You are my dream

Голос Байльшмидта, орущего что-то в коридоре, послышался где-то около обеда . Затем появился и сам врач, слишком раздраженный для человека, который скорее всего все это время проспал у себя в кабинете или лечился от похмелья какими-нибудь другими способами. Он ходил по моей палате из угла в угол, проделывая уже знакомый мне за несколько недель путь, только вот теперь он еще и размахивал руками во все стороны, недовольно восклицая. - Стерва! Да как она смеет так обращаться со мной? - наконец в этой речи пронеслось что-то разборчивое. - Что такое? – с интересом посмотрел я на него. - Не твое дело, русская сволочь, - оскалился он в мою сторону, наконец, останавливаясь на одном месте. Все же это мельтешение перед глазами немного раздражало. - А, может, мое, - стараясь улыбаться как можно дружелюбнее, ответил, немного прищуривая глаза. - Заткнись, – он уселся в кресло, продолжая сверлить меня раздраженным взглядом, на что я ответил милой улыбкой, заставив альбиноса тихо заворчать в сторону. - Расскажи, - снова попросил я, подползая ближе к альбиносу. – Полегчает… - Ладно, - Байльшмидт слегка отворачивает голову в сторону, нервно теребя пальцами край докторского халата. На бледном лице все еще были видны следы недавнего похмелья в виде небольших синяков под глазами. – Какая-то сестра видела, что я пришел к тебе ночью в состоянии не стояния и сильно шумел. Эта стерва решила нажаловаться на меня заведующему, а тот сделал выговор. Меня и так собирались уволить, а это был мой последний шанс реабилитироваться. Скоро к тебе придет зав, и если от тебя будет жалоба, то меня выгонят из больницы, - он опустил голову, глядя в пол. Было видно, что каждое слово давалось ему с трудом, ведь он был из тех людей, которые редко рассказывают о своих проблемах даже самым близким, так что я, можно сказать, попал в какой-то список избранных. - Я не собираюсь жаловаться на тебя, Гилберт, - тихо, но достаточно внятно проговорил я, когда альбинос закончил свой рассказ. - Правда? – он слегка приподнял голову, смотря на меня с некой надеждой. Что-то детское было в тот момент в нем, его хотелось погладить по голове, успокоить, обнимая. Но вместо этого я лишь тепло улыбнулся: это все, что я мог позволить себе на данный момент. - Да, зачем мне это? – я вопросительно взглянул на альбиноса.- Меня устраивает твое лечение, а это была просто случайность. - Спасибо, - наконец, я увидел на его губах улыбку. – Мне просто ни в коем случае нельзя терять работу, а то придется жить за счет мелкого, а это недостойно Великого. Вдруг он подскочил, словно вспомнив о чем-то, и быстро вышел из комнаты, оставляя меня снова в одиночестве. Но скоро мое уединение, во время которого я тупо смотрел небольшой телевизор или читал какие-то книги, принесенныe Наташей, прервали. В палату зашел темноволосый мужчина в очках, на вид он был очень важен: вечно поправлял очки, а на лице застыла каменная маска, даже глаза выражали только серьезность. - Я заведующий отделения, - не представившись, сказал он.- Мне поступила информация, что доктор Байльшмидт приходил к вам в нерабочее время и мешал вашему покою, который необходим каждому для выздоровления. Сначала я даже растерялся от такого резкого нападения, но спустя пару секунд, натянуто вежливо улыбнувшись, ответил: - Наверное, к Вам поступила ложная информация, - пропел я, делая самые невинные глаза из своего арсенала. – Доктора не было этой ночью в моей палате, так что я не вижу смысла в Вашем визите. - Прошу простить за беспокойство, - также не выражая никаких эмоций, проговорил врач, хотя в глазах его блистала злоба: это было первое чувство, которое я смог заметить на этом аристократичном лице. Развернувшись всем корпусом, мужчина вышел из палаты, даже не попрощавшись, хотя с виду он казался очень вежливым человеком. Сквозь открытую дверь я смог расслышать следующие слова: - Байльшмидт, считай, тебе повезло,- я еле узнал голос заведующего, столько холодной злобы и презрения было в этой простой фразе. - Великого ты этим не напугаешь, глупый аристократишка, - прошипел в ответ Гилберт, я почти уверен, что при этой фразе он еще и грозил кулаком брюнету. Вскоре альбинос зашел ко мне, тяжело вздыхая и заваливаясь обратно на свой стул, начиная барабанить пальцами по тумбочке, стоявшей рядом с кроватью. В ней же находились некоторые вещи, которые принесли сестры, и книги. – Ненавижу его, - на очередном выдохе прорычал Гилберт. - Старые враги? – с интересом посмотрел я в его глаза, ища там что-то помимо злобы, но не нашел. В этот момент я почувствовал какое-то облегчение. - Ага, - кивнул врач, наконец, успокаиваясь. - Со школы стараемся прибить друг друга, - он тихо хихикнул, видно, воспоминания о школьных годах были очень веселыми. - Какие дальнейшие планы? – поинтересовался, немного наклоняя голову на бок, разминая мышцы, при этом что-то в позвонках громко хрустнуло. – Ой! - Дальнейшие планы? – тихо повторил он, задумываясь. – Будем сгибать твои конечности, - тихо захихикал, словно предвкушая веселое зрелище, отчего в моей голове появилась мысль сбежать подальше от этого садиста, вот только сейчас это физически было проблематично. - Я чувствую, мне это не понравится, - вздохнул я, уже смирившись с судьбой. - Ну, ты же хочешь скорее стать хоть немного дееспособным? – тон альбиноса тут же стал серьезным, словно от моего ответа сейчас что-то зависело в дальнейшем. - Да, хочу, - не задумываясь, сказал я, по-детски улыбаясь. - Вот и хорошо, - Гилберт поднялся со стула, хрустнув пальцами, приблизился ко мне. – Рука или нога? - Ногу давай, - кивнул я, а он, убрав одеяло с моих ног, положил руки на бедро и начал медленно разминать мышцу. - Когда я начну сгибать, ты должен напрячься и дать ей команду согнуться, понял? – он повернул голову ко мне, обхватывая удобнее мою ногу. - Хорошо, - кивнул я, начиная гипнотизировать коленку, чтобы та согнулась. Гилберт начал медленно двигать ногу, отчего бедро отозвалось неприятной ноющей болью, а колено задергалось, а потом и сгибать омертвевшую конечность, заставляя меня стиснуть зубы, чтобы не застонать от боли. Казалось, что все мышцы сейчас просто порвутся. Через пару секунд он остановился, посмотрев на мое лицо. - Думаю, пока хватит, - он отвел взгляд. – Попробуй самостоятельно вернуть ее в нормальное положение. Снова слегка кивнув, я решил попробовать немного другой способ самовнушения. Закрыв глаза, начал представлять, как моя нога медленно расслабляется, разгибаясь. Меня снова пронзила боль, но когда я открыл глаза, нога лежала на кровати, как будто с ней и ничего не делали. - Отлично, - удивленно проговорил Гилберт. - Это огромный успех, Брагинский, - он уселся обратно на стул. – Сейчас небольшой перерыв, и продолжим попытки тебя расшевелить. Закатив глаза к потолку, я подумал, что Байльшмидту, кажется, доставляет огромное удовольствие, вот так мучить меня, хоть при этом он и помогает мне встать на ноги. Вот только в чем причина такого его поведения, я понять так и не мог. Хотя, может быть, он просто садист. Вскоре в палату зашла Оля, а за ней следом залетела Наташа, в мгновении ока оказываясь на мне и обнимая. Уже который раз ее движения кажутся мне настолько отчаянными, будто в любой момент я просто могу исчезнуть, а в глазах ее иногда появляется какой-то страх. Оля же, наблюдая за этим, лишь грустно улыбается, иногда отводя взгляд. - Ваня, как ты? Этот врач тебя не обижал? – Наташа смотрела на меня любящим взглядом, отчего я только улыбался. – Знаешь, в институте все такие тупые, иногда мне кажется, что я всех там прибью, - тихо проворчала она. - Наташ, хватит говорить глупости, не думаю, что Ване интересно скольким парням ты снова вместе с отказом сломала пальцы, - тяжело вздохнула старшая сестра, с заботой глядя на нас. - Ничего, я с удовольствием ее послушаю, - счастливо улыбнулся я. Во взгляде старшей появилась какая-то грусть, и Оля, отойдя с Гилбертом к двери, тихо спросила, думая, что я ее не слышу. - Он все еще ничего не помнит? - сколько отчаяния и грусти было в этих словах. - К сожалению, - также тихо ответил альбинос, мельком посматривая на меня. К сожалению, этот короткий диалог услышала и Наташа, которая, посмотрев на меня непонимающим взглядом, сказала: - Братик нас не помнит? – девушка поджала губы. – Он не помнит маму? Оля быстро подошла к ней и, обняв за плечи, оттащила от меня. - Наташа, пожалуйста, не волнуйся, он все вспомнит, - успокаивающе говорила она, продолжая крепко держать младшую сестру. - Нет, братик не мог забыть это, он обещал никогда не забывать маму, - девушка стала вырываться из объятий, продолжая твердить свое. Я лишь непонимающе наблюдал за этой картиной. - Ольга, держите ее крепче, я вколю успокоительное, - Гилберт достал из какого-то шкафчика шприц и стал медленно подходить к беснующейся Наташе. Оля же на его слова только кивнула, хватая сестру за руки. Сделав пару ловких движений, шприц оказался в вене младшей, а через пару секунд она опустилась на пол, продолжая бормотать что-то под нос. - Простите, - Оля опустила голову и постаралась поднять сестру, та поддалась без всяких возмущений, взгляд у нее был рассеянным. - В нее как будто бес вселился, - проворчал Гилберт, выбрасывая шприц. Я же продолжал молчать. - Мы поедем домой, ей надо поспать. Пока, - напоследок ободряюще улыбнувшись мне, Оля, таща за собой Наташу, вышла из палаты. Гилберт только рукой на них махнул. - Мне надо покурить,– и также покинул меня. Я же взял одной рукой книгу и, кое-как закрепив ее перед собой, стал читать.