Дыхание Дракона

Риогалл не мог поверить, что кто-то откликнулся на его призыв, решился помочь. Следуя за упитанной, но весьма шустрой рабыней, первые несколько секунд он не помнил себя от радости, но потом… внутри заворочались сомнения. Не слишком ли это подозрительно? Вдруг рабыня заманивает их в ловушку? С чего ей вообще им помогать, ведь все остальные разбежались в страхе перед карой жестоких хозяев. Судя по смугловатому цвету кожи, ведущая их проулками женщина точно не анатрийка. Некромант чуть замедлил шаг, но после секундной борьбы с самим собой, вновь ускорился. Чего гадать, все равно другого выбора нет. Ловушка так ловушка. Хуже уже не будет. Он обернулся на ходу. Раэрвинг не отставал, шел позади, принюхивался и время от времени поглядывал на Каина, который, кажется, все-таки потерял сознание: голова откинута, руки безвольно свешиваются вниз. Через прорези в плаще проглядывают чудовищные синяки и кровоподтеки. Царапины, да? Во взгляде некроманта проскользнула боль. Урод ты, Вайэр! Если так не терпелось развлечься, мог бы сказать, обрисовать ситуацию. Риогалл бы пожертвовал собой, вернулся и отдал себя на растерзание сразу же как только друзья оказались бы в безопасности. Что угодно, лишь бы не дошло до этого. – Сюда, – скомандовала смуглая рабыня, останавливаясь перед обшарпанной деревянной дверью одного из приземистых строений, что выстроились в ряд вдоль широкой улицы. Пухлая ручка с короткими пальчиками толкнула незапертую дверь. Риогалл замешкался, оглядел округу. Джаккайцев по-прежнему не видно, зато рабы… Наблюдают из-за каждого угла. Плохо. Кто-нибудь наверняка проболтается или же расскажет намеренно в погоне за хозяйской поблажкой. Но делать все равно нечего. Остается только уповать на счастливый случай… и Великого Аракуса, разумеется. С неспокойным сердцем Риогалл переступил оббитый сапогами порог и шагнул в неизвестность. В доме царил полумрак, так что разглядеть беглецам удалось немногое. Две небольшие, скудно обставленные комнаты, не обремененные дверью, простенькая кровать, громоздкий сундук, скособоченные полки и низенький столик, до отказа заставленные какими-то предметами. Возможно, глиняными горшочками. Во второй комнате виднелись расстеленные на полу одеяла. Спальные места для рабов? Большего никому из беглецов рассмотреть не удалось. Раэрвинг мог бы благодаря безупречному драконьему зрению, но на данный момент его полностью занимал обмякший на руках Каин. Рабыня пересекла комнату, взялась за кровать и начала сдвигать ее в сторону. Риогалл недоуменно захлопал глазами. Хочет заставить входную дверь? Варварам раз плюнуть ее вышибить. Ловушки, кажется, нет, что не может не радовать, только вот имеется сильное сомнение, тому ли человеку он доверил свою жизнь и жизнь друзей. Женщина тем временем оставила отодвинутую кровать в покое, нагнулась и схватилась пухлыми пальчиками за плиту в полу. Пыхтя от натуги, она приподняла ее и со скрежетом сдвинула в сторону, открыв деревянную крышку потайного люка. Риогалл забрал свои слова назад, похоже, он сделал правильный выбор и у них есть шанс на спасение. Он не заметил, как Раэрвинг вдруг напрягся, повернул голову в сторону второй комнаты, наполовину скрытой в тени сгущающихся сумерек. Хвост коротко мотнул по полу. – Нака, ты с ума сошла?! – из комнаты выбежал худощавый мужичок, выбежал и тут же остановился, как вкопанный, приметив незваных гостей. Вытаращенные глаза остановились на залитом кровью рогатом чудовище с чешуйчатым хвостом. Раб побледнел, живо отскочил назад. – Айкан всемилостивый, всепрощающий! Молот его очищающий, нечисть прогоняющий! – трясущаяся рука схватилась за то место, где у верующих обычно висел серебряный молот. – Тише, Ан, – взмолилась женщина. – Мальчик умрет. – А так умрем мы, – мужичок не мог оторвать полного ужаса взгляда от чудовища, что уставилось на него своими жуткими желтыми глазами. – Или оно нас сожрет или дикари расправу устроят. Айкан всевидящий, право, не знаю, что хуже. И мальчика твоего оно, кажись, уже сожрало. Опомнись, женщина! Риогалл переводил взгляд с одного говорившего на другого, не зная, стоит ли вмешиваться. Очень хотелось, но не сделает ли он еще хуже. У них нет права на ошибку. Каин может умереть. Раэрвинг как ни странно молчал, один раз лишь шумно выдохнул и раздраженно мотнул хвостом. – Принеси заживляющие мази, Ан, – попросила смуглокожая рабыня, откидывая тяжелую крышку с вбитым в нее железным кольцом. – И лечебные травы. Крайний горшочек с верхней полки тоже понадобится. Мальчик не может ждать. – Мальчик-мальчик, – проворчал Ан, все еще косясь на дракона. – А чудища, что мальчика твоего в лапах держит, ты не замечаешь? Или вот этого вот, – он кивнул на Риогалла. – Я не вот это вот, – возмутился некромант. – Ан! – Нака укоризненно посмотрела на своего помощника. – Ладно, безрассудная ты женщина, но потом не жалуйся, что я тебя не предупреждал, – недоверчивый мужичок покачал головой и отступил обратно в комнату, ни на миг не спуская глаз с чужаков. С очень нехороших чужаков. Он прекрасно понимал, что тем ничего не стоит обагрить себя и их кровью. Про тайник они знают, а свидетели ни к чему. Подумать только, притащила это чудовище, дракона! Кто знает, что у него в голове! Сожрет, спалит, не успеешь и глазом моргнуть. И тот, с белыми патлами. Видно же, что колдун, нехороший колдун, черный! Такие не гнушаются кровь в своих темных делишках использовать. Мальчика ей жалко. Себя бы лучше пожалела. Узнают изуверы, такое сотворят, что жить не захочешь. Беглецов всегда ловят, под полом надолго не затаишься. – Спускайтесь за мной, – рабыня снова обратилась к беглецам, уже наполовину скрывшись в люке. Она старалась не смотреть ни на некроманта, ни на дракона. Редких обеспокоенных взглядов удостаивался исключительно бессознательный Каин. Хотя чему удивляться. С ног до головы забрызганный кровью дракон и облаченный в черные одежды подозрительный тип, наверняка жуткий некромант, который ест на завтрак суп из не рожденных младенцев, пьет вместо вина кровь девственниц и любит закусить высушенными гениталиями трехдневных покойников. Риогалл был прекрасно осведомлен, какие слухи ходят в народе о некромантах. Удивительно, что эта рабыня вообще согласилась им помочь. Он подошел к зияющему в полу проему, остановился у края. Темно, как в склепе, ничего не разглядеть. Может быть, все-таки ловушка? Хитрая, искусно выверенная ловушка. Что если их там поджидает магический ловчий круг? Риогалл оглянулся на Раэрвинга. Он пойдет первым. Если что-то покажется подозрительным, крикнет дракону, чтобы спасался. Во тьме зажегся огонек, оранжевые отблески заплясали по необтесанным стенам. Некромант разглядел корявую приставную лестницу, по которой ему предстояло спуститься, внизу виднелись составленные в кучу плошки, глиняные сосуды и прочая утварь. Еще ему удалось углядеть край старого, много раз штопаного одеяла. Недоверие слегка рассеялось, но только слегка. За свою не такую уж и долгую жизнь Риогалл успел усвоить урок, что с незнакомцами следует всегда быть настороже. Особенно теперь, когда от его действий зависит жизнь Каина. Он считал себя виноватым, ответственным за случившееся, а потому обязан был хотя бы в этот раз уберечь пострадавших друзей. Риогалл сделал глубокий вдох и полез в потайной люк. Стоило ему нагнуться, как спину тут же прострелило. Некромант заохал, схватился за поясницу. От этого действия ему свело плечо, не дававшие о себе знать синяки вдруг вспомнили о своем существовании и заныли. Все тело заломило. Да что за напасть! Он превратился в дряхлого дедка, не способного и шагу сделать без посторонней помощи. Но хуже всего была даже не боль, а одно очень смущающее чувство. Риогаллу казалось, будто Вайэр все еще в нем. Это странное ощущение в заднице… Нгрр… Он старался не думать, не заострять внимание, но в такие моменты, когда боль заставляла сосредотачиваться на своем израненном теле… "Ненавижу", – промелькнуло в голове. Охая и чертыхаясь, некромант начал тяжкий спуск. Ему казалось, будто он лезет не по лестнице, а по отвесной скале действующего вулкана, щедро утыканной шипами, а сверху на него кто-то сбрасывает здоровенные булыжники и весьма неплохо преуспевает в своем деле. Пару раз у него соскальзывала нога, и сердце уходило в пятки. Хоть высота и была примерно в два человеческих роста, некромант был твердо убежден, что развалится на части, как старая телега, если сорвется с лестницы. Однако все обошлось, и гудящие ноги благополучно достигли пола. Риогалл не стал терять времени, быстро огляделся, выискивая возможную опасность. Различная утварь у стен, пучки высушенной травы, развешанные на вбитых в камень колышках, кучка тряпья в углу, прохудившаяся деревянная бадья, ведро, свеча, прилепленная растаявшим воском к полу. Если бы не пара-тройка старых одеял на полу, он принял бы это место за склад пришедших в негодность вещей. Либо рабыня каким-то чудесным образом прознала про побег заранее и все приготовила, либо они далеко не первые, кого она сюда приводит. Раэрвинг мялся на краю дыры. Он не мог спрыгнуть, не мог слезть по лестнице, не мог придумать подходящего заклинания. Дыхание Каина было таким слабым… Дракон боялся навредить. Как же ему сойти вниз? – Мальчика нужно… – начала смуглокожая рабыня, подходя к лестнице, но, подняв взгляд, тихо ойкнула и прикрыла рот пухлой ладошкой. Дракон сделал шаг вперед, намереваясь спуститься по приставной лестнице, как по обычной. Как только босая нога ступила на первую перекладину, лестница угрожающе зашаталась. – Ты что вытворяешь, ящерица! – Риогалл бросился вперед, схватился за ножки, удерживая. – Если ты его уронишь!.. Если ты его уронишь!.. – Не уроню, – заверил дракон, осторожно преодолевая еще одну перекладину. Гибкий хвост помогал удерживать равновесие, цеплялся за лестницу, обвивался вокруг тонких бревнышек. Риогаллу оставалось только молить Аракуса, чтобы у него хватило сил удержать. Раэрвинг ведь еще совсем недавно падал на ровном месте, непривычный к человеческому обличию. Такой риск, такая опасность! Рабыня тоже с беспокойством следила за спуском, прижимая к пышной груди пухлые ручки. Как только ноги Раэрвинга коснулись утоптанного земляного пола, каждый из них вздохнул с облегчением. – Сюда, клади мальчика сюда, – засуетилась Нака возле стянутых в одну кучу старых одеял. Она как могла соорудила из них более-менее приличную постель, теплую, мягкую. – Только осторожней, его сейчас нельзя тревожить. Раэрвинг подошел к одеялам, опустился на одно колено и как мог бережно опустил Каина. Золотистые глаза не отрывались от бледного лица парня. Словно мертвый. Выглядит словно мертвый. – Твои мази, – раздался ворчливый голос вернувшегося Ана, после чего в люк проснулась плетеная корзинка на веревке, тяжело закачалась под весом содержимого и медленно поползла вниз. – Спасибо, Ан, – поблагодарила его рабыня, подбежала к опустившейся корзинке, отвязала от веревки и потащила к спасенному ею мальчику. На стоящего в стороне некроманта и усевшегося рядом с постелью пострадавшего дракона она все так же избегала смотреть. Эти двое ее нервировали, напрягали. Риогалл поджал губы. Пора бы уже давно привыкнуть, но задевает, каждый раз все равно задевает. Нака тем временем опустилась на пол по другую от дракона сторону и, склонившись, принялась хлопотать над Каином. Так бережно, так обеспокоенно, словно тот был ее родным сыном. Сначала взялась за глиняную плошку и ступку, бросила туда какую-то травку и высушенные корешки, растолкла, растерла в порошок. Высыпала все это в баночку с мутно-зеленой жидкостью, взболтала, посмотрела через стекло на свет. Качнула головой, взболтала еще раз. Вытащила пробку, вылила часть отвара в деревянную ложку и поднесла ее к сухим губам Каина. Нака осторожно приоткрыла ему рот и принялась бережно вливать лекарство, следя, чтобы он не захлебнулся, не закашлялся. Раэрвинг внимательно следил за каждым ее действием, следил, изгибал шею и неустанно принюхивался, стараясь определить, что за гадость эта самка дает его человеку. Самка с огромными буграми – такой опасно доверять. Рабыня же либо делала вид, что не замечает пристальных взглядов, либо на самом деле их не замечала, с головой погрузившись в заботу о взятом на попечение новом пострадавшем. Закончив вливать лекарство, она распахнула плащ Вайэра, аккуратно смазала каждую ранку, каждый синяк жирным слоем неприятно пахнущей мази. Все молча. Ни единого слова о состоянии Каина и его шансах на выживание. Риогалл нервничал, но отвлекать не решался. Еще его тревожили время от времени ложащиеся на лицо целительницы тени. Раны. Она хмурилась из-за них. Теперь, имея возможность как следует их разглядеть, Риогалл и сам принимался хмуриться. Когти дракона. Большая их часть, определенно, оставлена когтями дракона. Неужели Раэрвинг? Это с Каином сделал Раэрвинг? Рабыня закончила обрабатывать раны, поднялась на ноги и направилась к скрытой в тенях нише, где прятался небольшой очаг. Она развела огонь от свечи, повесила над ним помятый жестяной котелок и взялась готовить какой-то отвар. Сосредоточенная, молчаливая. Риогалл подпер спиной шершавую стену. Он устал и тоже не отказался бы прилечь или хотя бы присесть на худой конец, но стульев в каморке не водилось, а немногие одеяла до последнего были пожертвованы Каину. Вряд ли стоит ждать, что она им что-то принесет. Впрочем, они живы и на том спасибо. Время шло, повисшее в подполье молчание тяготило некроманта все сильнее и сильнее. Наверняка, спасшая их рабыня жалеет, что не может выставить вон неприятное приложение к взятому под опеку пострадавшему мальчику. Ничего, он с Раэрвингом и на полу поспит, мантия теплая, а ящер не привередлив. Главное вытащить Каина. – Он… Он выберется? – Риогалл решился, нарушил доставшую его тишину. Рабыня ответила не сразу. Сначала ему показалось, что она не расслышала, оттого и стоит у котелка, продолжая помешивать кипящее варево. Он хотел уже повторить свой вопрос, как она скованно отозвалась: – Да, – долгая пауза. – При надлежащем уходе. В каморке вновь воцарилось тягостное молчание. Тишину нарушало лишь усыпляющее бульканье варева, да потрескивание глодаемых огнем поленьев. Раэрвинг сидел рядом с постелью Каина неподвижно, словно каменное изваяние. А у Риогалла опять зудело где-то между лопаток. Если бы он мог, то лег бы сейчас спать, но в данной ситуации это было как-то не вежливо что ли? Молчание убивало. Тут он вдруг вспомнил, что забыл поблагодарить рабыню за спасение. Но брякнуть куцее "спасибо" ни с того ни с сего ему показалось неправильно, поэтому некромант вновь попытался завязать разговор, чтобы в процессе, между делом, втиснуть слова благодарности. – Мило тут у вас, кхем… – кашлянув, сообщил Риогалл, однако ответом ему была все та же гнетущая тишина. Но он не сдался, подождал немного и вновь заговорил: – Это лечебница, да? Вы тут джаккайцев лечите? – Лечит-лечит, – проворчал сверху топтавшийся у люка мужичок. – И всякий сброд подбирает да к себе тащит. Говорю, выйдет это тебе, Нака, боком. Не посмотрят ведь на твою полезность. К лошадям привяжут, да пустят на четыре стороны. Али что погаже придумают. Ладно еще за своих, но за этих вот. Тьфу, – он сплюнул на пол. – Они ж даже спасибо тебе не скажут. – Я как раз собирался, – возразил задетый Риогалл. – Огромное вам спасибо за помощь. Вот. – Я помогаю не ради спасибо, – спокойно отозвалась Нака. – Я целительница, это мой долг. – Долг-долг, – снова заворчал голос сверху. – Погубит тебя твой долг, говорю. И опять тишина. Хоть плачь. Ан, кажется, отошел от люка, не желая больше спорить с целительницей. Риогалл же в третий раз попытался завязать не клеящийся разговор. – И много у вас было таких как мы? – Нет, – признаться, некромант думал, что его вопрос оставят без ответа, но смуглокожая рабыня не стала отмалчиваться. – Обычно я помогаю другим рабам, пострадавшим от своих хозяев. Рабов не лечат, если только они не представляют особую ценность. Проще убить или скормить живьем драконам. Они приходят ко мне тайно, я прячу их здесь, помогаю, чем могу. Подлатаю наспех и отпускаю обратно к хозяевам, пока те не заметили пропажи. – А это место… – осторожно начал Риогалл, боясь спугнуть собеседницу. – Об этом месте джаккайцы не знают? – Нет, – Нака все так же стояла к нему спиной, помешивала отвар, время от времени подбрасывая туда щепотку того или иного порошка. – Все в городе построено руками рабов. Хозяева почти не следят за ходом работ. Много тоннелей, потайных ходов, комнат. Большая часть забыта. Хотели сделать побег возможным, но… – она вздохнула и замолчала. Риогаллу пришлось снова нащупывать тему для разговора. – А ты, значит, относишься к ценным рабам? – он сделал вывод из недавних слов раба-мужчины. Нака долго молчала, прежде чем ответить. – Я единственный целитель на весь город. Джаккайцы редко обращаются за помощью. По крайней мере, пока не оказываются уже при смерти. Этот дом – лечебница. Будка для собаки, а хозяева в будках не живут. Тут только мы с Аном, больше никого. Могут заглянуть, но Ан на страже, успеет закрыть люк и задвинуть кровать. – Значит, ценных рабов они балуют? – поинтересовался некромант. Если так, то понятно, почему она такая упитанная, а остальные все тощие, словно куриная кость. – Нет, джаккайцам чуждо снисхождение, особенно к рабам, пусть и ценным, – Нака тихо вздохнула. – Ценные отличаются лишь тем, что их нельзя убивать. По крайней мере, хорошенько не обдумав свой поступок и все его последствия. Нас насильно откармливают, чтобы было тяжелее сбежать и тяжелее затеряться в толпе. А еще, чтобы охотники за беглецами примечали ценного раба издали и ненароком не насадили его на стрелу или копье. Наказание ценному за побег назначают джаввы – воины, выбранные глазами, разумом и карающей дланью Джакки. Они носят страшные кованые маски драконов и решают все возникающие в городе проблемы. Серьезные проблемы. Худший кошмар любого раба. – А побег… Неужели ни кому за все время не удалось сбежать? – Риогалла рассказ спасительницы явно не обрадовал. Много ли толка от временного убежища под полом, если выхода из захлопнувшейся ловушки под названием Джакка не существовало. Не всю же жизнь им сидеть в крохотной душной каморке. Вернуться через три дня на Вертикальные Параллели и попросить у Вайэра помощи? Ага, после всего, что этот рогатый урод сделал! Царапины… Время еще есть… Ублюдок! Риогалл мысленно скрипнул зубами. – Живыми – нет, – обнадежила его рабыня. Тщательно вываренный отвар был готов. Она сняла котелок с огня, затушила водой из стоящей рядом бадьи весело потрескивающее пламя. Угли возмущенно зашипели, задымились, посверкивая красными искрами. Риогалл замолчал, прикидывая их шансы, а Нака вернулась к постели пострадавшего, снова принялась над ним хлопотать. Приготовленный отвар медленно остывал в глиняной мисочке. – Однажды, – впервые смуглокожая рабыня начала разговор сама. Она по-прежнему смотрела только на Каина, но какое-никакое продвижение все же наметилось. Может быть, скоро они смогут рассчитывать на одеяла для каждого. – Однажды, – повторила Нака, заботливо вытирая пострадавшему пот со лба смоченной в воде тряпочкой, – хозяева поймали врага, мужчину. Я не знаю, кем он был и чем заслужил их ненависть, но… – ее голос дрогнул. – То, что они с ним делали… как пытали… Я не видела сам процесс, зато его последствия… Они приводили его ко мне после каждого раза, приказывали вылечить, выходить, а после забирали, чтобы… чтобы снова творить с ним те ужасные вещи. Он плакал и умолял меня убить его. Отравить, зарезать, задушить… – взгляд уставился в пустоту, блуждая в далеких воспоминаниях. – Что угодно. Он был готов ко всему лишь бы не возвращаться к своим мучителям. Но я не могла, была бессильна перед его мольбой. Хозяева поняли бы, чьих это рук дело, и тогда… тогда я заняла бы его место по законам джаввов. Я не могла помочь тому несчастному, но этого мальчика я в силах спасти. Если они поймают его… участь, что ждет… Страшно представить, что они сотворят с ним в наказание за побег. Это будет во много раз хуже смерти… – Они ничего с ним не сотворят, – ощерился Раэрвинг. Он подал голос так неожиданно, что рабыня вздрогнула и выронила тряпку. Кажется, она успела позабыть о существовании ящера. – Сожгу их всех! – золотистые глаза горели неугасаемым пламенем, хвост нервно дергался из стороны в сторону, тревожа пыль на полу. – Не хотелось бы, конечно, тебя расстраивать, но огонька на всех навряд ли хватит, – хмыкнул некромант. – Даже вместе с моей силой мы и половины не перебьем. А еще драконопомешанные. Никогда о них не забывай, а то выйдет, как в прошлый раз. Именно поэтому мы просто по-тихому слиняем отсюда и будем радоваться, что остались в живых. Правда, для начала придется раздобыть амулет… – Я. Всех. Сожгу, – повторил дракон с такой твердостью в голосе, что не возникало никаких сомнений в серьезности его намерений. – Я обещал Каину. И вид в этот момент у Раэрвинга был весьма опасный, словно он вдруг накинул себе сотен пять годочков и сделался матерым ящером, не знающим пощады. Вокруг него в воздухе даже затанцевали маленькие искорки. Их было совсем немного, но… Не загорелось бы одеяло Каина. Риогалл тяжело вздохнул. Только этого им не хватало. Нет, конечно, отомстить за друга он тоже хотел, но здравый смысл никто не отменял. Они едва выбрались живыми с арены, и вот упрямый дракон вознамерился выжечь целый город, немаленький, к слову, хотя сам едва справился с парочкой небольших отрядов. И выдохся довольно быстро, между прочим. Совсем головой не думает. Но отговорить… все равно что пытаться научить некроморфа считать. – Д-дракон не… ваш? – с ужасом прошептала потрясенная рабыня, которая отчего-то полагала, что Риогалл контролирует ящера. Так же как контролирует восставших мертвяков. – Он сам по себе, – кисло отозвался некромант. – Собственно, по этой причине нас и занесло в Джакку. Мда. – Я… – Нака только открыла рот, собираясь что-то сказать, как наверху послышался шум. Торопливые шаги, а за ними обеспокоенный голос: – Они идут, Накайа! – в квадратное отверстие просунулась взлохмаченная голова Ана. – Пока еще только в конце улицы, но врываются в каждый дом, все обыскивают. Целительница вскочила на ноги. От столь резкого движения ее большие груди колыхнулись, и Раэрвинг невольно отшатнулся, растеряв всю свою свирепость. – Отвар! Когда остынет, необходимо дать мальчику отвар, – наказала она Риогаллу, хватаясь за лестницу. – Вливать с особой осторожностью, буквально по капле. И следить, чтобы он не подавился, не захлебнулся. Это очень важно. И голову! Нужно приподнимать голову. – Хорошо, – Риогалл растерянно кивнул, когда рабыня уже наполовину скрылась в дыре люка. Закравшийся в душу страх обнаружения холодными пальцами пробежал по позвоночнику. Они хорошо спрятаны, но вдруг… Вдруг их спасительница не успеет закрыть люк? Или джаккайцы ворвутся в дом, когда она будет задвигать кровать? А царапины на полу? Наверняка от многочисленных сдвигов мебели остались царапины. Раэрвинг, конечно, сожжет варваров, если те к ним сунутся, но Каин, его нельзя таскать туда-сюда, словно корзину с бельем для стирки. От расшалившихся нервов Риогалл принялся жевать нижнюю губу. Наверху торопливо затопали ноги, засуетились. Нака вернулась к открытому люку и сбросила вниз еще два одеяла. – Еда… Там в углу в бадье спрятано немного еды, – сообщила она напоследок, а затем сразу же захлопнула крышку люка. Послышался тяжелый скрежет задвигаемой каменой плиты, затем противный скрип трущихся о камень ножек кровати. Снова шаги, сильно приглушенные, едва слышные голоса. Риогалл шумно сглотнул, с беспокойством посмотрел туда, где раньше был открытый люк. Теперь, когда они остались одни в тесной каморке, освещаемой единственной свечой, он заволновался еще сильнее. Наверное, сказывалась усталость, пережитый стресс и не спадающее напряжение. Джаккайцы скоро придут. Если они что-то заподозрят, если приметят царапины на камне, если… Ааа! Он потер лицо руками. Так много если! Он тут переживает, места себе не находит, а Раэрвингу все по его чешуйчатому боку! Сидит себе и глазами дырки в Каине сверлит. Наверняка даже и не задумывался, что им делать, если… Грохот наверху заставил Риогалла подскочить и в тревоге поднять голову к люку. Джаккайцы уже здесь, вышибли дверь. Раздался приглушенный топот множества ног, грубые рявкающие голоса, почти потонувший в них неуверенный голосок целительницы, снова какой-то грохот, скрип. Потолок над головами парней задрожал, в некоторых местах с него сыпалась пыль и песок. Некромант затаил дыхание. Почему они так долго обыскивают крохотную лечебницу с двумя почти пустыми комнатами? Неужели что-то заподозрили? Неужели?.. Голоса вдруг сделались глуше, топот стал удаляться, хлопнула входная дверь. Ушли. Риогалл облегченно выдохнул и сполз по стене на пол. На какое-то время они снова в безопасности. Не слишком обнадеживает, конечно, но… Некромант заставил себя подняться на ноги. Если он просидит у стены еще немного, то наверняка уснет. А ведь Каина нужно напоить отваром. Риогалл, морщась, доковылял до постели Каина. Любезно пожалованные беглецам одеяла он решил прихватить с собой, и теперь они волочились следом по полу, собирая накопившуюся пыль. Пальцы коснулись выпуклого бока глиняной мисочки и тут же отдернулись. Отвар все еще обжигающе горячий, такой давать Каину нельзя. Ждать. И, судя по всему, долго. Риогалл неосознанно потер усталое лицо, бросил еще один вымученный взгляд на дымящуюся мисочку. Может быть, подуть? Остынет быстрее и… и… Проклятье, мысли путаются, голова совсем не соображает. Хочется прилечь, хотя бы на пять минут, чтобы ноющее тело прекратило донимать. Риогалл мотнул головой, прогоняя наползающий туман. Нет, нельзя себя жалеть, это из-за него Каин в таком состоянии. Надо… надо… Некромант снова потер лицо. Что ему надо? Он что-то хотел сделать. Края одеял выскользнули из пальцев, и Риогалл нагнулся, чтобы их поднять. Вряд ли он вообще понимал, зачем это делает, ведь их так и так предстояло расстелить на полу. Скорее всего, сработал рефлекс. Только вот предательские ноги не удержали, свалили своего хозяина прямо на распластавшиеся по полу одеяла. Риогалл вяло выругался про себя и вроде бы начал подниматься, когда туман в голове сгустился неожиданно плотно, навалился своей немалой массой, придавил. Некромант моргнул, всего лишь моргнул, но этого мгновения вполне хватило, что накопившаяся в теле усталость набросилась на него с жадностью дикого зверя. Он и сам не понял, как так вышло. Просто веки вдруг оказались такими тяжелыми, а туман в голове – плотным и мягким, словно перьевая подушка… Он любовно окутывал своей призрачной массой, манил тихим, убаюкивающим голосом. Невозможно противиться. Да и нужно ли? Спустя пару секунд Риогалл уже мирно посапывал, умудрившись крепко заснуть на полу в крайне неудобной позе. Раэрвинг не обратил на него никакого внимания, взгляд золотистых глаз неотрывно блуждал по неприкрытым частям тела Каина, цеплялся за алеющие раны и налившиеся синяки. Следы от когтей, глубокие укусы… Это ведь он сделал? Своими руками? Вот этими вот? Дракон поднял перед глазами ладонь, перепачканную в крови, уже засохшей и местами отвалившейся. Обугленная кожа на запястье шелушилась, лопалась и сползала небольшими клочками, обнажая под собой новый, чистый и нетронутый покров. Освобожденная магия медленно восполняла истощенный резерв, затягивала полученные раны. Утром следов от браслетов не останется, глубоким ранам же понадобится чуть больше времени. Привычное дело. Драконы часто ранят друг друга, едва вылупятся из яйца и уже рвутся в бой. Во время игр, при дележке еды или места для логова, в борьбе за самку или в споре – они никогда не сдерживаются, бьются в полную силу. Нгааар говорил, что раны – это хорошо, что они учат жизни. Дают распробовать ее вкус. Драконы не боятся боли, не боятся получать повреждения, потому что боль вскармливает, делает сильнее. Эта особенность развязывает им крылья, дает почти безграничную свободу. Там, где в ужасе отступит самый свирепый хищник, прорвется дракон, прорвется, несмотря ни на что. Через пламя, через лед, через молнии, через смерть. Раньше Раэрвинг не то что не понимал – не задумывался вовсе. Но теперь… глядя на Каина, растерзанного его собственными когтями и клыками… У них, у всех этих существ, нет магии, что укрепила бы, что подлечила бы. Уязвимые. Большинство из них боится ран и предпочитает отступить, избегая увечий. Раньше Раэрвинг из-за этого считал всех остальных существ жалкими, но сейчас… Каин храбрый, как дракон. Он вполне способен ринуться в бой, не жалея себя, не обращая внимания на многочисленные раны. Только у него нет магии, нет крепкой чешуи, нет острых когтей и рогов, нет мощного хвоста, у него даже зубы плоские, тупые и бесполезные. Казалось бы, такому беспомощному существу остается только дрожать в глубокой норе и не высовывать оттуда носа до конца своих и без того недолгих дней. Но Каин не сдается, хоть и боится ран. Часто отступает, ищет какие-то обходные пути, прибегает к хитростям, о которых ни один дракон даже и не подумал бы, ибо не знающие равных хозяева небес привыкли всегда идти напролом. Не способный решать все одной лишь силой, Каин добивается целей своими, не всегда понятными Раэрвингу способами. Он удивителен. Лишенный драконьих преимуществ, этот человек обладает множеством недоступных драконам вещей. Находясь рядом с ним каждый день, Раэрвинг впитывает в себя эти частички, учится чему-то новому, становится кем-то большим, чем просто крылатым ящером, способным плеваться огнем. Каин его сокровищница, его драконово золото. Раэрвинг сжал руку в кулак. Больше никто не посмеет на него посягнуть. Дракон, неспособный защитить свое золото – никчемен. Подобное не повторится. Эти когти и клыки никогда больше не ранят Каина. Он дает обещание, и пусть огонь, текущий в его венах, пылающий в его сердце, станет тому свидетелем. Раэрвинг убрал руку и наклонился над Каином. Золотые украшения в волосах тихонько звякнули. В нос ударил неприятный запах какой-то гадости, что самка с огромными буграми размазала по ранам его человека. Сказала, что это вылечит. Поможет. Раэрвинг сомневался. Он не чувствовал ни капли, ни искорки даже самой хилой магии. А как можно лечить без магии? Глупая самка. И та дымящаяся вода в засохшем куске глины. Тоже никакой магии. Дракон осторожно прикоснулся пальцем к ране на плече. Глубокий укус, мокрый, кровоточит. Мягкая подушечка аккуратно собрала часть щедро нанесенной сверху мази грязного зеленого цвета. Раэрвинг поднес палец к носу, понюхал и тут же скривился. Гадость! Брезгливо размазал пальцем мазь по краю одного из торчащих одеял. Так не пойдет. Он наклонился еще ниже, красные пряди упали Каину на грудь. Кровь. Запах, будоражащий чувствительное обоняние. Пробуждающий жажду, обостряющий хищные инстинкты. Раэрвинг давно не ел, а драконам необходимо хорошо питаться. В золотистых глазах вспыхнул недобрый огонек. Внутри заворочалось нечто древнее, первобытное. Раэрвинг зажмурился, коротко тряхнул головой, оттесняя напирающие желания. Он хозяин своего тела – не инстинкты, какими бы древними те ни были. Хватит! Один раз они уже взяли верх, больше он этого не позволит. Горячий и влажный язык широким мазком прошелся по ране, слизывая кровь и смачивая целебной слюной. Остатки мази сильно горчили, отчего дракон морщился и часто отдергивался, отплевываясь от раздражающе неприятного вкуса. Однако не сдавался, не бросал начатое. Вылизывал каждую встреченную ранку с особой тщательностью. Драконья слюна убьет заразу, крохотные частички магии ускорят заживление, пусть это будет и не так заметно. Горечь он уж как-нибудь потерпит. Вкус крови раздразнивал, щекотал подрагивающий язык. Отчего-то вызывал странное желание прикусить солоноватую кожу. Несильно и вовсе не за тем, чтобы оторвать кусок плоти и тут же его проглотить. Опять эти странности. Непонятные чувства и желания. Разве кровь должна так влиять на дракона? Или дело в чем-то другом? Раэрвинг не поддавался, спустился к боку, где алели неглубокие полосы от драконьих когтей, и взялся зализывать новые раны. Если бы Каин сейчас был в сознании, то наверняка начал бы брыкаться, требуя прекратить все это немедленно. Глупый человек. Сам же не дотянется, не достанет до многих мест, а все эти тряпки и вонючая травяная каша… Брр! Наверху послышались шаги. Заскрежетала по полу каменная плита, стукнула крышка потайного люка. Раэрвинг не обернулся: обоняние и острый слух подсказали ему, что это самка с огромными буграми. Опасностью от нее не веяло, поэтому он не стал отрываться от важного занятия. Накайя так сильно переживала за мальчика, что не утерпела, не стала выжидать еще полчаса и спустилась вниз. Как он там? Вдруг стало хуже? Вдруг черный колдун забыл про отвар или не выполнил ее инструкций, не приподнял голову? Она просто не могла сидеть сложа руки из опасений, что джаккайцы вернутся. Ан снова обругал ее, назвал глупой бабой, но просьбу, пусть и не прекращая ворчать, все же выполнил, встал на стражу за дверью. Целительница прихватила с собой небольшой горшочек успокаивающей мази и пару чистых тряпок. Мальчику нужно было сделать припарки и еще раз смазать раны, более тщательно, ни одной не пропустить. В них наверняка попала грязь, если не позаботиться как следует, мальчик может получить заражение. Он же еще так молод… У Накайи каждый раз разрывалось сердце, когда она видела умирающих и искалеченных на всю оставшуюся жизнь детей и юношей с девушками, которым просто не помогли вовремя. С этими мыслями она спустилась вниз. Спустилась и едва не выронила из рук горшочек с мазью. Свеча горела всего одна, но ее скудного света хватило, чтобы различить лежащего в странной позе колдуна на полу и низко склонившегося над израненным мальчиком дракона. Дракона явно что-то пожирающего. Эта поза, эти тихие, влажные звуки, эта животная сосредоточенность… У рабыни похолодело внутри. "Он сам по себе", - невольно вспомнились слова колдуна. Она всегда боялась драконов, которыми пугают непослушных детей. Сначала из-за страшных историй и сказок, потом уже из-за того, что увидела своими глазами здесь, в Джакке. Непредсказуемые, неуправляемые и бесконечно злобные твари. Накайя не раз становилась свидетельницей, как ящерам бросают неугодных хозяевам рабов, живых, истошно вопящих от страха. Видела, как горят дьявольские глаза, как впиваются в трепещущую плоть острые зубы, как стекает по чешуйчатым подбородкам кровь. Драконы кидались на добычу с пугающей жадностью, рвали ее с таким остервенением, с такой ненавистью! Нака не выдерживала, закрывала лицо руками и отворачивалась. Когда этих тварей вели по городу в человеческом облике ради очередной потехи, те рычали, шипели и кидались на хохочущих джаккайцев, которые ловко уворачивались и тыкали в нападающих затупленными копьями, отчего ящеры приходили в еще большее неистовство. Маги всегда шли рядом и натягивали невидимый поводок, если вверенные им на попечение чудовища переходили дозволенные границы. И вот теперь одно из них притаилось у нее под полом. Целительница была уверена, что черный колдун взял его под контроль, чтобы донести мальчика в безопасное место, ведь ящер вел себя спокойно, слушался. Сам по себе… Нет, сам по себе дракон ни за что бы не стал помогать человеку. С чего ему так поступать? Это ведь зверь, злобная тварь, захлебывающаяся ненавистью ко всему живому. Такой, скорее, сожрет, чем снизойдет хотя бы до того, чтобы выслушать от тебя одно-единственное слово. Этот же… Возможно, он был оглушен каким-то заклинанием, отчего и позволил собой помыкать, а теперь наваждение спало, разум очистился. Убил колдуна, принялся пожирать мальчика… Она еще может спастись, сбежать, пока дракон увлечен трапезой. Но мальчик… Вдруг ему еще можно помочь? Накайя выступила вперед на дрожащих ногах, прижимая к груди горшочек и тряпки. Ан прав, глупая она женщина, отчаянная. – О-оставь его, – голос рабыни дрожал даже больше, чем ноги, но она все равно держалась храбро. Дракон услышал ее, замер, а затем начал поворачивать голову. Легкий звон золота в волосах всколыхнул натянутую тишину. Накайя поджала губы, маленькое сердечко рабыни испуганно трепетало в груди. Сейчас он накинется на нее и растерзает, как уже растерзал кого-то до нее. Когда он пришел сюда, то уже был перепачкан в крови с ног до головы, и кровь эта точно была не только его собственная. Золотистые глаза на миг вспыхнули в темноте, сердце Наки ушло в пятки, но она не шелохнулась. Раэрвинг посмотрел на самку с огромными буграми и чуть склонил голову на бок в знак непонимания. Он почти закончил зализывать раны Каина. Осталось несколько на руке и спине, но переворачивать человека опасался. От пьянящего вкуса крови, пусть и подпорченного горечью, слегка кружилась голова. Крылья носа затрепетали, ловя новые запахи. Опять травяная каша? – Неправильно, – внезапно выдал дракон. – Каша из травы не нужна. Раны лечат слюной. Внезапное заявление ящера так поразило и одновременно возмутило целительницу, что та тут же позабыла все свои страхи. Как можно так невежественно отзываться о ее ремесле? О целительных, в некотором роде даже чудодейственных, мазях и отварах, рецепты которых переходили в ее семье от поколения к поколению! Она подняла на ноги столько людей, вылечила столько болезней! Заявлять ей, что травы бесполезны и она вообще ничего не понимает во врачевании! Да еще таким всезнающим тоном! Нака всегда трепетно относилась к своему ремеслу и мгновенно выходила из себя, когда кто-то из больных или их родственников, что случалось гораздо чаще, пытался доказать ей, что куда лучше целительницы знает, что нужно делать и чего не нужно. Она позабыла, что перед ней дракон, нагоняющее на всех страх чудовище, способное без труда разорвать ее пополам и потом сожрать то, что останется. В один миг ужасный и пугающий дракон для этой женщины превратился в обычного невежду, пытающегося показать свою осведомленность в вопросах, в которых ни Аракуса не смыслит! – Лунная трава и глубокий корень ускоряют регенерацию тканей, зорнянка обладает крововостанавливающими и противовоспалительными свойствами, ячменник болотный убивает заразу и хорошо борется с лихорадкой, листья финиса зеленого снимают боль, – Нака принялась с жаром перечислять целебные свойства своих растений, голос ее подрагивал от возмущения. – Эта "каша из травы" вместе с отваром, что я приготовила, способна перетащить умирающего через Черту Невозврата обратно на сторону живых! А ты!.. А ты!.. – она подошла ближе и только сейчас заметила, как блестят от слюны начисто вылизанные раны. Ни одного островка густо нанесенной мази! – Поверить не могу! Ты все слизал?! Да как!.. Обеспокоенная целительница опустилась рядом с постелью пострадавшего и принялась над ним хлопотать, не переставая сыпать возмущенными восклицаниями. Подумать только! Стоило ненадолго оставить мальчика без надлежащего присмотра, как всю ее работу тут же свели на нет. Слюна! Что за вздор! Словно дикие звери какие! Так оскорбить лекарский труд! Немыслимо! Раэрвинг был немного обескуражен высыпавшимся на него потоком умных пояснений и незнакомых названий. Нахмурившись, он наблюдал, как самка с огромными буграми макает тряпку в какую-то дурнопахнущую жижу и кладет ее Каину на лоб. Что за странные ритуалы? Опять глиняный горшок, опять травяная каша. Он больше не спорил, позволял самке делать то, что она считала правильным. Она так разозлилась, когда он отверг кашу из травы, огромные бугры угрожающе вздрогнули, что дракон испугался внезапного нападения. Что он будет делать, если она попрет на него с этими трясущимися глазастыми наростами? Как защитится? Отчего-то Раэрвинг был твердо убежден, что никакая магия со зловещими буграми не совладает. К тому же человек номер два не выказал никакой тревоги, когда самка клала травяную кашу на раны Каина. Может быть, людям она правда помогает? Взгляд дракона неотрывно следил за каждым движением целительницы, которая с головой погрузилась в работу, перестав замечать недоверчивого ящера. Всем ее вниманием завладел Каин. Несчастный, истерзанный мальчик, нуждающийся в помощи. В ее помощи. У Накайи не было собственных детей, ей их заменяли нуждающиеся в ней больные, им она отдавала всю себя, свою любовь и заботу. И этот мальчик, временно ставший ей сыном… Рабыня бережно приподняла Каину голову, поднесла к пересохшим губам мисочку с теплым отваром и принялась вливать, очень осторожно, едва ли не по капле. Пальцы придерживающей голову руки успокаивающе поглаживали мокрые от пота, спутанные волосы. Каин проснулся не полностью. Вряд ли он что-то видел сквозь полуприкрытые веки туманным взглядом, вряд ли что-то вообще понимал. Но глотать начал. – Тише-тише, – ласково прошептала целительница. – Утром тебе станет уже гораздо лучше. Раэрвинг помрачнел, костяной нарост на кончике хвоста раздраженно замотался по полу из стороны в сторону. Дракону не нравилось. Не нравилось, что самка гладит Каина, не нравилось, как она на него смотрит, не нравилось, как с ним говорит. Поначалу Раэрвинг не мог понять, из-за чего в нем растет это чувство, ведь ничего дурного самка вроде бы не делала, но чем дольше он наблюдал, тем яснее осознавал, на что все это похоже. Она хочет спариться с Каином! Ведь он по людским меркам уже совершеннолетний! Сейчас она заигрывает, выражает свою заинтересованность, а потом… – Это мой человек, – решительно заявил Раэрвинг, когда Накайя осторожно опустила голову Каина обратно на одеяла и заботливо убрала прилипшую к губам прядку каштановых волос. Выпив отвар, сын главнокомандующего снова соскользнул в забытье. – Твой? – удивленно переспросила Накайя. Она не понимала, к чему это было сказано и что вообще означало. Ее страхи не подтвердились: дракон не сожрал мальчика – всего лишь зализал раны, полагая, что это поможет лучше ее трав, а черный колдун просто заснул в этом странном положении – она слышала его тихие посапывания и бессвязные бормотания сквозь сон. Но это вовсе не означало, что ящера можно не опасаться. Кто знает, что у него в голове. – Мой, – Раэрвинг кивнул. – И… как это понимать? – осторожно спросила рабыня. – Мой, – упрямо повторил дракон, раздув ноздри. Он не мог объяснить. Да и что может быть непонятного в слове "мой"? – Хорошо, тогда ответь на другой вопрос: твой кто? Твой друг? – Накайя решила кое-что прояснить или хотя бы попытаться. Раэрвинг задумался. Почему просто "мой" самку не устроило? Как у людей все сложно. Постоянно требуют какие-то уточнения. То же самое, что и с "нравится". Нравится так или сяк или вообще эдак. Каин ему просто нравится и все. И тут так же. – Да, – пусть будет так, он все равно не видит разницы. – И это сделал с ним ты? – удовлетворившись ответом, целительница задала следующий вопрос, который дракону явно пришелся не по душе. Она ступала осторожно, словно по старому канатному мосту через бездонную пропасть. На смуглом лбу выступила испарина, когда после заданного вопроса лицо дракона потемнело. – Да. – Если он твой друг, тогда почему ты это сделал? – после признания ящера Накайе стало не по себе. Она надеялась, что то все-таки был другой дракон, но… – Запах, почти ничего не помню, кроме запаха, – Раэрвинг опустил взгляд, перед глазами заплясали размытые силуэты, скрытые густой пеленой дурмана. Что он сделал? Каин так и не сказал. – Знаешь, это очень необычно, что дракон дружит с человеком, – Накайя зашла с другого бока. У нее было много вопросов, но задать она решалась лишь некоторые из них. Та тема стала опасной, нужно было сменить ее, пока не стало худо. Знает ли об этом черный колдун? Если знает, то как может быть так спокоен рядом с неуправляемым чудовищем? Вдруг ящер снова почует тот запах, снова нападет… – Каин мне нравится, – без утайки сообщил Раэрвинг. Если она начнет сейчас выпытывать, какое именно это "нравится", он точно ее сожжет. Хотя эти затаившиеся под одеждой бугры… Почувствовав настроение дракона, рабыня сочла самым разумным прекратить допрос. Она и так узнала уже достаточно, чтобы получить размытую картину, хоть ящер и не был многословен. – Мальчику сейчас нужен отдых, – снова переменила тему целительница, убирая опустевшие мисочки и горшочки. – Скорее всего, он проспит до утра. Я постараюсь найти ему одежду и… придумаю, как вас всех накормить. Она сдержанно улыбнулась, поднялась на ноги и поспешила к лестнице. Как бы ей ни хотелось остаться рядом с мальчиком, соседство с не слишком дружелюбным ящером ее пугало. Если бы такое было возможно, Накайя ради безопасности отселила бы дракона в какой-нибудь другой подвал, но что-то подсказывало ей, что тот не согласится. Оставалось только молить Айкана, чтобы ничего плохого в ее отсутствие с мальчиком не произошло. Тихо заскрипели перекладины лестницы, стукнула крышка откидного люка, заскрежетала каменная плита. Раэрвинг остался наедине с Каином, его Каином. Риогалла он в счет не брал. Самка сдалась, не стала сражаться и отступила, унеся с собой трясущиеся бугры. Жаль только что приятный запах Каина утонул в щиплющей нос горечи. Но самка настаивала, что мерзкая каша из травы ему поможет, спасет. Придется терпеть. Дракон тихо вздохнул и положил голову на одеяла рядом с Каином, устало моргнул, наблюдая, как мерно вздымается и опадает пересеченная неглубокой царапиной грудь, а затем закрыл глаза, погружаясь в беспокойный сон. Тяжело, словно брошенный в море валун. Ему снились разноцветные пятна дурмана и проскальзывающие сквозь них неясные силуэты. А еще зовущий его голос Каина, далекий, как звезды.

***

Каин стоял в темной комнате с плотно задернутыми тяжелыми шторами. Кажется, это была его комната в замке Анатриума, но точно он сказать не мог – слишком уж темно здесь было. Он повертел головой, вспоминая, в какой стороне находится стол, где всегда стоял подсвечник со свечой. Вроде бы… Он потер усталые глаза, поморщился. В голове какой-то странный туман. Надо ложиться спать, иначе завтра на тренировке наставник снова стукнет его по макушке деревянным мечом. Стукнет и обругает за несобранность, за глупые ошибки, которые стыдно допускать сыну главнокомандующего. Еще и отцу доложит об "успехах", можно не сомневаться. А ведь так хотелось провести хотя бы один день свободным. Каин тяжело вздохнул и отправился за свечой. Готовиться ко сну в темноте не хотелось. Он на ощупь добрался до письменного столика, зажег свечу и уже сделал несколько шагов к кровати, на ходу расстегивая верхние пуговицы парчового камзола, когда непонятно откуда взявшийся порыв ветерка всколыхнул ровное пламя. Оно задергалось на восковом столбике, отбрасываемые тени затанцевали по стенам, корчась в страшных судорогах. Каин не успел обернуться, как повторный порыв задул сопротивляющийся язычок пламени и взъерошил тщательно причесанные волосы сына главнокомандующего. Каин нахмурился. Сквозняк? Он не закрыл окно? А открывал ли он его вообще? Может, прислуга? Убиралась в комнате и… Каин шагнул обратно к столу, когда за его спиной тихо звякнули золотые украшения. Почему-то он знал, что это именно золотые украшения и вплетены они в волосы. Красные, как свежепролитая кровь. В звоне не было ничего пугающего, наоборот, он был мелодичен и приятен, но Каин отчего-то вмиг оцепенел от ужаса. Страх холодными лапками сотен пауков пробежал по его позвоночнику и вонзил свои ядовитые клыки в отчаянно забившееся сердце. Что это?! Что это?! Каин резко обернулся. Разъедающий изнутри страх плескался в широко распахнутых глазах. Темнота. – Кто здесь? – голос предательски дрогнул. Ответом ему стало тихое позвякивание золота за спиной. Страх усилился, впился ледяными пальцами в душу. Слабость ударила в ноги, они задрожали, подкосились. Каин завертелся на месте, чувствуя, что задыхается. Желание сорваться с места и бежать стискивало ребра. Но куда? Куда бежать?! В какую сторону? В темноте вдруг зажглись глаза. Желтые, не принадлежащие человеку, с вертикальным зрачком. Каин отшатнулся, ударившись спиной о стол. Свеча упала на пол, покатилась. Вторая пара алчущих глаз вспыхнула по правую руку. Позади снова тихо звякнуло вплетенное в волосы золото. Каин развернулся и побежал, спотыкаясь, едва не падая. Нет, нет, нет! Кровь шумела в ушах, легкие превратились в камень. Каин хватал ртом воздух, но тот отказывался идти дальше, застревал в горле. "Действо! Действо! Действо!"– кричали где-то далеко за стенами замка. Нет! Пожалуйста, пожалуйста! Каин споткнулся. Острые когти сжали его бок, зубы безжалостно вонзились в плечо. Сын главнокомандующего закричал, падая на колени. Треск рвущейся одежды, острые когти на правой ягодице. И боль, внезапная, пронзающая до самого существа. "Действо! Действо! Действо!"

***

Каин проснулся в холодном поту, хватая ртом ускользающий воздух. В ушах все еще звучал мелодичный звон золотых украшений на фоне далекого, затихающего "действо, действо, действо". Темнота резанула по глазам. Он все еще в комнате? Все еще?.. Тихий звон золота раздался у самого уха. Внутри все разом похолодело. Притаившийся страх выпрыгнул из укрытия и крепко стиснул парня в своих липких объятиях, не позволяя шевельнуться. Нет, только не снова! – Каин? – позвал голос. Знакомый голос. Каин потянулся к нему, холодные пальцы наткнулись в темноте на чужую горячую руку, судорожно стиснули ее. Раэрвинг… Каина всего трясло. Тяжело дыша, он опустил голову, уткнулся лбом дракону куда-то в сгиб локтя. Закрыл глаза. Это Раэрвинг, его Раэрвинг. Все в порядке, все в порядке. Того монстра нет… – Каин? – снова позвал его все тот же голос, теперь в нем слышалось некоторое беспокойство. Свободная рука дракона осторожно дотронулась до плеча человека. Каин против воли напрягся. Кошмары не оставят его. Долгое, очень долгое время ему предстоит быть их пленником. Слишком глубоки корни, слишком крепка хватка. Непрошеные слезы защипали глаза, но он не позволил себе расклеиться, стиснул зубы и прогнал прочь соленую влагу. – Хвостатый! Может быть, ты будешь так любезен и плюнешь огоньком на свечу? Человеческие глазки плоховато видят в темноте, знаешь ли. Если же быть честным, то ни Айкана они в ней не видят! – разворчался некромант. Он уже некоторое время лежал без сна с закрытыми глазами, погруженный в безрадостные мысли. Непотушенная свеча за ночь полностью прогрела, а запасную (если она здесь вообще имелась) нечем было зажечь. Точнее, если бы и было чем, то Риогалл в такой темноте навряд ли бы что-либо отыскал. Каин проснулся, и ему не терпелось увидеть друга, убедиться, что с ним все в порядке. За эти полчаса без сна он успел такое себе навоображать! Все самые худшие сценарии перебрал! Раэрвинг свечей зажигать не умел и, если вообще знал, то уже не помнил, что это такое, поэтому, поднося к губам два пальца свободной руки, произнес негромко какое-то короткое рычащее слово и отрывисто дунул в сторону. С губ сорвался маленький огненный сгусток, неровный комочек, сорвался и поплыл по воздуху, чтобы замереть в локте над потолком. Раэрвинг дунул еще раз и еще, пока пламенных шариков не стало столько, чтобы они смогли осветить это небольшое подполье. Невероятно красиво, почти волшебно. Риогалл даже невольно залюбовался, но быстро вспомнил о раненом друге и отвел взгляд. – Ты как? – некромант во все глаза смотрел на Каина, воспаленные страхи которого отступили вместе с темнотой, чтобы снова затаиться на время, выжидая нового удобного случая. Сын главнокомандующего взял себя в руки. Им не следует об этом знать, он и без того доставил много беспокойства. Рио пришлось его тащить на себе, Каин хоть и держался, сколько мог, но потом все равно отключился, превратившись в непосильную обузу, а теперь… А, собственно, где они теперь? – Лучше, – он не соврал. Раны все еще болели, но не так сильно, как в клетке. Он мог бы, наверное, встать при сильном желании и немного походить, изучая странную комнатку, в которой оказался, если бы не…Там. Там болело все так же сильно. Словно кто-то потехи ради сунул туда прогретую над огнем кочергу и так там и оставил. Каин непроизвольно стиснул руку Раэрвинга, которую продолжал сжимать в холодных пальцах. Дракон с тревогой посмотрел на него. "Все в порядке", – одними губами прошептал он, но руки не отпустил. Так было спокойней, и плевать, что подумает Рио. Если заметит. – Есть хочешь? Или пить? Наверняка хочешь, – затараторил Риогалл и подполз на четвереньках к бадье, где предположительно находилась оставленная для них хозяйкой дома еда. Из-за того, что он умудрился уснуть в нелепой позе, все тело теперь, казалось, болело еще хуже, чем вчера. Словно по нему всю ночь топталось стадо диких драконов. Ничего, потерпит. Каину досталось куда сильнее, и в этом его вина. – Нам тут любезно оставили кое-чего съестного. Что насчет тебя, хвостатый, то уж извини. Оленя я здесь не вижу, так что придется тебе питаться тем, что предлагают, – он принялся рыться в запасах, выбирая менее черствые из завернутых в тряпку горбушек несвежего хлеба и менее заветренные куски сыра, что обнаружились в соседнем свертке. Да, с пиршеством у Вайэра не сравнить. Ему теперь и за это будет стыдно до конца жизни. Набивал свой желудок, когда друзья голодали. – Даже пахнет несъедобно, – фыркнул дракон, с подозрением обнюхивая брошенный ему кусок заветренного сыра. Повертел его на когте перед глазами, еще раз понюхал и ожидаемо отправил в полет себе за спину. – Ты что творишь! – возмутился Риогалл, подползая к отвергнутому куску. Поднял его, бережно отряхнул от налипшей пыли. – Прекрати так делать, глупое животное! Каин слабо, едва заметно приподняв уголки пересохших губ, улыбнулся, наблюдая за этой картиной. Словно они снова сидят на постоялом дворе, переодетые в жрецов Айкана. Было весело, хоть Раэрвинг и доставил им хлопот. А еще день рождения… совершеннолетие… Горячая ванна и забравшийся к нему любопытный дракон. Он тогда думал, что расстанется со своей девственностью. Одновременно желал этого и боялся. Более подходящее место, хотел более романтическое, чтобы как в сказках, как в мечтах… Улыбка тут же увяла. А получилось… Лучше бы это случилось в тот вечер. Может быть, тогда ему не было бы сейчас так паршиво. Хрупкая мечта растоптана пыльными джаккайскими сапогами, вдавлена в грязь. – Держи, – голос Риогалла вырвал Каина из омута тягостных мыслей. Он сидел рядом с его самодельной постелью и протягивал кусок сыра с ломтем не самого свежего в Джакке хлеба. Есть не хотелось совсем. От одного вида еды из глубины желудка начинала подниматься мерзкая тошнота. Но Каин взял протянутый хлеб с сыром, взял и начал есть. Через силу, откусывая маленькие кусочки. Он ослаб, ему нужно есть. – Где мы? – тихо спросил сын главнокомандующего, заставляя себя проглотить вяло пережеванный кусок сыра. Замученный взгляд безрадостно скользил по стенам, потолку, сваленным в кучу плошкам и мисочкам. – А, точно! – опомнился Риогалл, отрывая зубами большой кусок от подсохшего ломтя хлеба. – Ты ведь без сознания был. Не волнуйся. Тут мы в полной безопасности. Что-то вроде тайной лечебницы для рабов. Оказалось, что в Джакке все-таки есть те, кто не мочит штанишки, когда видит полуголых дикарей. Она – целительница, тебя выходила. Думаю, скоро спустится нас проведать, – бодро рассказывал некромант с набитым ртом, жестикулируя при этом надкусанным ломтем. Он старался отвлечь Каина от болезненных воспоминаний, хоть немного приподнять ему настроение – единственное, на что он был сейчас способен. Вину это не загладит, ничто ее не загладит, но… Надо увести Каина из Джакки, пока он здесь находится, вряд ли сможет прийти в себя. – Она быстро поставит тебя на ноги, – продолжил некромант. – Как только окрепнешь, по-тихому свалим отсюда. Правда, сначала придется раздобыть амулет, и только потом… – Нет, – негромко, но со сталью в голосе перебил его Каин. Рука так стиснула ломоть черствого хлеба, что на одеяла посыпались крошки. Взгляд ожесточился. Вернулись трибуны, перед глазами замелькали лица. Ликование, злорадство, алчные оскалы. "Действо! Действо! Действо!" – ...мы сможем… – Риогалл осекся, не сразу сообразив, что сказал его друг. – Что? – Нет, – еще тверже повторил Каин, впиваясь взглядом в потолок. Он не уйдет "по-тихому". Не после того, что они с ним сделали. Уйти, зная, что эти твари продолжают веселиться, пировать, вспоминая то самое "Действо". Потешаются над глупым сыном анатрийского главнокомандующего, отпускают мерзкие шуточки, заставляют шутов раз за разом изображать ту сцену с насилием. И гогочут, гогочут, вытирая с бород пролитое вино. Да, побег пленника их сильно огорчит, но не более, ведь останутся такие замечательные воспоминания. А мальчишка… А что мальчишка? Что он вообще может? Только кричать да лить слезы, пока в его зад вбивается обезумевший от разлитого в воздухе дурмана дракон. – Что значит "нет"? – Риогалл отложил в сторону недогрызанную хлебную горбушку. Плохое предчувствие выползло из своего укрытия точно жирный трупный червь из пустой глазницы покойника. Только не говорите, что он это серьезно! – Не после того, что они сделали, – глухо проговорил Каин, продолжая стискивать в руке несчастный ломоть. – О, месть? Замечательно! – Риогалл всплеснул руками. – Я люблю месть! Месть это чудесно! Особенно если мстить надо целому городу. Нет, лучше народу! Всем джаккайцам до последнего! Выйдем отсюда и всех сожжем, а потом пойдем в следующий город и тоже всех сожжем. И так, пока от Джакки не останется одно черное дымящееся пятно. Делов-то! А то, что мы едва выбрались из коридоров арены, встретившись лишь с парой мелких отрядов, не имеет вообще никакого значения. Что нам эти дикари, убивающие драконов чуть ли не голыми руками, и их никчемные маги! У нас ведь есть неуязвимый дракон с неубывающим запасом пламени и некромант с неисчерпаемой силой! – Мы сожжем только этот город, другие нам не нужны, – ответил Раэрвинг, принявший тираду яростно жестикулирующего некроманта за чистую монету. – А, ну если только один город… Это вообще сарказм был, дубина! – Риогалл взъерошил себе волосы, потом обратился к Каину, который продолжал смотреть в потолок. – Я все понимаю, правда, но мы не бравые герои из легенд, которые в одиночку истребляли целые армии. Ты ведь сам знаешь, сам видел. Мы добьемся лишь того, что нас всех, если не убьют, то поймают, и мы очень и очень сильно пожалеем, что нас не убили. Нака, целительница, рассказала, что они сделали с пленником, который попытался сбежать. Поверь, они способны на куда худшие вещи, чем те, что проделали с тобой. И мы непременно испробуем на себе эти самые вещи, если не уберемся отсюда, не поднимая шума. Я не хочу, чтобы мы, ты, прошли через куда больший кошмар, чем способны себе вообразить. Не за тем мы сбегали с арены, не за тем я из последних сил тащил тебя по коридорам, не за тем умолял трусливых рабов тебя спасти. – Они все смотрели, Рио… – отстраненно произнес Каин тихим, запинающимся голосом. – Смотрели и… смеялись… Ликовали, когда… когда… меня… со мной… Они наслаждались… И Джакар… совсем рядом… говорил, не умолкая… шутил… А они все смотрели и смеялись… смотрели и смеялись… Раэрвинг стиснул руку Каина, крепко, но с осторожностью. Тот отчаянно сжал ее в ответ. Их друг этого не заметил. Риогалл прикусил язык. Он почувствовал себя пристыженным. Этот безжизненный голос, убитый взгляд. Было больно видеть Каина таким. Какая же глубокая у него в душе рана. Риогалл сначала и не заметил, но теперь четко видел ее рваные края. Что если Каин больше не станет прежним, что если навсегда замкнется в себе? Что бы джаккайцы с ним не сделали, Риогалл навряд ли смог бы такое вынести. Между друзьями повисла тишина. Тишина, отдающая болью, раскаянием, хрустом осколков разбитых надежд. Не стоило им пускаться в это безумие. Надо было отговорить Каина, выбить из его головы эти мечты о приключениях, далеких путешествиях. Вразумить… Хотя что толку? Так выпали карты. Бесполезно искать оправдания. Жизнь – полотно, где все нитки связаны между собой: выдернешь одну, и весь узор распустится. Ничего не изменить, как бы горько это ни звучало. Раэрвинг молчал по другой причине. Да, он тоже ощущал разлившееся в воздухе гнетущее чувство, ловил драконьим нутром отголоски чужой боли. Но сейчас в его руке была ладонь Каина, прежде холодная, но теперь быстро согревающаяся от его, Раэрвинга, тепла. И вместе с этим теплом он словно передавал Каину силу, вытягивал терзающую боль и дарил успокоение, в котором человек в эту минуту так отчаянно нуждался. Столько всего в одном лишь прикосновении. Будто маленькая магия без магии. Не отдавая себе отчета, дракон неспешно погладил запястье и выпирающую на нем косточку подушечкой большого пальца. Каин благодарно прикрыл глаза. Рука Раэрвинга в его руке не позволяла ему сорваться в бурлящую пучину болезненных воспоминаний, тепло дракона защищало, отгоняя подступающие кошмары. Пока он рядом, все хорошо. Все хорошо. Наверху послышались шаги, заскребла по полу каменная плита. Каин повернул голову, без особого интереса. Ему бы сейчас макового молока. Приглушить хоть ненадолго эту чудовищную боль внизу. Крышка люка откинулась, кто-то начал спускаться по приставной лестнице. Целительница навряд ли знает про ЭТО. Иначе Риогалл с Раэрвингом тоже знали бы, не смолчали бы. Здесь ведь всего одна комнатка. Он понимал, что обязан рассказать, чтобы получить необходимую помощь, но… Язык не повернется. Еще и при друзьях. Он с большой неохотой отпустил руку дракона. – Уже проснулся? – обрадовалась Накайя, обнаружив, что мальчик смотрит на нее. – Как себя чувствуешь? Раны сильно болят? – Спасибо за помощь, мне гораздо лучше, – Каин попытался улыбнуться, но улыбка вышла вымученной. Искренняя доброта, впервые за долгое время. Ему казалось, что он целую вечность не видел ничего, кроме скалящих желтые зубы джаккайских рож. Трудно поверить, что кому-то было не все равно, что кто-то не побоялся гнева безжалостных хозяев, рискнул больше, чем жизнью, ради незнакомца и его пугающих друзей. Жаль только, что он не сможет отплатить ей за доброту. – Я сделала для тебя настойку из трав и ягод, – Накайя осторожно обошла недоверчиво косящегося Раэрвинга и заняла привычное место у постели больного. – Она прибавит тебе сил для выздоровления. Каин чуть приподнялся, морщась от боли, и взял из рук целительницы глиняную кружку. – Там, снаружи… – опасливо начал Риогалл. Он извелся от беспокойства в те полчаса без сна. Все думал о джаккайцах и их с друзьями побеге, пытался составить хоть какой-то план. Но какой может быть план, если он даже не знает, что творится над головой, не говоря уже о карте города? – Они вас ищут, – ответила Накайя, но было видно, что эта тема ей малоприятна. – Чем дольше ищут, тем сильнее злятся. Раб, что прислуживает на арене, сказал… – она запнулась, закусила нижнюю губу. – Сказал… Они обратятся к магам, если не смогут найти сами. У магов есть какой-то ритуал по обнаружению источников и носителей магической силы… амулеты… Я не запомнила, но… Дракон. Они способны вас найти, – она виновато посмотрела на замершего Каина. – И уже нашли бы, если бы не гордость и презрение к магам. Принимать их помощь – оскорбление, поэтому… Поэтому хотят сами, но насколько их хватит, я не знаю. Простите. – Вздор! Вы не виноваты, – Риогалл отошел от потрясения первым. Внезапно кое-что осознав, он принялся кусать большой палец. – Вот Айканова задница! Мы же вас подставим! Проклятье! Может быть, нам перебраться в другое место? Вы же говорили, что здесь полно тайных ходов, комнат и… – Невозможно, – рабыня качнула головой. – Все улицы кишат джаккайцами. И муха не пролетит незамеченной. – Я могу их сжечь, если сунутся, – влез Раэрвинг, которому не терпелось уничтожить мерзких людишек, посмевших сотворить такое с ним, с Каином, с его песочным сородичем и многими другими драконами, что были здесь до него. Он мог бы начать прямо сейчас, но… – Мне нужно мясо. Два оленя или три. Чем дольше дракон голодает, тем слабее становится его магия. – Замечательно! – Риогалл вцепился себе в волосы. – И где же мы, по-твоему, достанем аж три оленя? Или, может, тебе и десяток горных козлов подойдет? Я возьму их, если олени в соседней лавке кончатся. – Есть свиньи, – тихо предложила целительница, сминая в пухлых пальчиках подол заношенного платья-хламиды. – Их много, пропажи одной могут не заметить, только вот пронести… Я могу попробовать. И одежду для тебя, – она с сожалением взглянула на Каина, который сжимал в пальцах кружку с наполовину выпитым отваром. – Я обещала, но новости и джаккайцы… Прости. – Ничего, – устало отозвался Каин, мысли которого занимало теперь их нерадостное положение. Сейчас он не в состоянии не только сражаться, но и встать на ноги. Если маги обнаружат их… Нет, он ни за что не позволит снова себя поймать. – Тогда я пойду, попробую договориться. Думаю, сегодня они все еще будут искать своими силами – целительница поднялась на ноги и натолкнулась на опустившийся огненный шарик. – Ой! – Мы решили поберечь ваши свечи, – с некоторой неловкостью пояснил Риогалл. Рабыня в ответ лишь невнятно кивнула, с опаской обошла диковинный сгусток и поспешила к лестнице, где ее уже поджидал недовольный Ан. Скорее всего, он был прекрасно осведомлен о настоящем положении дел, так как снова взялся отчитывать свою подругу. Отчего-то Риогаллу казалось, что супругами эти двое точно быть не могли. Хотя много ли он понимал в отношениях. Люк закрылся, и друзей снова оставили одних. – Да, нам везет, как повешенным, – невесело подытожил Риогалл. Беда за бедой. Стоит еще возблагодарить Аракуса, что варвары так повернуты на превосходстве своего народа, иначе маги схватили бы их, едва беглецы переступили порог лечебницы. Может быть, попросить Вайэра их вывести? Наплевать на злость и обиду… Он этого подонка, конечно, никогда не простит, но… Впрочем, если бы некромант и решился, то три дня все равно еще не прошло, амулет не восполнил израсходованную на перенос энергию. Каин промолчал. Вместо этого он повернул голову и посмотрел на Раэрвинга. Их взгляды встретились. Горящее золото с красноватыми отблесками от зависших в воздухе огненных шариков. Самые красивые глаза из всех, что могли существовать в мире. В них притаилась опасность, но страха Каин не испытывал, хотя и боялся, что пережитый ужас убьет его чувства к дракону, превратит того в монстра. Боялся, что теперь не сможет смотреть на Раэрвинга так же, как раньше. Но чувства остались, правда, близости Каин больше не желал. Он помнил, как трепетал от предвкушения, как не мог уснуть, думая о горячих руках дракона, об их случайных, жутко смущающих шалостях, маленьких шажочках на пути к чему-то большему. Медленно познавать друг друга, осторожно, боясь нарушить это трепетное чувство, появляющееся только между влюбленными. Отныне это ему не доступно. Не потому что больше не любит, просто страх и отвращение к случившемся на арене слишком велики. Раэрвинг ведь спросит, когда они выберутся из Джакки – именно "когда", а не "если", думать иначе он не желал – спросит, потому что Каин обещал, там, у реки на поле ночных колокольчиков. Придется рассказать, хоть это и последнее, чего бы он желал. Только поймет ли дракон весь ужас изнасилования? Он ведь даже не знает, что такое секс. – Я не сдамся, – хрипло проговорил сын главнокомандующего. – Больше никогда. Мы уничтожим арену, сожжем столько джаккайцев, сколько сможем. Ты прав, Рио. Чтобы выбраться за пределы барьера, нам нужен амулет. Я позабочусь об этом. Не забуду поднять его с трупа Джакара, когда буду уходить. – Надеюсь, ты не забыл, что у него борода? – предостерег друга Риогалл. – Не сомневаюсь, тебя в замке тренировали, но… – К счастью, я не джаккаец, меня не разорвет уязвленная гордость, если Джакар поджарится до костей вместо того, чтобы быть нанизанным на мой клинок, – ответил Каин. Из-за выпитого настоя его клонило в сон. Он не стал противиться, прикрыл глаза. Сон – лучшее лекарство, как любили твердить анатриумские лекари. Риогалл говорил что-то еще, но Каин его больше не слушал. Не хотел продолжать эту тему, не хотел бередить лишний раз открытые раны. Им предстоит сложный бой, к тому моменту он должен быть отдохнувшим и полным сил. Пусть многие джаккайцы превосходят в боевом искусстве сына анатрийского главнокомандующего, но среди безбородых наверняка имеются равные или те, кто слабее. Их-то он и отправит на свидание с Аракусом в Бездну. А пока… – Я посторожу твой сон, – пообещал Раэрвинг сквозь наползающую дымку подкравшегося сна. Теплая драконья ладонь легла на руку человека. Все будет хорошо… Все будет хорошо… Тьма сгустилась, полностью поглотив Каина. Он не испугался ее, ведь его сон охранял красный дракон. Каин проснулся, когда вернулась Нака. Ему не снились кошмары – чудодейственный настой (или оставшийся на страже дракон) убил сновидения, как плохие, так и хорошие, но Каин все равно был рад. Лучше вообще ничего не видеть. Целительница все-таки вернулась. Признаться, некромант и сын главнокомандующего в глубине души сомневались в этом, хоть вслух никто из них опасений так и не высказал. Ее не было целый день, но свои обещания рабыня сдержала. Свежезаколотая свинья, порубленная на куски и запрятанная в мешках среди лекарственных трав и корений, смогла спокойно проехать по охваченным суматохой улицам города. Правда, один раз ее тележку остановил джаккаец, бесцеремонно заглянул в первый попавшийся под руку мешок, потом сплюнул себе под ноги и злобно прикрикнул на обмершую от страха рабыню, чтобы та резче шевелила своей жирной задницей. Джаккайцы ничего не понимали в травничестве, поэтому позволяли целительнице самой решать, какая трава ей нужна и когда за ней следует отправляться за стены города. Правда, одну ее никогда не отпускали, только в сопровождении. Джаккаец, которому выпадала такая "честь", лишался хорошего настроения на весь убитый, по его мнению, день, а то и неделю. Накайе приходилось выслушивать потоки ругательств всю дорогу. Однако по возвращению в город, сопровождающий тут же испарялся, радуясь, что наконец-то отделался от навязанной ему рабыни, так что от ворот до лечебницы Нака катила свою тележку в полном одиночестве. Походы за ингредиентами в среднем занимали несколько дней, которых у рабыни в запасе не имелось, так что она была вынуждена рискнуть, притвориться, будто только что вернулась. Пришлось вытащить все свои запасы. Благо не так давно она уже ходила за травами, не все из них успели высохнуть. Правда, исхитриться все же пришлось: нарвать сорняков за домом. Все равно варвары не поймут, для них вся трава едина. Накайя положила травы поверх мяса в мешках, хорошо спрятала его от взглядов, но не рук. Если бы тот джаккаец просунул внутрь свою грязную, волосатую лапу, то непременно понял бы, что скрывается под травой. Но он не просунул. Наке повезло. Одежда для мальчика тоже была спрятана в одном из мешков, отдельно от мяса. Старая, местами рваная, пропахшая насквозь чужим потом. Грубая рубаха, такие же штаны и пара стоптанных ботинок. Она была бы рада достать что-нибудь получше, но имела возможность добраться только до той одежды, что осталась от недавно почивших рабов. Почуяв кровь, Раэрвинг оживился. Ноздри затрепетали, в золотистых глазах зажегся голодный огонек. Накайя спустилась вниз с новой порцией заживляющей мази и травами для очередного отвара, который собиралась приготовить внизу, а Ан, кряхтя, скидывал вниз тяжелые мешки со свининой. Хоть кровь и сливали, мешковина все равно намокла и потемнела в некоторых местах. Ан не постеснялся высказать вслух опасение, что проклятущий ящер, чтобы затолкать в себя столько мяса, превратится в громадную зверюгу и разнесет им дом. Раэрвинг схватил первый шлепнувшийся вниз мешок и, недолго думая, резанул по нему когтями, распарывая ткань. Накайя не успела возмутиться, ведь в запасе у нее больше не было ни единого мешочка, как дракон приложил два пальца к губам, прорычал какое-то непонятное слово и дунул на окровавленный увесистый кусок. Огнем. Целительница испуганно отшатнулась. Ее пугала магия. А уж в сочетании с драконами… Подполье в ту же секунду заполнил сводящий желудок густой аромат жареного мяса. У каждого присутствующего в комнатке рот невольно наполнился слюной. Раэрвинг накинулся на еду, вонзил зубы в сочный, хрустящий бок, стиснул челюсти и оторвал кусок, грубо, по-звериному. Проглотил, почти не жуя. Из-за голода он забывался, запрокидывал голову, будто был в драконьем обличии и заглатывал такие большие куски, что каждый мог бы поклясться, что те непременно застрянут в узкой глотке. Но ничего не застревало, проходило удивительно легко. Все наблюдали за драконьей трапезой, даже Ан, опасливо высунувшийся с края открытого люка. Утолив первый голод после трех мешков, Раэрвинг поджарил содержимое четвертого и вдруг остановился. Словно вспомнил о чем-то. Обернулся к Каину. – Вот, – он протянул ему нанизанный на два когтя кусок сочащегося мяса. Ароматный пар, извиваясь, поднимался в воздух, блестящая от жира золотистая корочка приковывала взгляд. – Еда, – гордо. – Не олень, но хотя бы есть можно. Такой серьезный, будто пытается казаться взрослее, а у самого жир стекает по подбородку и кончик носа блестит. На мгновение, всего лишь на мгновение Каину показалось, что он вернулся на несколько дней назад, до того, как магическая сеть спеленала красного дракона в полете. Он улыбнулся, по-прежнему слабо, но… – Что? – недоуменно спросил Раэрвинг. – Ты до сих пор так и не научился есть, – Каин покачал головой и взял протянутый кусок. Желудок нетерпеливо заурчал. – А со мной можно не делиться, да? – возмутился Риогалл и сам оторвал два куска от зажаренной свиной ноги. Вышло у него это не с первого раза: пальцы соскальзывали, не позволяя уцепиться как следует. Один из кусков он предложил их спасительнице, но та только покачала головой. Видимо, опасалась притрагиваться к тому, в чем была замешана магия. Некромант не стал настаивать – ему же больше достанется. Сразу вгрызся в сочное мясо и зажмурился от удовольствия. Даже яства в замке Вайэра не могли соперничать с божественным вкусом, что придало свинине драконье пламя. Раэрвинг не обратил на наглую кражу никакого внимания. Каина что-то рассмешило? Он улыбнулся, не так как всегда, но он улыбнулся. Это хорошо. Медленно сползающая по щеке капля жира защекотала кожу. Раэрвинг высунул язык, чтобы ее слизнуть, но тот оказался слишком коротким. Что за недоразумение? В своем настоящем облике ему не составило бы труда вылизать себе всю морду. Дракон нахмурился и предпринял еще одну попытку и еще. Это выглядело настолько смешно, что Каин, уже куда бодрее жующий мясо, не сдержался и прыснул. Нависающая над ним черная туча отступила еще дальше, за пределы видимости, страхи пригнули ощеренные морды, забились глубже в тень. – У людей даже язык бесполезен, – обиженно фыркнул дракон, стирая озорную капельку ладонью. – Просто кто-то ест, как свинья, – подметил Риогалл, у которого тоже от жира едва ли не половина лица блестела. – Я ем, как дракон, – возразил Раэрвинг. – Правда? А от свиньи не отличить, – некромант не удержался от шуточки. Пока дракон и черный колдун препирались друг с другом, Накайа решила поговорить с мальчиком, который с улыбкой на губах наблюдал за своими друзьями. Мальчика следовало одеть. Плащ-безрукавка, конечно, хорош, но не по размеру. Его даже нельзя застегнуть. Ей показалось странным, что такой предмет одежды появился в Джакке. Мальчику он явно не принадлежал, как и его спутникам, а джаккайцы с магами подобного не носили. Но расспрашивать целительница не стала. – Я хотела бы тебя переодеть, – она улыбнулась мальчику, похищая его внимание. – Но перед этим необходимо еще раз смазать все раны. Ты лежал на спине и был очень слаб, так что мы не стали тебя тревожить. Я обработала только те раны, что оказались на виду. Сможешь сесть? – Думаю, да, – ответил Каин, чуть прикусив нижнюю губу. Он сможет. Слабости нет, голова ясная. Только внизу болит все так же. Он приподнялся на локтях, приложил усилие, собираясь сесть, и… Вспышка боли пронзила тело, иглами пронеслась от низа живота до мозга. Каин стиснул зубы, давя едва не вырвавшийся из груди вскрик. Пальцы впились в одеяла. Больно! Как же больно! Он замер, боясь пошевелиться. Накайя тоже замерла, ее глаза испуганно расширились. Она все видела, она все поняла. Поверхностные раны не смогли бы причинить такую боль при попытке сесть. Рабыня побледнела. Так вот оно что… Джаккайцы… Действо… Ей рассказывали. Дракон, насилие. Не верилось, что подобное сотворили на самом деле. Страшно представить, какие повреждения мальчик получил внутри. – Почему ты не рассказал? – пораженно спросила целительница. – Будто я мог, – тихо выдохнул Каин, понимая, что бесполезно теперь скрывать постыдную правду от этой женщины. – Прошу прощения, но не могли бы вы подняться ненадолго наверх? – Накайа настойчиво обратилась к друзьям мальчика, которые продолжали спорить насчет драконов и свиней. – Это еще почему? – удивился Риогалл. Раэрвинг в свою очередь недоверчиво зыркнул на рабыню. Хочет, чтобы он оставил Каина наедине с огромными глазастыми буграми? Нет, может даже не рассчитывать. – Я хочу переодеть мальчика и… – Мы можем отвернуться, если Каин стесняется, – Риогалл тоже уперся, скрестив на груди руки, ему не нравилось плохо скрываемое беспокойство целительницы. Если что-то случилось, то они имеют право знать. – Правда, мы и так уже все видели, поэтому… – Пожалуйста, – внезапно прервал его Каин. Он не смотрел на друзей, замер все в том же полусидячем положении, упираясь тяжелым взглядом в скомканные одеяла. – Ну, если ты просишь, – неуверенно произнес некромант. Не нравилось ему все это, сильно не нравилось, но Каин настаивает, так что… – Идем, хвостатый. Хвостатый? Однако Раэрвинг с места не сдвинулся, взгляд золотистых глаз смотрел на Каина. Он смеялся совсем недавно, был почти такой же, как раньше, а теперь снова его что-то гложет. Это самка с огромными наростами виновата? Она что-то ему сказала? Чем-то расстроила? – Раэрвинг, пожалуйста, выйди, – сын главнокомандующего по-прежнему смотрел куда-то между складок одеяла. Ему не было нужды поднимать голову, чтобы знать, что дракон не послушался. – Со мной все будет хорошо. Дракон поколебался, дернул хвостом, чуть не свалив один из горшков у стены, но все же подчинился. По правде говоря, Каин не был уверен, что сможет его убедить, но как-то получилось, чему он был несказанно рад. Потом придется объяснять. Все равно придется. Но то будет потом, не сейчас. Сейчас он пока не готов. – Мне нужно увидеть, насколько серьезны повреждения, – Накайя повернулась Каину, как только за его друзьями закрылась крышка люка. Сын главнокомандующего бросил на нее быстрый взгляд, а затем снова уткнулся в одеяло. Посмотреть? Ему придется… Неужели это обязательно? Неужели нельзя просто дать ему какой-нибудь заживляющей мази? Да, смешно говорить о гордости и стеснении, когда насилие над тобой видела половина Джакки, но… – Сможешь лечь и развести ноги? – спросила Накайя, отмывая руки в небольшой бадье. Каин промолчал. – Мальчик мой, я – целительница, – она ласково улыбнулась, поворачиваясь к нему. – Мне приходилось видеть многие вещи. Насилие тоже. Как женщин, так и мужчин. Если оставить все как есть, то у тебя потом могут начаться серьезные проблемы. Не нужно стесняться. Каин понимал, что она права, но выполнить указание все равно было тяжело, чертовски тяжело. Он закрыл глаза, чтобы не видеть. Так будет проще, легче… Он так думал, но стоило только чужим пальцам коснуться воспаленного ануса, как в обволакивающей парня темноте зажглись желтые глаза. Кривая и злобная ухмылка Джакара проступила в их отражении. Его мерзкий, насмешливый голос эхом зазвучал в ушах. Нет, нет, нет! Каин дернулся и распахнул глаза. От резкого движения боль снова обожгла нутро, но он ее даже не заметил. Конечно, пухлые пальчики целительницы вовсе не были похожи на жилистые пальцы лорда и прикасались не грубо, а осторожно, но для истерзанного тела и покалеченного разума никакой разницы не было. Каин весь сжался, задрожал. Он ничего не мог с этим поделать, страх душил, с садистским наслаждением сжимая свои костлявые пальцы на израненной шее. – Прости, больно? – обеспокоенно спросила целительница, убирая руку. – Нет, я… – хрипловато проговорил сын главнокомандующего, пытаясь отогнать панику, снова вернуть контроль над собой. – Прости, – с печалью в голосе повторила Накайя, пухлая ручка ласково погладила Каина по голове. Бедный, бедный мальчик. – Я смогу вылечить твои телесные раны, но те, что в душе, мне, к сожалению, не подвластны. Я дам тебе мазь. Справишься сам? Каин кивнул, а затем, когда целительница отошла к горшочкам у стены, спросил с невыносимой обреченностью в голосе: – Это навсегда? До… до самого конца я буду… – Кому-то удается справиться, пережить, а кому-то нет. Но ты сильный мальчик, я верю, что у тебя получится. Не сразу, со временем, но получится. Было нелегко, но Каин обработал внутренние повреждения самостоятельно. Когда он сам прикасался к себе в том месте, страха не было, если не считать его призрачной тени, скользившей по стенам сознания. Безобидное напоминание, не более. После Накайя обработала раны на коже, а потом помогла Каину одеться. Новый наряд парня не впечатлил, но он был не в том положении, чтобы выбирать. Когда они уничтожат арену и отправят Джакара повидаться с боготворимым Джаккой, он подыщет себе одежды получше. Снятый плащ Князя Каин положил рядом с постелью. Что с ним делать, он не знал. Плащ хороший, но тяжелый. Для любого из них он велик, а рогатый гость с Вертикальных Параллелей вряд ли за ним вернется в ближайшее время. Риогалл подслушивал, точнее, пытался. Он припал к полу и прислонил правое ухо к закрытой крышке люка, но что целительница, что Каин разговаривали нечасто и слишком тихо. Раэрвинг смотрел на него, как на кретина, но некроманта это нисколько не волновало. Он хотел знать! Что там за тайны такие! Почему Каин предпочел им целительницу? Он видел все его раны, ничего такого, что следовало бы скрывать от друзей, там не было. Скорее всего, это связано с пытками. Если бы Риогалл не видел, то предположил бы, что джаккайцы оскопили его друга, оттого тот и настоял на их выпроваживании. Но ту часть некромант успел достаточно хорошо рассмотреть. Нет, не специально, он же не извращенец в отличие от одного небезызвестного Князя. Все было на месте. Тогда… Мысль об изнасиловании просто не могла прийти ему в голову. Потому что это… это было совсем уж дико. Риогалл не так хорошо знал жизнь и людей, ведь почти все свое время он проводил над некромантскими книгами и трактатами, корпел над зельями да собирал некроморфов. Бывай он чаще среди людей, больше общайся с ними, то сейчас непременно догадался бы, понял, в чем дело. – Что такое оприходовать? – внезапно задал вопрос Раэрвинг. Риогалл дернулся так, что едва не стукнулся головой о ножку кровати. Ан был снаружи, следил за джаккайцами, поэтому больше никто не слышал столь обескураживающий вопрос. – Ч-что? – Риогалл аж поперхнулся слюной, поворачивая голову к дракону, который невозмутимо ждал ответа на заданный вопрос. – Откуда ты вообще услышал это слово? – Самец с шерстью на подбородке сказал, – терпеливо пояснил Раэрвинг. Каин не рассказал ему, а он хотел знать. Это должно было быть чем-то важным. Он чувствовал. – Погоди-погоди, – некромант оторвался от люка и сосредоточил все внимание на драконе. – Что именно он сказал? Можешь повторить? – Ты скажешь, что это за слово? – Раэрвинг нахмурился. Почему люди такие непонятливые? Это он задал вопрос, значит, второй должен дать ответ, а не засыпать его кучей других вопросов. – Ответь, это очень важно! – Он сказал, что заставит меня драться насмерть с другим драконом за право оприходовать Каина, – Раэрвинг без особого желания повторил слова самца с шерстью на подбородке. Риогалл не смог поверить своим ушам. Что?! Что он только что услышал? "Они все смотрели, Рио… Смотрели и… смеялись… Ликовали, когда… когда… меня… со мной… Они наслаждались… И Джакар… совсем рядом… говорил, не умолкая… шутил… А они все смотрели и смеялись… смотрели и смеялись…" Риогалл прикрыл рот рукой. Быть не может! Это… это… Все обрело вдруг новый смысл, предстало в ином свете. Вот почему Каин не хотел, чтобы они знали, потому что рассказать о подобном… Накайя как-то поняла и… О Великий Аракус! Что же, что же они с ним сотворили! Риогалл побледнел. Неужели прямо на арене? Перед половиной Джакки? Под насмешки и выкрики? Самый худший из всех кошмаров. Для Риогалла точно. Он бы не смог такое пережить. Он бы… – Так что такое оприходовать? – не унимался дракон. Резко изменившееся поведение человека номер два ему не понравилось. Он знает, что Раэрвинг сделал с Каином в том круге из воткнутых в землю железных палок. Оприходовал. Вот, что сделал Раэрвинг. Только без объяснений это слово – пустой звук. – Не важно, – отмахнулся от него некромант. Взгляд серебристых глаз в смятении скользил по каменным плитам пола. Может быть, он все-таки ошибся? Не правильно понял? Хотя чего тут не понять. Не хотелось верить. Разум отказывался принимать. Раэрвинг раздраженно мотнул хвостом и дернул ушками-крылышками. Опять такой же ответ! Почему они отказываются ему объяснять? Это ведь важно. Он хочет знать, а если дракон чего-то хочет, он непременно это получит. Только вот человек номер два отвернулся от него, запустил руки в волосы и принялся ходить туда-сюда по комнате, позабыв про существование ящера. Раэрвинг схватил его за руку выше локтя, заставил остановиться. Риогалла, кажется, удивил поступок чешуйчатого друга. – Важно, – с нажимом возразил дракон. Золотистые глаза смотрели сурово. Он твердо вознамерился получить ответ. – Не думаю, что Каин обрадуется, если я расскажу, – с сомнением признался некромант, высвобождая руку из драконьих пальцев. – Это только его право, говорить или нет. О таком он должен рассказывать сам. Узнавать через других неправильно и подло. – Ты сам узнал не от него. – Случайно! И я признаю, что это неправильно! И вообще я не уверен, – Риогалл снова запустил пальцы в волосы. – Давай просто притворимся, что этого разговора не было. Ради Каина. Я ничего не знаю, ты ничего не знаешь. Хорошо? Если он захочет, то расскажет сам. В противном случае мы только сделаем ему еще больнее. Раэрвинг собирался что-то ответить, когда донесшийся из-под пола громкий голос целительницы разрешил им вернуться. Ящер передумал. Пусть пока будет так, как предложил человек номер два. Он спросит у Каина еще раз, но позже. Риогалл в некотором недоумении уставился на закрытую крышку люка, словно никак не мог взять в голову, откуда та здесь взялась. У дракона же никаких проблем с деревяшкой в полу не было, поэтому он спокойно откинул ее и спрыгнул вниз, проигнорировав лестницу. Риогалл замялся. С сомнением бросил взгляд в квадратное отверстие и закусил нижнюю губу. У него же сейчас все на лице написано. Каин поймет, что он знает. Ему потом будет тяжело смотреть некроманту в лицо. Некроманту, который сам не осмелился поведать о собственной маленькой тайне. Он прекрасно понимал, что должен был чувствовать Каин. Это только его право, рассказывать или нет. А Риогалл бесцеремонно влез, сунул свой длинный нос. Каин не должен ничего понять. Некромант шумно выдохнул, напустил на себя привычный недовольный вид и поставил ногу на первую перекладину приставной лестницы. Вести себя естественно, нужно вести себя естественно. Сосредоточиться на чем-нибудь… чем-нибудь… Преодолев спуск, Риогалл повернулся и первым, что бросилось ему в глаза, оказался плащ Вайэра, брошенный рядом с постелью Каина. Их пострадавший друг полностью переоделся и теперь сидел на одеялах, попивая горячий отвар из глиняной кружки. Риогалл не мог знать, что Накайя дала Каину несколько листов болидёра. Один тот сжевал сейчас, а другие оставил на потом. Чудодейственное растение вытянуло боль, всю до последней капли. Он мог сидеть, не морщась и не шипя сквозь сжатые зубы. Да что там! Он мог бы без труда ходить, бегать и даже драться. Правда, злоупотреблять болидёром было крайне опасно, поэтому оставшиеся листы Каин приберег для их атаки на арену, когда ему понадобится вся его сила. А сейчас… сейчас он сжевал один, чтобы хоть ненадолго избавиться от не оставляющей его уже вторые сутки боли. О, Айкан! О, старые боги! Как же это блаженно, когда у тебя ничего не болит! Один из дрейфующих по подполью огненных шариков ударился Риогаллу в нос. Тот раздраженно отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Такое уже случалось, когда они ждали возвращения целительницы. Некромант тогда удивился, что огненный сгусток его не обжег, а Раэрвинг пояснил, что в целях экономии магии эти шарики отдают только свет, тепла в них нет, ни капли. Риогалл понимал, что это верх свинства, но его взгляд просто не мог оторваться от плаща, который в мгновение ока занял все мысли некроманта. С одной стороны хорошо, не придется притворяться, но с другой… какого Айкана лысого он переживает о вещи этого подонка Вайэра?! Какая разница, что с ним будет? Любимый Княжий плащик следует отдать на подстилку свиньям. Пусть извозят его в грязи и дерьме, пусть пропитают своей сбивающей с ног вонью. А когда Вайэр поинтересуется о судьбе драгоценного плаща, отвести урода в хлев и ткнуть рожей в то, что к тому моменту останется от безрукавки. Да-да, так он и сделает. Внутри снова закипела злость на Князя. Если Каину плащ больше не нужен, Риогалл его заберет, чтобы в подходящий момент осуществить задуманное. Однако когда он повернул голову к Каину, чтобы спросить про плащ, то увидел сидящего перед постелью Раэрвинга, который придирчиво осматривал новый наряд сына главнокомандующего, морща при этом нос. Да, одеяния явно не королевские и только что от портного их не принесли. Запашок, признаться, еще тот, но некромант к всякого рода неприятным амбре был привычен, поэтому не сразу обратил на это внимание. – Пахнет не Каином, – нахмурившись, выдал дракон. – Сними. Каин едва не поперхнулся отваром. – Я не могу это снять, хоть тоже не в восторге от запаха. – То было лучше, – Раэрвинг кивнул в сторону плаща, золотые украшения тихонько звякнули, ударившись друг о друга. Каин едва заметно напрягся и тут же расслабился. Когда они звенят не сзади, когда он видит источник перед собой, того страха нет, только далекие отголоски. – В том я не могу ходить, оно даже не застегивается, – пояснил Каин, поднося кружку к губам. Теперь когда боли нет, то все почти как прежде. Любопытный, наглый и бесстыжий дракон со своими обескураживающими вопросами и фразами, валящими наповал; ворчливый некромант, всем и всеми недовольный; сын главнокомандующего, объясняющий ящеру простые истины. Они снова сидят на привале, все вместе, о чем-то болтают, едят, а впереди долгий путь, полный приключений. Но то лишь иллюзия, и Каин знает, насколько хрупок этот образ. Стоит только закрыть глаза и сучковатые лапы кошмаров потянутся к нему со всех сторон. Накайя, которая сейчас хлопотала над новым отваром, повернувшись спиной к друзьям, дала ему надежду. Кошмары можно победить, можно вернуть все, как было. Почти все. И Каин собирался. Как только этот город охватит огонь, как только Джакар испустит предсмертный крик, он излечится, вырвет из себя разъедающие корни страха. Каин верил, что так оно и будет. – Т-так тебе не нужен этот плащ? – вклинился Риогалл. Стоило ему только увидеть лицо Каина, как знание об учиненном над другом насилии затмило собой все прочие тревоги. Некромант едва вспомнил, какой вопрос хотел задать. Да, все логические доводы указывали на то, что догадка верная, но он все равно отказывался верить, сам того не замечая, отчаянно искал опровержения. Сейчас Каин выглядел, как обычно, разговаривал и даже рассмеялся, когда ящер пытался умыться языком. Разве он бы смог все это делать, если бы джаккайцы на самом деле сотворили с ним все те чудовищные вещи. Риогалл не мог представить, что бы он делал, если бы пережил подобное. Если не покончил бы с собой, то точно замкнулся, сидел, сжавшись, в темном углу и смотрел перед собой невидящим взглядом. Улыбаться он бы определенно не смог до конца жизни. Вайэр тоже учинил над ним насилие, но они были одни в комнате, и Князь, хоть и был груб, но, как не стыдно это признавать, заставил своего слугу потерять голову от наслаждения. Каин же навряд ли испытал хотя бы толику приятных чувств. Нет, он бы не смог после такого разговаривать с Раэрвингом, как раньше. Или же его насильником был другой дракон? Тогда почему Раэрвинг ничего не помнит? Не надо об этом сейчас думать, иначе Каин сразу поймет. Сосредоточься на плаще! Сосредоточься на плаще! – Нет, – немного неуверенно ответил Каин. – Я не знал, что с ним делать, поэтому пока положил здесь. – Замечательно, – Риогалл поднял плащ, зачем-то отряхнул его от пыли и принялся складывать. – Я верну его при встрече, а пока использую, как подушку. Каин кивнул и приник губами к кружке. Хрупкий мираж всколыхнулся, пошел рябью, как гладь пруда от легкого дуновения ветерка. Первые уколы боли. Слабые, больше похожие на покалывание в онемевшей конечности. Один листик болидёра слишком маленькая доза. Скоро все вернется. Вернется и будет мучить. Не только боль, но и кошмары. Каин отпил немного отвара, прикрыл глаза, наслаждаясь последними минутами покоя перед неизбежным. Действие листа болидёра таяло, таяло быстрее, чем ему хотелось бы. Джаккайцы, которые смотрели, и Джакар, особенно Джакар, тоже будут мучиться. Жалко, что нельзя дать каждому испытать то же, через что пришлось пройти их анатрийскому врагу. Выгнать их всех на арену и заставить насиловать друг друга до потери сознания. Хотя нет, не так. Сначала выгнать на арену Джакара, а всех остальных его соплеменников заставить его насиловать по очереди, пока их лорд не сдохнет, потом уже пусть насилуют друг друга. Сам Каин же будет сидеть на пустующих трибунах один и с мрачным удовлетворением наблюдать за Действом. Очень жаль, что втроем им этого не устроить. Зато… – Завтра, – негромко, но твердо начал Каин, смотря в темную жидкость, плещущуюся на дне глиняной кружки. – Завтра мы заставим их кричать. Нельзя ждать, пока они нагрянут сюда с магами, полностью готовые. Мы нападем первыми, лишим их преимущества, – он поднял взгляд, в котором блестела сталь. – Никакой жалости, никакой пощады. – Но ты… – попытался высказать свое опасение Риогалл, сбитый с толку неожиданным заявлением. – Я буду в порядке, – тихо ответил Каин, сжимая в руке маленький кожаный мешочек с листами болидёра. – Я буду в порядке…

***

Туман стелился над рекой, плыл, лениво извиваясь в воздухе. Он никогда не высовывал свои призрачные щупальца за пределы берегов, никогда не покидал реку. Неустанно следовал за ее сонным течением, убаюканный тихим журчанием. И вот сейчас вслед за водой, он огибал пять торчащих макушек выстроившихся в ряд деревянных шестов. Достаточно толстых, чтобы на них могла устоять нога Младшего Князя. Два насеста, как любили обзывать их Князья, пустовали, на трех других же на одной ноге балансировали трое Младших с завязанными глазами и руками за спиной. На дальнем от шестов берегу стояли Вайэр с Енкой. Они по очереди пускали по воде камешки, пытаясь сбить одну из мишеней в воду. Князья по большей части обладали врожденной меткостью: ни расстояние, ни туман не могли стать для них серьезной помехой. Если, конечно, дело не происходило на реке Обмана, а это была именно она. В действительности сама река к обманам никакого отношения не имела. Туман – вот кто истинный обманщик. Коварный множитель и исказитель. Все, что оказывалось в его владениях, будь то живое существо или любой неодушевленный предмет, вмиг обретало с десяток двойников-отражений. Попавшие внутрь тумана иллюзий не видели, но те, кто находился за его пределами, не могли отличить морок от оригинала. Однако самым трудным являлось то, что и рожденные туманом иллюзии, и подлинник постоянно перемещались, даже если последний на самом деле стоял на месте: неясные фигурки медленно таяли, чтобы в один момент исчезнуть и сразу же появиться вновь, но уже чуть ближе или чуть дальше, а может быть, вообще где-то сбоку. Стоя на берегу, где вовсю светило солнце и за спиной в густых кронах перекликались птицы, Вайэр с Енкой видели в разлившейся перед ними реке три десятка застенчиво выглядывающих из воды шестов с венчающими их Младшими, так похожими на цапель, и два десятка таких же, но пустующих. Туман скрадывал черты оставшихся мишеней, не позволял увидеть их перекошенные от ненависти рты. – Не думаешь, что перегнул палку? Он тебя по-настоящему возненавидит, когда узнает кое-какие подробности, – с некой толикой веселья поинтересовался Енка, отступая на шаг и замахиваясь. Хитрые глаза прищурились, выверяя расстояние до намеченной цели. Этот должен быть настоящим. Бросок! Гладкий, плоский камень вырвался из пальцев, набирая скорость, коснулся воды и длинными прыжками поскакал к выбранной мишени. Шлеп, шлеп, шлеп. Енка впился взглядом в свой снаряд, рыжеватые всполохи в глазах азартно заблестели. Давай же, давай! На этот раз он сделает Вайэра! Камешек подскочил к торчащей над водой макушке шеста и резво прыгнул вверх, нацелившись Младшему в лоб. Енка затаил дыхание, блеск в глазах усилился. Ну же, ну же, ну же! Камень пролетел сквозь всколыхнувшуюся фигурку, глухо булькнул и скрылся под водой. Потревоженный мираж зарябил и начал таять, чтобы вскоре незаметно вырасти уже в другом месте. – Дерьмо! – выразительно прокомментировал манипулятор, махнул рукой и отошел в сторону, уступая место другу. – Было бы интересно, но вряд ли, – Вайэр поднял с земли понравившийся голыш, внимательно обвел взглядом каждую из мишеней, присматриваясь, что-то прикидывая в уме. Гадать бесполезно, туман очень и очень коварен. Можно, конечно, сжульничать, применить силы, но тогда игра станет неинтересной, потеряет весь свой смысл. Остается только уповать на удачу. Вайэр выбрал цель, подбросил в руке камешек, ловко поймал и отступил на шаг, готовясь к броску. Фиолетовая субстанция в радужке замерла, словно зверь перед прыжком. – И все же, что ты будешь делать, если он тебя возненавидит? Придешь ко мне поплакаться в жилетку? – Вайэр в ответ лишь усмехнулся, но концентрации не ослабил. Размах. Бросок. Камень длинными прыжками полетел по воде к цели. – Я не против, если что, – непринуждённо продолжил Енка, жирный намек в его словах мог не заметить только Отброс, страдающий от скудоумия. – Правда, жилеток я не ношу, но… Кстати, а где твой сексуальный плащик? Неужели сорвали в порыве страсти? Только не пойми неправильно, так ты тоже чертовски сексуален… Камень тем временем преодолел расстояние до мишени и, выпрыгнув перед ней из воды, ударил в лоб. Снова глухой всплеск позади насеста. Вайэр хмыкнул и отвернулся. Кажется, удача сегодня ему не благоволит. – Оставил в подарок, – ответил Князь, уступая место разминающему пальцы сопернику. – О, новое развлечение?! Маленький хитрый трюк? – Енка одарил друга озорным взглядом, понял с земли голыш, придирчиво осмотрел, выбросил и взял другой. – Да, маленький хитрый трюк, – довольно согласился Вайэр. – Результатом которого я, увы, полюбоваться не смогу. – К чему такие жертвы? – насмешливо удивился манипулятор, уверенно размахиваясь для нового броска. На этот раз он решил не задумываться, выбрать наугад. – Со своим хваленым источником ты вполне способен насладиться в человеческом мире чем угодно. – Не хочу жульничать. К тому же немного томления придает игре пикантности, – повелитель Теней сложил руки на обнаженной груди, наблюдая за полетом камня. – Хотя скоро там обещает произойти кое-что весьма и весьма занимательное. На это я посмотреть приду. Без жульничества, разумеется. И ты, кстати, составишь мне компанию. Енка уже открыл рот, чтобы поворчать по поводу того, что его дражайший друг никогда не удосуживается спросить согласия своего приятеля, когда выпрыгнувший из воды камень ударил Младшего в лоб. Чпоньк! Гневный вскрик и громкий всплеск. – Да, да, да, да, да! – закричал манипулятор, сжав кулаки и подпрыгнув от переполняющей его радости. Резко развернулся к Вайэру, торжествующий. – Видел, да, засранец? Видел? Видел? Я тебя сегодня точно уделаю! Вайэр коротко выдохнул и шутливо закатил глаза. Где-то на противоположном берегу, скрытом от Князей пеленой тумана, засуетились двое Младших, вооруженных длинными палками с железным крюком на конце. Так как утопающие в реке шесты находились довольно близко к этой стороне, миражей для бегающих у кромки воды Младших туман плодил в куда меньшем количестве. Им нужно было выловить собрата, отыскав его всего лишь среди четырех таких же двойников. Один из крюков уже зацепился за веревку, что связывала руки тонущего, и выбитую мишень благополучно потащили к берегу. – Мне всего-то нужно сбить оставшихся двух, – хмыкнул Вайэр, поднимая свой камень. Да, кажется, сегодня удача ему определенно не благоволила.

***

Солнце медленно клонилось к горизонту, заливая джунгли оранжевым светом. Тепло уходило, и греющийся на огромном плоском камне вар-рран – крупная, ленивая и упитанная ящерица, размером со среднюю собаку – недовольно заворчал, сползая с остывающего камня. Шлепнулся тяжелой тушей на песок, высунул по привычке язык и пощупал им воздух. Все вокруг оставалось спокойным: ни чужаков, ни добычи. Первое – хорошо, а вот второе – плохо. Вар-рран не любил охотиться, особенно когда за едой приходилось далеко идти. Ходить он тоже не любил, как и двигаться в целом, а вот греться на солнышке вар-рран обожал. Если бы висящий в небе шар не прятался каждый вечер за деревьями, если бы голод не просыпался с наступлением темноты, ящер бы ни за что не покинул облюбованный камень. Но шар прятался, и голод просыпался. Вар-рран с недовольством распушил фиолетовый гребень и, переваливаясь с боку на бок, тяжело поковылял в сторону джунглей. Он как раз шлепал по песку своими растопленными пальцами, минуя странную, вросшую в землю арку, когда ее мутная поверхность вдруг сильно зарябила. Вар-рран не успел повернуть морду и в очередной раз пощупать воздух языком, как оттуда внезапно что-то выскочило. Выскочило и тяжело шлепнулось на песок перед ящером, который в страхе замер с высунутым раздвоенным язычком. Мутно-желтые глаза настороженно уставились на нечто. Нечто полукруглое и явно мягкое. Язык опасливо попробовал воздух. Нечто не двинулось с места. Вар-рран раньше не встречал ничего подобного, он был сбит с толку. Он был единственным из хищников на этой Параллели и то только потому, что сожрал других. Его самого когда-то давным-давно выплюнуло через эту же арку. Из-за своей лени он не стал далеко уходить, поселился рядом. А вот теперь через арку выплюнуло кого-то еще. Определенно живого. Он это чуял. Вар-рран сделал осторожный шаг навстречу замершему нечто, снова пощупал воздух. Его туша тяжело перевалилась, перенося немалый вес на переднюю лапу. Нечто по-прежнему не двигалось. Вар-рран сделал еще один шаг, застыл, не переставая прощупывать воздух, снова шагнул, уже смелее, даже несколько нетерпеливей. Мутно-желтые глаза ни на миг не отрывались от потенциальной добычи или потенциального врага. Впрочем, отличий все равно было мало: ящер так и так вознамерился сожрать вторгнувшегося на его территорию чужака. Когда расстояние до странного полукруглого существа сократилось до одного человеческого шага, неуклюжий и неповоротливый на вид вар-рран внезапно кинулся на добычу с такой прытью, какой позавидовал бы любой другой хищник. Но даже тогда нечто не двинулось с места, позволило острым пластинам, заменяющим ящеру зубы, сжать себя. Оно не кричало, не пыталось вырваться, чему хищник только порадовался. Вар-рран запрокинул голову, заглатывая легкую добычу, проталкивая ее в расширившееся горло. Мышцы начали быстро сокращаться, спеша доставить еду в терзаемый голодом желудок. Вар-рран последний раз дернул задранной к небу головой, закрыл пасть и снова по привычке ощупал языком воздух. Сегодня была его лучшая охота за все время. Даже не пришлось далеко уходить от любимого камня. Сытый и довольный, вар-рран повернул голову к порталу. Вдруг оттуда выскочит еще что-нибудь съедобное. Но рябь уже улеглась и явно не собиралась в ближайшее время тревожить гладкую поверхность. Ящер моргнул, опять пощупал языком воздух, а затем развернул потяжелевшую тушу и неспешно поковылял обратно к камню переваривать ужин. Может быть, завтра ему снова повезет. Так Рааль, Князь Беспроглядного Мрака и Всепоглощающей Тьмы, навсегда распрощался со своей левой ягодицей.