Невозможно

Когда на улице поставили первую стойку для того, чтоб сдать немного своей крови, я сразу же пошла это сделать, чтоб потом не стоять в огромных очередях. Мне проткнули палец уже в который раз, но все равно неприятные ощущения, так противно, будто я одна из коров. Хотя, нет, к коровам относятся вежливей и аккуратней! Совсем скоро уже вся площадь будет заполнена людьми, всеми бедными жителями Десятого. Столько несчастных лиц появятся одновременно, и мне страшно от этого. Страшно, безумно. Вдруг, во всей этой уже скопившейся толпе людей я увидела Мэтта. Может, он уже и готов пожертвовать собой ради спасение какой-то жизни, но я - нет. Зазвучали фанфары, будто это праздник какой-то. Да, для капитолийцев, разве что, выбирают жертвы. Капитолиец, ведущий и сопровождающий будущих трибутов, ярко улыбнулся и зашагал к микрофону. Ну и вид у этого Фрэнка Стонема (так звали капитолийца, который, следовательно, сопровождал трибутов и вел Жатву) - зеленый костюм, который отдает далеко не натуральным цветом, зеленые губы, ресницы, волосы, фи! А сзади стояла Мелани Харком, единственная победительница Голодных Игр из Десятого Дистрикта. Ей уже около сорока, она очень строга и не принимает ни копейки от Капитолия за свою победу. Вот дура! Умнее было бы, если бы она брала эту кучу денег и разносила по Десятому, почему нельзя так сделать? То ли она дура, то ли есть очень важные и замудренные причины не помогать своему Дистрикту. Как всегда, нам показали этот дурацкий видеоролик. Мне кажется, что еще не один год он будет предоставлен другим поколениям. Это так глупо, и вообще, я ненавижу Капитолий, Панем за то, что мы живем в таком неравенстве. Почему, скажите, одни должны умирать от холода и голода, а в это время существуют тысячи капитолийцев, у которых еды хватит на все Дистрикты! Была б моя воля, давно уже б восстала против этой чертовой системы! Да еще у них хватает безумства говорить о демократии. Какая, вашу мать, демократия?! Я так унеслась в свои мысли, что и не заметила, как Стонем подошел в первому шару - шару с именами девушек. Мои руки затряслись, как и у всех присутсвующих. Я аккуратно оглянулась и увидела родителей. Они будто замерли и остановили свой взгляд на Фрэнке. Я сделала это же. — Катрина Сизоу! Дорогая, поднимайся на сцену! Этот противный голос произнес мое имя... Катрина Сизоу... Дорогая, поднимайся на сцену... Нет! Это невозможно! Это ошибка! Я сейчас заплачу, разревусь, убью к черту всех, но никуда не пойду! Нет! Я даже не смогла заплакать, боль и страх до того оглушили меня. Ноги не мои, руки не мои, все тело - не мое. Оно чужое. Почему-то, я двигаюсь к сцене, Фрэнк поторапливает меня, а я ничего не понимаю, повинуюсь импульсам. Звучит какое-то имя. Это все не со мной, нет, это ложь. Маленький мальчик плачет, трясется, оглядывается, но другой молодой человек вызывается добровольцем - вот это вернуло меня в свой рассудок, Мэтт, вот кто. Он расправил плечи и идет к сцене, весь такой гордый и красивый. Он спас жизнь одному человеку, а скольких еще погубит? Может, он не будет убивать? Просто дыши, Катрина, большего от тебя не требуется. Опять какие-то громкие возгласы, разговоры... А потом нас уводят в Дом Правосудия - попрощаться с родными. Вот здесь я и не выдерживаю, начинаю истерически орать и рыдать, но в комнату никто не заходит, я одна. Совсем одна. Сейчас попрощаюсь с родителями и уйду умирать на утеху богачей. Но это же несправедливо! Несправедливо! — Прости, это я! Я сказала отцу, что ты мне не нравишься, а он вот так все решил! — пронзительный крик толстушки Лей. А я просто не могу в это поверить, лишь застываю и смотрю в это красное и огромное личико. Это действительно благодаря ей? — Все было подстроено?! Там были только мои имена?! А Лейси кивает несколько раз головой и убегает. Дура. Думала, что я накинусь на нее, начну лупасить, а у меня от страха онемело все тело. И чувства смешались. Значит, все всегда было подстроено. Я ненавижу Лей, ненавижу "брата", ненавижу всех. Хочу лишь поговорить с Мэттом, он поймет мое состояние, поддержит, мы ведь одна команда, как я понимаю. И больше в эту дверь никто не заходит, даже родители. Им сильно больно терять за два дня двоих детей, я понимаю, но... мне больно. Я готова выдержать мамины слезы, папин пронзительный взгляд, но как мне справиться без всего этого? Пока мы ехали на станцию, я все время думала о моей смерти. Как это будет? Не хочу, чтоб это было долго и больно. Лучше, чтоб все было быстро. Стонем все время что-то пищал женским голосом. Фу, противно видеть, как мужчина говорит женским голосом. Только Мелани его затыкает частенько. Видно, что она здесь главная. А в поезде одна роскошь - люстры, горы еды, шелк. Фу, противно держать будущих мертвецов в таких условиях. Хотя это вполне в стиле подобных людей. Когда все расходятся по своим комнатам в поезде, остаюсь только я и Мэтт. Он смотрит в окно, будто едет к бабушке в гости. Странно, но он не сказал мне и слова, а я страдаю, я боюсь смерти, мне страшно! Где мой друг? Я - не герой, я - человек, которому страшно, успокойте меня! Да, я давала себе клятву в том, что не буду плакать (это я уже нарушила) и буду сильной, но страшно осознавать, что совсем скоро меня убьют, знаете ли. — Мне страшно... — тихо произнесла я, опасаясь чего-то. — И что? Что должен сделать я? — не отрываю глаз от окна, твердо ответит Мэтт, а в моем сердце начал селиться страх потери еще одного близкого человека. — Что нам делать? Ох, зачем ты только спас этого мальчишку... А он рассмеялся. Звонко, как раньше, будто услышал смешной анекдот. — С ума сошла, что ли? Я планирую победить в этих Играх, дорогуша. Каждый сам за себя, я не собираюсь спасать твою задницу, хватит. — Что ты несешь?! Да мы же с тобой с самого детства... — Хватит! Ты что, не понимаешь, что теперь мы - трибуты, мы - враги!