Can You Feel My Heart?

Рождественские и Новогодние праздники пролетели с такой скоростью, что, казалось, их и не было. Жизнь вошла в старое русло, и все шло своим чередом. Чета Дауни днем пропадала на работе, а вечером развлекала Тома. Роб тоже не давал парню скучать, подкидывая ему работу, за которую последний брался с радостью и огромным энтузиазмом. Сам же Томас был уже на двадцатой неделе беременности, живот немного подрос, и его уже можно было заметить из-под одежды внимательным взглядом. Последнее время у парня сильно болела поясница, из-за чего не мог долго стоять, да и сидеть было трудновато и начали отекать ноги. При последнем плановом осмотре, Том рассказал Стиву о своем состоянии, но тот уверил, что это абсолютно нормальная реакция организма, советовал не перенапрягаться и не нервничать по пустякам. При отеке ног пришлось покупать обувь на размер больше, чтоб не испытывать дискомфорта. Для Тома это и стало поводом для большого набега на магазины с целью обновления гардероба, потому что большая часть одежды из-за выпирающего живота была уже маловата. Этот поход стоил много нервов и выдержки для Роберта, который с тоской наблюдал за другом и женой, которые ходили по залам, рассматривали и меряли одежду. Но сегодня Том, в очередной раз оставшись один дома, решил развеять скуку, посетив свою квартиру, в которой не появлялся с момента расставания с Крисом. Маленькая однокомнатная квартирка на окраине города была приобретена его отцом, когда Томас переехал от матери из пригорода в город для учебы в университете. Вообще, родители парня со скандалом развелись, когда он был еще подростком, и мать через суд добилась, чтобы единственный сын остался у нее, и запретила ему любые контакты с отцом. Но Том был другого мнения. Он тайно поддерживал связь с родителем и мечтал съехать от нее. Мать была, как выражался парень, «тираном в юбке», и когда становилось совсем плохо, он сбегал к Роберту. Его семья с радостью принимала омежку под свое крыло на пару дней. Когда Томас закончил школу, все изменилось. При поддержке отца и семьи Роба, ребята рванули в город, поступили в один университет, но на разные специальности и жили вот в этой самой квартире. С тех пор с матерью парень не общался. Отец помогал первое время, пока трагическое стечение обстоятельств не отняло у него жизнь: он был сбит пьяным водителем и умер по пути в больницу. Поэтому, кроме Роберта у Тома никого не осталось из близких людей. До появления Криса… Как только омега вошел в квартиру, ему в нос ударил спертый воздух с запахом пыли. Парень разделся, надел тапочки, прошелся по помещению, открыв все окна, и вошел в комнату. Она была в точно таком же беспорядке, в котором он ее оставил: приоткрытый шкаф, на дверце которого висели джинсы, рядом стоит зачехленная гитара, в углу разобранный диван, накрытый покрывалом, напротив дивана стоит большой стол, заваленный книгами, учебниками, тетрадями и прочими учебными мелочами, рядом со столом находится комод, на котором стоит телевизор. Том смотрел на комнату и, невольно, вспоминал разные моменты своей жизни здесь: как он и с Робом только заселились сюда; как устраивали здесь вечеринки для узкого круга людей (к слову, которые позже стали спонсорами для бизнеса Роберта); как ночами не спали, реализовывая мечту Роба; как Том оставался в одиночестве, когда друг встретил Сюзан и тот оставался у нее ночевать; как остался один, когда Роберт переехал в свою квартиру; как впервые привел сюда Криса… Парень глубоко вздохнул и сел на диван. Воспоминания так и мелькали перед глазами: их первый секс на этом диване, который потом был везде: и в ванной, и на кухне, даже в коридоре несколько раз. Уже позже, Крис предложил переехать к себе, на что омежка с радостью согласился. Томас пересел на краешек дивана, взял чехол, достал оттуда гитару и начал ее разглядывать. Самая обычная, подаренная Робом на День Рождения несколько лет назад, но такая дорогая сердцу. Корпус потемнел, на струнах налет, расстроена в хлам. Но парень все равно прижал ее к себе, как какое-то сокровище. После прошелся пальцами по струнам, слушая звук, попытался, не безуспешно, настроить. Послушал звук еще раз, кивнул сам себе и начал перебирать струны, наигрывая одному ему известную мелодию. Немного побренчав, он осмотрел гитару еще раз и убрал обратно в чехол, сделав себе мысленную пометку взять ее с собой. Том вытащил из-под дивана альбом, где хранились совместные фотографии и видео с Крисом, записанные на диски. Парень, неспеша, просмотрел фото, вспоминая тот или иной день. Вот они в зоопарке, вот в дельфинарии, вот просто решили устроить пикник в парке, вот Том стоит на сцене на презентации нового проекта, вот запечатлен спящий Крис, а вот он хвастается своим приобретением: мини пистолетом для самообороны, которым и спас тогда, в переулке… После парень вытащил один из дисков, включил телевизор, вставил диск в проигрыватель и запустил запись. Сам он сел на пол, обняв колени, и, не отрываясь, глядел на экран с печальной улыбкой. С экрана смотрел он же, только счастливый и беззаботный. Это был первый и единственный совместный отпуск в Италии этим летом. Том выключил технику, убрал диск обратно в альбом и положил его на диван. Потом подошел к столу, рассматривая обложки книг. Его взор выцепил неприметную книжечку. Парень взял ее в руки и улыбнулся: Уильям Шекспир «Ромео и Джульетта». Словно почувствовав настроение отца, ребенок начал пинаться. «Тише, тише, малыш, — Томас положил руку на живот. — Ну, что ты разбушевался. Все же нормально. Или тебе имя понравилось? А какое из двух? Ромео? — тишина. — Уильям? — пинок. — Тогда решено, Уильям Хиддлстон» — еще один ощутимый пинок под ребра и ребенок успокоился. Омега положил книгу обратно и пошел закрывать окна. С этой квартирой было слишком много воспоминаний, по большей частью, печальных. Как бы ни хотелось парню сохранить квартиру, все-таки это подарок отца, он подумывал ее продать. Но пока не решался. Том еще раз обошел помещение, ища какие-либо вещи, связанные с Крисом и сваливая их на диван. Получилось не много: альбом, шарф, несколько открыток и еще пара мелочей. Парень все сгрузил в пакет, взял гитару и покинул квартиру. Он подошел к помойке, стоящей неподалеку от дома, и кинул туда пакет. Чуть постояв и подумав, он достал из внутреннего кармана зажигалку с салфеткой, поджег ее и кинул в мусор. Томас наблюдал, как горят его воспоминания, как память превращается в горстку пепла. Огонь отражался в его глазах. Тоже самое творилось у него в душе: та же буря, те же эмоции. Чем сильнее горел мусор, тем легче становилось парню. Таким образом, Том отпускал прошлое, вычеркивал из мыслей ненужных людей. Хватит держаться за то, что было, за то, чего уже не вернуть. Надо идти вперед. Тем более, впереди ждало светлое будущее с кучей забот и не будет времени предаваться унынию. Чувствительный пинок в районе печени вернул Томаса к реальности. Он оглянулся и быстро пошел прочь, отмечая, что уже наступили сумерки. «С прошлым покончено, малыш. Пойдем домой. Срежем путь через парк, а там на метро доберемся», — оказавшись на территории парка, парень прибавил шагу, насколько позволяла болевшая спина, чтоб не нарваться на неприятности. Но долго быстрый темп Том держать не мог. Вскоре он остановился около скамейки и присел, чтоб отдохнуть и перевести дыхание. Тем временем небо совсем потемнело и затянулось тучами, но отражавшийся от снега свет фонарей слегка рассеивал темноту. Немного посидев, он встал и обеспокоенно начал вертеть головой, так как услышал пьяные голоса со стороны деревьев. Парень по плотнее закутался в пальто, поправил чехол на плече и быстро пошел, озираясь назад каждые несколько секунд. Когда голоса стихли, Том обернулся последний раз и облегченно вздохнул. И в кого-то врезался. — Извините, — тихо сказал он, не взглянув на человека, и пошел вперед. — Том? Знакомый голос заставил внутри парня все похолодеть и резко остановиться. Но он быстро взял себя в руки, гордо поднял голову и развернулся: — Здравствуй, Крис. — Как хорошо, что с тобой все в порядке. Я отвлекся на толпу подростков и не заметил, куда ты делся. — Ты следил за мной? — Том уставился на альфу, не веря своим ушам. — Я хотел поговорить… — замялся Крис. — Твой телефон не отвечает, Лиам говорит, что не знает, где ты живешь… На удачу решил покараулить твою квартиру… И не прогадал, — он опустил голову и потер шею. Это был какой-то одновременно странный и трогательный момент. С одной стороны, Тома распирало любопытство, что ему хотят сказать, но с другой… Это означало вернуться в прошлое, которое он сжег час назад. Чего крайне не хотелось. Осмотрев альфу с ног до головы, Томас скрестил руки на груди, но тут же их убрал, сцепив их в замок на животе. — И что же ты мне хотел сказать? — любопытство перевесило здравый смысл. — Я… Я хотел спросить: действительно ли ты беременен или Лиам просто пытается покрыть твою измену? — Крис своими голубыми глазами, в которых читалось и боль, и любопытство, и надежда, встретился с непроницаемыми серыми, источавшими только холод. Омега выдержал взгляд, чуть наклонив голову на бок. Он не был удивлен такому вопросу. В своих мысленных встречах с альфой, он много раз его слышал, пусть и немного в другой формулировке. Поначалу, он отвечал правду, как есть. Воображал, что Крис простит, поймет, извинится за свое поведение, и они снова будут вместе. Но шло время. После разговоров с Робом Том стал сомневаться, а нужно ли это ему? Нужно ли возвращать все обратно, после произошедших событий? Сможет ли быть так же откровенен и открыт перед Крисом? Это странное стечение обстоятельств открыло парню глаза, показало, что ослепленный любовью, он придумал себе идеальный образ и не видел за ним настоящего человека. Поэтому и было принято решение уничтожить все нити, связывающие прошлое и настоящее. Это не было сиюминутным порывом, а хорошо обдуманным и взвешенным решением. И был готов к этому разговору. — Прежде чем я дам ответ на твой вопрос, скажи мне только одно: почему, тогда, ты меня выгнал, не желая ничего слушать? — Том хотел услышать объяснение, не смотря на то, что все для себя уже решил. И что бы ни сказал Крис, ничто не могло на него повлиять. — Том, я… Я не знаю, что на меня тогда нашло, — начал оправдываться Кристофер. — Я был уставшим, злым… Я не ведал, что творю. В начале, я подумал, что ошибся… Но дома, пока ты готовил, я подошел к тебе и понял, что у тебя действительно изменился запах, — было видно, как трудно даются ему слова. — Я не знаю, что на меня нашло… И с горяча согласился на этот дурацкий брак, — он нервно покрутил обручальное кольцо на пальце. — Ты же знаешь меня, я не потерплю измены… Что я ужасный собственник… Я не знаю, каким чудом я не поднял на тебя руку… Я из последних сил сдерживал себя, пока ты собирал вещи… Я был дико зол и не думал ни о чем… — И что же так повлияло на тебя, что лично искал встречи со мной? — спросил Том спокойным, тихим голосом. По правде говоря, ему было уже все равно. Он смотрел на альфу и понимал, что чувства окончательно остыли, что за пять месяцев одиночества, волнений и постоянных раздумий он больше не хочет видеть Криса рядом. — Лиам повлиял на меня. Он мне рассказал при нашей встрече, что ты на самом деле беременен, что переживаешь, что изменился… Ты, ведь, и правда, изменился, — Кристофер внимательно разглядывал омегу, но тот специально стоял в тени, подальше от света фонаря, и поправлял пальто и чехол. — Так. И что же ты хочешь от меня? — спросил напрямую Томас. Альфа посмотрел куда-то поверх головы омежки, засунул руки в карманы и сказал: — Хочу услышать правду от тебя. Ни от Лиама или кого-либо еще. Только от тебя. У парня от такой наглости брови поползли вверх и начал распирать смех. Он даже прикрыл лицо ладонью, делая вид, что чешет щеку, скрывая улыбку. Соскучился, значит. Жалеет, значит. Хочет вернуть. В начале выкидывает, как ненужную вещь, а потом желает забрать обратно, как свою собственность. — И тебе понадобилось пять месяцев, чтобы это понять? Что не надо слушать других, а только меня? — омега не выдержал и тихо рассмеялся. — Ну, услышишь ты правду, а дальше-то что? У тебя есть муж. «Как же я в нем ошибался… Почему этого раньше не увидел?» — невольно про себя подумал парень. — Я могу развестись, — простодушно ответил Кристофер. — А запах тебя не смущает? — он наблюдал растерянность в глазах альфы. — Знаешь, Крис, — Том покачал головой, смотря на деревья. — Я ведь тебя испугался в тот момент. Мне было реально страшно. Но потом я понял свой промах. Да, Крис. Ты был прав. Ты был прав с самого начала. Я изменил тебе, — он скривился от чувствительного пинка и неосознанно положил руку на живот. — Я не смог перед ним устоять. И я знал, что будет, если ты узнаешь. Я кругом виноват, — парень тяжело выдохнул, скрепя зубами, от болезненных толчков под ребра. — Технически, я же был свободен, не помечен… Отдался страсти, допустил ошибку. Эта та правда, что ты хотел услышать. Ты же не потерпишь измену. Удачи тебе в семейной жизни. А теперь, прощай, — он развернулся и чуть ли не бегом пошел к выходу из парка, еле сдерживаясь от соблазна обернуться. Выйдя за территорию, в толпе людей Том с облегчением вздохнул и направился к метро. Если уж рвать с прошлым, то любыми способами. Даже самыми радикальными. Даже если в словах нет ни капли правды. POV Роберт Я оторвался от ноутбука, когда Сюзан коснулась моего плеча. — Да, дорогая? — Время семь вечера, на улице уже темно, а от Тома до сих пор никаких вестей. Я волнуюсь за него. — Ну, будет тебе, дорогая. Он же поехал к себе на квартиру, замотался разбирать вещи, забыл о времени, с кем не бывает. — Возможно… — она еще чуть постояла и вышла. И в моей душе поселила сомнение. Я взял телефон, набрал номер Тома и дико удивился, когда услышал, что абонент не абонент. Потом позвонил Лиаму, мало ли, вдруг у него сидит. Но парень сказал, что сегодня они не пересекались. И где эту омежку носит? Со вздохом я встал, вышел из кабинета, в спальне переоделся в уличную одежду и в прихожей уже надевал пальто, как послышался скрип ключа в замке и на пороге показался взъерошенный и взволнованный Томас. — А я тебя искать собрался, — на что он кивнул, поджал губы, разулся и направился к себе. Я пошел за ним, отмечая, что он привез с собой гитару. — Роб, оставь меня одного, пожалуйста, — сказал Том и закрыл дверь перед носом. Я стоял и рассеянно рассматривал узор на двери. Ничего не понимая, собрался постучаться, но остановился. Не часто друг просит оставить его в одиночестве. Я развернулся, снова переоделся в домашние штаны и кофту и вернулся в кабинет. В конце концов, ничего не случилось. По крайней мере, очень надеялся на это. Я снова углубился в работу и через некоторое время услышал звук открывающийся двери и тихие шаги. — Роберт! — Том плюхнулся в кресло, стоявшее напротив моего стола, хватаясь за голову. Я оторвался от ноутбука, подпер голову рукой и приготовился слушать. — Я дурак, — начал омега. — Согласен. — Я идиот. — Поддерживаю. — Я дебил. — Ну, может не надо быть настолько самокритичным… — Что я наделал? — А что ты наделал? — заинтересовался я. Томас посмотрел на меня глазами, полными печали и безысходности. Но в следующую секунду в них загорелась решимость. И он все рассказал, что с ним случилось в течение дня. Когда рассказывал об альбоме, он немного поник, в голосе слышалась печаль. Когда он говорил, как выбрал имя сыну, он весь подобрался и светился счастьем. Даже я улыбнулся. Уильям. А что, звучит. А потом… Мне трудно описать словами его состояние. Он как-то поник, обнял себя за плечи, взгляд стал рассеянным… В какой-то момент мне показалось, что он вот-вот расплачется. Но нет. Тихим, но ровным голосом, он рассказал, что произошло в парке. Потом поднял на меня нечитаемый взгляд с дрожащими губами, словно ожидая чего-то от меня. Сказать, что я был в шоке, значит, ничего не сказать. Я не знал, как реагировать на рассказ. И не знал, что ему сказать. Такой растерянности не испытывал очень давно. Я устало потер глаза и снова посмотрел на Тома. Он нервно постукивал пальцами по подлокотнику и прикусил губу. — Малыш, — наконец, решился сказать я. — То, что произошло в парке… Это твое и только твое решение. Правильно ли ты поступил или нет, но ты сделал свой выбор. Пойдем, кое-что тебе покажу, — мы вышли из кабинета и вошли в гостиную. Я подошел к пианино и поднял крышку. — Смотри. Наша жизнь — как это пианино. Белые клавиши — это любовь и счастье. Черные — горе и печаль. Чтобы услышать настоящую музыку жизни, мы должны коснуться и тех, и других. Ты, — я прошелся по клавишам, — прочувствовал и то и другое. Теперь ты знаешь музыку жизни. И ты выбрал свой цвет. Наконец-то я увидел улыбку на его лице. Том протянул руку и нажал на пару клавиш. Потом посмотрел на меня и обнял. — Спасибо, Роб. Спасибо тебе за все. — Ты выбрал свой путь, так что придерживайся его. И, независимо от твоего решения, я буду рядом. — Сыграешь мне? — ненавижу, когда он так смотрит. Честное слово. Внезапно, Томас резко выдохнул и пошатнулся. Я тут же схватил его под руку, обеспокоенно смотря на него. — В чем дело? Пойдем, сядем, — и направился с ним к дивану. — Не-не-не, все в порядке. Просто ребенок решил папе почки отбить, — он опять скривился. Я приложил руку к его животу и, не сдерживая улыбки, ощущал как маленькие кулачки или пяточки пинают мне ладонь. — Мальчики! Кушать! — послышался голос Сюзан. Омежка, как услышал заветное слово, тут же схватил меня и потащил на кухню. Вроде хрупкий. Вроде беременный. А силы хоть отбавляй. На руке синяк будет. Я смотрю на Тома и понимаю, что у каждого человека внутри существует предел. Предел чувств. Предел боли. Предел слез. Предел ненависти. Предел прощения. Поэтому люди могут долго терпеть. Долго молчать. Долго делать выводы. А потом в один миг взять и уйти, без слов и объяснений. Что он и сделал…