На осколках цивилизации

В тревоге всегда есть частичка надежды, что всё обойдётся. В безысходности же нет ничего, кроме самой безысходности. «Городской тариф» Александра Маринина ©.

      Здание детсада оказалось не в таком плачевном состоянии, в каком его себе представлял Джон: на него лишь слегка обрушился соседний дом, а в остальном эти стены держались, хотя и многое осыпалось, обвалилось. Камнями были завалены все комнаты, а прорубить потолок соседнее здание смогло лишь в спальне; Константин всё это сумел определить, войдя лишь в прихожую: оттуда всегда были видны все комнаты. Единственное, что порадовало сегодня несказанно, так это отсутствие здесь трупов, что означало одно: детей, конечно же, спасли, по крайней мере, отвезли в целости и сохранности. Джон прошёл в главную комнату и там, рядом со стеной, привалил Чеса, а сам пошёл обследовать комнаты на предмет хоть какого-нибудь объявления. По идее, оно должно было быть. Хотя в возникнувшей ситуации редкий родитель сунется наружу, да ещё и в такую даль; нет-нет, повелитель тьмы вовсе себя не хвалил, но искренне удивлялся тому, что ни одного человека он не встретил ни по пути, ни здесь.       Или все уж давно всё знали и давно нашли своих детей, и только он?.. Джон помотал головой — не хотелось думать о таком ужасе.       Он обошёл все комнаты, кроме спальни, так как там было опасно находиться, и не нашёл ровным счётом ничего — лишь пыльную мебель, перевёрнутые детские столики, упавшие шкафы и разбитые горшки с цветами. Было бы совсем грустно, но в окна светило солнце — и сразу такое ощущение, будто бы ничего и не случалось, будто всё в порядке и стоит подождать минуту, как в помещение вбегут малыши, и среди них будет Дженни. Константин вздохнул и вдруг натолкнулся взглядом на упавшую со стены доску; это дало ему призрачную надежду, и шестое чувство не обмануло его.       На другой, скрытой от него стороне была написана мелом такая полустёршаяся запись: «Дорогие родители! Ваши дети в безопасности. Вся группа была в целости и сохранности посажена в жёлтый автобус с номером 3CHS4.(остальные цифры не были видны вообще и жутко осыпались, да и H могло быть E, так как было почти стёрто), который направляется в пригород Лос-Анджелеса, Белфлауэр, укрытие номер 62. Всем родителям следует забрать своих детей по этому адресу и, если возможно, связаться с другими и передавать эту информацию дальше. Пока же мы будем заботиться о них…» Дальше было написано что-то ещё мелким прерывающимся почерком, но разобрать это мог только сам дьявол; Джон хотел думать, что там ничего важного, и в задумчивости отступил, а перед этим припёр доску к стене, чтобы ещё кто-нибудь смог сразу же со входа прочитать это.       Дела были не так хороши, но и не плохи тем, что Дженни сейчас находилась в безопасности; хотя это как посмотреть: автобус был уязвим на открытой пустой дороге, а особенно после сегодняшнего обстрела… Дата написания (значит, и дата выезда) значилась вчерашним днём, в 13:00; получается, от Ирвайна они отъехать далеко не могли, а зацепить утреннюю бомбёжку — вполне. А ещё Константин не понимал, что они делали целых два дня или сколько там прошло до вчерашнего — нет, ну серьёзно, можно было давно уехать, пока было тихо. Это расстраивало и волновало Джона, а ещё его кое-что взбесило — полная безответственность матери. Могла бы и поучаствовать, а не преспокойно идти вместе со всеми в безопасное место!..       Мужчина унял злость и решил отыскать карту — он знал, что та находилась где-то в комнате воспитателей. Но всё получилось так хорошо, как он и не ожидал: карта нашлась сразу, так как висела прямо на стене, и даже путь, которым должен следовать автобус, был отмечен ярким маркером — оказалось без проблем понять, куда идти дальше. Но тут Константин задумался: куда он потащит в такую даль Чеса? Не для его состояния столь долгие и не безопасные прогулки! К тому же, до Белфлауэра путь был в пять раз дольше, чем до Ред-Хилла; естественно, что они поедут на чём-нибудь (если найдут), но и на своих двоих прогулки никто не отменял. Только сейчас Джон понял отстойность положения и зло сплюнул на пол, выругавшись. Да и следующий вопрос назревал и был не менее противным и сложным: на чём ехать? Остался ли хоть какой-нибудь целый транспорт, на котором будет возможно проделать путь?       Константин с этими невесёлыми мыслями вернулся к Чесу: тот, склонив голову вбок, казалось, мирно спал. Он стал бледнее, хотя куда больше? Мужчина присел на корточки рядом с ним и осторожно убрал с лица того пыльную прядь волос назад. Он честно не знал, как тому помочь, кроме отдыха и сна. И тут Джон вспомнил, что здесь наверняка остались лекарства, если, конечно, их не забрали для детей; нет, всё-таки было бы лучше, если бы забрали. Тогда можно было с лёгкостью выдохнуть и сказать, что в случае чего Дженни спасут. А они с Чесом найдут их где-нибудь рядом, словом, не пропадут.       Но вот здесь всё оказалось не так утешительно — лекарства все были почти на прежнем месте. Естественно, таких, которые нужны были Креймеру и названия которых Джон запомнил, здесь не было, но различные бинты, аспирин, спирт и т.п. средства первой помощи он смог найти. Вдобавок в одном из шкафчиков он отыскал чудесный рюкзак (чёрный, вместительный, принадлежавший явно мужчине) — свой они потеряли в том клубе, а еду и другие вещи было неудобно пихать по карманам. Константин был бы рад безмерно, если не два «но» — первое то, что тревога, которой он не мог дать отчёта, разъедала его душу, усиливаясь в разы, а второе — Чес, отсутствие транспорта, нужных ему лекарств.       После Джон обследовал холодильники — в общем не было ничего, всё забрали для детей, а в воспитательских он нашёл пару сэндвичей и колу. Ну, хоть что-то; потом сложил это в рюкзак, вернулся к Чесу и, вновь взвалив его себе на спину, поплёлся на выход. На душе у него было смутно и пусто, и только неприятное предчувствие витало там беспечным призраком.       Как только Креймер упал в обморок, Константин почувствовал себя глупо и одиноко — не было тех редких нелепых разговоров, что малость поддерживали его. Лишь раздавалось лёгкое сопение, которое Джон чувствовал на своём затылке: тёплое, приятное, успокаивающее. Мужчина подбросил Чеса повыше, а то тот начинал сползать; он теперь направлялся в обратную сторону — маршрут проходил здесь, потом заворачивал за угол дома в конце, дальше нужно было пройти немного по дороге, которая петлёй выходила на трассу. Где-то там Константин решил, что найдёт решение, как им догнать автобус. Найдёт… в том он и сам сомневался, честно говоря.       Ровно до конца он шёл, почти ни о чём не думая; когда повелитель тьмы ушёл полностью в какое-то забвение, механически ступая и изредка подбрасывая парнишку, чтобы тот не соскальзывал, то неожиданно услышал сзади себя возню — кажется, Чес приподнял голову, а его пальцы впереди легонько зашевелились. Очнулся. Джон улыбнулся, подошёл к ближайшему дому и аккуратно стащил паренька с плеч на крыльцо какого-то магазина. Тот выглядел слабо, но уже приоткрыл глаза и медленно ими мигал, словно очухиваясь после наркоза. Константин присел перед ним и внимательно посмотрел на него.       — Ты как? — Чес потёр глаза, потом виски и так и остался в таком положении: закрыв руками лицо и опустив его.       — Не очень, но… но сойдёт, — донёсся хриплый шёпот. Креймер медленно поднял голову и посмотрел затуманившимся взглядом на него.       — Я опять обуза…       — Заткнись. — Джон спокойно помотал головой; Чес слегка изумлённо посмотрел на него — верно, его слишком удивила невозмутимость мужчины в такой ситуации.       — Ого!.. — Креймер задумчиво покачал головой и хмыкнул. — Оригинальный ответ.       — Старался. — Константин многозначно на него глянул и уселся рядом. — Но на деле же я просто устал видеть то, как ты хочешь, чтобы тебя жалели. Ответ ты мой знаешь давно. Но… впрочем, не хочешь перекусить? Я захватил кое-что! — Повелитель тьмы как ни в чём ни бывало полез в рюкзак и достал оттуда сэндвич и подал его ещё проглотившему язык Чесу. Джон знал, какова была реакция того, но решил оставить это как есть, потому что теперь-то был уверен, что сказал всю правду. Креймер задумчиво кивнул, хотя навряд ли хотел есть; мужчина сунул еду ему в руки и отвернулся. Бывший водитель развернул её и стал задумчиво жевать.       — Я не был тяжёлым?       — Нет. — Джон просто покачал головой, уперев взгляд куда-то вперёд. Чес хмыкнул — они оба ощущали, что наступало то глупое молчание, которое было наивно отрицать. Такое бывает, когда вдруг всплывает что-то новое — в отношениях, в дружбе, в общении, в чём угодно; причём, это кажется действительно странным и принять это у себя на душе пока что сложно. Креймер медленно жевал сэндвич, Константин сидел рядом и почти не двигался; молчание длилось ровно семь с половиной минут — повелитель тьмы поглядывал на часы. Нет-нет, всё-таки действительно хорошо, что часы — механизм.       Они бы промолчали дольше, если не просьба Чеса дать что-нибудь запить. Мужчина вытащил бутылку колы и подал ему. Кажется, «принятие» прошло успешно; пора «размораживаться». Но что-то тягучее всё равно ещё не давало воспринимать друг друга нормально — Джон это понимал. Однако сейчас времени на подумать не было от слова «совсем».       — Послушай, мне кажется, что тогда ты вступил в секту.       — Да. Это и была секта. Только я не знал этого вплоть до того, как меня посадили в карцер. — Чес закрыл бутылку и подал её обратно Джону. — А определить сначала секту, сам понимаешь, почти невозможно.       — Вот как… — Константин опустил голову и сжал руки в кулаки; помолчал полминуты, Креймер этому, собственно, только способствовал. Потом мужчина задал давно скрежещущий на губах вопрос:       — Почему именно я? — потом, подумав, добавил: — Я что, какой-то символ стойкости?       — В каком-то определённом смысле для меня — да. Символ. — Парень пожал плечами, будто только теперь задумавшись об этом. — Да, символ. Может быть, стойкости или чего другого — неважно. Хотя скорее не символ, а… — Чес запнулся и только, видимо, в тот момент осознал то слово, которое едва не сорвалось с его губ; Константин догадывался какое…       — Да, скорее кумир. Кумир или предмет для подражания — даже так! — Креймер усмехнулся и, кажется, был сам рад, что подобрал синоним. — Так получилось само собой, впрочем, ты не должен удивляться — думаю, многие хотят быть на тебя похожими.       Константин лишь поморщился, а вслух сказал:       — Да… только вот что хорошего у меня брать? Нет, уж кем-кем, а кумиром быть точно не для меня. По-моему, единственное, что ты перенял, это курение. — Чес обернулся в его сторону и активно замотал головой.       — Нет-нет, Джон, ты не прав! В тебе есть действительно стойкость. И самоотверженность. И забота… — последнее прошептал и потупил глаза; он ведь прекрасно знал, что мужчина такого не любит. И тот действительно морщился сильнее с каждым словом, а в конце вообще чуть не закашлялся. Но всё-таки ему было отчасти приятно и несколько странно понимать, что когда-то он, сам того не зная, спас Чеса от смерти. От второй, могущей стать реальной, смерти. Креймер его понял и не стал больше говорить об этом, решив оставить сказанное на личное размышление повелителя тьмы.       — Что нашёл в детсаде? Есть зацепки? — вспомнил он, развернувшись к нему; Джон приободрился и рассказал, что нашёл и куда они сейчас направляются, а также упомянул про свои сомнения и опасения. Чес в итоге одобрил его план, хотя посчитал, что актуальная для них проблема — транспорт; насчёт волнений про сегодняшнюю бомбёжку, про то, что автобус выехал только вчера, он ничего особенного не сказал — приказал верить в лучшее и не отвлекаться на эти мысли. Потом Константин помог ему встать, потянув на себя, и безоговорочно закинул его руку себе на шею, а второй придержал за туловище. «Ты ещё слаб, а идти много», — было его единственными словами на этот счёт; видно, что Креймер считал лишним спорить и потому покорился.       Редкие разговоры возобновились, и Джон был счастлив. Одиночество мигом спало, когда рядом, пускай ещё и в слабом состоянии, находился очнувшийся Чес; в итоге оставшиеся полтора километра до главной трассы они прошли, почти что не заметив. День нынче был ясный и хороший, облака казались редки, а ветерок дул приятный; Константин чувствовал умиротворение хотя бы от этого, не обращая внимания на обстановку. Единственное, что ещё несказанно смущало, было отсутствие людей — даже ни звука, ни голосов, ни остатков их пребывания, ни костра, в конце концов! Мужчина теперь уже не представлял, а был точно убеждён, что что-то здесь конкретно не так, что-то странное происходит и происходило все эти дни, а они не заметили, так как были в безопасности.       Когда до трассы впереди оставалось чуть меньше пятьсот метров, Креймер осторожно начал:       — Помнишь, ты, кажется, или мы, не помню, начинал разговор о тех заводах… В них вся загвоздка. Я более чем уверен, что те сейчас не разрушены. Влияние продолжает быть активным, мне кажется; просто до нас не достаёт.       — Ну да, мы в центре. Мы бы уж давно были зомби такими темпами. Нет, нечто другое… точнее, не без этого, естественно. Но здесь замешана некая другая сила… может быть, они сами… эти пришельцы или кто там они. По-хорошему, никто даже не знает, как они выглядят!       — Получается, что под видом каких-то заводов они гипнотизировали, скажем так, нас. Мы попали под какое-то влияние, которое, по мнению той секты, где я был, лишало нас радостных эмоций, хотя навряд ли это так, там определённо есть что-то ещё… Допустим, что влияние отражалось на всех неравномерно — возможно, психику инопланетянам было не совсем понять, но… вообще, зачем всё это? Ради чего? Если сказать мне, что ради истребления, то это как-то глупо. Я действительно не могу понять причин их действий. Да ещё и эти свои аппараты выключили — хотя это понятно почему…       — Странно-странно… я этого всего вообще не могу понять. Но точно знаю, что нам нужно скорее бежать из городов в деревни. Осталось только дочь найти… Кстати, помнишь, я говорил о том, что потерял способности? Возможно, это как-то связано…       — Точно связано! — воскликнул Чес, подняв голову. — Только непонятно как… впрочем, я думаю, мы ещё долго будем в неведении. Сейчас вопрос состоит в другом: выжить. А уж потом, когда основной удар спадёт, задумываться о чём-то.       Джон с улыбкой посмотрел на него, а потом, ухмыляясь, отвернулся — Чес умел говорить так, что будущее казалось безмятежным, простым, лёгким. Хотя проблем впереди была уйма…       Неспешно они подбирались к концу улицы, где начиналась широкая трасса; она подходила всё ближе и ближе, в то время как мыслей насчёт транспорта больше не становилось. Плана не было от слова совсем; Константин поделился этой тревогой с Креймером. Тот посоветовал, как всегда, не паниковать, а в случае чего отправиться самим искать рабочую машину — благо, водить он умеет на славу хоть самую развалюху. Джону не казались поиски такими уж лёгкими, но парень обладал исключительным даром уметь успокаивать. Когда до трассы оставалось буквально двадцать метров, повелитель тьмы вспомнил, что хотел сказать своему спутнику уже давно.       — Послушай, мне действительно неудобно таскать тебя по своим личным делам, учитывая твоё состояние. Может быть, есть смысл довести тебя до Ред-Хилла, а самому отправиться на поиски дочери…       — Нет, Джон, нет смысла совершенно, — серьёзно на него глянув, строго ответил Креймер. — К тому же, ты много хлопочешь обо мне, так что жаловаться у меня нет причин. Как знать, быть может, я смогу тебе чем-нибудь помочь в дороге… И вот что… — Парень резко остановился, Константину, естественно, пришлось тоже это сделать, так как он помогал ему идти, — Давай кое-что друг другу пообещаем…       У повелителя тьмы возникла паническая мысль почти что сразу же, будто она реагировала на какое сигнальное слово. Впрочем, его угадать было нетрудно…       «Только не обещать, пожалуйста, только не это!..»       — Что именно? — Джон искоса взглянул на него, чувствуя себя неловко, как только они остановились: слишком странно выглядели, наверное, со стороны.       — То, что мы будем всегда держаться вместе. Я… понимаешь, я чувствую, что это жизненно необходимо. Если будем вместе, сможем справиться со многими трудностями. Я так считаю. — Следующее Чес сказал приглушённо, даже шёпотом: — И я прекрасно знаю, Джон, как ты относишься к этому… Ты более чем ненавидишь давать обещания. И всё знаешь почему? Нет, не из-за твоего скверного характера, а из-за того, что ты боишься не выполнить обещание, провалить его, разочаровать, подвести кого-то. Ты такой, Джон, и даже не спорь. Мне ли этого не знать, сам подумай! — Креймер нервически усмехнулся. — Но я хочу, чтобы ты сделал исключение для меня. Да, многого хочу, но…       Парень заткнулся и больше не продолжил; нет, он не был смущён, просто за этим «но» по его задумке не должно было стоять ничего. Троеточие — то самое понятное, что должен осознать и увидеть Константин; и тот спустя пару секунд всё прекрасно понял и закачал головой в раздумьях.       — Ты же знаешь, Чес, что это глупо и по-детски… ну, что за бред?       — Всё равно! — Водитель стянул свою руку с его плеча и сделал два шатких шага назад, с вызовом смотря на него горящим взглядом. — Тебе кажется глупостью и абсурдом, тебе ненужно, а мне необходимо!       — Я буду считать, что постоянно должен тебе…       — Это не обязанность… не право, не закон, пойми! — отчаиваясь, качал головой Креймер, ероша себе волосы и не зная, какие слова подобрать. — Это маленькое обещание между нами. На время всего этого ужаса.       Джон поморщился: будто он сейчас стоял на распутье двух дорог. И неизвестно, какая из них куда поведёт. Но по велению сердца ответил сухое, короткое:       — Ладно. Обещаю, что будем путешествовать вместе. — Он не решился сказать обычное «Обещаю», боясь, что парень попросит повторить, только вместе с тем, что он обещал; такое вытерпеть во второй раз он бы не смог. Чес вмиг стал радостным, сказал своё слово, но мужчина его не слушал и, закинув его руку себе на шею, насильно потащил вперёд.       — Ну, нечего разглагольствовать! — таков был его ответ. Никакого хорошего предчувствия насчёт совершённого на душе не было, зато парень был счастлив, и это не могло не радовать самого повелителя тьмы.       Но радость закончилась так же быстро, как и началась; вновь до одури параноидальная тревога запульсировала в его груди, каким-то неприятным гулом отдаваясь во всём сердце. Почему-то с момента, когда он нашёл записку в садике, он не мог спокойно жить, а всё время волновался о дочери; и вроде бы, старался себя успокоить, и рассказал Чесу, получив достаточную долю обнадёживающих слов, и сам обмусолил эту тему вдоль и попрёк, а всё равно не мог забыть и не думать об этом. Да, Дженни он безоговорочно любил, хоть и понял это ярко только сейчас. Чес бросал иногда на него вопросительные взгляды и, казалось, всё понимал, только не знал, чем ещё помочь…       Вот и трасса. Они свернули также направо и неспешно направились по ней; Джон заметил за домом, что находился в метрах двести, струящийся к небу дым, и с тех пор его сердце не останавливало своего бешеного ритма. Он указал Креймеру в ту сторону, и они скоро направились туда, думая, что смогут найти людей.       — Честно говоря, что-то не очень похоже на дым от костра… да и зачем так привлекать к себе внимание? Могут откликнуться как люди, так и… — Джон, сузив глаза, пристально вглядывался туда. — Нет, Чес, это не костёр точно! Слишком сильный столп дыма, такого от костра не бывает. Что-то, как всегда, горит.       — Ладно, давай всё равно дойдём, посмотрим, что это… — Креймер вздохнул и покачал головой. — Всё равно больше вариантов нет, а так, по дороге, может, и придумаем чего.       Константин хотел было начать продумывать в голове план, что же им делать дальше, но не смог сосредоточиться, а дальнейшее вообще, если забежать чуточку вперёд, жёстко перерубило его жизнь на части до и после. Такие банальные части, такие банальные слова, но Джон не мог придумать другого, чтобы описать, как всё это было. А было просто ужасно… но всё, хватит приветов из будущего, вернёмся к настоящему.       Они дошли до поворота на улицу, с замиранием сердца повернули и… ничего особенного. Только где-то впереди, в метрах ста от начала улицы, горело что-то объёмное, похожее на грузовик или большую машину; это зрелище было привычным им обоим, поэтому они успели разочароваться и хотели уже идти назад, как Джон приметил отвалившийся кусок корпуса от этой машины, и что-то тревожно щёлкнуло в его памяти. Машина была жёлтой. И вообще это оказалось не машиной, а автобусом.       Константин не преминул сообщить об этом спутнику, и они скоро зашагали в ту сторону. По какому-то горькому стечению обстоятельств номер не был охвачен пламенем; мужчина одними губами пролепетал:       — Три… Си… Эйдж… Эс… и, кажется, четыре. — Повелитель тьмы остановился и сглотнул; впервые по его сердцу пробежал холодок, в последний раз так было, когда ему объявили, что Чес мёртв. — Ты понимаешь, что это значит?..       — Номер автобуса, каким увезли детей… Нет, не может этого быть! — Креймер воскликнул тихо и так неподдельно искренне, будто там сидел его ребёнок, а не рядом стоящего человека. Джон качал головой и не верил. И причём он не чувствовал горечи, а скорее просто тупо не верил — ну не могло быть всё так банально, до такого ужаса ожидаемо и прогнозируемо! Мужчина качал головой и чувствовал, что, если сейчас хоть кто-нибудь не опровергнет этого, он сойдёт с ума. Прошло непонятное количество времени, в которое он пребывал в таком странном забытьи; повелитель тьмы только и делал, что тихо качал головой и не отрываясь смотрел на объятый слабым пламенем автобус. Мысли его были одиноко пусты, зато очень неприятное оцепенение сковало всё тело. Он не слышал, что происходило во внешнем мире, всё шло действительно как в фильмах — в замедленной съёмке.       И поэтому, когда Чес активно затряс его, Джон ответил не сразу, приходя в себя и собирая мысли в кучку.       — …Да ты слышишь меня или нет, Джон? Что с тобой такое? Очнись! Я нашёл их, все там, твоя дочь там! — всё это слышалось как будто сквозь вакуум, сквозь тугое пространство; Константин едва смог очнуться, ответить на вопрос и поверить, что в реальности всё по-другому, что там всё уже разрешилось, а он лишь просто завис…       — Что?.. — мужчина ощутил, как сипло сказал это, и сразу же прокашлялся. Креймер тряс его, а увидев, что повелитель тьмы очнулся, облегчённо выдохнул, но руки с плеч снять забыл.       — Слава Богу! А то я уж подумал, что ты того… рехнулся… — Парень вдруг вспомнил, резко опустил руки и сделал судорожный шаг назад. — Я говорю, что вот они, все выжившие, в соседнем доме.       — Правда?.. — Джон услышал свой дрогнувший голос и сразу пристыдил себя за это. — Серьёзно, ты не врёшь?       — Да зачем мне!.. — Чес воскликнул, улыбнулся, не договорил и махнул на него рукой. — Они расположились в этом вот доме, я спросил, есть ли среди них черноволосая девочка по имени Дженни, они сказали, что да! Ну же, чего ты стоишь? Пойдём! Вот, вот этот дом! — негромко уговаривал его, слегка притягивая за рукав к ближайшему дому; оттуда действительно выглядывало встревоженное женское лицо, но Константин был всё ещё в том оцепенении, в том неверующем оцепенении, которое нам присуще после слишком резкого шока. Креймер уговаривал его сделать шаг и ещё один, как маленького ребёнка, и повелитель тьмы видел это, но ничего не мог поделать — слишком странным и нетипичным для него было это состояние. Ему было и стыдно, и отвратительно, но отвратительно как-то менее; почему? Потому что это был Чес, в том и состоял весь ответ.       Парень довёл его до ближайшего дома; светловолосая молодая женщина, выглядывающая в двери, оказалась довольно знакомой — это была одна из воспитательниц в группе у Дженни. Она сразу узнала Джона и сдавленно ему улыбнулась.       — Я так рада, так рада, что вы нашли нас… вы пока первый, кто пришёл за своими детьми… видите, какое несчастье настигло нас… — Она указывала кивком головы на автобус, говорила сбивчиво, лихорадочным шёпотом и мяла в руке платок.       — Где Дженни? — Константин бегло глянул на покосившийся бейджик и вспомнил её имя: Саманта. Та мгновенно потупилась, как будто была виновата в чём-то, и мужчина сразу заподозрил неладное. Женщина раза в три быстрее затеребила платок и не могла остановить свой взгляд на каком-либо предмете, а потом блестящими глазами уставилась на него и резко отскочила от двери, пропуская внутрь какого-то бывшего супермаркета.       — Да вы проходите! Она вот в следующей комнате! Только… только она, ну… немного… — Саманта не смогла сказать и расплакалась; Джон с гулко стучащим сердцем ворвался в супермаркет, кое-как устроенный под убежище, со многими детьми, которые лежали, сидели, плакали на грязном полу, и побежал в указанную подсобку — крохотное помещеньице с едва держащейся дверью на петлях. Он не рассчитал сил и толкнул её так, что та всё-таки слетела и с грохотом, неприятно разрезавшим тишину, упала вниз. В подсобке было сумрачно, горела одна лампочка без абажура под потолком, как в тюремных камерах; обои местами сползли, в углу валялась куча камней, в воздухе держалась стоячая пыль, на оставшуюся мебель, расположенную всю около противоположной стены, — крохотный столик, стул, кроватку — нельзя было смотреть без слёз. На кровати было навалено разного тряпья, служившего простынями и одеялами — всё рваное и грязное; Константин даже не сразу заметил, что там кто-то есть, но, войдя, различил, как мелко вздымается одеяло, и что из-под него видна чёрная кудрявая прядь.       Джон тогда приготовился ко многому; позади всю эту симфонию завершили поспешные шаги Креймера и тихий, но всё равно надрывный плач Саманты. Да, Джон определённо был готов ко всему, но предполагать такое он не мог точно, со своим-то воображением!       Но поначалу всё казалось вполне сносным…       Мужчина осторожно снял одеяло, открыв девочке лицо: Дженни спала, тяжко, даже как-то болезненно дыша, ротик её был приоткрыт, лицо — красное, лоб покрыт испариной — все признаки температуры. Повелитель тьмы прикоснулся ко лбу — так и есть, не меньше тридцати восьми. Тогда он облегчённо выдохнул, вспомнив, что прихватил с собой из детсада аспирин — значит, дочь он вылечит, и нет ничего в этом страшного. Так почему же Саманта плакала? Он обернулся и вопросительно посмотрел на воспитательницу, стоявшую в дверях и прикрывшую рот платком — она ещё тихо всхлипывала.       — И что тут страшного? Обычная температура! У меня есть аспирин, за несколько дней поднимем.       — Она не приходила в сознание ровно со вчерашнего дня, как только случилась авария, — тихим, серьёзным шёпотом ответила женщина. — Это очень страшно, к тому же, у нас не было ничегошеньки, мы всё забыли, а как вылечить трёхгодовалого ребёнка? Сам он точно не поправится, вот и я… Ох, простите, не нужно было нагонять такой паники — поистрепала я вам нервы. Просто сами понимаете, когда такое вокруг… — Она тяжко вздохнула. Джон понимающе кивнул и облегчённо выдохнул.       — Больше ран нет?       — Да вроде бы не было! — В общем зале кто-то истошно закричал, и Саманта скорее побежала туда, перед извинившись, что не может уделять им так много внимания. Константин покачал головой, и тут-то в его голову и закралась тревожная мысль…       — Слушай, Чес, я всё-таки проверю её: может, какие-нибудь раны она получила… или хоть ссадины замажу. Не больно-то я верю им — видишь, на какие части их дети разрывают, они могли явно что-то упустить или не досмотреть. А представляешь, до чего бы её довели, если б мы вовремя не подошли? Боюсь представить! Почему все такие безответственные, что даже не могли взять элементарного аспирина? — Мужчина покачал головой, чувствуя злость. Креймер с ним согласился, оставшись в проёме.       Повелитель тьмы принялся стягивать одеяло полностью, а как только сделал это, Дженни сразу свернулась клубочком и повернулась к нему спиной. Правда, положив правую ногу на левую, она легонько, сквозь сон, ойкнула и убрала её оттуда. Джон пристально понаблюдал за этим и заставил девочку развернуться вновь, чтобы посмотреть на её левую ножку… Тут-то всё и открылось.