Дифферент

      После ужина все разошлись по своим комнатам. Сегодня у нас был довольно насыщенный день, и мы все потратили свои силы на тренировку.       Но мне не хотелось спать. Я думала о том, кем я была.       Что произошло со мной и Викторией? Были ли у меня друзья? Зачем я стерла себе память? Мне кажется, что в этом не было необходимости. Хотя, может, я была зла на саму себя, и думала, что сделаю все правильно, не зная, что совершила?       А что я совершила?       Выждав наступление ночи, я встаю и одеваюсь. Убираю волосы в хвостик и тихо выхожу из комнаты, боясь помешать кому-то. Хотя, в целом, мне почему-то не хотелось, чтобы меня заметили. Особенно Джон.       Конечно, он хороший парень: веселый, отзывчивый; иногда туповат, но в целом не плох, но у меня не было никаких любовных чувств к нему. Он помог мне, когда все, казалось бы, отвернулись от меня, и я ему благодарна за это, и мне нравится, что он так беспокоится обо мне, но... он мне просто хороший друг. И, я думаю, что у Джона были девушки и получше меня: у которых нет страшного неизвестного прошлого, и которые при знакомстве не шандарахали его стулом по голове. И я не понимаю - почему я? Я банально не заслуживаю его. Он - хороший парень, а я даже не знаю, кто я. Вдруг у меня были только злые помыслы?       Я спускаюсь на нижние этажи и направляюсь в тренировочную. Я хочу потренироваться, может, я как нибудь отвлекусь от всех этих странных, назойливых мыслей.       Я открываю дверь и вздрагиваю. Рядом с одной из груш стоял Джеймс. Сначала я даже и не понимаю, что это он.       Джеймс бьет по груше, и она прямо взлетает вверх от его ударов, а я даже если толкну, и то немного сдвину. Уже пробовала.       Он без рубашки. Почти все его тело в татуировках и я не могу понять, что они значат. Кажется, что на него вылили пару литров чернил, и они странно расстеклись по нему, кое-где образуя рисунки и узоры. Его мышцы перекатываются, когда он бьет по груше.       Вспоминаю, что было сегодня днем. Как он ругал Джона, который, между прочим, учил очень хорошо, просто это до меня долго доходило. — Долго пялиться будешь? — Самодовольно рявкает он, и я выхожу из оцепенения и сразу убираю взгляд в сторону.       Он прав. Я сюда пришла не за этим, а потренироваться.       Хмыкая, Джеймс продолжает бить грушу дальше. Не замечая его, я иду на другую сторону зала. Как можно дальше от него.       Я слышала, что он брат Эрика. И, хоть я не знаю, кто это такой, я не хочу вообще связываться с Джеймсом. От него веет опасностью. И, кажется, он чувствует и знает, как мы к нему относимся, и ему похоже, даже нравится это. Что за садист?       Я вздыхаю, стараясь забыть о нем, и что он находится здесь. Мне плевать на него. Тренировка. Сейчас важно это.       Гул в голове начинает дребезжать, и я сейчас даже рада этому. Я концентрируюсь на груше, и начинаю бить, пытаясь делать удары более точными и сильными.       Груша не двигается с места. Я начинаю бить сильнее, и гул разгорается. У меня ничего не выходит. Я ничтожество. Я настолько слаба, что не могу даже грушу двинуть. Меня все винят в случившемся. Возможно, это правда. Возможно, они правы. Возможно, я просто монстр, который подстроил все это, и теперь из-за меня все в опасности.       Джеймс хватает меня за руку и отдергивает в сторону. Когда он это делает, голоса в моей голове взрываются, словно вулкан, и мне становится страшно. Страшно оттого, что он может услышать их. Что вообще их кто-нибудь услышит. — Что за херней ты страдаешь? — Бурчит Джеймс, и я отхожу в сторону. Может, уйти, пока не поздно? — Ты не должна использовать только руки. Двигайся всем телом,используй ноги, вруби свои извилины, в конце концов, — Советует он, но делает это так, что мне противно от каждого произнесенного мне слова. Джеймс встает в боевую позу, и я сначала не понимаю, чего он хочет.       Он хочет натренировать меня. Помочь мне.       Я встаю в позу. Мне кажется это все плохой идеей, но... мне уже нечего терять. Да и может, пара хороших ударов по голове как-то образуют меня. Ну, или я просто получу сотрясение мозга. — Сделай пару сконцентрированных выпадов, — Говорит он, — Не бей в одну точку. Думай.       Ему легко говорить. Это не он - маленькая сопля, которая даже сказать что-либо в ответ не может, но которую все хотят убить. Да и как такую глыбу, состоящую из одних мускулов и мышц с места сдвинуть?       Замечаю у него на шее царапины. Вспоминаю, как кинула в него яблоко. Неужели эти следы оставила я?       Делаю глубокий вдох. Делаю выпад и стараюсь добраться до живота. Джеймс ставит блок, но я успеваю поменять свой движение своего удара и бью его в ухо. Он отвечает на мой удар и бьет в живот, и я не успеваю уклониться или отразить его. — Я разве не сказал, что буду бить в ответ? — Усмехается он, видя, как я корчусь. — Не строй из себя слабачку, — Он рявкает и пронзает взглядом меня так, что боль как-то уходит вглубь меня, и я снова встаю в позу. — Ты себя недооцениваешь, — Отрезает Джеймс, и делает выпад. Я приседаю прямо перед ним, и выпрыгиваю, ударяя в челюсть. Джеймс дает мне оплеуху, и у меня начинает звенеть в ухе.       Он даже в полную силу не дерется, хотя я стараюсь, как могу, но мои удары ему не почем. — Хороший удар, хотя у тебя получается лучше, когда ты в ярости и под рукой что-то есть, — Я усмехаюсь.       Я делаю еще пару ударов, и еще, и еще... но я слаба, я не могу сосредоточиться. Я просто... не могу... — Что такое, Джулиана? Устала? Хочется бросить все? — Подходит ко мне Джеймс, выплевывая слова прямо мне в лицо, — Побежишь плакаться в подушку? Будешь жаловаться, что тебя побили? Или решишь, что твоим друзьям будет лучше без такой смазливой, тупой соплявки, которая и делает, что ноет и думает о том, как она до этого докатилась, и что ее никто не любит? — Заткнись! — Я пытаюсь сделать хоть какое-то расстояние между нами, но он все ближе, и ближе... я чувствую комок вгорле. Нет, я не могу расплакаться перед ним, прямо сейчас. Потому что, если я это сделаю, он будет прав... когда он стоит почти вплотную, я не выдерживаю и бью ему по лицу, толкнув его. — Ты ничего не знаешь! — Кричу я. — Конечно, не знаю, — Усмехается он, и выдавливает свою самодовольную противную улыбку, — Но я точно знаю одно.       Он вновь сокращает сантиметры между нами, и наклоняется к моему уху. Он рядом, мне страшно от того, что я не смогу с ним справиться, если ему что-то взбредет в голову. В его глазах я вижу жестокость. Скручивает живот. — Я убил твою подружку Хло, — Хрипит он мне в ухо, и я цепенею. Он отходит от меня, и улыбается еще шире, увидев мою реакцию. Наверняка, этой реакции он и хотел. Он любит манипулировать людьми.       Я не чувствую пола под собой. Я вспоминаю, как Хло орала о том, что ненавидит меня, и что я предатель, и как она умирала... — Ты! — Вспыхиваю я. Злость наполняет меня, гул стихает и, вскоре, в голове остается только одна мысль: ненавижу его. — Ну? Хочешь отомстить за нее? Я же запудрил ей мозги. Я же сам, специально выбрал именно ее... помнишь, как она умирала? Лежа на полу, обвинив тебя в предательстве... единственная на тот момент подруга, отвернулась от тебя. И все из-за меня!       Я срываюсь с места и набрасываюсь на него. Я не думаю, я испытываю ярость; она наполняет меня полностью, и глаза застилает туман. — Сконцентрируй свой гнев! — Слышу я, через пелену. — Ты становишься еще слабее, если ты не контролируешь эту силу.       Я получаю несколько ударов и падаю на пол. Ощупываю губы и смотрю на руки. Кровь. У меня сбилось дыхание, я уже мало что понимаю, но... он прав. Мне надо держать это, контролировать себя. — Человек, который не управляет своей яростью, в конце концов просто останется разбитым, склеевающим себя страхом того, что он не знает самого себя, — Говорит он, пока я поднимаюсь. Меня шатает, но я стою на ногах.       Контроль.       Соберись, Джул. Соберись.       Собрав все свои силы в кулак, я делаю удары. И еще, и еще. Я не успеваю отразить или хотя бы уклониться от одного его удара, который я получаю в лицо. Мир вокруг резко заиграл оранжевыми и синими красками в этот момент, и я слышала отчетливый хруст. Я пячусь назад. Земля уходит из под ног, и я изо всех сил стараюсь не упасть. Помещение резко начало кружится и плавится. Мне становится страшно, что это происходит из-за меня, и что я тоже плавлюсь, как конфета.       Я пытаюсь найти Джеймса в этом разноцветном хаосе, и увидев его, улыбаюсь. Все его лицо в крови, и это благодаря мне. Хотя, наверняка у меня вид не лучше.       Он смеется, увидев меня, и меня это злит. Я выпрямляюсь, и найдя в себе новые силы, бегу на Джеймса для очередного удара. Я наношу его, но не понимаю куда. Я падаю.       Я довольно долго жду удара об пол, и думаю, что прошла целая вечность. Но вместо холодного деревянного пола я ощущаю теплоту. Чьи-то руки поднимают меня, не давая упасть. Я не могу разглядеть, кто это, но я замечаю, как меняется очертания помещения. Меня несут куда-то. Голова гудит, а тело болит; в глазах мутно и непонятно. Что происходит? Может, меня никто и не несет, а это я сама парю в воздухе?       Я слышу, как два голоса разговаривают между собой. Они говорят тихо, и я ничего не понимаю. Меня кладут на что-то холодное, и я ойкаю. Потом я понимаю, что мне начинают обрабатывать раны. После обработки и укола меня снова берут на руки, и несут куда-то. Это нескончаемое, туманное путешествие нравится мне, хотя я очень изрядно устала и хочу спать.       Меня бережно кладут во что-то мягкое и теплое. Наверное, это кровать. Я чувствую дыхание рядом со мной, которое, обжигая меня, отдаляется. Кто бы это не был, я не хочу, чтобы он уходил, и тянусь за ним, но мне так больно, что я лишь слегка дергаю в сторону уходящего силуэта рукой. — Урок на сегодня закончен, — Слышу я голос Джеймса и напрягаюсь. На секунду меня пронзает жгучая ненависть к нему, но потом меня накрывает волна радости и спокойствия. Я улыбаюсь, представив перед собой разбитое в крови лицо противного, самовлюбленного говнюка Джеймса, и засыпаю.       Я просыпаюсь от сильного стука в дверь. — Джулиана? — Слышу я голос за дверью. Это Джон. Что ему надо от меня?       Я еле-еле встаю с кровати, чувствуя адскую боль по всему телу. Такое чувство, что я упала с десятого этажа и чудом осталась жива. — Сейчас, — Хриплю я, и чуть не падаю, дойдя до двери. Я открываю ее. — Я тебе еды принес, — Сразу говорит Джон, и начинает протягивать мне поднос, но увидя мое лицо, замирает. — Боже! — Выдавливает он, — Что слу... — Спасибо, что принес еды, — Я быстро обрываю его, не готовая отвечать на его вопрос. Я выхватываю поднос с едой, и руки начинают предательски дрожать. — Но... — Пожалуйста. Не сейчас, — Скулю я, и не выжидая ответа, закрываю дверь.       Неужели мой вид настолько плох, что Джон даже вымолвить ничего не мог? Решаю пойти к Люку, после того, как поем. Если дойти смогу.       Жевать больно. Дышать больно. Шевелиться больно. Сейчас у меня все состоит из боли: свет, который сейчас слишком ярко светит в моей комнате; тишина, которая назойливо крутится вокруг меня. Вся жизнь - одна сплошная боль.       Без лишних взглядов по пути до Люка не обошлось. Все таращались, либо шокированными моим видом, либо довольными, что хоть от кого-то я получила взбучку, и заслужила это. Я не понимаю, почему эти люди так ненавидят меня? Почему они решают напасть на меня, позабыв о Виктории? Или я совершила намного больше зла, чем она? — Ого, — Произносит Люк, когда видит меня. — У тебя есть обезболивающее? — Спрашиваю я, и хмыкаю. Мол, "ну,ты сам видишь, для чего". Люк, осмотрев меня довольно торопливо, уходит. — Вот, — Говорит он, неся с собой какую-то бронзовую баночку, — Эту мазь мажь на больные места. Очень хорошо убирает синяки, хотя, ты сама один большой синяк, — Усмехается он, и протягивает мне баночку. — Кто тренер? — Спрашивает он, и меня осеняет. Ночью, после последнего удара... Джеймс. Это был Джеймс. Он взял меня на руки, и не дал упасть. Это он нес меня поздно ночью по коридорам. А раны обрабатывал Люк.       Он знает, кто это сделал, но он хочет, чтобы я сама сказала это. — Я сама, — Отвечаю я, не придумав, что ответить. Глаза Люка блестят, и я, ответив на это холодным, гордым взглядом, ухожу прочь. — Вот черт! — Восклицает Кристина, которая, кажется, специально ждала меня в коридоре, — Ничего себе. Ты как одна большая звезда, упавшая с неба! — Шутит Кристина, и я молча благодарю ее за то, что она не спрашивает, откуда это. — Я так понимаю, ты тренироваться сегодня не будешь? — Спрашивает она, и я киваю, — Может, тогда просто посидишь с нами, или хочешь отдохнуть? — Посижу с вами, — Хриплю я и улыбаюсь. В целом, я чувствую себя просто замечательно, не считая того, что я чувствую себя отбивной, которая может развалиться прямо здесь и сейчас.       Был почти разгар дня, и все уже были на нижних этажах. Крис помогла мне спуститься, придерживая меня. Все бросили на меня очень встревоженный взгляд, но никто не решился спросить. Может, они догадывались, и считали, что это будет для меня больной темой?       Я сажусь на матрасы и наблюдаю тренировки. Вскоре я задумываюсь о Джеймсе. Зачем он помог мне, хотя сам и довел меня до такого состояния? Может, он устроил все это специально, и он имеет какие-то определенные цели?       Ко мне подсаживается Джон. Он точно будет расспрашивать о моем жалком виде, и этого уже не избежать. Я напрягаюсь. — Ты как? — Спрашивает он, и осторожно берет меня за руку. Я пожимаю плечами. — Более менее, жить можно, — Бурчу я, и улыбнувшись, убираю свою руку. Я не хочу быть резкой по отношению к нему, но хочу дать понять, что я не хочу тех отношений, каких хочет он. — Кто это сделал? Джеймс? — Я натягиваюсь, как стальная проволока, — Если Джеймс, то... — Что? — Взрываюсь я, — Если это Джеймс, что ты сделаешь? — Я подскакиваю с матрасов, и начинаю говорить громче. Меня все выбесило. Я чувствую, как меня вновь охватывает злость. — Треснешь ему? Устроишь разборки? Что?! — Я тыкаю в Джона пальцем, а потом в зал, - Если ты не заметил, то Джеймс нам помог, и мы живем в его укрытии, приняв его помощь. И он может спокойно изменить свое решение и выгнать нас отсюда! И мы просто сдохнем там, наверху, без чьей-либо помощи! Хочешь стать подопытной крысой в руках Виктории? Или чего ты хочешь? Чего ты добьешься, если решишься быть наглым в глазах главного в этих катакомбах?!       Я стихаю и обвожу взглядом тренировочную. Все стоят в оцепенении и смотрят на меня. Они знают - все знают - что я права. Если мы будем так себя вести и дальше к Джеймсу, который терпит наши нападки, то легко можем оказаться выброшенными отсюда.       Вижу в проеме нагло улыбающегося Джеймса. Вот оно. Он хочет, чтобы мы все перегрызлись? Он уходит, и никто его не замечает, кроме меня.       Больше ничего не сказав, я ухожу из Тренировочной к себе в комнату. Силы неожиданно вернулись, и меня это радует.       На следующую ночь я вновь спускаюсь в тренировочную, и застаю Джеймса там. — А я уже заждался, — Гнусно говорит он, и я сдерживаю себя, чтобы сразу не напасть. Я встаю в стойку. — Я ненавижу тебя. И хочу, чтобы ты знал это, — Шиплю я, и он ухмыляется. — Славно. То, что надо, — усмехается он, и мы начинаем тренировку. У меня получается лучше, хотя все тело неистово болит. Мы тренируемся в полной тишине, слышно только удары и сбившееся дыхание.       Так и проходят четыре дня: днем я редко выхожу из комнаты, в частности лишь для того, чтобы узнать что-нибудь новое и увидеть своих друзей, а ночью тренируюсь с Джеймсом.       Как-то раз я вижу Джеймса днем, на кухне, беря себе обед. Я была так зла на него, что решила унизить перед его людьми, что взяла яблоко (опять) и со всей силы кинула в него (снова). Он ловко поймал, словно ожидал этого, и сделал такой непринужденный вид,будто я ему просто по-дружески подкинула яблоко, а не хотела на самом деле кинуть ему в голову чтобы сделать больно и унизить. Он так на меня довольно и нахально смотрел, что я не нашла другого выхода, как только нахмурится, бросить на него едкий взгляд и уйди настолько королевской походкой, которой я только могла.       Я ненавижу его. Я презираю его. Я считаю, что он заслуживает смерти. Но, вместе с этими чувствами, внутри меня теплится что-то смешанное, непонятное. Может, надежда? Надежда на то, что Джеймс не плох?       Ох, не знаю.