Чай с медом

Ее зовут Рашель. Теперь ее будут звать именно так, никаких глупых, жестоких, до раздирающей себя боли "Рейчел". Рейчел умерла, когда снова стала ненужной, а здесь - новое место, новые люди и все спрашивают, как ее имя произносится. Рашель поднимает голову к небу, морщится и смеется во весь голос. Уехать, немного изменить произношение - и все, здравствуй, новая она? Чертовски лживо. И Рашель понимает это в первый же день; а если не лгать себе уж совсем - то и понимала всегда, но ей слишком паршиво, чтобы в этом признаться даже самой себе. В первый же день в этом новом городе она запирается в своей квартире, сползает по двери вниз и рыдает навзрыд. Ей действительно очень больно, но она, в отличие от - нет, нет, не вспоминать ее имя! - не может смеяться, когда внутри все рушится. Рашель хочется сходить на кладбище; Рашель выглядит настолько хреново, что какая-то женщина участливо спрашивает, умер ли у нее кто-то совсем недавно или просто память еще свежа; Рашель настолько чертовски дерьмово, что она с трудом удерживается от того, чтобы ответить "да, да, внутри меня умерла я сама, но это нормально", потому что это как-то глупо и никчемно. У людей тут траур, а она оплакивает потерю самой себя. "Идиотка", качает головой Рашель и вновь натягивает на себя улыбку, от которой болят скулы. "Идиотка-идиотка-идиотка". Эта улыбка осталась у нее от Рейчел. Рашель встречает встрепанную рыжую девчонку; ее зовут Ада, она шумная, много болтает и очень вспыльчивая - самое то для Рашель сейчас. У них получается стать друзьями. Ада так не похожа на - "о черт, ты все-таки позволила себе вспомнить ее имя!" - Кортни, что у Рашель что-то першит в груди и ей хочется неудержимо расхохотаться. Она меняется, и у нее все в порядке. Ада приходит к ней вечером и впервые за полгода их общения - дружбы вроде как - не сдерживает слез. Ее вроде как предали, она вроде как сдалась сама, но все вроде как в порядке. Лишь чертово "вроде" все портит и рушит. И Рашель растерянно впускает ее в свою квартиру, ведет на кухню, неловко обнимает и готовит ей растворимый кофе. Довольно дерьмовый, но кроме конфет и этой самой банки у нее ничего не осталось. Для утешения нужен разбавленный медом чай, ехидно напоминает Рейчел, и Рашель устало напоминает ей заткнуться. В который раз. - Знаешь, - внезапно подает голос Ада, и Рашель вздрагивает, не ожидая, что рыжая девчонка сейчас в состоянии говорить, - я думала, что можно пройти через всю эту хрень, если запереться дома, есть сладости и смотреть комедии с Кэмерон Диаз или вроде того. - А что сейчас? - не особо желая продолжать разговор, спрашивает Рашель. Она не умеет утешать или подбирать нужные слова, зато здорово умеет молчать. "Кортни это ценила, кстати", подмечает мерзкий внутренний голос. "Зато Мэри умела поддерживать словами", добавляет сознание. Рашель хочется послать к черту весь мир, но она лишь греет руки о кружку. - А сейчас ничего. Ничего не помогает, - хрипло смеется Ада. - И кофе - отстой, кстати. - Знаю, - мрачно фыркает Рашель, вставая из-за стола и доставая припрятанную полупустую бутылку виски из-за коробок, подливая собеседнице в кружку. Да что уж там греха таить, себе тоже. - Так вкуснее будет. Ада пожимает плечами, как будто бы ей плевать, но выпивает залпом. Ада смеется долго и без причины, но не плачет. Проблема в том, что она ничего не значит для Рейчел, а Рашель устала существовать, скучать и пытаться заменить мягкое осеннее солнце на яркий огонь (или забыть Кортни, полностью привязавшись к Аде, что, собственно, одно и то же). - Слушай, я же не дура, - внезапно говорит Ада, на лице которой все еще раздражающая и неуместная улыбка. - Твое сердце разбито, а его части не тут. Возвращайся туда, где потеряла эти осколки. Ты ведь собираешь всех остальных из их собственного пепла, но сама-то ты не целая. Нечестно. Замерев, Рашель долго молчит, после пьет из горла до дна и кашляет: алкоголь обжигает внутренности, словно жидкое пламя пролилось. Она понимает, что Ада, в сущности, сказала правду. Рашель не прощается, собирая вещи несколько дней спустя, и не обещает вернуться; Рейчел внутри одобрительно качает головой. Рашель покупает билеты домой - домой ли? - и пытается все-таки понять, зачем она это делает. Сестра (точно нет)? Кортни (слишком больно)? Ответ простой, самой себе признаваться только страшно. Ее все-таки зовут Рейчел. Она возвращается, чтобы очередным моральным самоубийством дать наконец жизнь Рашель.