Конфликт — залог творчества. Доктор Хаус
Нажимаю на кнопочку стационарного телефона в своём кабинете, и ору так, будто наступил Конец Света: — Приём! Приём, Потапыч! На другом конце провода мне отвечают спокойным голосом: — Да, Юлий Павлович. Я вас внимательно слушаю. — Сколько раз мне нужно повторить, чтобы ты меня так не называл? — Я прекращу вас так называть, если уберёте из своего лексикона прозвище «Потапыч». — Хочешь, можешь побыть Булочкиным, как из книжки «Следствие ведут Колобки». Я не возражаю. — Нет, не хочу, спасибо, — отвечает Михаил, и спустя короткую паузу добавляет: — Это всё, что вы хотели?.. — Вообще-то нет, — перебиваю я. — Через час ко мне должна прибыть одна важная посылка. Очень важная. И я бы хотел, чтобы ты о ней позаботился некоторое время, пока меня не будет в конторе. Справишься? — Ради этого стоило звонить по стационарному телефону? Можно было предупредить о таком, когда пройдёте мимо моего рабочего места. — Так не интересно, — парировал я тут же. — Мы с моей предыдущей секретаршей общались только таким образом, ну, и иногда немного другим… Но не суть, каким. Главное — посылка. Уяснил? — Как я понимаю, это ваш очередной «сюрприз» для меня? Всё ещё думаете, что я подам рапорт об увольнении, после двухнедельных мучений «сбегай туда, принеси это»? — Конечно! А ради чего мне, собственно, тогда стараться? — Действительно, — похоже, сейчас Михаил расплылся в улыбке, уж больно оптимистично он ответил. Хотя следующие его слова прозвучали убедительно-серьёзно: — Кажется, вы уже отчаялись, Юлий Павлович. Я ведь пережил почти все ваши издевательства, а темп работы не сбавляю. Ваш отец доволен тем, какой вклад я вношу в развитие компании, следовательно, выгнать меня — теперь почти непосильная задача. Когда же вы примиритесь с мыслью, что я — новый секретарь? Я откровенно зеваю в трубку, а потом говорю: — Посмотрим, как пройдёшь эту проверку на вшивость, капитан Занудность. — Посмотрим, Юлий Павлович. Гудок. Разговор окончен.***
Я ещё пару минут сижу в кресле, обдумывая свой гениальный план. В такой ситуации на фоне, стоит включить злорадный смех — похвалу моей коварности. Вдоволь польстив себя, я всё же начинаю потихоньку собираться: надеваю пиджак и плащ, затем повязываю шарф (осень всё-таки), беру в руки зонт и выхожу из кабинета. Пара шагов по коридору, и вот, слева — стол моей бородатой «секретарши». Вы не ошиблись. Михаил бородат, как лесник из средней полосы России. Это придаёт его работе ещё больше нелепости. Представляю, как сильно разочарованы клиенты, когда вместо ожидаемой сексапильной блондинки их встречает двухметровый небритый мужик в офисном прикиде а-ля деловитость. Честно признаться, его внешний вид совершенно нельзя сопоставить с тем, как он ведёт себя на людях. Две недели я наблюдал за его общением с коллегами и посетителями — вывод сделал. Этот Потапыч (теперь поняли, почему именно такое прозвище?) до тупости бесхитростен и высоконравственен. Он вообще подозрительно общительный, вежливый и добродушный. От его улыбки женщины нашего коллектива тают, как лёд в пятидесятиградусную жару. Да. Я завидую. А могло быть иначе? По сравнению с ним, я моральный урод, крутящий людьми по своему желанию. Избалованный богатенький сынок, которого папочка посадил на уже подогретое местечко. Мне сложно найти общий язык с людьми. Я не могу так запросто подойти к кому-то и сказать: «Привет. Ты сегодня отлично выглядишь!» У меня мурашки по коже только от одной такой воображаемой сцены. Ну, не умею я по-доброму, порядочно, хоть убейте! Не могу и всё тут. Для меня это — нечто сродное магии. Зато подлые, расчётливые поступки… Всегда пожалуйста, обращайтесь. Вот вам визиточка — Юлий Павлович.***
— Через час… — напоминаю я Михаилу, когда прохожу мимо его стола. — Я запомнил, босс. Самому уже интересно, какую гадость вы мне подготовили на этот раз. — Тебе понравится, — подмигнув, сказал я и покинул контору в предвкушении скорого пустого места секретаря. Стоит ли рассказать, что за пакость я задумал? Думаю, да. Итак, после инцидента с резюме у меня было много попыток унизить и растоптать Потапыча. Сначала я каждую минуту трезвонил ему, и просил принести кофе. Так Михаилу пришлось заварить более тридцати чашек отборного молотого, чем я его изрядно вымотал. Конечно же, жидкость до моего желудка не доходила — я благополучно выливал её в окно. Но сам факт того, что этот мой секретарь носится, как угорелый, туда-сюда, туда-сюда доставляло эстетическое удовлетворение. Правда вот, Потапыч быстро нашёл выход. Он взял и перетащил кофе-машину в мой кабинет! Целый час потратил на её монтаж и установку. А я тем временем должен был сидеть и грызть ногти, ведь план «Волшебный пендель» потихоньку проваливался. Так мало того, я после этого почувствовал себя обязанным. Представляете? Меня впервые стала грызть совесть. Я значит, всё это время гонял его, придирался, а он взял, и по доброте душевной установил огромную кофе-машину в моём кабинете. «Просто, потому что так вам будет удобнее», — ответил Михаил и, чуть ли не сделав реверанс, покинул помещение. На слабо меня решил взять. Понял, что я от него агрессии жду. Иначе повода для увольнения не будет. Всю следующую неделю я устраивал различные проверки, тесты и тому подобную ересь. Однажды даже заставил его пройти детектор лжи. Уговаривать долго не пришлось, достаточно было сказать: «А, может, ты ворюга? Или шпион другой компании? Я, как начальник, должен знать, кому можно доверять, а кому нет. Вот лично ты, Михаил, вызываешь у меня подозрения. Так что, если хочешь дальше работать секретарём — проходи детектор». Вот там я оторвался по полной катушке. Спрашивал всякое, однако самым коварным, неожиданно, оказался простой такой вопросик: «Ты натурал?» Задал я его чисто от скуки (на все остальные вопросы Михаил отвечал преспокойно, из чего я сделал вывод, что жизнь у него крайне однообразная и неинтересная). Но отгадайте, каков оказался ответ? «Нет, не натурал», — сказал мой секретарь. Я так и выпал в осадок, прямо как в нашу первую встречу. Однако, чтобы поиздеваться ещё чуть-чуть, решил прощупать почву куда тщательней: — То есть, ты лесби? — ехидно полюбопытствовал я. — Нет, Юлий Павлович. — Врёшь, детектор показывает, что ты лесбиянка. — Для того, чтобы быть лесбиянкой, я должен быть девушкой. — Так ты ещё и девушка? А я-то думал, чего тебя мой папаня в секретарши назначил… — Я парень. — Хм-м, детектор показывает, что ты не наврал… Тогда выходит, что ты не натурал, но при этом и не лесбиянка… Кто же ты в таком случае? — Логично предположим — гей. — Это… — Это тот, кому нравятся мужчины. Тогда я сразу решил, что если рассказу папаше о том, что его «проверенный товарищ» гей, он и сам его уволит. Однако Михаил снова меня опередил: «Тебе не поверят». Таков был смысл его слов. На деле он намекнул об этом куда мягче, хотя результат остался прежним. Мне действительно не поверят. Потапыч в наш коллектив вжился, как миленький, так что вниманием женского пола он не обделён с первого рабочего дня. Мой отец ни за что не поверит, что такой человек, как Михаил может оказаться геем. Даже мне через несколько часов после «Детектора Лжи» это показалось абсурдом. Обидно. Вроде козырь есть, а воспользоваться им всё равно не в состоянии. Пришлось продолжить действовать по старинке: посылать Михаила в разные концы города, названивать ему в час ночи и говорить, чтобы приехал чинить кофе-машину, хотя та и не сломана вовсе, и так далее. На протяжении двух недель я измывался над секретарём всеми мыслимыми и немыслимыми способами. И вот, аллилуйя, настал долгожданный день! Реальный шанс заставить Потапыча освободить место секретарше без бороды!***
Буквально накануне вечером, я разговорился с одним из своих подчинённых. Конечно же, это была заранее продуманная беседа, цель которой — выяснить что-то о Михаиле, найти другие рычаги давления, кроме голубизны его личной жизни. И, да! Нашёл, чёрт возьми! Вы не поверите, но мой интеллигентнейший секретарь ненавидит маленьких собачек! У него аллергия на этих милейших ушастых созданий. А теперь даю вам ровно одну попытку: догадайтесь, кого обнаружит в посылке Михаил? О да, самую настоящую, пискливую чихуахуа! Думаю, уже через десять минут, когда посылка достигнет адресата, мне позвонит Потапыч, со словами: «Увольняюсь! Рапорт у вас в кабинете!» А я с блаженно натянутой улыбкой отвечу: «Конечно-конечно, подпишу твою увольнительную сразу же, как вернусь». Затем будет короткий разговор по телефону с отцом, где я утру тому нос, обрадовав, что его «товарищ» на вшивость проверку-то и не прошёл. И чуть позже, на следующий день, меня ждёт несколько собеседований с прекрасными девушками, желающими занять должность секретарши. А теперь рискните сказать, что я не гений.***
Ладно, можете назвать меня тупицей. Михаил не позвонил ни через час, ни через два, ни через три… Я шастал по безлюдным улицам и гадал, дошла ли посылка с собачонкой вообще? Наконец, собрался с мыслями, взял телефон и позвонил той пожилой дамочке, что должна была принести чихуахуа в мой офис. Ничего. Она сказала, что отдала Марселя (так звали собаку) мужчине приятной наружности. Я не выдержал и спросил у старушки: — И какая реакция у него была? — Он улыбнулся, и сказал что позаботится о моей мупусечке, пока вы не придёте с прогулки. Очень мило с его стороны. Вы только там, Юлий Павлович, не задерживайтесь. Погода сегодня ой какая прохладная. Простудите ещё своё мужское достоинство… Для справки: эта женщина какое-то время работала на отца, и параллельно нянчилась со мной. Собственных детей у неё никогда не было, потому всю материнскую заботу и любовь она истратила на моё воспитание. Отчасти и по её вине, я стал таким избалованным мальчуганом. Даже сейчас, стоило мне только попросить отдать на денёк её собачку, любимую «пупусеньку», она с радостью согласилась. — Ты, Юляша, когда вечером пойдёшь заносить мне Марселя, купи, пожалуйста, сладенького чего. Чаёк со мной попьёшь, новости расскажешь. Мне ведь, старушке, скучно одной. Заглянешь, хорошо? — Хорошо, Галина Константиновна. — Вот и славненько! — восторженно пролепетала дама. — Можешь и друга своего с работы привести. Я не против. Он ведь тоже с мупусечкой сейчас сидит, старается. Ну, давай, Юляш, до вечера. Пока-пока! Ох уж мне эта бабушкина опека. Вот и попробуй не прийти — обидится ведь. А если «друга своего» не приведу — так и подавно. Женщины. Слабые и ранимые создания. Конечно. До сих пор помню, как два года тому назад Галина Константиновна вора отмутузила сковородкой. Пробрался тот к ней поздно вечером, хотел видимо, квартиру обворовать, да только Марсель такой лай поднял, что мама не горюй. Вор бегом обратно к входной двери. А там его бабушка сковородкой и встретила. Вроде, умора, а скорая помощь сказала, что этот горе-бандит ещё год будет в больнице валяться. Вот вам и хрупкие Евы.***
К офису я подошёл спустя полчаса. Правда, зайти в здание, как назло, получилось лишь через минут десять — долго обходил лужи. Очередной Закон Подлости. Природа будто насмехается: «Тебе очень-очень нужно куда-то? А, на тебе, громадные рытвины, ямы и лужи! Ха-ха! Получай, жалкий бизнесменишка!». Чувствую, матушка Природа берёт с меня пример. Пакостит, где попало. — Замечательно. Ещё и штаны испачкал, — взвыл я, когда порция грязевых брызг аккуратно приземлилась на ткань, чуть ниже колена. — Что за день-то такой сегодня? Добравшись до крыльца, я отряхнулся, сложил зонт и проследовал в здание. Стоило только зайти в офис, как ко мне тут же подскакивает одна из подчинённых. Дёргает меня за рукав пиджака, и, почти шёпотом, скромно так, произносит: — Юлий Павлович… — Что, Катя? — грубо перебиваю я. — Там Михаил Владимирович… — Что там Михаил Владимирович? Ну-ну, договаривай быстрее, не тереби нервы! — Он там… — Катя! — Михаил Владимирович весь сыпью покрылся! Я ему предлагала: «Давай я за этой собачкой погляжу, пока Юлий Павлович не вернётся». А он всё нет и нет! Говорит: «Это моя работа. Босс мне такую проверку устроил». Но я-то вижу, что ему плохо! Аллергия жуткая. Зачем вы, Юлий Павлович, так поступа… Договорить Катя не успела, потому что меня и след простыл. Я со всей дури понесся на второй этаж, к своему кабинету, попутно освобождаясь от лишнего груза: зонтик бросаю на лестнице, плащ кидаю уборщице Людмиле прямо в руки, шарф комком летит куда-то на пол. Так быстро я давно не бегал, наверное, со школьной физкультуры. Дыхание обрывистое. Ноги подкашиваются. Мышцы болят. Волосы взъерошены, а взгляд… убийственный. Врываюсь в приёмную, как истинный матадор (не хватает только звука фанфар и восторженных аплодисментов зрителей) и вот какая картина предстаёт моему взору: секретарь в марлевой маске сидит на диванчике для посетителей, а на коленях у него спокойненько посапывает чихуахуа. Всё лицо Михаила покрыто странными красными прыщами — сыпь. Выглядит весьма-весьма неприятно. Так что мне уже второй раз становится совестно. Но больше всего меня бесит его стойкая позиция: «Пройду проверку, и всё тут. Даже если помру от аллергической реакции!». Какого хрена он так настойчиво хочет работать долбанной секретаршей?! Что за упрямый баран! Неужели так сложно сдаться и уволиться? — Ты совсем идиот?! — зашипел я, чтобы не разбудить Марселя. Кажется, Михаил только сейчас обратил на меня внимание, хотя вошёл я довольно громко. Он поднял голову, отодвинул марлевую маску, и, укоризненно взглянув на меня, сказал: — Вашу проверку на «вшивость» прошёл? — Прошёл… — удручающе констатировал я. — От вас больше никаких «сюрпризов» не будет, Юлий Павлович? — улыбаясь во все тридцать два зуба, поинтересовался Потапыч. — Думаю, нет, — неохотно проговорил я. — Тогда вы можете забрать у меня собаку? А то второго слоя сыпи ещё не хватало. И так в достатке. Тяжело вздохнув, я подошёл и аккуратно взял Марселя на руки, а затем переместил его на одно из кресел приёмной. Он даже не соизволил проснуться, и продолжал вальяжно похрапывать. Сам же я неуклюже подсел к секретарю, ожидая, что он скажет, начнёт язвить или ругаться. Всё-таки именно такая реакция должна быть у человека, которого подставил собственный босс. Но в комнате, как назло, воцарилась гробовая тишина. Мы с Михаилом сидели бок-о-бок, и молчали, как истуканы. Потапыч и вовсе погрузился в свои мысли. Я понял это по тому, как он напрягся всем телом, нахмурился. Сейчас он и вправду был похож на обитателя леса — медведя. Ни о какой прежней милой улыбке и речи идти не могло. Это меня, если честно, пугало. Непривычно было видеть вечно улыбающегося человека таким грозным и серьёзным. Наверное, я просто хотел разрядить обстановку, а может, из-за чувства вины или простого любопытства, но я дёрнул Михаила за воротник свитера прямо на себя. Он ошарашенно повернул голову, а я, воспользовавшись моментом, стал бережно снимать марлевую маску с его лица, при этом незаметно касаясь пальцами опухшей от аллергии щеки. Ладно. Может, это и не было так уж незаметно, как показалось сначала. Ведь в ту же секунду секретарь резко схватил меня за руку.Попался, блин!