Мой Купи-купи-дон

      — Константин! — ко мне навстречу выходит гендиректор, на ходу протягивая руку. — Рад видеть! — хлопает по плечу. Кивает на перебинтованные и отставленные в сторону средние пальцы:       — А это что? Инновационный способ общения с клиентами?       — Ага, Аркадий Семенович! Он самый. Вместо тысячи слов! — и поднимаю руки вверх в недвусмысленном жесте. Гендир смеется.       — Тогда, Казанова, за работу. Лида сейчас принесет тебе документацию. Там есть несколько срочных дел. Клиенты попались… Ух, допекли уже! Даже меня. Требуют обмена автомобиля с компенсацией морального ущерба. Мы бы обменяли… Черт бы с ними. Да сняли с производства эти модели. Всё, нет их. В общем, надо как-то разрулить ситуацию с минимальными для нас денежными потерями. А то из головного офиса уже звонили… Третий случай. Без премии останемся все! — он тихо матерится. И я его понимаю: у нас премиальные — в размере трехмесячной, а иногда полугодовой зарплаты выплачиваются.       — А авто чего? Брак? Реальный? — уточняю, включаясь в рабочий режим.       — Да нет, ерунда. Наши бы сделали. Но это, сам понимаешь, не новье выходит. В цене тачка в полтора раза, считай, теряет. Короче… Спасай!       — А кто вел клиентов? Кто менеджер? — это важно.       — Терентьев! — цокает с неудовольствием Аркадий Семенович.       — Ясно, — выдыхаю. Значит, половины документов точно не хватает. — Так, а предлагали другую модель с доплатой с их стороны?       Гендир сводит брови к переносице:       — Да уж… Предлагали. Скандал вышел. Без доплаты — не вопрос. Но ты сам понимаешь, что сейчас пришло с конвейера. На эти модели — очередь на три месяца вперед.       — Понял, — киваю. И в душе ликую: на самом деле я обожаю подобные случаи! Разрешить ситуацию с выгодой и для компании, и для клиента, даже если и разведу его по полной программе, но он точно уйдет счастливым… Это мое!       Две недели я дома не высидел. Через неделю безделья волком взвыл от скуки. В выходные выбрался с приятелями за город — сняли гостевой дом на побережье. Девчонки, выпивка рекой, музыка на всю округу… Содом и Гоморра. Мне через час стало скучно и под предлогом плохого самочувствия я провел большую часть времени на пляже — погода располагала — в размышлениях. Один.       После произошедшего у меня что-то, видимо, в голове сдвинулось. Когда во время падения с балкона перед глазами жизнь на стократном ускорении перед глазами пролетела, я вдруг понял, что жил несколько… убого. И от этого неприятного осознания словно азарт пропал. Интерес ко всему потух. Все каким-то мелким, незначимым показалось.       Я на многие вещи иначе посмотрел, в другом ракурсе, что ли. Пытался понять, кто я, что значу для своих друзей. И пришел к выводу, что пустышка я, и друзей у меня настоящих нет. А из единственно значимых людей есть только мама и племянники. Даже мой двоюродный брат меня не уважает. Хотя Петьку с Ванькой первым делом мне сплавил посреди недели на два дня. С ними и забылся ненадолго. Потешные они все-таки пацаны!       Но стоило вновь остаться наедине с собой… Тоска навалилась с новой силой. На душе неспокойно — кошки скребут. Впервые возникло ощущение, что нечто важное проходит мимо меня. Только вот что? И куда? Не знаю.       Горькая правда, если честно. Думал, прокачусь с приятелями развеяться… Не вышло. И карусель мне вся эта с бабами надоела. Вот серьезно — не шевельнулось ни на одну из девиц. Суетно, бестолково.       Поэтому груда бумаг, упавшая на меня талмудом рано утром в понедельник на работе, явилась спасением для морально истощенного не особенно оптимистичными мыслями мозга.       — Костя, вот документация, — Лидочка входит в мой кабинет, удерживая на весу кучу папок. Деловито раскладывает их передо мной: договора купли-продажи, заявления на возврат, устав компании, закон о защите прав потребителей… И прочее.       — Спасибо, дорогая, — с улыбкой лезу в ящик стола и протягиваю ей коробку конфет из маминых неиссякаемых запасников. — Это тебе!       — За что? — округляет глаза секретарша, недоверчиво принимая презент.       — Просто так! Как в том мультике, помнишь?       — Ой, Костя, спасибо! — Лида смущается. — Так приятно! А я тебе как всегда сэндвичи твои любимые сделала. Если на обед не поедешь — ко мне загляни.       — Ох, чувствую, сегодня не поеду, так что, загляну, — киваю. — Вечно ты нас всех бесхозных, неженатых подкармливаешь!       — Мне не жалко, — она мило краснеет. — Ладно, я пойду. Не буду мешать.       — Давай.       В целом, всё оказалось не так страшно: к обеду у меня созрело два вполне осуществимых решения проблемы. Сообщил об этом Аркадию Семеновичу — тот дал добро. Можно назначать встречу с клиентами.       Выхожу перекурить на улицу. Еще раз обмозговать ситуацию и настроиться на общение. Для начала я все-таки хотел убедить скандалистов взять авто поновее с доплатой. То, что с этим Терентьев не справился, меня только вдохновляло. У нас с ним давнее негласное соперничество. Хотя… Я давно выиграл, став замом. Хех! Но все равно приятно лишний раз обыграть его. Должен же быть кураж в работе!       Отхожу в сторонку, присаживаюсь на скамеечку. С удовольствием затягиваюсь первый раз за весь день. Рассеянно окидываю парковку с новыми машинками, блистающими на солнце боками. Конфетки!       И застреваю взглядом на стоящем неподалеку парне с блокнотом в руках и перекинутой через плечо потертой местами сумкой из дешевого кожзама.       Аж закашлялся… Потому что это нечто! Фантастическое чучело: невысокий, тощий, весь как будто из углов состоит. Соломенные волосы форменным вороньим гнездом торчат во все стороны, на смешном вздернутом носу — жуткие очки на пол-лица, узкий подбородок. А как одет! Белая рубашечка с заношенным свитерком заправлены в брючки, ремнем перетянутые, которому разве что бляшки пионерской со звездочкой не хватает, на ногах… Это даже туфлями боязно назвать.       Стоит, значит, и что-то в блокноте карандашом чиркает, поглядывая на здание автоцентра. Мне прямо интересно стало!       — Эй! Парень! — окликаю его.       Парнишка дергается, оглядывается и поправляет поползшие вниз очки.       — Ты чего там рисуешь?       — Я не… Извините, — малохольный резко убирает блокнот и пытается смыться.       — А ну стоять — бояться! — резво вскакиваю и хватаю его под локоток. — Шпиён? — прищуриваю с подозрением глаза, глядя на него сверху вниз.       — Нет! Нет! Что вы? — пугается парнишка, и меня пробивает на смех. Вот же придурок. Но занятный.       — Чего тогда здесь пасешься? Машинки нравятся? — киваю на новый модельный ряд, выставленный за огромными стеклянными витринами, которые к вечеру очень красиво подсвечиваются.       — Нет, — качает он лохматой головой. — Я… Меня конструкция здания интересует, — вдруг выдает торопливо. — Там у вас есть навесной этаж… — тыкает тонким длинным пальцем в витрину, где проглядывает наш конференц-зал, который и правда словно в воздухе подвешен. Немцы намудрили, но смотрится прикольно. — Мне просто любопытно, как это спроектировали.       — А ты у нас кто? — спрашиваю, все еще удерживая курносого индивида за острый локоток.       — Я? Студент, — пожимает он плечами, незаметно стараясь высвободиться из моей цепкой хватки. — На строительно-архитектурном учусь.       — Архитектором, значит, будешь?       — Если повезет — буду, — отвечает просто студентик. — Ну, я пойду… — он делает неуверенный шаг в сторону, но я его удерживаю.       — Куда? — удивляюсь. — Пойдем навесной этаж смотреть! Проведу тебе экскурсию по зданию.       — За-зачем? — у парня снова сползают очки на кончик носа. Веснушчатого. Сползают, и между делом я замечаю, что у чудика — офигенные глаза. Невероятные просто. Большие, зеленые, и ресницы — как у куколки: длинные, черные и пушистые. И персонаж сей становится в два раза занимательнее. То есть, я понятия не имею, нахрена он мне сдался, когда дел невпроворот, но не отпускаю от себя.       — Как зачем? Посмотришь здание изнутри. Может, и сообразишь, как оно сконструировано, — усмехаюсь.       — Ладно, — соглашается парнишка, и я наконец ослабляю хватку.       — Костя, — представляюсь, протягивая руку. — И можно на «ты».       — Илья, — отвечает студентик, пожимая едва ощутимо мою ладонь. Причем пальцы у него — ледяные. Хотя на улице — тепло. Солнышко майское ощутимо припекает.       — Что-то ты какой-то дохлый, Илья, — замечаю, приглашая его следовать за собой.       — Какой есть, — бурчит он, хмурясь. Кошусь на него. Нет, ну чучело чучелом… Но милое. Чего уж там.       — Лида! — заглядываю к секретарше в приемную. — А у нас чертежи здания автоцентра есть?       — Да, кажется… — бормочет девушка удивленно, выходя в зал. — В инструкции по пожарной безопасности точно должны быть.       — Найди, а? Хочу приятелю показать. Он у нас будущий великий архитектор, — хлопаю Илью по плечу, отчего тот подается вперед и снова поправляет очки.       — Сейчас. Одну минуточку, — Лида приветливо улыбается парнишке, но тот в ответ краснеет, зажимается и делает пару шагов назад.       — Пошли. Не бойся. Никто не укусит, — хмыкаю.       Забираю чертежи, и мы с моим новым знакомым поднимаемся на второй этаж, идем в конференц-зал.       — Любуйся! — говорю и протягиваю ему бумаги. Илья вдруг оживляется и, сверяясь с чертежами, рассматривает помещение. Делает какие-то наброски в блокноте. А я, присев на подоконник и сложив руки на груди, наблюдаю за ним. И чувствую что-то неясное — внутреннее беспокойство усилилось.       — Ох, черт… Как же я сразу не догадался, — бормочет он. Оборачивается с радостной улыбкой. — Блин… Большое тебе спасибо, Костя. Мне надо курсовик сделать, а в голове — одни заезженные идеи. А теперь! — и его улыбка становится ярче. А я понимаю, что не могу глаз от него отвести. Даже головой встряхнул. Это что еще за нафиг? Причем я после его сияющей улыбки совсем поплыл куда-то: и про внешний вид дебильный забыл, и очки больше не мешают глаза его чудесные видеть.       — Ты обедал? — спрашиваю, вспомнив, что не мешало бы перекусить.       — Нет. Я обычно не обедаю, — мнется Илья, бросает быстрый взгляд на простенькие часы. — Ох, извини. У вас обеденный перерыв? Я пойду. Спасибо еще раз. Приятно было познакомиться.       — Что, значит, не обедаю? — торможу его на полпути и разворачиваю к себе. — Тебе в утроенном режиме это надо делать. А ну пойдем! — решительно беру его за руку и тащу за собой.       — Ээээ… Костя… — зовет меня студентик, пытаясь притормозить мой стремительный ход. Останавливаюсь и смотрю на него. — Можно я пойду? Мне на работу надо. К двум.       — А сейчас только час. Успеешь, — бросаю и волоку его за собой на первый этаж.       — Слушай, мне, конечно, приятно и все такое… — бормочет Илья. — Но чего ты ко мне прицепился? — в лоб вопросом бьет, можно сказать. А я знаю?       — Прицепился? — отпускаю его. — Не цеплялся я к тебе, — фыркаю. — Не хочешь обедать — не надо, — и почему-то обижаюсь. Я, можно сказать, к нему со всей душой, а он!       Парнишка осторожно обходит меня стороной, делает несколько шагов к выходу. Замирает. Оборачивается и тихо, не глядя на меня, произносит:       — Я, наверное, покажусь тебе после такого убогим, но я не хотел тебя обидеть. Честно. Просто у меня не получится составить тебе компанию, так как… Ты, наверное, привык в рестораны на бизнес-ланчи ходить… А я не могу себе этого позволить. Да и вообще… Посмотри на себя и посмотри на меня. Не знаю, с чего вдруг такое дружелюбие, но я тебе точно не кандидат в приятели, — и этот умник прозорливый, путаясь в ногах, несется на улицу.       Ловлю его уже в дверях.       — Так, стопэ! — говорю. — У тебя что — комплекс неполноценности? Проблемы с самоидентификацией? Что за бред я только что услышал? Я тебя в ресторан не приглашал — не девица, в приятели тоже не собираюсь записывать — больно надо. И так полгорода в них числится, только толку от этого… На тебя я посмотрел — вроде на человека похож: руки-ноги-голова есть. Мозгов, видимо, не очень. Чо ты дикий-то такой?       Илья хлопает глазами под очками и явно не находит, что ответить на мой наезд.       — Пойдем, студент! — сбавляю тон и говорю миролюбиво. — Я тебя сейчас такими сэндвичами угощу — закачаешься. И место одно покажу. Тебе интересно будет. Лида! — кричу. — Где там твои бутерброды? Я тут еще нахлебника привел.       — Ой, мальчики, сейчас! — радуется секретарша, выскакивая к администраторской стойке. — Я что-то в этот раз много сделала, а все почти разъехались. Даже подкормить некого. Думала, пропадут, — щебечет Лидочка, вытаскивая из мини-холодильника под стойкой контейнеры с едой. — Держите!       — Дай ключ от крыши! — прошу. — Там же никого?       — Не, свободно, — она протягивает связку и журнал для росписи.       Крыша у нас — особое место в автоцентре. Дело в том, что с улицы этого не увидеть — кажется, что у здания имеется третий этаж, но на самом деле есть стены, а крыши нет. Эта площадка специально организована для проведения презентаций новых авто и прочих мероприятий в теплое время года. И летом под крытым тентом там выставляются столы и плетеные кресла — этакая релакс-зона, где можно проводить переговоры с клиентами и партнерами. Настрой — совсем другой. Сквозь панорамные окна вид на проспект открывается, отличный обзор на машины с парковки.       — Здорово… — выдыхает Илья, оглядываясь.       — А то! Садись, — указываю ему на столик и вручаю один из контейнеров. — Сейчас еще кофе организую. — У нас и кофе-машина стоит. Обычно при клиентах Лидочка шорох наводит, но сейчас не тот случай. Сам справлюсь.       — Мне как-то неудобно… Всё равно не понимаю, — произносит Илья, но, тем не менее, садится в кресло.       — Ты во всем тайный смысл ищешь? Ну так нет его, — пожимаю плечами. — Просто у меня сегодня тяжелый день. Есть час отвлечься. Почему бы не сделать это в компании одного любопытного типа?       — И чем я тебе любопытен? — хмурится студентик.       — А черт его знает, — отвечаю честно. — У нас тут обычно вип-персоны на понтах время проводят. Да и приятели мои все на тачках, шмотках, брендах, гаджетах дорогущих помешаны. Считай, подзаебал меня весь этот шик, блеск, красота.       — Ну… Ты же сам выбрал себе такую жизнь?       — Сам, — соглашаюсь, присаживаясь за стол и ставя перед нами две чашки ароматного эспрессо. — Но после того, как навернулся с пятого этажа и едва не разбился насмерть… Многое по-другому стало выглядеть. Во, видишь какая красота образовалась? — показываю ему средние забинтованные пальцы.       Илья качает головой.       — И как ты умудрился? — спрашивает.       — Глупая история. Надо мной все, кому не лень, потешаются, — и вкратце излагаю Илье мой неудачный вояж к любовнице. Он воспринимает рассказ всерьез, глядя на меня с беспокойством.       — Ты знаешь, я в этом ничего смешного не увидел, — бормочет парнишка. — Хорошо, что все обошлось.       — Н-да… — тяну задумчиво, разглядывая его. И добавляю:       — Вот как произошла со мной эта оказия — так я и пересмотрел свои взгляды на многие вещи, взглянул на жизнь иначе. И выяснилось, что всё как-то по-дурацки в ней устроено. Пусто… Внешний лоск есть, а содержания — ноль, — подпираю щеку рукой, поставив локоть на стол. Другой без особого аппетита отщипываю кусочки сэндвича и закидываю их в рот.       — У тебя хоть внешний лоск есть, а у меня… — Илья усмехается. — Учеба, работа, после работы — куча подработок. Ни выходных, ни развлечений. Не жизнь — а сплошной бег в колесе. И все ради одной призрачной цели… Что когда-нибудь, вот-вот, всё будет хорошо. Будут деньги, будет свободное время. Для себя.       — В общем, ясно. Встретились два одиночества, — улыбаюсь. Илья отвечает, но почти мгновенно стирает улыбку с лица.       — Сними очки, — прошу.       — Зачем? — он приподнимает брови.       — Посмотреть хочу на тебя без этого уродства на лице.       — Странное желание, но ладно, — Илья стягивает стеклышки и, близоруко моргая, смотрит на меня. — Ну как? Красавец?       — Вообще-то, да, — отвечаю спокойно, без насмешки, и при этом у меня снова учащается сердцебиение. Не то чтобы без очков он преобразился кардинально, но их отсутствие открывает взору главное достоинство его лица — глаза, и от этого меняется весь вид. Замечаю, что у него чистая, по-девичьи нежная кожа, узкое лицо, пухлые губы… Можно сказать, соблазнительно пухлые. На самом деле, мне как парню некомфортно это признавать, но у него невероятно притягательная внешность. Гипнотически притягательная.       — Значит, у тебя дурной вкус, — усмехается Илья.       — У меня отличный вкус, — кидаю весомо. — Тебя бы приодеть, постричь…       — И что? — он снова надевает очки.       — Не знаю, — пожимаю плечами. — Мог бы на раз любую девчонку получить.       — Меня это не интересует, — опять хмурится Илья, как будто ощетинившись. — Тем более, ты сам признаешь, что внешний лоск ничего не дает. А я хоть с модной стрижкой, хоть без нее все равно тот же человек. В общем-то, довольно скучный, ограниченный в возможностях. Да и… Ладно. К чему этот разговор? Словно в купе поезда сидим и вываливаем друг другу на голову свои проблемы. А потом разойдемся, больше никогда не встретимся, и каждый останется при своем, — заканчивает он печально.       — Можем и встретиться, — говорю. Нахожу в кармане рубашки визитку и протягиваю ему. — Вот. Будет скучно — звони.       — Не надо, — Илья возвращает мне пластиковую карточку с моими контактами.       — Нет, все-таки ты дикий, — качаю головой. — Бери. Мало ли — пригодится. Даже если и не собираешься звонить. Это называется вежливостью.       — Это называется враньем, — отзывается упрямо Илья. — К чему все эти реверансы с твоей стороны?       — Не хочешь — не надо, — убираю визитку в карман. — Твоя проблема в том, что ты сам себя во всем ограничиваешь. И запираешься на замок.       — Так проще, — немедленно реагирует Илья и смотрит на часы. — Нет ненужных иллюзий и ожиданий. Тебе сейчас скучно, хочется потрепаться, а послезавтра ты имени моего не вспомнишь. Так зачем? — он встает. — Спасибо за обед. За экскурсию. Ты мне правда помог. Еще раз — приятно было познакомиться, — и уходит.       В этот раз я его не останавливаю. Продолжаю сидеть, пить кофе и жевать бутерброд. И ощущение, что в это мгновение от меня ускользнуло действительно нечто важное, придавливает с мощностью бетонной плиты.       Да что в этом парне такого?