантию, хотел поделиться ею, чтобы его творение обрело здесь жизнь. Это как… – он взволнованно посмотрел по сторонам, словно ища подсказку. – Это как придумать какое-нибудь зелье, скажем, продлевающее время поднятого трупа на несколько дополнительных часов. Если не записать рецепт и ни с кем не поделиться, то оно умрет вместе со своим создателем, а никто в мире даже не будет знать, что подобное зелье когда-либо существовало. Нет, может быть, кто-нибудь другой через многие поколения и придумает нечто схожее, но тот первый, истинный… О нем никто и не вспомнит! Великое изобретение будет навеки утрачено, а его жалкая пародия… – Риогалл усиленно жестикулировал, не обращая внимания на то, что большая часть спасительного одеяла с него уже сползла, обнажив худое тело до сексуально выпирающих тазовых косточек. – Это ведь! Ты же понимаешь, что это значит?! Великий Аракус хотел дать жизнь своему творению и принес его людям. Он нашел тех, кто оценил некромантию, кто понял ее значимость и величие. Он подарил им ее, обучил всем премудростям, и всем хитростям. Но другие! Другие люди, не понимавшие и оттого страшащиеся неведомой силы, нарекли ее злом, а ее создателя – Воплощением Зла. Нарекли и ополчились против! И этих людей было гораздо больше, чем тех, кто принял и полюбил некромантию. Эти пустоголовые, неотесанные мужланы похватали свои вилы с мотыгами и бросились истреблять нечисть. Аракус всего лишь защищал свое творение и своих последователей. А что ему еще оставалось?! Они сами вынудили его! Кто в здравом уме станет просто стоять и смотреть, как уничтожают его детище! А потом откуда-то вылез этот боров с молотком и окончательно все испортил. Аракусу пришлось уйти, спасая остатки своих последователей. Не потому что он испугался, а потому что он не один из этих мужланов, у которых вместо мозгов сено. Пожиратель Миров, в отличие от них, умом не обделен. Он понял, что в открытую ничего не добьется, поэтому нашел обходной путь. Я уверен, что Великий Аракус до сих пор бродит по миру, тайно, скрываясь, продолжает дарить таинство некромантии тем, кто достоин его принять. Его не интересуют оргии, блуд и прочее распутство! Он предан своему делу, он отдается ему полностью, всей душой. Какой ему прок от кучки одуревших совокупляющихся в сарае фанатиков с прогнившими мозгами?! Что он должен почувствовать, увидев их "подношения" почитаемому божеству? Ничего, кроме презрения, кроме отвращения. Ибо они забыли истинные цели, забыли его учение! Хоть Великий Аракус и не обучал меня лично, но я смог разглядеть его путь среди всей той гнили, что меня окружала, смог вырваться из плотного кольца лжи, смог отыскать истину. Я его настоящий, преданный последователь! Один из немногих, а может быть, и единственный, кто понимает Великого Аракуса! – он сердечно прижал к груди правую руку, будто давая присягу перед своим божеством. – Забавно, – хохотнул Вайэр. Он знал, что добьется своего, что наивный слуга попадется в эту простенькую провокационную ловушку. Но больше всего его забавляла эта тирада, преисполненная непоколебимой уверенности, будто Риогалл на самом деле присутствовал при приходе Аракуса в этот мир и теперь остался единственным живым свидетелем тех давних событий. А как горят его глаза! И весь его этот воинственно-праведный вид, абсолютно не сочетающийся с полуобнаженным, растрепанным образом. Но все равно его слуга такой милашка. – Значит, ты бы хотел возлечь со своим высокочтимым Аракусом? Чтобы твой единственный взял тебя в благодарность за преданность? – фиолетовые глаза хитро прищурились, а издевательская улыбочка против воли расползлась по тонким губам. Риогалла будто обухом по голове ударили. Ч-что?! Да как он смеет осквернять само имя Великого Аракуса?! Это… это… Он едва не захлебнулся от возмущения. Высказаться подобным образом про Пожирателя Миров все равно что облить его грязью! Святотатство! – Никогда! Я никогда так не думал о Великом Аракусе! Как ты можешь озвучивать подобную пошлость! – некромант тут же накинулся на самодовольного Князя. Он действительно никогда так не думал о Великом Аракусе. Он любил его. Больше всего на свете, но любовь эта была чистой, не отравленной плотскими влечениями. Он восхищался своим божеством, часто говорил с ним, когда оставался один. Ему было приятно думать, что его слышат, даже если на самом деле все обстояло иначе. Эта привычка… она появилась у него с тех самых пор, как родная деревня осталась далеко за плечами, а вместе с ней и статуя из черного золота – единственное, что было Риогаллу действительно дорого. Если бы можно было забрать ее, то он бы, не колеблясь, сделал это, но… Ожившие воспоминания вернули парня в далекое прошлое, когда он был еще ребенком, вынужденным мириться с несправедливым к себе отношением. Риогалл был сообразительным малым, слишком смышленым для своих лет. Острый ум помогал ему держаться под натиском окружающего мира, под натиском неприятия некромантской общины; помогал ему выбирать единственно верную модель поведения во время частых конфликтов со сверстниками и старшими. Однако даже такой стойкий мальчик не мог в одиночку долго выдерживать нарастающее давление, как не может вечно удерживаться на воде искусный пловец. Они сломали бы его, непременно сломали, если бы Риогаллу однажды не посчастливилось отыскать для себя неожиданное спасение. То событие четко врезалось в память и обещало остаться там до самой смерти. Да, даже когда юный некромант состарится и обзаведется склерозом, когда все его воспоминания поблекнут и начнут стираться из памяти, это продолжит гореть так же ярко, как в самый первый раз. Он не сомневался. Ни капли. Тот день, тот бесконечно далекий день не задался с самого утра. Он полночи просидел, зачитываясь украденной книгой о Вертикальных Параллелях, поэтому проспал. Точнее, не совсем проспал, просто не смог проснуться раньше остальных, а потому остался без завтрака. Из общей очереди за едой его как всегда грубо вытолкнули, позволив занять место только в самом конце, а последним, как правило, доставались лишь жалкие остатки, если вообще доставались. Нет, любому другому ребенку нянька наскребла бы полную тарелку, постаралась бы, но для Риогалла, для этой белой вороны… Не стоило даже пытаться. Привыкший к несправедливости, мальчик смирился с неудачей и направился к выходу. Перед началом занятий еще оставалось время, он мог успеть стянуть чего-нибудь пожевать у соседей, которые спали мертвым сном после полуночного ритуала. Мальчик уже научился не замечать этих насмешливых, колких взглядов, которыми его провожали остальные дети. Они завидуют, просто завидуют его успехам. Вчера ему первому удалось поднять труп крысы, потому что до этого он неделю практиковался в одиночестве на опушке леса за скальным уступом. По украденной книжке. Точнее, позаимствованной на время. Он всегда возвращал их на место, чтобы защитить свой маленький секрет. Если кому-то станет известно об этих невинных шалостях, у юного воришки будут крупные неприятности. Однако спокойно дойти до двери Риогаллу не позволили: Виллем, мальчик с уродливым крючковатым носом и впалыми щеками, поставил изгою подножку, и тот упал, неуклюже растянувшись на давно не мытом полу. Злорадный гогот заполнил столовую, будто сиплое карканье налетевшего воронья. Смеялась даже нянька, не в голос, конечно, но смеялась. Боль обожгла ладони, правое колено и подбородок, которым он так сильно ударился о рассохшуюся доску, что клацнули зубы. Одна из мелких щепок впилась в подушечку большого пальца и отломилась, оставив под кожей занозу. Но сильней боли обжигала обида. Поднимаясь, Риогалл старался не смотреть на обидчиков. Плотно сжав губы, он выпрямился, наспех отряхнул запачкавшуюся мантию, и продолжил свой путь, спокойно, словно ничего такого не произошло. Боль и обида сжимали горло, но мальчик-изгой никогда не показывал слабости перед сверстниками. Он знал, что если покажет хотя бы раз, они накинутся на него, будто стая стервятников на падаль, и раздерут в клочья. Он должен был притворяться сильным, пока в него впивались эти злые, голодные взгляды, пока ухмылки кривили и без того безобразные губы. Тяжело, порой – невыносимо, но мальчик держался. Держался, как мог, чтобы потом, оставшись наедине, дать волю чувствам. Он часто плакал, обнимая череп или высушенный труп, на которых практиковался, пытался найти в них утешение, представить, что это его мать или отец, единственные родные ему люди. Если бы не потрепанные книжки со сказами и бытом обычных людей, которые заведующий книгами деревни некромант использовал в качестве замены отломленной ножки стола, мальчик и дальше продолжал бы думать, что отчужденные отношения родителей и детей в их некромантской общине абсолютно нормальны. Выходило скверно. Риогалл знал, что и мать, и отец где-то в деревне, исполняют глупые ритуалы, участвуют в песнопениях, а в свободное время совершенствуются в темном искусстве или рыщут по лесам в поисках необходимых ингредиентов. Им нет никакого дела до сына, ведь за все это время никто из них даже не потрудился ему представиться. С другими детьми, правда, дела обстояли так же – никто не знал своих родителей, но они особо в этом и не нуждались: их никто не травил, нянька относилась ко всем одинаково благосклонно. Но Риогалл… О его положении изгоя знали все, таинственные родители тоже, они могли бы вступиться за подвергшееся нападкам чадо. Если раскрывать себя детям было табу, то они всегда могли отозвать няньку в сторону и поговорить с ней. Или же подойти к сыну, когда рядом не будет посторонних глаз, и поддержать его, утешить, успокоить. Проделать подобное не составляло труда – Риогалл большую часть времени проводил в одиночестве. Хотя, возможно, все дело было в том, что родители его стыдились? Презирали, как все остальные? В то время он не мог ответить на этот вопрос, правда стала доступна ему много позже, когда он заглянул через щель приоткрытой двери в обкуренный дурманящими благовониями сарай-храм. Отцов, зачатых в оргиях детей, вычислить было невозможно, а матери сразу же избавлялись от младенцев, спихивая их няньке. Никто не знал, где чей ребенок. Да и хотел ли знать? Как только мальчик вышел за дверь, на глаза тут же навернулись злые слезы. Он быстро стер их рукавом и направился к покосившемуся жилищу соседей. Ненависть к Виллему разъедала душу. Этот мальчик был неким подобием лидера у своих сверстников, он чаще всех издевался над презренным изгоем, выставлял его на посмешище при каждом удобном случае. Риогалл искренне желал обидчику смерти. Он хотел отомстить Виллему, очень. Но… боялся. Как бы позорно это ни звучало. Боялся, потому что был один против целой деревни. Можно было найти множество различных способов, чтобы это сделать втихую, не раскрывая себя, но если Риогалл в чем-то ошибется и Виллем узнает… Он обозлится еще пуще и, возможно, превратит жизнь мальчика в кромешный ад. Ведь на стороне Виллема вся деревня, а Риогалл… один. Поживиться у соседей мальчику тоже не удалось. Они спали, он не ошибся, но едва он свернул на ведущую к двери тропинку, как из леса, сильно прихрамывая, вылез нескладный некроморф и заковылял к дому, волоча за собой убитого оленя. Охотиться фанатики не умели, да и времени на подобные занятия у них, как правило, не было, поэтому добычей еды занималась поднятая нежить, что шлялась по лесам и иногда заглядывала в близлежащие поселения. Риогалл остановился, понимая, что затея обречена и о завтраке на сегодня можно забыть. Некроморф проковылял мимо него, болтающаяся из стороны в сторону поврежденная челюсть билась о плешивую грудь, грозясь вот-вот отвалиться, а шлейф стойкого смрада от гниющей плоти мог замертво уложить неподготовленного человека. Мальчик тоскливо посмотрел на убитого оленя и, не став дожидаться, когда мертвяк постучит в дверь, разбудив тем самым соседей, побрел прочь. Что ж, все-таки он не в первый раз остается голодным. Можно уже и привыкнуть. Ссадины на руках неприятно пощипывали, заноза в пальце ныла, не позволяя забыть о себе ни на секунду, а ушибленное колено при каждом шаге отзывалось тупой болью. Гогот сверстников многократно усиленным эхом повторялся и повторялся в голове. Риогалл ничего не мог с этим поделать, как ни старался. Слезы вновь защипали глаза, и он понял, что в этот раз не сдержится, позорно разревется, размазывая по лицу сопли. Тогда мальчик побежал, побежал в свое укромное место за деревней под скальным выступом, где никто не мог увидеть его и его непростительную слабость. По дороге он два раза споткнулся, запутавшись в одеждах, и один раз упал, уже на краю своей тайной полянки. Мантия испачкалась, рукав зацепился за обломанный сук и оставил на нем клок дешевой материи. Это стало последней каплей. Риогалл вскочил на ноги, не сдерживая слез, и начал в слепой ярости пинать ветки и мелкие камешки. Он ненавидел их всех! Ненавидел! Слезы застилали взор, окружающий мир размылся, потерял четкие очертания. Мальчик, шмыгая носом, схватил с земли палку и принялся бить ею разросшиеся кусты, представляя на их месте сначала Виллема, потом противную няньку и прочих сверстников. – Получайте! Получайте! Нравится, да?! Смешно вам теперь?! Чего же вы не смеетесь! Смейтесь! – срывающимся голосом кричал он, набрасываясь на ни в чем не повинные растения. – Получайте! Слезы все катились по щекам и катились, перемешиваясь с текущими из носа соплями. Жалкое зрелище. Риогалл знал это. Если бы кто-нибудь из сверстников увидел его таким… таким жалким, сломленным, никчемным… Их бы это порадовало даже больше, чем второе пришествие Аракуса. Тяжело дыша, мальчик выронил палку из ослабевших рук и плюхнулся тощим задом на траву. Гнев стихал, уступая место уже ставшему привычным опустошению. Ничего не хотелось. Совсем. В подобном состоянии он мог сидеть часами, ни о чем не думая, уставившись в одну точку. Ему требовалось время, чтобы прийти в себя, натянуть непроницаемую маску и вновь предстать перед своими обидчиками. Риогалл подтянул к себе ноги, обхватил их руками и уткнулся лицом в колени. Несмотря на то, что на дворе стояло лето, ему было холодно. Хотелось тепла, хоть немного. Простого человеческого тепла. Одиночество душило, медленно убивало, подталкивая к пропасти отчаяния. Мальчик-изгой уже так близко подошел к краю, что требовался всего один толчок, чтобы он не удержал равновесия и полетел в бездонную пустоту. Ведь у него не было никого, кто бы смог схватить за руку и отдернуть от пропасти, увести, укрыть от надвигающейся беды. Риогалл опоздал на занятия. Ему потребовалось много времени, чтобы восстановить хоть какое-то душевное равновесие и привести себя в порядок. И все было бы ничего, если бы не Виллем, которому случая за завтраком оказалось мало. Он и раньше подменял ему порошки и ингредиенты в надежде на возможный конфуз, но Риогалл обычно успевал заметить неладное раньше, чем случалась неприятность. Однако в этот раз мальчик не успел до конца прийти в себя, а оттого пребывал в некоторой рассеянности. Он не заметил подмены и, когда юные неофиты приступили к практической части, бездумно бросил щепотку гремучего порошка в котел с бурлящим варевом. Реакция случилась моментально. Кипящая зеленоватая жижа взвилась под потолок, опалив отпрянувшему Риогаллу брови и оставив на потрепанной мантии прожженные дыры в тех местах, куда успели попасть огненные капли. Испуганный мальчик не удержался на ногах, упал на пятую точку и поспешно отполз к стене, не отрывая полного ужаса взгляда от беснующегося котла. Что? Как? Почему? Ответ не заставил себя ждать. Комнату практических занятий тут же огласил все тот же, хорошо знакомый гогот сверстников под гневные крики няньки. – Бестолковая образина! – шипела нянька. – Что ты натворил?! Ничего в руки дать нельзя! Безмозглый некроморф и то лучше бы справился! – Посмотрите на него! Только посмотрите! – Виллем захлебывался от хохота. – Брови! Сгорели! Пха-ха! – чей-то еще голос перекрыл каркающий гогот. Риогалла трясло, он слышал их, но никак не мог оправиться от потрясения. Если бы он в тот момент наклонился пониже, то взметнувшееся варево обожгло бы ему лицо. Обожгло бы и изуродовало. А может быть, даже убило. – Бери тряпку и убирай за собой! – продолжала шипеть нянька, гневно сверкая своими маленькими глазками. – Чего расселся?! Скоро начнется поклонение. Дрожащей рукой, будто во сне, Риогалл дотронулся до опаленных бровей. Превратившиеся в пепел волоски испачкали пальцы. Их нет. Бровей нет. Он непонимающе посмотрел на свою руку, будто исчезнувшие брови могли ненароком приклеиться к пальцам. Как… же?.. Мальчик обвел комнату ошарашенным взглядом. Сверстники продолжали смеяться, тыкая в него костлявыми пальцами, их безобразные лица… повсюду… раззявленные кривые рты… маленькие злобные глазки… и в конце побагровевшее от гнева иссохшееся лицо няньки. Она что-то кричала, но Риогалл не слышал, все звуки для него слились в один непрекращающийся гул, такой мерзкий, такой невыносимый. Невидимая рука толкнула его в спину – последний шаг к разверзшейся под ногами пропасти. Теперь он стоял на самой кромке, неуверенно балансируя над бездной. Хватило бы и легкого дуновения, чтобы она получила свое. Риогалл вскочил на негнущиеся ноги и выбежал за дверь, не обращая внимания на завизжавшую ему вслед няньку. Он несся сломя голову мимо покосившихся домишек, по вытоптанным тропинкам. Вперед, вперед! Лишь бы подальше. Чтобы не видеть, чтобы не слышать. Слезы снова щипали глаза, обожженные брови нестерпимо горели. Полы мантии путались под ногами, будто были заодно с Виллемом, с нянькой, со сверстниками и всей общиной, будто тоже жаждали досадить мерзкому изгою, уронить его в пыль, запачкать, добавить новых синяков и ссадин. Все были против юного некроманта, не только община – весь мир! Риогалл не знал, куда он бежит и что будет делать дальше. Он просто не мог оставаться в комнате для практических занятий. Он проиграл, показал свою слабость, дал всем понять, что он не такой крепкий, каким казался. Стервятники сожрут его, заклюют, раздерут своими крючковатыми когтями. Не спастись. Теперь уже не спастись. Риогалл крепко зажмурился на бегу, желая прогнать застилающие взор слезы, и с бешено колотящимся сердцем на всей скорости врезался в постамент статуи Великого Аракуса. Вспышка боли обожгла грудь, вышибла из легких воздух. Мальчика отбросило назад, он закашлялся, морщась от боли, потер ушибленный лоб и обиженно посмотрел на преградившее путь препятствие. Аракус. Стоит весь такой величественный, поблескивает на солнце своим черным золотом. Все ему поклоняются, трепещут, никто даже мысли не допустит, чтобы посмеяться над ужасным Пожирателем Миров. Вся злоба мальчика перекинулась на молчаливое изваяние, словно именно оно было повинно во всех несчастьях мальчика. Он смотрел на Аракуса с нескрываемой злобой, смотрел так, как не осмелился бы посмотреть ни один некромант в деревне. Он не боялся темного божества, более того – он его ненавидел. Этот Аракус корень всех его бед, именно вокруг него вертится жизнь общины. Это из-за него Риогалла считают отличным от остальных, порченным. Однако чем дольше мальчик-изгой вглядывался в безмятежное лицо выплавленного из черного золота мужчины с воздетыми к небу руками, пытаясь отыскать там схожие с фанатиками черты, тем яснее видел, насколько они разнятся, последователи и их божество. "Он не такой", – подумал Риогалл. Не с таким лицом. Тот, с кого выплавляли статую, иной. Трудно было поверить, что этот молодой мужчина, такой спокойный, мудрый, властный, способен на низости, насмешки и травлю. Он не такой. Он бы не стал смеяться над Риогаллом, не стал бы его травить. Аракус выше этого, намного выше. Но остальные не видят, в упор не видят. Потрясенный открытием, мальчик завороженно подошел к величественной статуе и положил ладонь на босую ногу, нагретую солнцем. Тепло, такое приятное тепло. Риогалл взволновался. – Т-ты, ты ведь не такой, как они думают, правда? – робко спросил он высокое изваяние, потом испуганно огляделся по сторонам и снова поднял взгляд к безмятежному лицу. – Ничего если я присяду? Не дожидаясь ответа, мальчик вскарабкался на постамент. Теплый, почти горячий. Если бы кто-то из старших увидел сие богохульство, то непременно бы хлопнулся в обморок. Но Риогаллу было все равно, он хотел туда залезть и залез. Солнце уже ушло с этой части статуи, и теперь раскаленный металл медленно остывал в тени. Риогалл мог не переживать об ожогах, ровно как и о нежелательных наблюдателях – нужно было напрячь зрение, чтобы разглядеть прислонившегося к левой ноге божества мальчика. Черная мантия сливалась с затягивающей в себя чернотой Аракуса, делаясь его частью, его продолжением. Зато самому изгою отсюда была видна почти вся главная площадь. Хотя окруженный ветхими лачугами вытоптанный прямоугольник было сложно назвать не просто главной, но и площадью вообще. – Они… они тоже тебе не нравятся? – Риогалл говорил неуверенно, его голос звучал тихо и невнятно. Он не знал, зачем разговаривает с куском черного золота, ведь он не сумасшедший и прекрасно понимает, что никакой Аракус ему не ответит. Однако если забыть об этом, не обращать внимания на твердость металла за своей спиной, то можно было представить, что выплавленный из черного золота мужчина – живой. По-настоящему живой. Ведь исходящее от него тепло так похоже на тепло человеческого тела. Приятно. Хочется сильнее прижаться к источнику и сладко зажмуриться от удовольствия, растянув губы в счастливой улыбке. Риогалл еще никогда за всю свою недолгую жизнь не чувствовал себя так умиротворенно. Странно, но бурлящие всего минуту назад чувства сделались какими-то блеклыми, выцветшими, будто забытая на долгий период тряпка под лучами палящего солнца. Даже боль на месте сожженных бровей, казалось, утихла, улеглась. На мальчика накатило какое-то незнакомое до этого чувство, ему хотелось говорить, говорить без остановки, излить Аракусу свою израненную душу. И он поддался своему желанию, выплеснул все, что так мучило его все эти годы. – …представляешь? Это ведь глупо! – возмущался мальчик, ковыряя ногтем не желающую поддаваться занозу. – А они думают, что нет. Пытались меня заставить сделать то же самое, но я сказал им все, все, что думал. Наверное, надо было промолчать и сделать, тогда бы меня ненавидели меньше. Но тратить столько времени на дурацкий ритуал, когда можно использовать его для совершенствования навыков некромантии! Он ведь дурацкий, да? – Риогалл поднял голову, но с этого места лица немого слушателя было не видно. – Если бы был хоть какой-то толк, какая-то польза, это бы уже давно увидели. Они столько поколений его проводят! Я указал на это, но они все как набросились, словно я предложил им принять веру в Айкана. К тому же я сильно отставал от своих сверстников и даже сейчас отстаю, мне нужно заниматься дополнительно. Это я тоже сказал, а нянька как зашипит, как забрызжет слюной. Мерзкая, – он фыркнул, с усилием подцепляя ногтем застрявшую занозу. – Отказала. Только мне. Другим помогает. А мне нет. Ненавижу ее. И Виллема. И всех остальных. Я таскаю у старшего адепта книги, занимаюсь по ним самостоятельно, но выходит не так хорошо. Много вопросов. Раньше пытался задавать их няньке. Она только воротит свой кривой нос, делает вид, что не слышит меня или занята с другим неофитом. Виллема это смешит. Он всегда радуется, когда у меня что-то не выходит. И постоянно пытается мне досадить. Хочу, чтобы он упал мордой в свое же собственное варево или утонул в выгребной яме. Я бы посмеялся. Но навряд ли такое произойдет, с ним никогда не случаются неприятности, он слишком внимателен и осторожен. Риогалл сделал паузу, с победным видом вытаскивая злополучную занозу. Однако его улыбка тут же увяла, когда взгляд серебристых глаз приметил вползающую на площадь процессию юных неофитов. Занятия уже закончились и теперь ученики тянулись к храму-сараю для дневной мессы. В руках каждого из них был сосуд с огненной водой, необходимой для ритуала. Мальчик-изгой сильнее вжался спиной в ногу Аракуса, угрюмо наблюдая за проходящими мимо сверстниками. Он мог не беспокоиться: они были слишком сосредоточены на своей ноше, чтобы смотреть по сторонам. Если ненароком разбить сосуд, то жидкость в нем мгновенно воспламенится. Вряд ли кто-то из них мечтал поджариться таким образом. Риогалл ни разу не участвовал в этом ритуале, иначе Виллем непременно нашел бы способ превратить его в живой факел. Подлый, мерзкий говнюк! Мальчик нашел обидчика во главе колонны и сердито уставился на него. Вот бы он хоть раз споткнулся, хоть раз опозорился перед своими прихвостнями. Но этого не случится. Никогда не случится. Завтра или даже сегодня вечером Виллем и все они… Риогалл поджал губы. После сегодняшнего. Затравят окончательно. И тут произошло то, что Риогалл до сих пор считал чудом. Нет, Виллем не споткнулся, не выронил свой сосуд, но вот шедший позади него мальчик… Споткнулся. На ровном месте. Споткнулся и полетел вперед, выпустив из рук хрупкий сосуд. Глаза Риогалла широко раскрылись в неверии. Сосуд с огненной водой пару раз перевернулся в воздухе и… Звеньк! Множество осколков полетело в разные стороны, сопровождаемые языками пробудившегося пламени. Виллем не успел до конца обернуться на звук, как огонь уже перекинулся с земли на полы его безупречной мантии. Мальчик завопил, выронив собственный сосуд. Еще один "звеньк", еще один яркий всполох. А дальше… А дальше началось настоящее безумие. Суматоха, крики ор, бьющиеся сосуды и голодное пламя, кидающееся на мельтешащие вокруг вопящие фигурки. Виллем упал на землю и принялся кататься по ней в попытке затушить пламя; двое из бросившихся ему на помощь детей столкнулись друг с другом и разбили свои сосуды; огонь перекинулся на одного из мальчиков, пытающегося засыпать горящего товарища пылью. На крики прибежали старшие, значительно увеличив размеры бедствия. Уже через пару минут на главной площади некромантской деревни воцарился настоящий хаос. Люди в черных мантиях суетились: бегали туда-сюда, махали руками, кричали, катались по земле, сбивая огонь, кто-то спешил с ведром воды, расплескивая по дороге ее большую часть, кто-то сбрасывал горящие одежды и остервенело топтал пожирающее их пламя. На той стороне площади загорелся сарай. Риогалл смотрел на все это и не мог поверить своим глазам. Статуя Аракуса находилась на достаточном расстоянии, чтобы он мог не беспокоиться о своей безопасности. Никогда раньше в деревне не случалось ничего подобного. Никогда раньше! А сейчас… Будто кто-то услышал его мольбы. Будто… Озаренный, Риогалл вскочил на ноги и оббежал статую, чтобы заглянуть в бесстрастное лицо выплавленного из черного золота молодого мужчины. – Т-ты?.. – с придыханием обратился он к Аракусу, сердце взволнованно колотилось в груди, а глаза, полные надежды, лихорадочно блестели. – Это ты сделал? Ты меня… услышал? Ты… Риогалл сглотнул и нетерпеливо обернулся, словно опасался, что увиденное ему пригрезилось, но все оставалось, как прежде: некроманты бегали, кричали, пытались потушить разошедшийся огонь. Кто-то пригнал несколько некроморфов и поднятых мертвяков в помощь, но только усугубил ситуацию. Большинство мертвяков успело схватить свои порции огонька и при попытках помочь поджигало тех, кому посчастливилось избежать пламенных поцелуев огненной водицы. Случайность? Нет, это не могло быть случайностью. Таких случайностей не бывает. И почему сейчас, а не раньше? Подобный хаос мог устроить только Аракус. Великий Аракус. Риогалл снова обратил свой лихорадочный взгляд к лицу статуи. Это не сон? Правда? Великий Аракус выслушал его и помог? Ему? Изгою? Изгою, который оказался прав. Который увидел настоящего Аракуса. Надежда ожила в груди и радостно затрепетала. Риогалл весело засмеялся, чувствуя на душе такую легкость, какой никогда раньше не ощущал. Невероятно! Просто невероятно! Чья-то сильная рука ухватила его за локоть и отдернула от края пропасти. Нет, не чья-то, а Аракуса, Великого Аракуса. Осознание того, что Пожиратель Миров на его стороне, опьянило мальчика, сделав самым счастливым некромантом на свете. В тот день, в тот судьбоносный день Риогалл обрел уверенность в себе и чувство, что теперь он сможет все, сможет добиться успехов в темном искусстве, сможет стать достойным последователем Великого Аракуса и, возможно, когда-нибудь сможет даже увидеть его, воссоединиться и идти дальше бок о бок со своим божеством. Он стал тем Риогаллом, который устроился на службу к королю Анатриума, который помог Каину спасти красного дракона, а после пустился с ними в бега; тем Риогаллом, что, переборов свой страх, ради друзей уже дважды отправился на Вертикальные Параллели и заключил с Князем Теней неприятную сделку. Дерзкий, не признающий поражений некромант. Смог бы он стать таким без протянутой руки Аракуса в тот день? Вряд ли. Мальчик-изгой наверняка бы погиб намного раньше, заклеванный стервятниками-сверстниками. Великий Аракус спас его, стал его опорой, стал его путеводной звездой. Никто из общины не погиб во время происшествия, ибо пламя огненной водицы куда слабее настоящего, но многие все равно получили приличные ожоги. Виллем обзавелся самым позорным – ожогом мягкого места. Его поджившая задница после огненного происшествия стала похожа на сушеное яблоко. Всякий раз, когда Риогалл думал об этом, никак не мог сдержать глупого хихиканья. Благодаря Великому Аракусу его жизнь наладилась, он больше не терпел издевок и смело отвечал обидчикам, чем вводил тех в недоумение. У мальчика всегда была в запасе пара колких фраз, способных поставить сверстников, да и некоторых старших тоже, на место. Он не боялся дерзить, где-то наглеть и даже огрызаться. Не боялся, потому что больше не был один, ведь теперь на его стороне был не кто-нибудь, а сам Великий Аракус. Риогалл почти каждый день приходил к статуе из черного золота, забирался на остывающий постамент и, прислонившись спиной к источающей тепло ноге, принимался говорить. Иногда он делился произошедшими за день событиями, хвастался достижениями в некромантии или новой победой над обидчиками; иногда пускался в рассуждения, высказывая свои догадки и теории по поводу того или иного аспекта некромантии; иногда просто молчал, наслаждаясь теплом нагретой статуи и светлым, безоблачным деньком. Он любил Аракуса всем сердцем, но любовь эта не несла в себе ни малейшего оттенка плотских желаний. Его спаситель был священен, неприкосновенен и чист разумом и душой. Он – светлый образ, незапятнанный, непорочный. Покидая деревню, Риогалл тосковал лишь о потерянной для него статуе, о тех днях, когда он мог прийти на площадь и устроиться на остывающем постаменте, таком теплом и родном. Наверное, он бы остался из-за этой статуи, если бы не провалил испытание и не был вынужден сбежать с позором. Наверное, остался бы… – Ну же, не стоит так злиться, я ведь всего лишь спросил, – довольно промурлыкал Вайэр, не отрывая внимательного взгляда от своего разгневанного слуги. Как воинственно поднимается его грудь! Как сердито раздуваются ноздри! Был бы он дракончиком – непременно выдохнул бы пламя. – Не просто! Специально! Не думай, что я такой глупый, что тебе поверю! – не унимался уязвленный некромант. Как он посмел! Как посмел! Извратил светлый образ Великого Аракуса, его спасителя! – Да, ты прав, – неожиданно признался Князь, сбив слугу с толку. – Специально. Просто мне нравится смотреть, как ты злишься. Ты удивительный. "Особенный! Особенный! Особенный!" – тут же затараторила глупая частичка. Риогалл, хоть и пришел в некоторое замешательство от столь откровенных, смущающих слов, все равно не позволил ей взять над собой верх. "Заткнись, дура! Удивительный не значит особенный, – огрызнулся он. – Удивительными могут быть и уродцы. Например, двуглавый младенец или горбатый карлик. Так что ничего такого его слова не значат!" Однако частичка хоть и поутихла, но ее настойчивый шепот, содержащий всего одно ненавистное уже слово, продолжал эхом отдаваться в ушах. И все-таки Риогаллу хотелось, отчаянно хотелось, чтобы они что-то значили. Какой же он дурак. – Шестьдесят пять очков – твое новое достижение, – сообщил Вайэр, бесстыдно рассматривая неприкрытое тело. Такая бледная кожа, а на ощупь нежная, как у младенца. Жалко только, что столь соблазнительную картину немного портят подживающие синяки и ссадины. Впрочем, не страшно. Все сойдет и заживет в скором времени. Тогда Вайэр непременно разденет его и будет любоваться безупречной гладкостью этой восхитительной кожи, осмотрит ее со всех сторон, проведет пальцами по всем изгибам и впадинкам. Риогаллу очень идут бледность и худоба. Жаль, что он сам отказывается это замечать. – Ш-шестьдесят… пять? – некромант захлопал глазами. Так много! Откуда? В голове начали поворачиваться расстроенные шестеренки памяти. У него было… было… Сколько? Тридцать? Тридцать четыре? Нет, Вайэр вроде уровнял счет до пятидесяти, когда… Щеки тронул легкий румянец, и Риогалл поспешил уйти от постыдного воспоминания. Неважно. Было пятьдесят, а дальше… Пять очков за рассказ об Айканопомешанных. Пять за фанатиков. Итого: шестьдесят. Откуда еще пятерка? Вайэр ошибся? Просчитался? Нет, такой расчетливый гад не способен допускать просчеты. Тогда за что же он дал эти пять очков? – Твоя теория, – заботливо подсказал Князь, будто прочитав мысли своего пребывающего в растерянности слуги. – А? – Риогалл снова непонимающе захлопал глазами. – Об Аракусе, которую ты сначала отказался мне поведать, – пояснил Вайэр, наблюдая, как стремительно проясняется лицо слуги, как на нем проступает понимание и… Да! Обманул! Этот прохвост его обманул! Риогалл испытал потрясение. Заболтал и вытянул из него бережно хранимую истину о Великом Аракусе! Это же!.. Это же!.. Как он мог купиться! Как мог повестись на сладкие обещания и позволить себя провести, словно дурачка на ярмарке! Он должен был понять раньше, должен был догадаться! – Да как ты посмел! Ты худший! Худший-худший Князь на свете! – пылающий от стыда и гнева, некромант схватил попавшуюся под руку декоративную подушку и запустил в своего хозяина. Тот лениво поймал ее в полете. – Я? – Вайэр изобразил шутливое удивление. – Ты сам мне все рассказал, я даже не просил. – Не притворяйся! Обманщик! Плут! Это снова твоя магия. Какие-то чары. Я ни за что бы не рассказал по доброй воле. – Как же плохо ты себя знаешь. – Сотри со своей подлой рожи это самодовольное выражение! Оно меня бесит! Хорошо я себя знаю и тебя тоже. Так что не надо мне тут… – Ай-ай-ай, – Вайэр перебил гневную тираду слуги, приметив на кровати то, чего там быть не должно. – В ботинках в чистую постель. Какой невоспитанный у меня слуга. – А? – Риогалл растерялся в очередной раз. Ботинки? Его взгляд метнулся к ногам. Да, он их не снял. Но он ведь и не собирался лезть на кровать, это Вайэр его затащил, когда... О Великий Аракус, когда он уже перестанет краснеть от этих постыдных воспоминаний! – Будь хорошим мальчиком, сними их и не пачкай мою постель еще сильнее, – Вайэр, к слову, тоже лежал на кровати в ботинках и ничуть этого не смущался. Риогалл хмыкнул и потянулся к шнуровке. Сначала он хотел указать Князю на это упущение, но потом вдруг вспомнил про любимое занятие хозяина отнимать очки по любому поводу, и промолчал. Сначала один ботинок, потом другой аккуратно опустились на мягкий ковер у изножья кровати. Пока некромант возился с ними, Вайэр бесстыже любовался его белой спинкой и выпирающими позвонками. Желание внутри все росло и росло. Он мог бы сейчас податься вперед и взять желаемое, но было еще слишком рано. Чем дольше терпишь, тем сладостней награда. Нельзя забывать это простое правило. И все же, как же давно он не испытывал столь дразнящего предвкушения. Воистину удивительный ему попался человек. Настоящий подарок. – Теперь доволен? – кисло поинтересовался Риогалл, поворачиваясь к своему привередливому хозяину. Лишившиеся удобной обувки, израненные ножки снова начали болеть, жалуясь на неподобающее ранее с ними обращение. Терпимо, но неприятно. Вспомнились мелкие камешки, грубые кочки и неровные ямки, а еще сухие ветки и извивающиеся корни, по которым ему пришлось так долго ступать. Бедные ножки, бедные-бедные ножки. И ведь их страдания опять на совести рогатого гада. Это из-за него Риогалл забыл старую обувь, разношенную, удобную. – Как печально, – Вайэр покачал головой, взгляд его колдовских глаз не отрывался от израненных ступней. Некромант тут же прикрыл их одеялом. Ножкам и без того сильно досталось. Нечего над ними снова издеваться. – Да, конечно, ты ведь оставил свою старую обувь, – вспомнил Князь, переводя взгляд на лицо недовольного слуги. – Так спешил, так спешил. Риогалл не ответил. Пусть смеется. – Дай, – неожиданно потребовал его хозяин и протянул руку. – Я хочу посмотреть. – Ч-чего? – Риогалл отодвинулся вместе с одеялом к краю кровати. – Не на что там смотреть. – Минус… – коварно протянул его мучитель, и парень не выдержал. – Да подавись, ты! – он со злобой выбросил ногу из-под одеяла, метя Вайэру в лицо. Однако тот мягко перехватил изящную ножку за тонкую лодыжку. Риогалл замер. Какая смущающая поза. Сердце в груди забилось сильнее. Он не хотел, чтобы так вышло, но… Вайэр лежал на боку на другом конце кровати и держал одной рукой перед лицом вытянутую ножку своего слуги, полностью обнаженную, беззащитную. А его слуга… его слуга сидел напротив, опершись позади себя на руки, чтобы не упасть. Спасительное одеяло сбилось внизу, прикрывая лишь его пах и часть второй ноги. Румянец тронул бледные щеки, приоткрытые губы чуть подрагивали. Вайэр оценил позу, улыбнулся и провел второй рукой по пойманной ножке от бедра до ступни. По телу Риогалла пробежали приятные мурашки, он зарделся еще сильнее. Это поглаживание… эти пальцы… и взгляд, пронзительный, гипнотизирующий. Он шумно сглотнул. – Хороший мальчик, – промурлыкал Князь, осматривая ступню. Мелкие ранки, мозоли, ушибы. Как нехорошо. Он нежно погладил большим пальцем подживающую царапинку на перехваченной лодыжке, свободная рука исчезла где-то за спиной, нащупала на прикроватной тумбочке колокольчик для слуг. Раздался легкий звон. Риогалл не мог знать, что колокольчик являлся парным артефактом и его звон, усиленный, мгновенно передавался на другие колокольчики, размещенные в отведенных для слуг помещениях. Обычно Младшие шныряли по Параллели, где им вздумается, не забывая делать порученные дела, но когда хозяин заявлялся в свои владения, одному из них приходилось оставаться неподалеку от колокольчиков в ожидании возможного вызова. Не прошло и минуты, как в комнату вошел крайне недовольный Младший, серокожий с бледным неровным пятном во всю левую щеку. Его злобный взгляд сразу же проскользнул мимо хозяина и задержался на человеческой игрушке. Риогаллу стало не по себе, он дернулся и попытался прикрыться сползшим одеялом. – Принеси заживляющую мазь, – Вайэр отдал приказ, даже не повернув головы в сторону двери. Его рука неспешно массировала напряженную ступню. – Да, хозяин, – презрительно выплюнул Младший, не отрывая от заинтересовавшего его человека своего неприятного взгляда, потом нехотя развернулся и вышел из комнаты. – Может быть, отпустишь уже? – неуверенно попросил Риогалл, хотя на самом деле ему этого вовсе не хотелось. Но столь смущающая поза, да и нежелательный зритель, который еще непременно вернется… – Что такое? Стесняешься прислугу? – Вайэр пристально наблюдал за своим слугой. – Он смотрел… – невнятно пояснил некромант, приятное тепло, растекающееся по телу от умелых пальцев Князя, не давало ему сосредоточиться. Так приятно. Хотелось закрыть глаза и сконцентрироваться на этом удовольствии, но взгляд Младшего. Такой неприятный. – Конечно, смотрел, я ведь не выкалывал ему глаза, – усмехнулся Вайэр, его пальцы со знанием дела растирали маленькую выемку. – Взгляд… – Риогалл едва слышно выдохнул, прикрывая глаза. Не хотелось сопротивляться. К тому же в массаже ног ведь нет ничего пошлого? Да? Массаж полезен, так говорил какой-то лекарь в Анатриуме. Да и боль прекратила донимать. Он расслабился, выкинул странного Младшего из головы. Однако блаженные минуты длились недолго: слуга вернулся довольно быстро, выполнив приказ ненавистного хозяина. Риогалл не услышал, как открылась дверь, но отчетливо ощутил на себе его колкий взгляд. Он вздрогнул и едва не выдернул свою ногу из заботливых пальцев Вайэра. – Вот, – небрежно сообщил Младший с пятном на щеке и бросил на кровать маленькую баночку. Всякому благоразумному слуге полагалось сразу же уйти, но этот не спешил. Он задержался, откровенно рассматривая полуобнаженного человека. Риогалл поежился, кое-как натянул одной рукой край одеяла до самого подбородка. Чего ему надо? Чего он так таращится? Не может поверить, как его хозяин клюнул на столь жалкое, безобразное тело? Некромант снова непроизвольно дернулся, желая спрятать и вытянутую ногу обратно под одеяло. Вайэр мягко удержал ее, не позволив совершить задуманное. В этот момент тень от открытой двери колыхнулась, пришла в движение, принимая очертания длинного теневого хлыста. Изогнутая, она бесшумно поднялась, будто змея, приметившая неосторожную добычу, отслоилась от стены и… Доля секунды, и теневой хлыст со свистом разрезал воздух, щелкнув нерасторопного слугу по спине. Младший вскрикнул от боли, подскочив на месте, а затем одарил затылок хозяина полным ненависти взглядом и вылетел за дверь. Риогалл успел увидеть, как на спине, сквозь длинную прорезь в разорванной одежде наливается ярко-алая полоса. – Не терплю, когда у меня крадут внимание, – пояснил Князь, открывая принесенную баночку. – Но они забавные. Покорные слуги скучны, а вот строптивые, с крутым норовом, – пальцы зачерпнули немного мази и принялись втирать их в израненную ступню. – Хотя они совсем не милые, как ты. И не такие интересные. Риогалл прикусил губу. Вайэр был сейчас таким заботливым, не похожим на себя прежнего, что он потерялся в чувствах. Неприятный Младший быстро забылся, благодаря умелым пальцам, что так бережно массировали его ногу, втирая заживляющую мазь. Забота… Он не привык к ней, хоть и отчаянно желал. Это так необычно, когда о тебе кто-то заботится: перевязывает раны, мажет мазью или готовит лечебные отвары и меняет смоченные водой тряпки на пылающем лбу, когда тебя сваливает с температурой. Он помнил, как подхватывал сильную простуду и легкую лихорадку, как изнемогал от болезни, но неимоверным усилием заставлял себя подняться на ноги, чтобы дойти до столика с ингредиентами и приготовить себе лечебный отвар. Как-то он так ослаб, что упал на полпути и пролежал на полу без сознания почти целые сутки. Застудился и заработал тяжелый кашель. Потом целый месяц каждые полчаса бегал в отхожее место и вместе с тем буквально выкашливал легкие, проклиная тот обморок. А еще руки, во время тяжелой болезни у него так тряслись и слабели руки, что из них все валилось. Приходилось переводить кучу ингредиентов, прежде чем удавалось сделать себе необходимый отвар. Никому не было до него дела. Никто не приходил его навещать в подвал королевского замка, до того, как он познакомился с Каином. Хотя даже если бы кто-то и узнал о болезни некроманта, то навряд ли бы стал что-то делать. Брезговали. Ни один лекарь не пожелал бы спуститься к нему в подвал. Хотя чего там! Почти каждый в замке мечтал, чтобы мерзкий некромант, могильное отродье, поскорее сгинул со своими трупами. В те годы Риогалл старался не думать об этом, но даже так бывали дни, особенно тяжелые, когда он не выдерживал, срывался и давал волю слезам. Один из таких моментов он помнил отчетливо: тело тогда горело в лихорадке, кости немилосердно ломило, сознание путалось, а пот заливал глаза, и не было сил убрать липнущие ко лбу спутанные волосы. Некромант знал, что должен сделать, пока не стало совсем худо. Он кое-как на заплетающихся ногах добрался до стола, где обычно занимался приготовлением отваров, порошков и мазей. Его так штормило, что приходилось судорожно хвататься за стены, шкафчики и прочие попадающиеся на пути предметы. Несколько задетых непослушной ногой пустых котелков с глухими звонами раскатились по обители, но Риогалл этого даже не заметил. Жар с каждой секундой становился все более невыносим. Необходимо было как можно скорее сварить лечебный отвар. Риогаллу удалось разжечь огонь, поставить котелок с водой и бросить туда некоторые ингредиенты. Однако с последним, как назло, возникли непреодолимые трудности. Бившая некроманта дрожь была настолько ужасной, что ложка с зачерпнутым порошком успевала растерять все свое содержимое прежде, чем он доносил ее до кипящего котелка. Когда он почувствовал себя неважно, то, наученный горьким опытом, без промедления взялся за приготовления. И все было бы хорошо, если бы сегодня утром он не опрокинул почти полный котелок лечебного отвара из-за усилившейся дрожи. И вот, седьмая по счету попытка донести ложку до кипящего варева снова провалилась. Слезы щипали глаза, катились по щекам. Риогалл был бессилен. Он нуждался в помощи, но помочь было некому. В восьмой раз он нес ложку максимально аккуратно, собрав в кулак все оставшиеся силы, но в последний момент, руку повело, пальцы предательски дрогнули и порошок просыпался на пол. Следом за ним звякнула о каменные плиты и серебряная ложка. Риогалл не выдержал, сполз по стене на вниз и горько заплакал, уткнувшись пылающим лицом в такие же пылающие ладони. Сейчас ему тоже хотелось позорно расплакаться. Да, его ногам здорово досталось, но не смертельно. Они выглядели не так уж и ужасно, чтобы поднимать из-за этого панику. Мелкие ранки, мозоли с натоптышами и ссадинки. Все это могло зажить самостоятельно через несколько дней. Каин вот совсем не беспокоился. О Раэрвинге можно было и не упоминать вовсе. Вайэр тоже не должен был, однако… Он потребовал мазь и более того – сам взялся ее втирать. Даже не верилось. Это ведь изверг, садист, желающий лишь издеваться над своими жертвами. Садисты не могут быть нежными, не могут быть заботливыми и уж точно не делают массаж ступней своим слугам. – Знаешь, – мягким, ласкающим голосом начал Вайэр, зачерпывая еще немного мази из стеклянной баночки, – я тут подумал и решил, что, наверное, стоит дать тебе второй шанс. Ты хорошо себя вел, а прилежных слуг полагается поощрять. Риогалл поднял на него настороженный взгляд. Очередной подвох? Чужие пальцы переместились на загрубевшую пятку, старательно втираемая мазь размягчала кожу, делая ее нежной и приятной на ощупь. Риогалл не хотел, чтобы Вайэр останавливался, не хотел, чтобы портил столь чудесные мгновения. Но разве Князя волновали желания ничтожного слуги? – Кажется, в прошлый раз ты немного огорчился из-за того, что я позволил задать всего один вопрос, – Риогалл заметно оживился, но настороженность не покинула его лица. – Я отвечу на еще один твой вопрос, однако взамен ты должен будешь поведать мне какой-нибудь свой секрет. Князь хитро улыбнулся, уделяя внимание паре мелких ссадинок на подушечке большого пальца. Обработанные уже места приятно покалывали под действием лечебной мази. Донимающая столь долгое время боль отступала, медленно, но верно. Его слуга замялся. Второй шанс. Конечно, он хотел его получить, но… – У меня нет секретов, – почти чистая правда. – У всех есть секреты, – Вайэр аккуратно выпустил обработанную ножку и жестом потребовал другую. Риогалл поколебался, но потом все же протянул ее Князю с такой осторожностью, словно на той половине кровати сидел голодный дракон. Его слишком смущала непривычная забота. Было трудно удержать себя от того, чтобы не уткнуться пылающим лицом в подушку, полежать так несколько минут, потом робко взглянуть сквозь щелочку между пальцами и снова уткнуться. Так по-детски. – У меня нет не известных тебе секретов, – поправился Риогалл. Он хмурил брови, стараясь выглядеть недовольным, чтобы скрыть от Князя свои настоящие чувства. – Значит, у тебя есть секреты, которые не знают твои друзья? Так? Ты ведь не рассказал им о нашем договоре? – Вайэр чего-то ждал, и его слуге это совсем не нравилось. Новый подвох. – Не рассказал, – сознался некромант, ибо скрывать это не было никакого смысла. Он и так все знает. – Тогда давай представим, что я твой горячо любимый друг по имени Каин и тебе нужно поведать мне свой ревностно оберегаемый секрет. – Какой смысл? Ты же сам все прекрасно знаешь. – Вот потому и говорю: представь, – терпеливо пояснил Князь своему недалекому слуге. – Я хочу увидеть, как ты открываешь Каину свою маленькую тайну. Риогалл скривил губы. Какое странное требование. Но ему не сложно, за возможность снова задать вопрос не сложно. Жалко только, что эти разговоры мешают сосредоточиться на массирующих ступню пальцах, на даруемых ими волшебных ощущениях. Скоро они завершат свою работу, и Риогаллу останутся одни воспоминания. От этой мысли становилось тоскливо. – Я заключил сделку с Князем на Вертикальных Параллелях, – монотонно начал он, но был сразу же прерван. – Это так ты будешь открывать секрет Каину? Ни волнения, ни дрожи в голосе, – Вайэр приподнял одну бровь. – Разве так рассказывают секреты, особенно нежелательные? Ты ведь не желаешь об этом рассказывать, да? А теперь представь, что тебя вынудили это сделать. И вот, ты стоишь перед своим другом Каином, который ждет от тебя откровений. У тебя ведь хорошее воображение, правда? Так вот оно что! Следовало догадаться. Хозяину захотелось представления, красочного зрелища. Риогалл, будь любезен, прислужи за столом, доплыви до замка на бревне, позлись, посмущайся, а теперь, пожалуй, разыграй неловкую ситуацию, да чтоб правдоподобно. В действительности он ни за что не собирался рассказывать Каину, Раэрвингу или кому-то другому о подробностях сделки с первым садистом на Параллелях. Представить, что его вынудили и сейчас он должен сознаться во всем без утайки… Брр! Слишком сложно. Каину придется его пытать, чтобы он вывалил все, как есть. Может быть, ну его, этот вопрос? Риогалл еще выше подтянул край одеяла, словно желал отгородиться им от требования Князя. – В довесок к награде, я великодушно добавлю еще пять очков, – пообещал лукавый хозяин. – У тебя будет целых семьдесят. Останется набрать только тридцать. Разве не замечательно? Первоначальное решение подверглось сомнению. Сладки речи дьявола, как любит говорить простой люд. Да, сладки. Риогалл был с этим полностью согласен. Озвученные цифры казались невероятно заманчивыми. Семьдесят… так много! Нужно будет набрать только тридцать. И вопрос. Возможность задать вопрос и исправить ошибку. Он обязан попытаться, иначе потом будет корить себя до конца своих дней. Ну же, хватит себя жалеть! – Ладно, – проворчал некромант. – Я представляю. Вайэр изобразил полное довольство. И все бы ничего, если бы в этот момент сильные, но ласковые пальцы не прекратили своих приятных движений. Риогалл испугался. Неужели это все? Неужели Вайэр оставит его вот так, один на один с непосильной задачей? Лишив всякой поддержки! Но тут пальцы вернулись к прерванному занятию, и он немного успокоился. Так хорошо, совсем не хочется думать о том, как бы он преподнес Каину свой постыдный секрет. Но вопрос и очки… Это его долг перед друзьями. Они сейчас томятся там, в грязной клетке, мучаются от неизвестности и гадают, где же их верный товарищ по несчастьям. Голодные, истощенные. А он, сытый, получающий удовольствие от массажа ног, никак не может решиться разыграть маленькую сценку, тянет время, которого и так не в избытке. Риогалл устыдился себя. Собраться и настроиться оказалось не так просто. Смущал пристальный взгляд Вайэра, да и сама ситуация в целом. "Вопрос, – мысленно напомнил он себе. – Помни про вопрос о пленении драконов и том ритуале, через который похищают их Дыхание". Если он сможет узнать об этом, им не придется лезть в архивы Императора и искать там на свою многострадальную задницу еще более увлекательные приключения. Риогалл прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Вайэр жадно впился в его сосредоточенную мордашку. Каин, Каин… Между бровей появилась милая складочка. Представить, что Каин что-то заподозрил и теперь требует все ему рассказать. Вот он отводит друга в сторону и спрашивает, какую сделку тот заключил на Вертикальных Параллелях. Проклятье! Случись подобное на самом деле, он бы непременно ушел от ответа, придумал чего-нибудь, но тут он должен произнести все вслух, ничего не утаивая. – Я… – через силу выдавил Риогалл. Вспотевшие пальцы принялись нервно мять края одеяла, пристыженный взгляд уткнулся в аккуратный шов, пересекающий сбившиеся у ног складки, словно проложенная через барханы караванная тропа. – Я… – он начал заново. – Я заключил сделку с Князем на Вертикальных Параллелях, – шумно сглотнул. – Это была единственная… единственный способ получить силу и вывести нас из Мертвого леса. Я бы не стал, если бы знал… если бы мог… – на лице Риогалла появилось мученическое выражение. – Не знаю. Может быть… Нет, не знаю. Да и поздно уже об этом думать. Я заключил с ним сделку и теперь должен прислуживать, делать всякое… – он замялся. – Всякое. Такое… В общем, что он прикажет. Все? – Риогалл поднял угрюмый взгляд на своего мучителя. – А как же подробности? – высказал свое неудовлетворение избалованный Князь. – Сам додумает, если будет нужда, – буркнул непокорный слуга. Ему и это произнести вслух далось с неимоверным трудом, а ненасытный засранец требует большего. – К тому же твой главный секрет вовсе не в сделке. – А в том, что мне достался Князь-изврат, который заставляет меня творить всякие непотребства, – спаясничал некромант, смотря ненавистному хозяину прямо в глаза. – Какой нехороший Князь, – Вайэр осуждающе зацокал языком. – Ладно-ладно, не буду больше тебя мучить. Семьдесят очков и один вопрос твои, – однако не успел Риогалл образоваться, как тот неожиданно добавил: – Ах да, совсем забыл! На этот раз я честно отвечу только на тот вопрос, который мне приглянется. – Т-ты! – Риогалл вскипел от ярости. Если бы он узнал о подвохе раньше!.. Хотя глупо было полагать, что Вайэр так просто раскроет ему важную тайну. Наивный. И совсем не учится на своих ошибках. – Все честно: на один из твоих вопросов я точно отвечу, – подбодрил его Князь. – Кто придумал красть Дыхание у драконов? – рискнул Риогалл. – Нет, – без промедления отозвался Вайэр, такой беспечно-довольный. – Хорошо, – Риогалл изо всех сил старался сохранять спокойствие. – Тогда можно ли освободить всех плененных драконов? – Нет, – все тот же слегка насмешливый тон. – Это ответ? – Нет, – нахальный Князь и не думал скрывать, как ему нравится затеянная игра. – Л-ладно, – некромант подавил раздражение. – Почему Князья люто ненавидят вардэ? – Нет. – Как ты стал Князем? – Нет. – На какой Параллели застрял Первый? – Нет. Риогалл сыпал и сыпал вопросами, которые один за другим неотвратимо разбивались о насмешливое "нет". О, как же он возненавидел это слово! Вайэр откровенно издевался, отвечая отказом даже на самые простые вопросы. Это выбешивало. Риогалл начал все больше и больше уверяться в том, что рогатый изверг либо вообще ему не ответит, либо, вдоволь наигравшись, поведает, какой у него любимый цвет или во сколько обычно он встает по утрам. После второй дюжины вопросов, Риогалл совсем отчаялся и спрашивал все, что только приходило в голову. Клокочущая злость не позволяла ему сдаться. – На Параллелях есть свой язык? – Да, – это слово прозвучало так чуждо после череды бесконечных "нет ", что Риогалл не поверил своим ушам. Да? Он, правда, ответил: да? Серебристые глаза оторопело вытаращились на самодовольного Князя. – Енка поприветствовал меня на нем, – напомнил тот. – Тогда почему?.. Как?.. Вы же… – Риогалл так растерялся, что не смог сформулировать свой вопрос. Но Вайэр понял его без слов. – Видишь ли, язык Параллелей опасен для здоровья. Каждый раз, произнося на нем какой-нибудь слово или фразу, ты рискуешь запустить неожиданную реакцию. Как в случае с магом и заклинаниям. Несведущим магом. Слова Параллели непредсказуемы, ты всегда рискуешь, даже когда просто приветствуешь друга. Мы не учим этот язык, он с нами с рождения, но из-за невозможности им пользоваться приходится заимствовать язык людей. Например, Шаарнаран – безвредное на первый взгляд приветствие, но известна пара случаев, когда и оно преподнесло неосторожным Князьям весьма неприятные сюрпризы. Один в момент произнесения коснулся костяной запонки на рукаве, и последовавшая реакция сожгла всю его одежду, оставив целыми только злополучные запонки; второй махнул рукой и случайно задел восковую свечу в канделябре, после чего обзавелся нелицеприятной отметиной во весь лоб. Но это все невинные шалости, сущие пустяки. Бывало, что словом или фразой Князь уничтожал целую Параллель, разрывал себя на две функционирующие, но не соединяемые половины, навсегда лишался одной из частей тела или терял все свои способности. Кое-какие слова мы научились использовать правильно, вроде активации амулета для перехода между Параллелями. Наарак Шаран, если помнишь. Но большая часть языка так и продолжает оставаться неприкасаемой. – Жалко, он красивый, – тихо вздохнул Риогалл, переваривая новую информацию. – Хотел бы я услышать что-то длиннее пары слов. – Арваар виран Эстэ раа эр най, Рио-Галл, – внезапно произнес Вайэр, с приятной ленцой в бархатном голосе. Слова неторопливые, текучие, чем-то напоминающие мурчание крупного кота. Риогалл раскрыл рот и выпустил из пальцев край одеяла. Он сам не знал, чему больше поразился – тому, что Князь рискнул жизнью или чем-то похуже, если он, конечно, не врал о возможных последствиях, чтобы выполнить прихоть слуги, или тому, что тот назвал его по имени. Впервые. Вроде бы. Риогалл бы запомнил, будь иначе. Тут в голове промелькнула странная мысль: а называл ли он вообще Вайэру свое имя? Однако все эти размышления быстро оттеснило вспыхнувшее любопытство. – А что это значит? – услышал он свой полный нетерпения, хрипловатый голос. – Мне нравится тебя касаться, – без тени смущения перевел Князь. Он уже давно перестал массировать своему слуге стопу и втирать в нее мазь, вместо этого его рука теперь любовно оглаживала стройную голень, медленно опускаясь к лодыжке и после так же неторопливо поднимаясь обратно к впадинке под коленом. Увлеченный, Риогалл не заметил перемены ранее, а сейчас… О Великий Аракус, что же с ним происходит! Слова, всего лишь какие-то слова сотворили с ним такое! Нет, не какие-то, а эти, эти слова. Он едва не умер. "Мне нравится тебя касаться". Нравится… Касаться… Сердце билось где-то под горлом, руки вспотели, а голова закружилась так сильно, что он чуть не упал с кровати на пол. Перед глазами всплыла торговая площадь Анатриума, толкотня у лавок в ярмарочный день и неприкрытое отвращение на лице парня, что обознался и случайно схватил за руку некроманта вместо своей спутницы. Риогалл хорошо его запомнил. И горечь, которую испытал в тот момент. После этого он старательно избегал чужих прикосновений, боясь вновь столкнуться с тем самым выражением. Никому не понравится прикасаться к мерзкому некроманту. Особенно к такому ничтожному, презираемому даже собственными собратьями. Нравится касаться… Слова Вайэра продолжали звучать в голове, как самая прекрасная мелодия на свете. "Арваар виран Эстэ раа эр най, Рио-Галл"… "Арваар виран"… "Рио-Галл"… "Рио-Галл"… Риогалл вспыхнул до кончиков корней и взволнованно посмотрел на Вайэра. Открыл рот, но ничего не произнес. Это ведь не правда, да? Он же шутит, да? Издевается? Издевается над глупеньким, впечатлительным слугой, который выглядит холодным, но на самом деле способен растаять от одной теплой фразы. Если это так, если он издевается, если сейчас рассмеется ему в лицо и спросит сквозь смех: "Ты что, поверил? Правда, поверил?", Риогалл не выдержит, сломается, словно сухая ветка, несмотря на всю прежнюю стойкость и… Он ждал с замиранием сердца, но Вайэр не смеялся. Князь смотрел на него своими невероятно красивыми колдовскими глазами, а его поглаживающая голень рука поднималась все выше и выше. Этот пронзающий взгляд и пробирающие до приятной дрожи прикосновения… а еще повторяющиеся в голове слова. Слишком! Слишком! Все это для него слишком! – О, кажется, на кого-то мои слова произвели впечатление, – усмехнулся Князь. – А? – Риогалл растерянно перехватил его взгляд и увидел среди складок сбившегося одеяла неестественно выделяющийся бугорок в районе паха. У него встал. Быть не может! Быть не может! В панике он снова поднял взгляд на ухмыляющегося Вайэра и опять опустил его в надежде, что срамной бугорок ему привиделся, но нет, тот был на месте. Он возбудился от слов, от поглаживаний ноги… Это неправильно! Это… Великий Аракус! Одно дело, когда Вайэр насильно трогает его в неприличных местах, которые вполне естественно реагируют на его подлые приемы, ибо вроде как для того и созданы, но нога и слова!.. Великий Аракус точно разочаруется в своем верном последователе, он никогда его не простит, никогда не примет! Прошлые разы еще можно было оправдать, но этот!.. – Это не то! Это… нет! – Риогалл запаниковал, пытаясь прикрыть призывно выпирающий срам. – А знаешь, я бы хотел на это взглянуть, – после короткого раздумья выдал Князь, и по его хищному взгляду некромант понял, что одним лишь "посмотреть" дело не ограничится. Он попал. Крупно попал.