***
Сидя в подвале, куда не проникает солнечный свет, легко потерять счет времени. Риогаллу казалось, будто они провели в четырех стенах уже целую вечность, хотя на деле к концу подходил лишь второй день. После громкого заявления Каина о предстоящем безумстве радости у некроманта явно не прибавилось. Признаться, он сильно сомневался в успехе, но понимал, что ни Каина, ни ящера переубедить не удастся. Оно и понятно, если то предположение верно. Помирать в самом расцвете сил отнюдь не хотелось, пусть жизнь и не упускала ни одной возможности отколошматить изгоя-некроманта, он все равно ее любил. Столько возможностей, столько новых впечатлений, опыта, экспериментов, открытий ждало впереди… И все это ранним утром могло с большой вероятностью развеяться по ветру вместе с его бренным прахом. Может быть, Риогалл не имел права отвечать за всех, но, по крайней мере, те некроманты, среди которых он жил, давно бы собрали свои пожитки и смылись в неизвестном направлении, пожелав добровольным смертникам удачи. Велика ли разница, три трупа или два? Да и какой смысл? Лишняя жертва ничего не изменит. Тогда зачем бросать себя на алтарь Жнеца? Пусть это в чем-то жестоко, но Каин со своим хвостатым другом сам избрал свой дальнейший путь. Незачем умирать с ними за компанию. И это еще в лучшем случае. Если же их возьмут живыми… Да, Риогаллу еще может представиться шанс почувствовать себя на месте Каина и ощутить на собственной шкуре все те ужасы, через которые тот прошел. Страшно. Но… он не мог их бросить. Это его друзья, первые за все время и единственные. Он не хотел снова остаться один, снова сделаться отвергаемым всеми изгоем. Да и совесть его потом загрызет, не даст спокойно жить уж точно. Да и кто сказал, что шансов нет совсем? Чудо с ними уже случалось и не раз. Великий Аракус наверняка не останется в стороне, Риогалл помолится ему перед сном, попросит помочь. Пожиратель Миров ведь не бросит своего самого преданного и понимающего почитателя. Конечно, не бросит. А еще… А еще! Риогалл не так прост, да. Черта с два он так легко дастся этим потным, волосатым боровам! Может быть, силы, что он добыл на Параллелях, надолго не хватит, зато всегда остается верный и проверенный способ – зелья, порошки, гремучие смеси и прочие некромантские штучки. Накайя любезно предоставила Риогаллу некоторые из требуемых ингредиентов. Не так много, как хотелось бы, но кое-что из этого он мог превратить в действенное оружие. То, что завалялось в мешочках на поясе, тоже пошло в ход. Риогалл и не представлял, как сильно он соскучился по варке зелий и прочим некромантским ритуалам, которыми занимался каждый день с раннего детства. Очень не хватало излюбленных колбочек, реторт, специальных ступок для приготовления порошков и прочей привычной утвари. Приходилось довольствоваться тем немногим, что одолжила ему целительница, всячески извращаться и выкручиваться. Но, Великий Аракус, как же это было здорово! Снова вдыхать родной запах, слышать знакомое бурление в котле, наслаждаться тихим похрустыванием перетираемых в порошок сухих корений. Если закрыть глаза, то можно было подумать, что он вернулся в любимую обитель. Никакой Джакки, никаких кошмаров, только Риогалл и его ремесло! Как в старые добрые времена. Некромант с головой ушел в работу и просидел так до позднего вечера. Его глаза горели азартным огнем, а руки ловко порхали над наспех сооруженным столиком со всевозможными склянками, горшочками и плошками. Любимое дело согревало душу, прогоняло печали, позволяло забыть обо всех проблемах. Риогалл отыскал свой маленький островок безмятежности среди бурлящего океана головной боли, и Каин с Раэрвингом не стали его тревожить. Второго беловолосый не интересовал, а у первого хватало и своих забот. Противная ноющая боль угнездилась ниже поясницы и вовсе не собиралась никуда уходить. Выпитые отвары и мази помогали, усмиряя ее, приглушая, но до окончательного выздоровления было еще далеко. Каину не помешало бы полежать еще с недельку, но у него не было в запасе и половины требуемого времени. Какими бы гордыми джаккайцы ни были, так долго противиться помощи магов они не будут. Два дня – самое большее, на что он может рассчитывать. Завтра утром придется покинуть убежище, чтобы обрушить на Джакара и ему подобных ублюдков клокочущую внутри ненависть. Наставники говорили, что нельзя идти на поводу у эмоций, но ему было все равно. Может быть, это и глупо, но каждый из этих подонков обязан заплатить за представление, которым наслаждался. Каин прикрыл глаза, мечтая о листьях болидёра. С ними он мог бы забыть не только о боли, но и о не стихающих далеких выкриках, которые возвращались каждый раз, как он закрывал глаза. Действо! Действо! Действо! Будь они прокляты! Вместе с криками прокрадывались и те мерзкие, тошнотворные ощущения. Каин все бы отдал, только бы от них избавиться. Он не выдержал, открыл глаза и уставился в потолок, под которым завис один из огненных шариков. Магия истощалась, и светящиеся комочки медленно гасли один за другим. Полумрак делался гуще. Каина это не беспокоило, а Риогалл обзавелся личной свечой, так что не страдал от недостатка света. Голоса понемногу начали затихать, мерзкое чувство поворочалось внутри и улеглось. – Болит? – подал голос Раэрвинг. Золотистые глаза светились в полумраке, отблески оставшихся огоньков играли на вплетенном в волосы золоте. Дракон по-прежнему сидел рядом с постелью Каина. Сидел и до этого момента просто молча смотрел на человека. Думал о чем-то. Каин не спрашивал, обремененный болью и кружащими над головой, словно воронье, кошмарами. – Болит, – признался Каин, устало опустил веки и снова поднял. Он мог бы взять Раэрвинга за руку, как в прошлый раз, но боялся, что эта магия перестанет действовать, если ею злоупотреблять. Каин не отрывал усталого взгляда от потолка. Хотелось спать, но для этого надо было закрыть глаза. Припухшие веки снова тяжело опустились и так же тяжело поднялись. Интересно, если бы Раэрвинг насиловал его лицом к себе, смог бы Каин так же спокойно смотреть на него? Или же у него при каждом взгляде начиналась бы паника? Пока Каин вяло обдумывал возникший вопрос, Раэрвинг сосредоточенно рассматривал свою правую руку с растопыренными пальцами. Долго всматривался в нее, что-то решая, а затем поднес к Каину и осторожно опустил ее ему на грудь. Сын главнокомандующего вздрогнул от неожиданности и повернул голову, намереваясь что-то сказать, когда почувствовал, как внутри все вдруг поднялось и колыхнулось в сторону дракона. Каина замутило. Раэрвинг тут же прекратил, чуть отстранил ладонь, дернул пальцами, заново концентрируясь, а затем снова приложил ее к груди. Каин не успел ничего произнести, невидимая сила опять коснулась его, только на этот раз внутри поднялось не все. Отдельные нити: тонкие, окрашенные пульсирующим багрянцем. Боль. Это была боль. Каин понял сразу же. Невидимая сила потянула нити к себе, сначала мягко, осторожно, потом все настойчивей и настойчивей. Боль уходила, утекала, как вода сквозь прореху в бурдюке. Каин не мог поверить. Что? Как? Он перевел потрясенный взгляд с сосредоточенного лица Раэрвинга на лежащую на груди руку. Она была напряжена, вены вздулись и почернели, как в прошлый раз, когда дракон пытался погнуть прутья клетки, противясь заточенной в браслетах магии. Что-то двигалось по ним вверх, поднималось все выше и выше. – Прекрати! – Каин ужаснулся, перехватил руку и отнял ее от своей груди. Чернота быстро схлынула, вены вернулись к нормальному состоянию. Теплота от ладони все еще приятно пульсировала в том месте, где Раэрвинг его коснулся. У дальней стены сидящий к ним спиной Риогалл что-то торжествующе пробормотал себе под нос, потряс в воздухе каким-то засохшим пучком и вновь с головой погрузился в работу. – Это принадлежит мне, – негромко ответил дракон, смотря прямо в обеспокоенные глаза Каина. Отнятая боль растекалась по руке, словно яд. Терпимая. Когда ему пробили плечо деревянной палкой, было куда больнее. Но люди, наверное, по-другому воспринимают боль. На самом деле Раэрвинг не был уверен, что у него получится. Он долго размышлял над этим, наблюдая, как Каин страдает. Притяжение. Те камни, которые он притянул к пробитой дыре. Раньше он никогда не использовал так это заклинание. Оно предназначалось для того, чтобы укреплять невидимый барьер, плотнее подгонять его к каждой чешуйке. Каина с этим беловолосым, когда те первый раз взобрались к нему на загривок, Раэрвинг притянул по большей части случайно: уплотнил защиту и вместе с барьером к чешуйкам намертво прилепились и оба человека. Обдумав эти случаи, он предположил, что сможет притянуть и боль, если постарается. Не к какой-то одной точке на теле, а дальше, через Каина в себя. Это оказалось сложнее, чем с камнями, потребовалось много концентрации, но он справился, вытащил все алые нити до единой. Правда, боль ушла не на совсем. Она вернется позже, оборванные нити отрастут, как отрастает отброшенный ящерицей хвост. Но сейчас Каин от нее свободен. Пусть и на время. Каин открыл рот, но ничего не произнес. Боль исчезла, сбитые с толку страхи опасливо отступили глубже во мрак. Словно он разжевал еще один лист болидёра, правда, тот действовал не столь быстро. Даже не верилось. Он так мечтал об этом, и вот, боль ушла. Однако Раэрвинг… Эта чернота… Он поднес к глазам перехваченную руку. Никаких изменений, только едва читающиеся контуры от снятых браслетов на запястье. Впрочем, это приносило мало облегчения. – Не делай так больше, – Каин упрекнул удивившегося дракона. – Я могу перетерпеть сам. – Ты мучился, я помог, ты разозлился, – Раэрвинг нахмурился и непонимающе склонил голову набок, золотые украшения тихонько звякнули. – Тебе нравится боль? – Не нравится, но еще больше мне не нравятся твои чернеющие вены, – хмуро отозвался сын главнокомандующего, все еще сжимая руку дракона в своей. – Не надо губить себя из-за чувства вины. Я знаю, что ты не хотел и ни за что бы не стал делать того, что сделал. Поэтому не надо, я могу потерпеть. – Что такое оприходовать? – неожиданный вопрос заставил Каина занервничать. Он бросил тревожный взгляд в сторону Риогалла, но тот что-то увлеченно толок в деревянной мисочке и слушал исключительно свое собственное бормотание. Каин быстро сглотнул и снова повернул голову к упрямому дракону, ожидающему ответа. – Пожалуйста, забудь это слово, – без особой надежды попросил Каин. Не следовало затрагивать эту тему. – Я хочу знать, что я сделал, – настаивал Раэрвинг, который не собирался так легко отступать. Его пристальный взгляд заставил Каина отвести глаза. Сомкнувшиеся на запястье ящера пальцы неосознанно усилили хватку. – Нечто ужасное, – немного помявшись, выдал он. – Этого знания достаточно. Дракон по-прежнему неотрывно смотрел на него, выпытывая нормальный ответ. Каин покосился на Риогалла, который давно забыл о существовании друзей за своей спиной. – Я не хочу рассказывать, – признался он, уткнувшись взглядом в одеяло. Тепло от ладони приятно согревало грудь, будто Раэрвинг все еще прижимал к ней свою руку. Вероятно, остаточный эффект. Когда тепло исчезнет, вернется отобранная боль. – Я вообще не хотел бы, чтобы кто-либо знал, что произошло на арене. – Почему? – Раэрвинг наклонился чуть вперед, заглянул Каину в глаза. Почему?! Этот вопрос вывел парня из себя. Да, он понимал, что драконы мыслят иначе, что их восприятие мира сильно отличается. Но Аракус его побери, спрашивать, почему он не хочет рассказывать о том кошмаре! Разве не очевидно? И улитка бы поняла! – Потому что это омерзительно! – на эмоциях Каин чуть повысил голос и посмотрел Раэрвингу в глаза. Он дракон, он не поймет. Но Каину так хотелось высказаться, вскрыть этот гнойный нарыв. Держать все в себе было тяжело. Притворяться, что все в порядке, улыбаться и стараться изо всех сил быть сильным, когда душу выворачивает наизнанку страх, когда кошмары стискивают горло ледяными пальцами и хочется забиться в угол, прижать колени к груди и реветь, как беспомощный ребенок. Да, его воспитывали и учили быть сильным, достойным главнокомандующим, но сейчас он всего лишь восемнадцатилетний парень, неискушенный жизнью, которого жестоко изнасиловали на глазах у ликующей толпы. Во взгляде изумрудных глаз проступила боль. – Я звал тебя, но ты не слышал, я просил тебя, умолял, но ты смотрел куда-то сквозь, словно я вовсе не существовал, – руки Каина дрожали, так же как и голос. – Мне никогда в жизни не было так страшно, – он опустил голову, голос сделался глуше. – Я хотел иначе. Это было важно для меня… Я представлял и... – речь сделалась сбивчивой. – У животных все происходит на виду. Конечно… да… У драконов, думаю, так же. Но для людей… нормальных людей… это… этот ритуал… занятие… нечто большее, чем продолжение рода. И превратить это в зрелище с насилием на потеху толпе… – Каин поджал губы, пальцы стиснули край одеяла. – Мне было так больно, что я едва не терял сознание, я сходил с ума от ужаса, охрипший от криков, сломленный духом. Я проклинал этих тварей, от всего сердца желая каждому мучительной смерти, смотрел на их скалящиеся, довольные рожи и не понимал, за что. За что так со мной поступили? Что я им сделал, чтобы… чтобы так… – он запнулся, борясь с подступившей к горлу горечью. – А они смеялись и ликовали, выкрикивали оскорбления и упивалась моими мучениями. Им было так радостно смотреть, как истекает кровью моя душа. Их возбужденные голоса теперь преследуют меня, стоит только закрыть глаза. Каждый раз, каждый проклятый раз! А Джакар… Джакар стоял рядом, и слова, которые вылетали из его поганого рта…. – Каин сжал зубы, его чуть ли не трясло. – Хочу вырвать ему язык и заставить его сожрать. Я хочу, чтобы он мучился, в стократ сильнее. Хочу видеть, как он будет ползать на коленях и молить о пощаде. Хочу… – неожиданно с ресниц сорвалась крупная капля и упала на одеяло, расцветая темным пятном на светлой ткани. Каин удивленно моргнул, еще пара капель оставила мокрые следы на одеяле. Что-то побежало по щекам. Слезы?! Нет, он не маленький мальчик, чтобы разреветься вот так. Каин со стыдом принялся смахивать влагу, растирая ее по щекам и подбородку. Раэрвинг мягко перехватил его руки, отнял от лица. Приблизился сам и слизнул ползущую по щеке каплю. Горячий язык нежно прошелся по коже. Соленая. Как морская вода. Когда Каин говорил, Раэрвинг слушал, внимательно слушал. Поначалу он не понимал, о чем идет речь, что за ужасное деяние он совершил. Не понимал, но так отчетливо чувствовал пропитавшую каждое слово боль. И виной тому являлась вовсе не ноющая рука, где томились, извиваясь, обрезанные алые нити. Нет, эта боль была иной, и гнездилась она где-то глубоко в груди. Не выцарапать, не прогнать. А потом, по ходу рассказа, он понял, что натворил под воздействием дурмана. Может быть, драконы и не осознавали, насколько ужасны подобные вещи, ведь они жили совсем в другом мире, где ничего такого не происходило, да и не могло произойти. Попытаться спариться с самкой против ее воли никому бы и в голову не пришло. А если бы и пришло каким-то неведомым образом, то наглец быстро бы превратился в дымящиеся угли. Однако Раэрвинг кое-что вспомнил. Вспомнил краснеющего Каина, так мило отводящего смущенный взгляд, когда тот принимал вроде бы самые обычные действия дракона за брачные заигрывания. Стоило облизать его или просто дотронуться, как человек тут же вспыхивал, терялся и начинал судорожно оглядываться, как бы кто не увидел. Раэрвинг не понимал, почему Каин так реагирует, почему нервничает, чего боится. Ну слизали ему грязь с лица, не конец времен же наступил. Или потрогали грудь, чтобы попробовать представить, что было бы, окажись там трясущиеся бугры. Раэрвинг не видел в этом ничего, из-за чего стоило бы паниковать. Но Каин паниковал, и его лицо в эти моменты было таким… таким… У драконов никогда на мордах не отображается ничего подобного. Раэрвинг не мог подобрать правильное слово. Ему нравилось смотреть на человека. Нравилось быть единственным, кто вызывал волнение и заставлял лицо менять цвет. Нравилось присваивать его себе. И совокупление, которое люди называют сексом и занимаются больше ради удовольствия, чем размножения, дракон хотел попробовать только с Каином и никем другим. Да, его разобрало любопытство; загадочное, неведомое удовольствие манило, дразня обещаниями. Безумно хотелось его познать, попробовать на вкус. Как можно скорее. Только Каин отчего-то никак не мог решиться, все время отталкивал, просил подождать, не ведая, насколько мучительно ожидание для драконов, привыкших получать все и сразу. Когда самка отказывает ящеру, тот летит к следующей, пробует добиться ее расположения. Только вот никто другой Раэрвингу не подходит, никто другой ему не нужен. Интерес вызывет лишь Каин. Его Каин. Раэрвингу не терпелось, но ради этого человека он готов был ждать, несмотря на то, что драконы самые нетерпеливые создания из всех. Крылатые ящеры совокуплялись в небе, их не заботили взгляды сородичей, но для Каина было важно, чтобы никто не смотрел, не слышал и не знал. Раэрвинг пусть и не понимал этой ненужной скрытности, но уважал желание человека, считался с ним. Он хотел, чтобы Каин тоже почувствовал то неиспытанное удовольствие, тоже насладился им так же, как и его партнер. Не боль и не страх. Но все получилось иначе. Раэрвинг ничего не помнил, кроме разноцветных пятен и жгучего, болезненного желания присвоить себе источник дурманящего аромата. Но то, что рассказал Каин… Ему невыносимо захотелось разорвать каждого человечишку в этом городе. Сию же секунду рвануть наверх, обратиться драконом и погрузить все вокруг в огненный хаос. Чтобы дым заволок небо, чтобы запах паленой плоти въелся в оплавленные камни полыхающих зданий, чтобы пепел укрыл землю плотным покрывалом, чтобы… Гнев кипел внутри, готовый вот-вот прорваться наружу. Раэрвинг видел перед собой Каина, не краснеющего и смущенно утыкающегося взглядом в носки запыленных ботинок, а в ужасе шарахающегося от протянутой к нему руки. И эта закипающая необузданная ярость непременно вырвалась бы на волю, если бы из глаз Каина вдруг не начала вытекать вода. Увиденное потрясло Раэрвинга, он никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным. Что это? Оно опасно? Каину стало хуже? Почему он выглядит таким растерянным? Почему так усердно пытается стереть прозрачные капли? Раэрвинг сначала должен был выяснить, что это такое, а уже потом разбираться, как с этим поступить. Поэтому он прибег к самому действенному способу – вкусовому восприятию. Каин потрясенно отпрянул, но настойчивый драконий язык снова старательно прошелся по мокрой щеке. Раэрвинг был так близко. Красные пряди мягко касались уха, горячее дыхание щекотало кожу. Страх шевельнулся где-то в глубине и затих. Кошмары все еще дремали. Раньше Каин бы смутился, взволновался; юное, неискушенное тело подвело бы, разрушило все самообладание. Фантазии, желания, вполне естественные для молодого парня, у которого еще не было близости. Но все это выжгло рассветное солнце, взошедшее над ареной в то роковое утро. Оставив от этих чувств какие-то изувеченные подобия. Они уже не были такими чистыми, такими яркими. Что-то мешало, как палка, застрявшая в колесе. Не выводящееся пятно на парадном мундире его безупречного отца. Каин смутился и даже немного взволновался, только чувства эти были подобны мелодии, которую пытается повторить расстроенный клавесин. – С ума сошел? – возмутился Каин, сжимая в пальцах чешуйчатую жилетку. Золотистые глаза замерли напротив его собственных. Страх по-прежнему не давал о себе знать. Эти глаза совсем не такие, что преследуют его в кошмарах. В них нет животной одержимости, нет той жутковатой отчужденности. Это глаза его дракона. До ужаса наглого, не в меру любопытного, крайне нетерпеливого и своевольного. Дракона, которым он восхищался, которого любил. – У тебя из глаз течет морская вода, – больше утверждение, чем вопрос. Удивление, любопытство и толика беспокойства. Жар нависшего тела, пробирающийся через одеяло. – Это не морская вода, – тихо выдохнул Каин, которому стало стыдно за допущенную слабость. Бледные щеки тронул румянец. Объяснять дракону еще и эту постыдную вещь было выше его сил. Раэрвинг высунул язык и слизнул остатки влаги у самых ресниц. Внутри что-то екнуло. – Прекрати так делать, – неуверенно возмутился Каин. Рядом с прижимающимся к боку Раэрвингом ему становилось спокойней. Чем больше соприкасались их тела, тем отчетливей сыну главнокомандующего казалось, будто произошедшее на арене всего лишь ночной кошмар, что теряет всю убедительность поутру. Невидимый отпечаток ладони на груди приятно согревал теплом, дополняя, подкрепляя иллюзию. И так естественно было сейчас ворчать на непослушного дракона… – Почему? – чужое дыхание защекотало кончик носа. – Потому что это непристойно! Нельзя без разрешения облизывать другого человека. – А если я спрошу? – поинтересовался дракон, заглядывая человеку в глаза. – Все равно нельзя, – немного смущенно ответил Каин. Завтра тяжелый день, наверное, самый тяжелый из всех в его жизни, а он лежит чуть ли не в обнимку с драконом и болтает о какой-то чепухе. Раэрвинг озадаченно моргнул и склонил голову немного на бок. Вот опять. Почему люди так противоречивы? Как их вообще понять? – Но ты сказал… – Это просто такое выражение, – оправдал себя Каин. Он напрочь позабыл про то, что они не одни, и повернись сейчас Рио, тот бы застал своих друзей в весьма подозрительной позе. Раэрвинг не отстранялся, а Каин не пытался его прогнать. Их лица были до неприличия близко. Сын главнокомандующего чувствовал идущий от дракона запах: прожаренное мясо, которым тот не так давно набил свой желудок, смешивался с легким запахом серы и безоблачного неба. Вдыхая его, Каин вспоминал об их полете: о шальном ветре, треплющем волосы, о перехваченном от восторга дыхании, о прохладном, влажном прикосновении к пушистому облаку. – Тогда зачем ты так говоришь? – искренне недоумевал дракон. Такой невероятно ослепительный вблизи. Сразу видно, что не человек. Каждая его черта несет в себе драконье великолепие. – Не знаю, – Каин слабо улыбнулся. Маленькая, покрывшаяся заживающей корочкой ранка на губе лопнула, красные капли проступили наружу. Раэрвинг заметил и наклонился ближе. Каин не оттолкнул, позволил горячему языку коснуться ранки. Внутри что-то тревожно напряглось, но он проигнорировал позыв, чуть приоткрыл губы, потянулся навстречу и… И тут его накрыло. Выжидающий удобного момента страх ударил исподтишка. Парню словно засадили пудовый кулак под дых. Воздух внезапно перестал поступать в легкие, в глазах потемнело. Вокруг заплясали в безумном круговороте злорадные ухмылки. Действо, действо, действо! Каин резко оттолкнул от себя удивленного дракона. Пот градом катился по лицу, грудь судорожно вздымалась и опускалась, взгляд широко распахнутых глаз заметался по одеялу. – Прости… – выдавил из себя сын главнокомандующего. – Прости… – Каин? – голос Раэрвинга, казалось, доносился издалека. – Нам рано вставать, – сдавленно произнес Каин, не поднимая глаз. – Нужно выспаться. Больше не сказав ни слова, он перевернулся на бок, спиной к дракону, и закрыл глаза. Сжимавшая край одеяла рука мелко дрожала. Теперь всегда будет так, да? Он будет шарахаться почти от каждого прикосновения? Трястись, словно окруженный охотничьими псами кролик? На языке проступила горечь. Будь проклят Джакар всеми богами! Будь проклят он и весь его род! Глаза снова защипало, но Каин зажмурился, не позволяя слезам пролиться. Он отомстит. Он им всем отомстит…***
Риогалл так увлекся, что не заметил, как пролетело время. На самодельном столике царил жуткий беспорядок: неустойчивые башенки из грязных мисок нависали над сваленной в кучи прочей утварью, то тут, то там валялись хвостики грибных ножек, сухие листики трав, надломленные стебельки и щепотки просыпанных по неаккуратности порошков. Грубую поверхность столика и часть пола вокруг него усеивали засохшие и еще только начинающие подсыхать пятна пролитых зелий. В воздухе витала красноватая пыль и стоял густой, не слишком приятный запах результатов некромантской деятельности. Риогалл довольно выдохнул, откинулся на воображаемую спинку воображаемого стула и с довольным видом осмотрел выстроенные в ряд баночки с зельями и порошками. Красота! Будь у него больше ингредиентов, несколько подходящих реактивов и кое-что из отсутствующей утвари… О да, он бы такого наварил! Весь этот городишко стер бы с карт! Зато теперь, если его окружат вражины, когда иссякнет сила с Параллелей, он устроит им жаркий прием. Они у него попляшут! Некромант с торжествующим видом обернулся назад, собираясь похвастаться перед друзьями, и тут обнаружил, что и дракон и Каин уже видят пятый сон. Лежат рядом: Каин на боку, спиной к ящеру, а последний на животе, положив голову на сложенные перед собой руки. Как сторожевой пес, только дракон. Одеялом Раэрвинг пренебрег, к радости Риогалла. Теперь в распоряжении последнего было целых два одеяла: на одно он ляжет, а другим укроется. В подвалах всегда прохладно, одна мантия не согреет. Некромант потянулся, широко зевнул и дунул на догорающую свечу. Драконьи огоньки давно потухли, так что комната, лишившись единственного источника света, тут же погрузилась во мрак. Риогалл дал глазам привыкнуть к темноте и только потом отправился за одеялами. Это следовало бы сделать прежде, чем тушить свечу, но он как всегда не подумал. Впрочем, небольшая оплошность ничуть не испортила прекрасного настроения. Сейчас он устроит себе удобную постельку рядом с остывающими зельями и покоящимися в плошках порошками, чтобы проснувшийся поутру дракон из любопытства не сожрал все его усердные труды. Тот ведь может – тянет в рот все, что приметят его желтые глазюки. Излишняя предосторожность еще никому не вредила. Когда первое одеяло было расстелено на полу в шаге от столика и Риогалл уже готовился лечь, он вдруг вспомнил о плаще Вайэра, который собирался использовать в качестве подушки. Вообще, он ляпнул это лишь для предлога, чтобы забрать вещь Князя себе, но сейчас эта мысль показалась ему весьма уместной. Без подушки шея потом будет болеть полдня, а так хоть поспит как нормальный человек. Кто знает, когда еще представится шанс. Риогалл отправился за плащом, поднял с пола, отряхнул и вернулся к самодельной постели. Он скатал плащ валиком и положил в предполагаемое изголовье. Прочь, прочь, все мысли прочь. Перед боем необходимо хорошенько выспаться. Надирать бородачам их мускулистые зады следует свежим и полным сил, иначе никакого удовольствия. Может быть, Великий Аракус узрит его мастерство, подивится изобретательностью. И простит кое-какие грешки. Может быть… Риогалл широко зевнул, укладываясь в постель, повернулся на бок, подтянул одеяло. Жестковато, конечно, но вполне недурно. И подушка… Мягкая. С блаженной улыбкой он потерся о нее щекой. Ненавязчивый запах соли и пепла щекотнул ноздри. Полусонный некромант, не отдавая себе отчета, уткнулся в плащ носом и вдохнул манящий аромат полной грудью. Вайэр… Что-то дернуло в паху. Волнение кончиками пальцев пробежалось по спине. Он не удержался, вдохнул еще раз и судорожно выдохнул. Вайэр… Сознание затянуло легкой дымкой возбуждения. Желание поступало все ближе и ближе. Тревожный голос разума попытался предотвратить катастрофу. Нет, нельзя! Безумие! Риогалл в ужасе распахнул глаза, резко отпрянул от подушки. Плохая идея. Очень плохая. Однако охваченное беспокойством тело уже горело, требуя удовлетворить не унимающееся желание. Риогалл зажмурился. Нет! Хватит! Не надо, он не такой! Успокойся, бестолковое тело! Успокойся! Великий Аракус окончательно разочаруется в своем верном последователе, если тот не совладает со своим отравленным грехом телом. Одно дело Вайэр и его бесчестные чары, но сейчас-то почему? Всего лишь плащ, всего лишь запах. От этого? Так возбудиться только от этого?! Он совсем низко пал, распустился. Нет-нет, он не опустится до этого. Риогалл сжал зубы, яростно помотал головой. Уходите, срамные мыслишки! Убирайся, извращенный Князь! Не помогло. В паху сделалось влажно, член предательски выпирал через мантию. Чтоб его! Падай! Риогалл чуть приподнялся на локтях и беспомощно посмотрел на скрытого тканью предателя. Желание усилилось. Он больше не утыкался носом в плащ, но запах неумолимо преследовал, пробирался в ноздри, дурманил разум. Отчаянно хотелось, чтобы Вайэр оказался здесь и прикоснулся к нему, как в прошлый раз. Его руки, такие умелые… Риогалл закусил нижнюю губу, невольные воспоминания сделали сложившуюся ситуацию еще хуже. Жаль, что он не приготовил отвар, убивающий похотливые желания. Теперь уже поздно. Нужная трава полностью ушла в расход. Некромант бросил быстрый взгляд в сторону друзей, те продолжали мирно спать. И угораздило же его заморочиться с проклятой подушкой! Надо убрать плащ, отнести его в противоположный угол комнаты. А потом успокоиться, вернуть контроль и поскорей забыться сном. Риогалл попытался встать, изо всех сил игнорируя непристойные позывы развращенного подлым Князем тела, но в этот момент эрегированный член случайно потерся о ткань. Стон едва не сорвался с приоткрывшихся губ. Удовольствие приятно защекотало пах. Еще! Еще! Ноги задрожали. Риогалл до крови закусил нижнюю губу, чувствуя, как здравый смысл стремительно теряет позиции. Это отвратительно и безрассудно, но он умрет, сойдет с ума или взвоет в голос, если сейчас же не позаботится о возникшей проблеме, не удовлетворит постыдную прихоть не желающего подчиняться тела. "Вайэр", – мысленно простонал некромант, не в силах больше противиться безумному порыву. Бедра нетерпеливо заерзали под одеялом, член снова потерся о ткань. О Великий Аракус, какая же это пытка! Вайэр! Не переставая нервно кусать истерзанную губу, Риогалл перевернулся на живот, приподнял задницу и уткнулся лицом в плащ повелителя Теней. Запах пепла и соли с новой силой вскружил голову. Вайэр! Как же хотелось, чтобы проклятущий Князь подошел сзади, навалился на него всем своим весом и… – Ннн… – приглушенно простонал некромант, кусая торчащий воротник. Вайэр… Что ему делать? Обильно сочащаяся смазка пропитала мантию спереди, теперь член проезжался по скользкой, влажной ткани каждый раз, когда бедра без ведома хозяина предпринимали попытки толкнуться в расстеленное под ним одеяло. Затвердевшие соски тоже легонько потирались о ткань, что только сильнее раздразнивало алчущее ласк тело. Вайэр облизывал их и кусал, не сильно. Это было безумно приятно. Его язык… влажный, горячий. Риогалл что-то промычал в плащ. Правая рука скользнула вниз, пробралась между животом и одеялом на полу. Запястье случайно задело натянутую головкой мокрую ткань. От нового прилива возбуждения у некроманта подкосились колени. Как же мучительно! Вайэр! Пожалуйста! Подрагивающие пальцы пробрались под мантию, с трепетом сомкнулись на обжигающе горячей плоти и, замерев на секунду от перехватившего дыхания, повторили недавнее движение Вайэра. Риогалл едва не задохнулся от нахлынувших ощущений, его ноги задрожали и чуть не разъехались в стороны. Когда он трогал себя по приказу Вайэра, ничего подобного не происходило. Тогда… тогда… Вайэр… сам… Риогалл приподнял раскрасневшееся лицо, подернутый легкой дымкой взгляд вырисовал в темноте роскошную кровать с балдахином и сидящего на красных простынях Князя. Расслабленная поза, издевательская улыбочка на божественно красивом лице и взгляд, пристальный взгляд фиолетовых глаз, под которым плавишься, будто свеча. Бесстыдный, раздевающий. Образ предстал таким четким, словно изнывающий от желания некромант вернулся обратно на Параллель в замок посреди реки. Обхватившая член рука задвигалась быстрее. Удовольствие ослепляющими вспышками проносилось по телу, кружило голову, заставляло терять рассудок. Сжав в зубах воротник плаща, Риогалл с нескрываемым вожделением пожирал взглядом Князя. Обнаженный торс, выступающие рельефные мышцы, такие твердые и упругие, широкая грудь, сильные плечи. Тихий, мучительно-сладкий стон вырвался из груди. Прикоснуться, потрогать, почувствовать, как это совершенное тело прижимается к его тощему убожеству, которое язык не повернется обозвать телом. Ладонь щедро размазывала смазку по всему стволу, ее было так много, что время от времени увесистые капли срывались вниз, пачкая как мантию, так и сбившиеся от постоянных ерзаний одеяло. Непристойные влажные звуки, казалось, заполнили всю комнатку. Хоть весь срам и скрывало накинутое сверху второе одеяло, друзьям нетрудно будет догадаться, чем он занимается, если их разбудят его чрезмерные усердия. По крайней мере, Каину уж точно. Но Риогалл не мог остановиться. Глаза, невероятные, колдовские глаза. Они так смотрят на него, следят за каждым его движением. Им нравится. То, что они видят. Вайэру нравится. Ему не противно. Одно осознание этого факта сводило с ума. Мало. Этого мало. Рука быстро скользила по стволу, стараясь повторять все, что в прошлый раз делал Вайэр. Было невообразимо приятно, но чего-то не хватало. Чужая рука чувствовалась иначе, дарила более яркое удовольствие. Когда это делал Вайэр… Все равно, что сравнивать рисунок в книге с реальной вещью, животным или пейзажем. Разница колоссальна. И эта маленькая неудовлетворенность жалит, она словно заноза, которую никак не получается вытащить. Все тело горело, тугой узел внизу живота скручивался все сильнее и сильнее. Вайэр… Если бы он был сейчас здесь… Непременно сделал бы какое-нибудь непристойное и вгоняющее в краску замечание, выждал несколько мучительно долгих минут, наслаждаясь обращенным к нему умоляющим взглядом слуги, и только потом соизволил бы сжалиться. Не переставая двигать рукой, Риогалл представил, как Князь неспешно встает с воображаемой кровати, как медленно подходит к нему, как встает сзади… Ножки снова задрожали, все тело охватил трепет предвкушения. Пожалуйста, Вайэр! Риогалл сильнее впился зубами в искусанный воротник. Запах соли и пепла усилился, словно Вайэр, правда, стоял позади. Не отдавая себе отчета, перевозбужденный некромант сильнее прогнулся в спине и расставил ноги шире. Дырочка пульсировала, требуя уделить и ей должное внимание. Риогалл закрыл глаза, представляя, как Вайэр кладет ему руки на выпирающие тазовые косточки. По всему телу будто пробежал электрический разряд, член в руке дернулся, едва не кончив. – Ннн… – снова промычал парень, комкая в свободной руке одеяло. Мокрые от пота пряди липли к щекам и ко лбу. Такая поза… Вайэр еще не брал его в этом положении. Ннн… Охваченное горячкой воображение воссоздало пристроившегося сзади Князя во всей красе. Так живо и убедительно. Риогаллу казалось, что он чувствует спиной жар, источаемый чужим телом, таким соблазнительно-совершенным, таким потрясающим. Сейчас Вайэр возьмет его, вставит свой горячий член, навалится всем своим весом, придавливая к полу… Рука увеличила темп, хриплое дыхание тяжело вырывалось из груди. Мокрый от слюны воротник плаща уперся в щеку. Вайэр, Вайэр, Вайэр… Перед затуманенным взором замелькали образы Князя: отчетливо вырисовывающиеся кубики пресса, блестящие от пота, алеющий укус между шеей и плечом, тонкие губы так близко, что-то шепчут. Их движения завораживают. Безумно хочется коснуться их, соединиться в поцелуе. Риогалл не нашел в себе смелости в тот раз, но теперь его сожалению не было предела. Он зажмурился, уткнулся лбом в свернутый плащ. Вайэр… его губы у самого уха, невесомо касаются, щекочут горячим дыханием, крепкая грудь вжимается в спину, руки придерживают в том самом месте, возле тазовых косточек. Риогалл сдавленно заскулил. Судорожные вдохи и выдохи сделались громче. Он был близок, очень близок. Вайэр, Вайэр… Пусть и подонок, но такой обольстительный. Как же сильно он сейчас его хотел. Все бы отдал, только бы сделать фантазию реальностью. Свободная рука, дрожа от нетерпения, потянулась к поднятому заду, нащупала через мантию тугую дырочку и надавила. Воображаемые губы коснулись правого уха, и ласкающий голос, с придыханием произнес: "Арваар виран Эстэ раа эр най, Рио-Галл." Риогалл едва не закричал, вцепившись зубами в плащ. Оргазм накрыл его с головой, спазмом прошелся по телу, заставив трепетать каждую клеточку. Низ живота свело сладкой судорогой. Обжигающе горячее семя выплеснулось в руку, пачкая живот, внутреннюю сторону мантии и одеяло внизу. Ноги не удержали опьяненного разлившимся по телу экстазом некроманта, и тот рухнул, будто подкошенный. Член продолжал пульсировать во все еще сжимающей его ладони, перепачканной в вязкой сперме. В паху приятно подергивало. Это так… это так… Ммм… До чего же хорошо… Не так, как с Вайэром, но… И почему он раньше никогда не… Никаких мыслей в голове, только убаюкивающая блаженная нега и умиротворяющая расслабленность. Риогалл тяжело дышал, прикрыв глаза. Темные реснички трепетали. Риогалл не знал, сколько он так провалялся, пока его рассудок не начал приходить в себя после охватившего хозяина приступа похоти. Некромант выплюнул попавшую в рот прядь волос, неуклюже перевернулся на спину и уставился понемногу проясняющимся взглядом в скрытый в темноте потолок. Что он наделал? Рукоблудие! Он занимался рукоблудием едва ли не напротив спящих друзей! Существует ли в мире более отвратительное деяние? Кто он после этого? В приступе вселенского стыда Риогалл закрыл пылающее от стыда лицо ладонями и мгновенно осознал свою ошибку. Противная вязкая субстанция коснулась правой стороны лица. Риогалл тут же отдернул испачканную руку, но было уже слишком поздно: белесое семя теперь украшало щеку, уголок губы и бровь. Часть его даже умудрилась попасть в глаз. Риогалл, не подумав, принялся поспешно вытирать доказательство своего постыдного грехопадения чистой рукой, о чем пожалел с опозданием. Теперь он имел две перепачканные руки и размазанную по лицу сперму. Гадость! Скривившись от отвращения и стараясь больше ничего не испачкать, проклинающий свое слабоволие некромант кое-как дополз на коленях до бадьи с водой, чуть не опрокинув по дороге свой самодельный столик. Пока он отмывался, невольно вспомнил испачканную руку Вайэра у своих губ, маленькую хитрость подлого Князя и горьковатый вкус на языке. Щеки вновь вспыхнули. Паскуда! Проклятущий изврат! Творить такое! Риогалл принялся яростно тереть щеку. Это из-за него, из-за него он так низко пал! Без сомнения зачаровал свой плащ или еще что-то выкинул не менее подлое, чтобы поиздеваться. Наверняка сидит сейчас на своей Параллели и гаденько хихикает! Надо было противиться до последнего, не поддаваться искушению, проявить стойкость. Показать Великому Аракусу, что пусть его верный последователь и слаб телом, зато силен духом. А он… а он толком и не сопротивлялся, едва ли не с готовностью отдался развратным желаниям, позволил им утянуть себя на дно. Прямо как фанатики в храме-развалюхе. Пару минут назад он бы хорошо вписался в их компанию. Риогалл сделался сам себе противен. Жалкий. Ничтожный. Слабовольный. И наивный до хохота. Риогалл стиснул зубы. Все на что-то надеется, мечтает, отказываясь принимать реальность. Лепит какие-то иллюзии… Зачерпнувшие очередную порцию воды руки остановились, не донеся ее до лица. Прохладные струйки медленно утекали сквозь пальцы обратно в бадью. Хорошо, что здесь темно и Риогалл не видит в отражении своего лица. У Вайэра есть любовник, к которому он будет всегда возвращаться, а подобранный некромант-диковинка не более чем мимолетная забава, чтобы убить скуку. Риогалл не глуп, все понимает, но лучше бы не понимал. Тогда он смог бы хоть какое-то время побыть счастливым, особенным для кого-то. Конечно, потом все разбилось бы в дребезги, но перед этим он хотя бы узнал и почувствовал, какого это быть для кого-то особенным. По-настоящему. Однако он не наивный дурак, а потому это необходимо прекратить, пресечь на корню. Для его же блага, иначе все обернется очень и очень плохо. Риогалл почувствовал горечь на языке. Хватит! Прекрати! Разозлившись на самого себя, он зачерпнул холодную воду сложенными лодочкой ладонями и как следует умыл лицо. Спать! Он ляжет спать, забудется сном и все эти гнетущие мысли вместе с постыдными воспоминаниями о рукоблудстве, если и не исчезнут совсем, то померкнут настолько, что их можно будет не замечать. Риогалл уже хотел ползти обратно, когда вспомнил, что у него грязными были не только лицо с рукой. Он вспыхнул ярче факела, вернулся к бадье и принялся отмывать опавший член. О Великий Аракус, затяни его в бездну, если он еще хоть раз хотя бы помыслит о подобном! Под стыдливый плеск воды некромант подумал о том, что утром необходимо будет предупредить всех, чтобы никто не вздумал из этой бадьи ни пить, ни умываться! Если кто-то… Он повесится на своем же поясе! И Великий Аракус будет тому свидетелем.***
Каин был уверен, что готов к схватке с джаккайцами, настолько уверен, что мог бы ринуться в бой тем же вечером, не останови его здравый смысл. Он жаждал как можно скорее обагрить руки гнилой джаккайской кровью. Вгрызться им в глотки, погрузить меч по самую рукоять в бронзовую плоть, выпустить кишки и устлать ими улицы, чтобы те поблескивали на солнце сплошным слизким ковром. Завалить трупами проклятую арену, а затем поджечь и наслаждаться истошными воплями тех, кому посчастливилось угодить в пылающий факел будучи еще живым. Он чувствовал, что способен одной лишь ненавистью отправить в бездну к Аракусу десятки сотен бородатых выродков. Так было, да, но с приходом утра непоколебимая уверенность пошатнулась. Каин жаждал возмездия не меньше, чем раньше, но в действительности он был просто ослепленным местью глупым упрямцем. Упрямцем, который наверняка погубит и себя, и друзей. Отец дал бы ему хорошую затрещину. Он редко приходил к сыну, занятый государственными делами, но когда все-таки находил свободную минутку, то поднимался в комнату своего преемника, чтобы расспросить об успехах в учебе и самому проверить стратегические способности сына. Главнокомандующий придумывал различные ситуации, ставил в них Каина и спрашивал, как бы тот поступил. В большинстве случаев ответы оказывались неудовлетворительными, отчего отец недовольно кривил рот и, выдержав паузу, словно решая, что ему делать с твердолобостью наследника, принимался сдержанно разъяснять допущенные ошибки и их последствия. Бывало, что во время отцовской проверки Каин так распалялся, будучи твердо уверенным в своей правоте, что наотрез отказывался принимать доводы главнокомандующего. Тогда он и получал отрезвляющую затрещину, которая помогала прочистить мозги и взглянуть на ситуацию под другим углом. Сегодняшним утром Каину некому было дать затрещину. Отец вместе с Анатриумом остались далеко позади, а сам он прятался в подвале глиняного домика в чужой, враждебной стране за много часов полета от дома. То решение, что он принял… Правильное ли оно? Не пожалеет ли он потом? Каин прикрыл глаза и медленно выдохнул. Подрагивающие от волнения пальцы погладили кожаный мешочек с листьями болидёра внутри. Нельзя сомневаться. Для этого слишком поздно. Главнокомандующий должен быть уверен в своих решениях, даже если они ошибочны. Сомнения губят все на корню, а уверенность часто приносит победы и в, казалось бы, обреченных с самого начала битвах. За ночь боль не сделалась меньше. Она вернулась, когда угасли последние искры тепла от ладони дракона. И Каин опять проклял все. Если все-таки он переживет это утро, то его ждут последствия куда хуже. Такая чудовищная нагрузка на не оправившееся от прошлых истязаний тело! Но куда страшнее будет, если джаккайцы возьмут его живым. От этой мысли к горлу подкатила тошнота, перед глазами замелькали бородатые рожи с кривыми ухмылками. Действо, действо, действо! Будь они прокляты! Тысячу раз! Они, их дети и дети их детей! Нет, живым джаккайские мрази его не получат. Если придется, он убьет себя до того, как это случится. Каин перевел взгляд с утонувшего во тьме потолка на едва различимую в темноте фигуру дракона, который сидел лицом к лестнице, молчаливый и сосредоточенный. Он доел остатки вчерашней свиньи. Каин знал это, потому что не так давно слышал чавканье. Выдоха пламени, правда, он не застал. Кошмары вернулись вместе с болью, поэтому сын главнокомандующего проснулся так рано. На самом деле он не знал, утро сейчас или еще глубокая ночь, но что-то подсказывало, что солнце уже взошло над горизонтом. Скоро к ним спустится рабыня-целительница и объявит, что время пришло. Каин чувствовал себя неблагодарной свиньей по отношению к этой доброй женщине, так много сделавшей для него и его друзей. Его жажда мести затронет не только джаккайцев. Накайя это тоже понимала, поэтому умоляла Каина передумать, отказаться. В городе много рабов, а драконье пламя одинаково беспощадно ко всему, что встретится у него на пути. К тому же джаккайцы выместят на несчастных всю злость, если беглецы обратят в пепел половину города вместе с хозяевами, а потом благополучно улетят прочь. В случае неудачи анатрийцев, ничего хорошего тоже не выйдет. Каин все понимал, но не смог бы отказаться от возмездия, даже если бы захотел. Раэрвинг его не послушает, и так чудо, что он все еще здесь, а не поджаривает джаккайские задницы там наверху. Меньшее, что Каин мог сделать для целительницы, это попросить ее предупредить столько рабов, сколько она успеет, чтобы те с наступлением утра ушли как можно дальше от арены, а когда начнется резня, со всех ног бежали к воротам. Стражи на входе в город безбороды, толпа легко с ними расправится, завладеет амулетом и вырвется за каменные стены. Джаккайцам будет не до них, пока в городе беснуется дракон. Они все побегут к арене. До границы не так далеко. Если забрать всех лошадей, беглых рабов не на чем будет преследовать. Что касается плененных драконов, то ими займется Раэрвинг. Если кто-то из ящеров еще останется под контролем, их пошлют в погоню за анатрийцами. Все рабы или, по крайней мере, большая часть успеет затеряться в анатриумских землях. Конечно, при условии, что сын главнокомандующего со своими необычными соратниками не сложит голову внутри городских стен. Или не попадет обратно в плен… Свои опасения Каин, разумеется, не озвучил. При неблагоприятном исходе джаккайские драконы быстро отыщут бегущих к границе рабов и в лучшем случае превратят тех в головешки. В худшем – вернут живыми для изощренной расправы. Каин пытался убедить Накайю, что это лучшее из всего, что здесь случалось или могло случиться. Реальный шанс вырваться на свободу, вернуться к семьям, домой. Больше не придется жить в постоянном страхе и гадать, какую смерть приготовят тебе бородатые выродки. Своей смертью в этом месте за редким исключением никто не умирал. Накайя слушала молча, поджав пухлые губы. Каин не знал, о чем она думала. Джаккайцы так запугали своих рабов, что те бледнели от одной лишь мысли о свободе. Хорошо, конечно, было бы себе в поддержку организовать восстание рабов, но вряд ли здесь отыщется хотя бы десяток осмелившихся. Да и время… на все нужно время, которого нет. Его отец… Что сделал бы его отец? Вероятней всего он не стал бы сообщать Накайе свои планы, ибо это был верх глупости. Рабы могли все испортить: удариться в панику, рассказать все хозяевам в надежде на то, что те пощадят их жалкие жизни, начать драки между собой. Да что угодно! Если джаккайцы почуют неладное раньше времени… Отец принес бы рабов в жертву. Превратил их незнание в свое преимущество. С появлением дракона и множественных пожаров люди бы устроили на улицах хаос, сильно мешая джаккайцам пробиваться к врагу. Но Каин не отец, он не настолько черствый и бездушный. Да, он сильно рисковал, но то была единственная возможность отплатить целительнице за ее доброту. Он искренне надеялся, что она выберется из этого проклятого места, вернется домой и будет жить счастливо, вспоминая Каина с улыбкой, а не с проклятиями. – Они ушли, – негромко произнес Раэрвинг в темноту. Его мышцы были напряжены, глаза закрыты, а ушки-крылышки дергано двигались вслед за неуловимыми для человеческого слуха звуками. Там, наверху, ходили те, с шерстью на морде. Те, что сделали его Каину больно. Те, кого необходимо было сжечь. Магия кипела в венах, ища выхода, с каждой секундой ожидание становилось все более мучительным. Но Раэрвинг терпел ради Каина. Он не мог оставить его одного. – Ушли? – растерянно переспросил сын главнокомандующего. Слова дракона оказались для него, словно пощечина. Накайа и Ан ушли. Не попрощавшись. Это могло значить только одно: целительница жалеет, что помогла ему. Каин поджал губы и отвернулся. В голове эхом зазвучали обрывки из вчерашнего разговора: "Подумай, сколько невинных жизней вы погубите вместе со своими!" "Вы же ничего не видели, не знаете, на что способны джаккайцы, если их разозлить!" "Ни Аракус, ни демоны из Преисподней не смогут сравниться с ними в жестокости!" "Одумайся, прошу, откажись!" "Никому не стоит умирать напрасно!" "Пожалуйста…пожалуйста…" Потом к ним присоединился приглушенный голос Ана сверху: "А ведь я говорил тебе, женщина! Говорил, но разве ты меня когда-нибудь слушаешь! Все талдычила: мальчик-мальчик! Вот тебе и мальчик! Айкан всемилостивый, на что же ты нас обрекла! Ой-ой-ой, бедные мы несчастные. Мученики…" – Еще с первыми лучами, – глухо уточнил Раэрвинг. Сам он никакого огорчения по этому поводу не испытывал. Наоборот, был только рад избавиться от опасной близости затаившихся бугров. До чего же мерзкие существа! Даже увиденный единожды невообразимо огромный левиафан не вызвал у него такой дрожи. Да и в любом случае уход этой крупной самки – благо. Он сам позаботится о своем человеке. Без каши из травы. Каин закрыл на минуту глаза, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Хватит мыслей, хватит расстройств. Пора покончить со всем этим. Сейчас же. Рука потянулась к мешочку с листьями болидёра, пальцы сомкнулись на вытертой коже, нащупали один конец затасканной веревочки и уверенно потянули вниз. Его надежда и палач. Его избавление и следующая по пятам кара. Каин вытащил из мешочка начинающие понемногу увядать листики и сжал их в кулаке. Поздно сомневаться. Зеленые глаза резко распахнулись с горящим внутри огнем решимости. Каин положил листья в рот и принялся их жевать, не обращая внимания на горечь и острое желание выплюнуть эту гадость. У него есть три-четыре часа до того, как рыцарь в сияющих доспехах вновь превратится в горбатого карлика, будто в детской сказке, которую часто читала няня перед сном. Боль нехотя отступала, сдавая позиции перед разносящимся по венам соком маленького растения с мясистыми листиками, способными долгое время хранить в себе влагу. Каин снова прикрыл глаза и откинулся на одеяло, считая свои вдохи. С каждым из которых боль угасала, будто пламя, лишенное подкормки. Когда же он во второй раз открыл глаза, то больше не чувствовал и следа ее присутствия. Сегодня улицы этого проклятого города захлебнутся кровью и подавятся пеплом. Песок станет красным, и предсмертные крики тех, кто еще совсем недавно смеялся над насилием юного анатрийца, достигнут самих небес. Пусть мертвый вождь слушает песнь возмездия, что трое презренных чужаков сыграют на костях его детей. – Рио, просыпайся, мы уходим! – Каин откинул одеяла и поднялся на ноги. Не так уверенно, как хотел. Его качнуло в сторону, повело, но сын главнокомандующего устоял. Раэрвинг выпустил под потолок два маленьких огненных шарика, чтобы люди со своим никудышным зрением не переломали себе ноги в темноте. Скудного освещения вполне хватало, но тени в углах, черные, неприветливые тени… Каину показалось, что он видит в них неясные очертания, лица скалящихся джаккайцев с арены. Видение длилось всего долю секунды, но его вполне хватило, чтобы по спине пробежал тот мерзкий холодок. Они ответят! Все до единого! – Чего? Куда? – промямлил сонный некромант, потирая левый глаз свободной рукой. Весь помятый, взъерошенный, с припухшими веками и губами, а еще щекой, на которой отпечатались складки плаща Вайэра, что он прижимал к себе второй рукой. – Давай еще пять минуточек, – Риогалл широко зевнул, причмокнул губами, собираясь перевернуться на другой бок, подальше от света и шумного друга. – Рио! – Ну, пожалуйста, Вай… – едва слышно начал бормотать некромант, но на последнем слове вдруг резко распахнул глаза и вскочил на своей постели. Сон как рукой сняло. Серебристые глаза с ужасом уставились на скатанный в валик плащ, что он по-прежнему прижимал к груди. Как?! Какого?! Что за?! Вспыхнув, Риогалл отбросил от себя плащ Князя с такой прытью, словно тот был толстым сборником песнопений во славу Айкана. Обеспокоенный, тронутый стыдом взгляд обратился к друзьям, дабы убедиться, что те либо ничего не расслышали, либо ничего не поняли. О Великий Аракус, как он мог так опростоволоситься! И почему вообще?!. Агр! Он всего один раз уснул рядом с этим подонком и то, то было досадное недоразумение, и вот вам – полусонный мозг уже зовет эту рогатую скотину так, словно они давно женатая пара, привыкшая засыпать в объятиях друг друга на протяжении десяти лет! Гадкая частичка внутри мечтательно хихикнула, но некромант тут же заткнул ее, представив, как с наслаждением впечатывает эту пакость в пол каблуком своего новенького ботинка. Каин с Раэрвингом благо ничего не поняли. Первый только посмотрел на Риогалла немного удивленно, но внезапный порыв неуместной прыти никак не прокомментировал. Ну и отлично. Ну и замечательно. Не хватало еще объясняться. Некромант нервно улыбнулся и на четвереньках подполз к самодельному столику. Не лучшее начало дня, в который ты с большой-пребольшой вероятностью можешь умереть. Надо просыпаться с мыслями о предстоящем крошеве врагов, а не пытаться вытряхнуть оттуда крепко засевшего Князя-изврата. – Вы только без меня не начинайте, я сейчас! – Риогалл в спешке принялся рассовывать порошки и зелья по мешочкам на поясе своей мятой и изрядно запачкавшейся мантии. – И предупреди ящерицу, чтобы он не палил этих говнюков дотла, а то мне не из чего будет стряпать свою армию мертвецов. А армия мертвецов нам не помешает, согласись. Может быть, у них, конечно, будут недостатки, но это все-таки сила. Ого-го какая сила! – одна из мисочек упала с края стола и разбилась, некромант тихо выругался, продолжая судорожно распихивать наваренное за вечер добро. – К тому же чем сильней был при жизни хозяин тела, тем более живучей и могучей выйдет из него нежить. Я бы, конечно, и сам попросил, но у тебя лучше получается, – он затянул тесемки на последнем мешочке, бегло оглядел стол в поисках пропущенных компонентов и вновь повернулся к ждущим его у лестницы друзьям, готовый выступать. – Он постарается, – Каин посмотрел на Раэрвинга, который предпочел промолчать. Дракон повернулся спиной и полез наверх по лестнице, хвост болтался из стороны в сторону, пальцы крепко хватались за перекладины. Оказавшись у люка, дракон уперся ладонью в крышку и… – Они не отодвинули кровать… – потрясенно сорвалось с губ Каина, но парень быстро взял себя в руки, не позволив возобладать расстроенным чувствам. Неважно почему, неважно зачем. Раэрвинг шумно выдохнул, затем набрал в грудь больше воздуха и надавил на крышку люка изо всех своих драконьих сил. Мышцы на руке вздулись, дерево затрещало под напором. Каин благоразумно отошел к одеялам. Сверху посыпалась пыль, и мелкие камешки застучали по полу. Тяжелая каменная плита и грубая массивная кровать. Обычному человеку не под силу было бы сдвинуть все это, находясь внизу, но Раэрвинг человеком не был, тем более обычным. Треск усилился, вниз с грохотом начали падать куски дерева и крупные камни, пыль плотным облаком взвилась под потолок. Каину с Риогаллом пришлось прикрыть нос и рот рукавами, чтобы не закашляться. Что-то обвалилось, рухнуло вниз. Один из отлетевших камней больно стукнул Каина по ноге, но дрейфующий в крови сок болидёра быстро загасил короткую вспышку. Пришлось отступить к противоположной стене. Лучи света прорезали пыльную вуаль. Но разглядеть, как обстоят дела, все равно было невозможно. – Раэрвинг? – обеспокоенно позвал Каин и двинулся вперед, отмахиваясь от лезущей в рот пыли. Позади закашлялся Риогалл. Ответа не было. Как не было и очертаний лестницы. Беспокойство взвилось до небес. Конечно, он дракон, но… Вдруг его слишком сильно ударило по голове камнем? Так сильно, что пробило череп. Взгляд Каина метался по неясным очертаниям груды обломков. Камни, камни, ножка кровати, часть разломанной на куски лестницы… – Раэ… кхе-кхе… Раэрвинг? – снова позвал он, чувствуя, как замирает в груди сердце. Ни звука. Стало страшно. – Хватайся, – прозвучало откуда-то сверху. Каин резко поднял голову и увидел свешивающегося из проделанной дыры дракона, тянущего к нему руку. Стягивающееся в узел напряжение отпустило. Сын главнокомандующего облегченно выдохнул, забрался на груду обломков и протянул руку навстречу. Камни под ногами шатались, норовя то и дело выскользнуть из-под подошвы, а еще страх перед возвращением боли сковывал все тело, мешая движению. Каин знал, что она не вернется раньше нужного срока, но тело и травмированный разум не верили, сомневались, ожидая каждую секунду какого-то подвоха. Высоко. Пришлось встать на цыпочки. Кончики пальцев едва касались драконьих. Раэрвинг свесился ниже. Послышался скрежет когтей по камню. Его горячая ладонь крепко ухватила запястье и потянула вверх. – Можно было и поаккуратней, кхе-кхе, – отозвался выползающий на свет некромант. Потеря лестницы его в восторг явно не привела. Оставалось надеяться, что его не забудут внизу, тоже любезно вытянут наверх. Вытянут… Лишь бы целиком, а не по частям с драконьей-то силищей. Потолки людям на голову одной рукой осыпает. Брр… Риогалл уже почти забрался на неустойчивую груду, когда в голове вдруг что-то кольнуло. Забыл! Проклятье! Забыл! – Я сейчас! – крикнул он ждущим у дыры товарищам и бросился обратно вглубь подпольной комнатки. Плащ Вайэра. Он чуть его не оставил. Некромант быстро отыскал наполовину развернувшийся валик у самой стены, куда отшвырнул его по пробуждению, сбил с плаща пыль и… И растерянно принялся озираться по сторонам. Не в руках же нести. Тогда в чем? Ничего подходящего, как назло, не попадалось. Отчаяние росло. Его там ждут, а он… Может быть, на плечо забросить? Риогалл попытался, но плащ оказался слишком большим и тяжелым. Тогда нести на сгибе локтя? Нет. Под мышкой? Тоже нет: неудобно, выскальзывает и выглядит он так, как полный кретин. А что если накинуть поверх? Арр!.. Великий Аракус, чем он тут занимается! Надо бросить эту тряпку и идти уже. Но что-то внутри противится, пальцы вцепились и не желают выпускать. Тут взгляд наткнулся на одеяла. Не видя иного выхода, Риогалл схватил одно и взялся стряпать из него узелок, на совесть затягивая концы, чтобы в пылу сражения тот, не дай Аракус, не развязался. – Рио, ты где? – донесся сверху голос Каина. – Уже бегу! – некромант кое-как завязал свое творение на левом плече и поспешил к дыре. Жутко неудобно, но все же лучше, чем предыдущие варианты. Камни с ехидством выскакивали из-под ботинок, Риогалл три раза чудом удержался, пока не достиг вершины и грубая драконья лапища не стиснула его нежное и хрупкое запястье. Он не успел возмутиться, как эта самая лапища дернула его вверх. "Да, это тебе не Вайэр", – успело проскользнуть в мыслях, пока плюхнувшийся на пятую точку некромант, бранясь и шипя, потирал больное запястье с варварским отпечатком чужих пальцев. Прикосновения Вайэра пусть и сильные, но всегда нежные. Иногда кажется, будто останутся синяки, но те так и не расцветают на бледной коже. Вайэр… Риогалл мотнул головой, поднялся на ноги и поправил сползший узелок. Когда они будут раскидывать вражин налево и направо, возможно, у кого-то из тех будет при себе мешочек получше, который некромант непременно конфискует. Главное, не забывать смотреть по сторонам, чтобы не пропустить. А пока… пока он помучается с этим. Но то вовсе не ради Вайэра, а чтобы досадить подонку, как он и планировал. Бросить в загон к свиньям и прочее-прочее. – Приготовьтесь, – предупредил Каин, уверенно направляясь к двери опустевшей лечебницы. – И постарайтесь придерживаться плана. Ладонь правой руки уперлась в рассохшееся дерево, чуть помедлила, а затем толкнула незапертую дверь. Порыв сухого ветра взъерошил волосы и пронесся мимо, тормоша оставшиеся на стенах редкие пучки высушенных трав. Где-то за три дома от лечебницы кто-то что-то громко рявкнул, послышалась неразборчивая ругань, с боковой улицы донесся приближающийся топот тяжелых сапог, сопровождаемый позвякиванием металла. Скрип телеги, лошадиное ржание, снова ругань, топот сапог с противоположной стороны. Город не спал, несмотря на ранний час. Джаккайцы усиленно прочесывали улицы, вламывались по пятому кругу в дома, тщательно проверяли все щели и углы. Замерший на пороге Каин увидел растущие тени приближающегося отряда варваров. Сейчас они покажутся из-за угла, а он… а у него нет даже палки, чтобы… Волнение встрепенулось в груди. Каин на секунду закрыл глаза, глубоко вдохнул и открыл их, полный решимости. Не сомневаться! Не бояться! Не отступать!