Сгорая в ней

       За всё время их знакомства он никогда не был так близок к ней, никогда не чувствовал её тепла так очевидно, а это сводит с ума, лишает последних капель благоразумия и заставляет тело чутко отзываться на каждое её неосторожное прикосновение. Его девочка с ним, пусть и в полуобморочном состоянии, пусть и не понимающая, где она и с кем, но крепко держащая его за шею, пока он пытается открыть дверь в их квартиру. Вернее, в его квартиру, ведь именно Клаус купил недвижимость и настоял на том, чтобы девушки переехали из общежития в спальный район Атланты, подальше от студенческих попоек и других соблазнов свободной жизни. А ещё... Ещё здесь легче было установить скрытые камеры и вести постоянное наблюдение за Кэролайн, ничего не подозревающей и не догадывающейся, что добродушный и отзывчивый брат лучшей подруги ведёт за ней настоящую охоту.       Мерзко.       Отвратительно.       Пугающе.       Но Клаус живёт этим.       — Ник, ты просто чудо. Вот бы у меня был такой брат, — бессвязная речь повиснувшей на нём Кэролайн заставляет усмехнуться. Брат. Какой ещё брат? Когда каждая частичка его тела, его души, его сердца тянется к ней, и не как к сестре, а к самой желанной на свете женщине. Вот только она в упор этого не видит и не понимает, что за каждым его действием стоит маниакальное желание владеть её жизнью, её телом, её миром. Впрочем, её мир совсем скоро станет принадлежать ему, ведь Кэролайн уже живёт по его сценарию.       Наконец, Клаус справляется с замком и свободной рукой открывает дверь, чтобы в ту же секунду подхватить безвольную девушку на руки. Он прекрасно ориентируется в темноте, зная планировку квартиры наизусть, и уверенно идёт в ее спальню. С ноги открывает дверь и аккуратно кладёт свою ношу на кровать.       Такая беззащитная.       Беспомощная.       Слабая.       Чертовски возбуждает, и Клаус не может отвести взгляда от её оголённых бёдер, не прикрытых коротеньким платьем. Как долго он об этом мечтал? Как долго представлял её лежащей в его постели, стонущей под ним, умоляющей его? И вот она здесь.       Так близко.       Стоит только протянуть руку.       — Кэролайн, Кэролайн, — сначала тише, потом громче. Лёгкое касание за плечо. Теперь сильнее. Но она не открывает глаз и никак не реагирует на его присутствие, провалившись, скорее всего, в сон, полностью доверяя ему и даже не думая, что оставаться с ним куда опаснее, чем ей кажется. Особенно в таком состоянии.       Клаус просто стоит у кровати, всматриваясь в любимые черты, запоминая каждую чёрточку расслабленного лица и наслаждаясь этой ситуацией — быть с ней и не оправдываться за странно-прилипчивый взгляд, за дрожащие от нетерпения руки и возбуждённый член, упирающийся в брюки.       Наверное, он сошёл с ума, но это так приятно — болеть Кэролайн Форбс.       Никлаус встаёт на колени перед спящей девушкой и, прикрывая глаза, наклоняется совсем близко... Ближе. Ещё. Чувствует её горячее дыхание на своих губах и делает вдох. Глубокий. До болезненных ощущений в груди.       Её запах ни с чем не сравним.       Лёгкие полутона цитрусовых, смешанных с нотами сладковатой гардении и самым прекрасным ароматом в мире — её кожи, её тела.       Так может пахнуть только его любимая женщина.       Клаус, наконец, открывает глаза и скользит взглядом по девичьей фигуре. Идеальна. Даже в этом ужасном и пошлом платье, как назло подчёркивающем каждый изгиб женского тела.       — Я не должен. Чёрт, — он чертыхается и сжимает губы, борясь с желанием прикоснуться к обнажённой коже. Вскакивает на ноги, но тут же возвращается обратно. Борется. Терпит. Держится из последних сил.       И проигрывает.       Самому себе.       Протягивает руку к оголённому колену и невесомо касается его одними подушечками пальцев. Боже. Это просто нереально. Её кожа такая гладкая и нежная, напоминающая благородный атлас, самый дорогой для него.       Пальцы скользят вверх, а его взгляд темнеет. Так жарко. Дыхание сбивается, и возбуждающая истома внизу живота нарастает с каждой секундой. Жжёт. Терзает. Тянет. Заставляет действовать смелее, и вот уже широкая ладонь заменяет нежные прикосновения пальцев. Двигается по внутренней стороне бедра, всё ближе и ближе... Касается кружева её нижнего белья.       Никлаус наклоняется над лицом спящей Кэролайн и приближает свои губы к её, чуть приоткрытым и пахнущим лаймом. Проводит языком по нижней — едва касаясь, словно ветер, затем по верхней. Облизывает свои и закрывает глаза, впервые чувствуя её вкус.       Сладкий.       Незабываемый.       Вызывающий самую настоящую эйфорию.       Одно осторожное движение, и его ладонь проникает под кружево белья, а горячие губы касаются её щеки, подбородка, шеи. Аккуратно. Чтобы не потревожить. Не разбудить и не выдать себя.       Пора остановиться, Клаус.       Ты слишком далеко зашёл.       Но ведомый первобытным желанием он продолжает исследовать безвольное тело. Пальцы касаются горячей плоти, и тишину разрывает протяжный стон.       Его.       Ещё немного и он не сдержится.       Господи, как это пошло.       Как это грязно и некрасиво с его стороны.       Клаус часто дышит и не спеша высвобождает руку. Он должен остановиться. Просто обязан.       Он резко вскакивает на ноги и, стараясь не смотреть на беззащитную девушку, лежащую на кровати, выходит из комнаты. Прижимается лбом к холодной стене и облизывает пересохшие губы.       Ему страшно.       Сейчас он чуть не совершил главную ошибку в своей жизни. Она бы не простила. Не поняла. Ещё минута, и Клаус, взявший наконец себя в руки, покидает квартиру. У него ещё будет шанс. Он уверен.

***

      Кэролайн встречает ужасное утро после ужасной попойки. Голова раскалывается, а все попытки что-нибудь вспомнить заканчиваются полным фиаско. Никогда, никогда в своей жизни она не позволяла себе так напиться. Может, поэтому ей сейчас и было так мучительно стыдно. Пытается встать, но тут же со стоном оседает обратно. Это отвратительно. Что теперь сказать Ребекке, которой она обещала весёлую и зажигательную ночь? Да уж, хорошая зажигалка из неё получилась.       Она оглядывает себя с головы до ног и судорожно пытается вспомнить, как оказалась дома да ещё и в своей кровати.       >— Бекка! Бекка, чёрт бы тебя побрал, — конечно, вряд ли её кто-нибудь услышит, но попытаться определённо стоит. Подруга не заставляет себя ждать и сонная, недовольная и растрёпанная заходит к зовущей её Кэролайн.       — Доброе утро, пьяница, — она бухается к ней на кровать, и Кэролайн прикрывает лицо ладонью. Какой позор.       — Бекка, милая, просвети меня, как я вчера добралась до дома.       — Клаус довёз, — а вот теперь ей действительно стыдно. Так сильно, что щёки начинают пылать, а из груди вырывается разочарованный стон. Только не это. Бедный Майклсон, наверное, сто раз пожалел, что с ней связался, и ещё неизвестно, что она могла ему наговорить. А если она к нему приставала? Ещё хуже. — Он ещё не звонил и не рассказывал подробностей, но сказать, что ты была никакая, ничего не сказать.       — Ради бога, заткнись, Бекс. И так тошно, — Кэролайн всё-таки встаёт и, на ходу снимая платье, идёт в душ. Наверное, стоит позвонить ему и извиниться за своё поведение, а ещё сказать спасибо, что не оставил в таком состоянии. Настоящий рыцарь и хороший друг, не бросивший её в беде.       Как же повезло Бекке с братом.       Братом, который в это самое время не может отвести жадного взгляда от полуобнажённого тела Кэролайн, не подозревающей, что за каждым её шагом пристально наблюдают.