Пылающий лед

             688 год от заключения Кровного Договора.       Земля. Эмрад.       Лисиль Леилас дэль Шаардон, дьяр Серебряный.       Я схожу по спущенному трапу, раздраженно поправляя воротник своей рубашки, который слишком туго, на мой взгляд, стягивает шею. Это не смертельно, но все же довольно неприятно. Ощущение такое, словно я добровольно надел на себя по меньшей мере ошейник. И теперь он так и норовит врезаться в кожу, посильнее сдавив шею. И не только он. Под воротником крепится еще одна удавка — как мне сообщили азарийские этнологи, это, дескать, галстук, он носится для того, чтобы соблюсти строгий стиль и выглядеть джентльменом. И если первую причину, по которой мне пришлось надеть эту странную, раздражающую меня еще похуже все того же воротника штуку, я могу еще как-то осмыслить и даже понять, то второй аргумент… Как я выяснил, слово «джентльмен» означает мужчину благородного происхождения — другими словами, потомственного и чистокровного аристократа, представителя высшего общества. Но факт остается фактом. Это звание присуждается по праву рождения. И как можно им выглядеть, не являясь таковым в действительности, — для меня, если честно, до сих пор загадка. Потому что даже специалисты азари не смогли прояснить этот момент. Все-таки странные они, эти люди.       И одежда у них тоже странная. А еще душная и жутко неудобная. В несколько плотных слоев покрывает тело и совсем под него не подстраивается, как наша. Ткань плотная и очень стромкая, отчасти сковывает движения, поэтому приходится контролировать их, чтобы ненароком не порвать что-нибудь из моего нелепого гардероба. Ведь я не привык к такому. У нас вся одежда делается из таких тканей, что легко тянутся и сами подстраиваются под движения тела, не теряя при этом формы. Поэтому носить такие вещи одно удовольствие — они практически не сковывают движения. А эти же… Я успел пожалеть, что сам же и настоял на том, чтобы мне доставили именно настоящую одежду с Земли, когда я вполне мог обойтись аналогами, изготовленными у нас. Но, с другой стороны, я ведь нахожусь на чужой планете — тут не стоит выделяться. Мне, на самом деле, еще повезло — некоторым представителям разумных рас приходится покупать амулеты личины, чтобы не смущать здешних коренных обитателей своим обликом, а я, к счастью, могу обойтись без этого. Ведь холисы, как оказалось, удивительно похожи на людей — по крайней мере, внешне.       Почему я здесь терплю все эти неудобства? А все потому, что месяц назад пришел перевод того текста, который я посылал для анализа на нашу космическую базу. Как мне сообщили, те звуки, что я пытался слепо воспроизвести на азари, принадлежали человеческому наречию. Точнее, одному из его диалектов, ведь на данный момент зарегистрировано более десяти человеческих языков, которые числятся в реестре Межгалактических Языков.       И переводчики смогли определить тот язык, на котором говорило мое ночное видение. Это был английский. Мне перевели несколько фраз, но, по правде говоря, даже на лайдэ я не смог понять их смысла. Специалисты пояснили, что это, по-видимому, означает ругательство, то есть сниженную ненормативную лексику. Святая Звезда, я видел во сне ослепительное божество, пахнущее так призывно и ругающееся матом! Сказать, что я был поражен — значит ничего не сказать.       Но в результате я все равно здесь. Ведь деваться мне некуда.       Выучить английский за пару минут ничего не стоило со специальным коммуникатором. В отличие от языка тех же ханаров, чья фонетика для меня просто невыносима, эта разновидность человеческого диалекта оказалась довольно простой. Так что особых трудностей с ее усвоением у меня не возникло. И это меня здорово порадовало. Не знаю, что бы я делал, окажись этот английский похож на ханарский. Это стало бы настоящей проблемой, потому что я даже на ломаном языке каменных гигантов говорить бегло не могу! И думаю, уже одно это говорит о многом. Ведь я полиглот и знаю по крайней мере двести межгалактических наречий, сто пятьдесят диалектов различных планет и тридцать шесть языков, официально утвержденных Межгалактической Языковой Ассоциацией Альянса (сокращенно М.Я.А.А.). Ну, теперь уже на один больше.       Поправив на голове шляпу с узкими полями, под которую я спрятал свои в буквальном смысле сияющие волосы (вот уж дьярова мутация!), поудобнее перехватываю трость, задумавшись и подсчитывая кое-что в уме. Пока я летел сюда, прошел один световой месяц. А значит, дома всего несколько стандартных суток. Ничего страшного, меня благословила Жрица Алефтины, тем более поиски дайнэ — весьма уважительная причина, чтобы оставить на время свои обязанности дьяра, за невыполнение которых у нас обычно очень строго наказывают. Ведь сила и власть — это в первую очередь огромная ответственность. Сильнейший — лорэ — обязан заботиться о тех, кто слабее. Иначе его предадут смерти, как неспособного защитить тех, кто ему доверился. Закон выживания. Впрочем, как я уже говорил, в данном случае у меня есть уважительная причина. Я же не просто так ухожу от выполнения обязанностей. Поэтому не думаю, что стоит лишний раз волноваться об этом.       — Тем более я все равно не смогу ни на чем сосредоточиться, пока не найду его, черт возьми!       Сам не замечаю, как говорю эту фразу вслух, и тут же впадаю в ступор, пытаясь вспомнить, что значит выражение «черт возьми». Потом до меня доходит, и я хмыкаю. Все-таки этот языковой коммуникатор просто находка — азари молодцы, как всегда. Машинально поправляю бриллиантовую, едва заметную брошь на обратной стороне воротника моей рубашки — это и есть коммуникатор, который запросто можно замаскировать под любое украшение или незначительную деталь гардероба. Принцип работы этого гаджета состоит в том, что при помощи специальных пси-волн, излучаемых им, он незаметно влияет на мозг своего носителя таким образом, что последний получает возможность воспринимать чужую речь. И все это, конечно, абсолютно безопасно, а результат носит постоянный характер. То есть если пользоваться коммуникатором какое-то время, при этом находясь в чужой языковой среде, то потом знания этого языка останутся уже навсегда. По-моему, очень удобно.       И пусть он мне, в общем-то, уже не нужен, да и на данный момент отключен, но я все равно взял его с собой для подстраховки — вдруг скажу что-то не так.       Хотя это все же маловероятно. Ведь я, пока летел сюда, успел озаботиться тем, чтобы узнать как можно более полную информацию об этой планете, но все равно по прибытии оказался неприятно поражен. Загрязненная атмосфера, этот невыносимый смрад токсинов и человеческих тел, которые так и фонят радиацией… Ничего, кроме отвращения, это не вызвало.       Поэтому я несказанно рад, что мне не придется надолго задерживаться в этой дыре. Ведь у меня уже готов план действий, благо по пути сюда я вовремя узнал одну очень важную деталь. Когда я сидел в своей каюте возле огромного иллюминатора, наслаждаясь открытыми пространствами бескрайнего космоса, проплывающего мимо меня, и просматривал голограммы, повествующие об эпидемиях и катастрофах маленькой планетки Земля, мой слуга, черный холис, имени которого я, разумеется, не знаю, счел нужным просветить меня относительно некоторых деталей.       — Знали ли вы, мой дьяр, что наши братья уже бывали на этой планете еще до Великой Катастрофы?       — Что ты имеешь в виду? — лениво поинтересовался я.       — Это было триста или четыреста лет назад, мой господин, а может, и все пятьсот, по нашим меркам. Для землян же прошли тысячелетия. Один из наших братьев-путешественников высадился на этой планете. Он был крайне голоден и уничтожил почти целый город, приняв здешних обитателей за неразумных существ. А может, и меньше, я не знаю подробностей. Ведь тогда языковые коммуникаторы не были изобретены, а речь этих существ показалась ему совершенно нечленораздельным лопотанием, похожим на то, что издают некоторые животные. Да и жили они в совершенно непригодных для обитания логовах… Их культура, если ее можно таковой назвать, оказалась слишком бедной и непонятной. У нас даже надэ умнее! Так что неудивительно, что он принял их за странных животных, пусть и гуманоидного типа.       — И что же было дальше? — с невольно проснувшимся интересом спросил я, повернувшись к нему.       — Они тоже в свою очередь приняли его за враждебно настроенное существо… И пытались уничтожить. Разумеется, у них ничего не вышло. Их кровь ему необычайно понравилась, и он сообщил об этой планете остальным холисам. Некоторые наши братья, даже дьяры, явились сюда и опустошили большое количество населения, тем более что эта планета не входила в Реестр Дружественного Альянса, а значит, их раса не была признана разумной. Впоследствии все же стало понятно, что они разумны, и наши, конечно, решили оставить их в покое. Люди, к их удивлению, предложили им своих детей, и мы приняли их дары, чтобы загладить свою вину. Это соглашение назвали Кровным Договором.       — Почему я никогда об этом не слышал?       — Вы еще тогда не родились, мой дьяр. Двенадцать человеческих семей заключили союз с теми дьярами, что прибыли на Землю. И они забрали их отпрысков в свои дома.       — Я слышал, что Рубиновый Дьяр Рамдаила держит у себя дома странное существо, которое с ним живет уже много лет… И весьма похоже на нас. Неужели это правда?       — Да, это человек.       — Уж не хочешь ли ты сказать, что он его…       — Дайнэ.       О нет…       — И мой дайнэ, значит, тоже человек. И, возможно, входит в одну из семей, что заключили Кровный Договор… — пробормотал я себе под нос.       — Да, мой господин, это вполне может быть так.       — В самом деле? Тогда я, кажется, знаю, что нужно сделать. Только скажи мне, почему не все дьяры пришли за своей кровавой данью?       — Оставшиеся пять не были заинтересованы, мой дьяр. Вы первый, кто решил вернуться за ней.       Этот разговор здорово мне помог. Благодаря ему я смог составить план по относительно легкому заполучению моего дайнэ в «свою полную власть». Ведь, как я выяснил, у людей не существует такого понятия, как узы лаэллет. А значит, я не могу просто так прийти и сказать, что человечек мой по праву литарэ. Меня просто не поймут, и это может вызвать нежелательный конфликт. Так что Договор мне явно на руку.       Выйдя на улицу, я огляделся, вбирая в себя скудный пейзаж серого города с улицами, вымощенными унылым серым камнем, спешащих куда-то людей, которые были одеты так же, как и я — то есть в эти странные, слишком тесные костюмы и плащи. И не сразу заметил, что сверху льется вода. Покопавшись в своей памяти, я только после минутного недоумения понял, что это и есть дождь, о котором я читал в информационных кристаллах. На планете Земля часто бывают осадки.       Я остановил кэб — странный прямоугольный ящик на больших круглых колесах, запряженный столь же странными животными, которые при ходьбе цокали… копытами? Да, они ведь относятся к классу копытных, насколько я помню материал из обучающего курса о фауне Земли. Никогда таких не видел. Кажется, они называются лошадьми. Кинув вознице пару золотых монет, при взгляде на которые он выпучил глаза так, словно я швырнул ему целое состояние, я сел в коляску и велел ехать в самую роскошную гостиницу, какую только можно было найти в этом захудалом, по всем галактическим меркам, городишке.       Меня уже предупредили, что здесь ночь длится ничтожно мало, но я ведь недаром изучал географическое устройство этой планеты. Здешнее солнце не могло навредить моим глазам и коже, оно давало слишком слабый, достаточно тусклый свет и было слишком далеко, так что его лучи не обладали такой интенсивностью, как на родном Холисе. Но все же глаза у меня от него болели. В гостинице я отослал голограмму, на которой воссоздал по памяти образ моего дайнэ, властям города с просьбой установить личность этого человека. Ответ пришел очень быстро — это был сын довольно влиятельного здесь человека. И адрес также прилагался. По этому-то адресу я и отправил письмо, опять-таки получив ответ почти сразу же. Странно, но некий Виктор, который, как я понял, оказался главой рода и отцом моего дайнэ, готов был отдать его мне с руками и ногами. И просил явиться в любое удобное для меня время.       И я явился.       И сейчас сижу в кабинете хозяина дома, в кресле, что находится в тени темно-бархатных штор, справа от самого Виктора, который по моей просьбе отключил основные световые лампы. Они очень сильно режут мне глаза, а теперь в комнате царит приятный полумрак. В котором я практически сливаюсь со шторами, потому что мой бархатный плащ с капюшоном, накинутым на голову, надежно скрывает лунное сияние волос. Если холис не хочет, чтобы его нашли — его никто не найдет.       Когда в кабинет входит невысокого роста человек, сложенный аналогично Виктору, разве что более хрупко, я сразу понимаю, что это и есть мой дайнэ. Как?       Сердца начинают биться быстрее, кровь ускоряет свой бег, рот наполняется слюной, все во мне буквально тянется к нему, но я сижу тихо-тихо, почему-то не решаясь выдать свое присутствие, пока он, вальяжно раскинувшись в кресле, закидывает свои ноги на стол. Виктор недоволен, я ощущаю его эмоции очень ярко, ведь он находится так близко от меня. Но его эмоции — это последнее, что сейчас меня волнует, я жадно разглядываю представшего передо мной мальчишку — видно, что он еще не дошел до возраста зрелой особи. Его отец же начинает рассказывать легенду, но не столько для него, сколько для меня, потому что он часто на меня косится, что, впрочем, остается незамеченным мальчишкой.       Смысл его слов от меня ускользает, я могу слышать лишь возмущенный, раздраженный голос моего дайнэ, видеть гневное выражение его лица и втягивать в себя соблазнительный запах каких-то фруктов, в который вплетается терпкая нотка машинного масла и чего-то еще. Кончики пальцев чешутся от желания обнять его, схватить, унести…       — Сядь, я не закончил. Веришь ты в это или же не веришь, уже не имеет значения. Потому что предсказанное века назад свершилось. Лорд пришел. И в уплату дани требует тебя, — резко рубит с плеча Виктор, и я даже вздрагиваю от его голоса, что откровенно режет мой чувствительный слух.       Неторопливо поднимаюсь с кресла, шурша бархатным плащом. Наклоняюсь вперед, позволяя мальчишке увидеть мое бледное лицо. Опираюсь рукой, затянутой в тонкую бархатную перчатку, на стол, капюшон падает с моей головы, а по плечам водопадом рассыпаются длинные серебряные волосы, что мгновенно освещают кабинет ярким сиянием.       — Мой дайнэ, — произношу тихим голосом, вперив в мальчишку изучающий взгляд. — Кажется, речь идет обо мне.       Наверное, английский в моей интерпретации звучит для здешних обитателей более чем странно — слишком певуче, я сильно растягиваю гласные, но ничего не могу поделать, избавиться от акцента не получается.       — Позвольте представиться — я Лисиль Серебряный, восьмой Кровный Лорд.       Нал       ЧЕГО?!       Вот именно так. Огромными пылающими буквами пульсирует в голове одна-единственная мысль, и я, кажется, даже выдыхаю ее вслух, на какой-то момент абсолютно выпав из реальности, что со мной бывает крайне редко. Да что там… Со мной почти никогда подобного не бывает, потому что обычно я спокоен, собран, хладнокровен и вообще являю собой образец всего того, что так бесит моего отца, но в то же время того, что он сам собой являет. И о чем он мне не устает раз за разом напоминать.       Но все же бывают исключения из правил, верно?       И сейчас, кажется, именно такой момент, когда и вступает в силу это исключение, потому что я просто… впадаю в откровенный ступор, уставившись на отца и пытаясь заставить мозг работать, ведь он, как тот допотопный персокомм, который я на днях приводил в порядок, откровенно завис. И выдает мне ошибку за ошибкой.       Мне хочется недоуменно покрутить пальцем у виска и спросить старика, не выжил ли он из ума уже окончательно со своей слепой верой в эти глупые сказки. Причем вопрос так и крутится на языке, к тому же явно в нецензурных выражениях. Но сдержавшись против обыкновения, ограничиваюсь лишь тяжелым, ничего хорошего не предвещающим взглядом, пытаясь понять, что же творится в его непробиваемой башке.       Но ничего не могу понять, кроме того, что почти физически ощущаю самодовольство, радость и злорадство этого индюка, что по какому-то недоразумению (по крайней мере, мне хочется в это верить) именует себя моим отцом. Эх, мамуленька, мне всегда было интересно, ты куда вообще смотрела, когда выходила замуж за этого козла? Но данный вопрос к делу уже не особенно относится.       А тот факт, что мужчина откровенно веселится, наблюдая мою более чем выразительную реакцию на свои слова, неожиданно приводит меня в чувство.       И вот тут уж мозг наконец-то выходит из состояния, близкого к коматозному, и, включившись, начинает стремительно и активно работать, анализируя окружающую действительность. И я, все же не выдержав, задаю мучающий меня уже на протяжении нескольких минут вопрос, иронично приподнимая тонкую бровь:       — Ты спятил?       Нет, правда. Он что, чего-то опять обкурился? Или напился? Окидываю мужчину выразительным взглядом ярких глаз, навскидку оценивая его состояние. Да вроде нет, трезвый. Но тогда почему несет такую откровенную чушь? Хотя, насколько я успел убедиться, что в трезвом, что в пьяном виде он всегда несет какую-то ахинею. У меня вообще имеется смутное подозрение, что мой так называемый родитель с рождения слегка не в себе, и с возрастом это его состояние лишь усугубляется. Надеюсь только, что эта наследственная черта лично меня обошла стороной, чего не скажешь об остальных представителях некогда великого рода Далэн.       Тихо фыркнув в ответ на свои мысли и недобро сощурившись, скрещиваю руки на груди. По мере того, как мой мозг работает, несмотря на усталость, в экстренной ситуации он включается на все сто (чувствую, наутро моя голова просто взорвется), я постепенно беру себя в руки и успокаиваюсь, приходя в себя. И теперь смотрю на отца уже другим взглядом — насмешливым и скептическим.       Ему больше лет, чем мне, почти в четыре раза. Ну… Четыре — это я чутка загнул, конечно, да. Но все же. Три есть точно.       Так вот, ему в три раза больше лет, чем мне, а он до сих пор еще верит во всю эту несусветную чушь?!       Видимо, да. И меня подловил. А вот это уже было опасно, ведь я на какой-то абсурдный миг почти поверил в то представление, что он тут устроил. Почти.       Потому что вампиров не существует. Это я точно знаю. Ведь я даже специально как-то в свое время провел целое исследование. Ну, не так громко и высокопарно, конечно, с уровнем нынешних технологий много не исследуешь, но все равно. Я раскопал старые архивы и, просмотрев их, пришел к выводу, что это просто миф. Красивая сказка, которую придумал какой-то хитрец в древности от скуки и пугал ею своих глупых и легковерных земляков.       Ведь нет ни одного документального и научно обоснованного доказательства тому, что эти твари, пьющие чужую кровь, существуют. Будь так — наверняка бы что-то сохранилось.       А так — абсолютно ничего нет. Только множество книг и старых кинопленок на эту тему. Да, я помню, как-то нашел старый проектор, а в коробке с ним имелась по счастливой случайности целая коллекция фильмов про клыкастых кровопийц. И я, каюсь, не удержался и посмотрел их. Как раз надо было проверить, правильно ли я починил проектор или нет. И что я могу сказать? Это оказалось такой чушью! Сплошная выдумка, без каких-либо мало-мальски убедительных фактов и доказательств.       И на этом все — больше нет никаких подтверждений того, что эти твари действительно существовали когда-то. Только вздорные байки, которые больше тянут на болтовню пьяных шахтеров, чем на научно обоснованные факты.       А все то, что, во-первых, научно не обоснованно, а во-вторых, лично я не могу воочию увидеть, пощупать и потрогать, я действительным не считаю. Так что твердо знаю, что вампиров нет. Их не существует и существовать не может.       И я уже окончательно успокаиваюсь, подведя под свои доводы такую поистине внушительную аргументационную базу, но стоит мне справиться со смущением от столь внезапного заявления Виктора, как на первый план выходят уже совершенно другие мысли. Недовольно на этот раз прищурившись, окидываю мужчину таким взглядом, от которого даже он невольно, едва заметно, но все же вздрагивает.       А у меня в груди снова просыпается притухшее было раздражение. Вот он сейчас только что… надо мной издевался, верно ведь, да?       Все в семье прекрасно знают, что я терпеть не могу выслушивать эти чертовы бабкины байки, и обычно начинают их рассказывать или же обсуждать, когда хотят меня позлить, особенно сестры. Просто это едва ли не единственное, после посягательств на мою территорию, что может вывести меня из себя, хотя я в последнее время уже почти не реагирую на подобные провокации.       А тут, видимо, наложилось одно на другое. И неприятная тема, и насмешка этого урода, и моя напомнившая о себе очередной вспышкой зудящей боли голова. И это все зарождает практически неконтролируемую волну глухого раздражения, что поднимается у меня в груди, грозя захлестнуть с головой.       Подобное происходит крайне редко, но когда происходит, то объекту, вызвавшему мое раздражение, в этом случае стоит как можно быстрее оказаться от меня подальше. Виктор тоже прекрасно это понимает и напрягается, заметив мое состояние. Да я особенно и не сдерживаюсь. Тем более что у меня уже случались такие срывы; все они заканчивались не очень хорошо. Для окружающих, естественно.       Раздраженно фыркнув, уже собираюсь высказать все, что думаю по этому поводу индюку напротив, как вдруг улавливаю неясное и практически неразличимое для глаз движение где-то сбоку. Из тени, что отбрасывает темная штора на огромном окне, отделяется еще одна и, поднявшись, принимает очертания человеческого силуэта — надо сказать, довольно высокого и большого. Все происходит слишком быстро — неожиданный визитер двигается настолько стремительно и бесшумно, что кажется, будто он не вышел из тени, а просто соткался из воздуха прямо там, где стоит. Во всяком случае, я подозреваю, что именно такого эффекта он и добивался. И, наверно, я бы мог в это даже поверить и впечатлиться, если бы не одна незначительная деталь. Тихий шорох его плаща. Или чего-то похожего — большой отрез, скорее всего, бархатной ткани при каждом движении едва слышно шуршит. А я на слух никогда не жаловался, так же как на внимание и чуйку.       Ведь годы, проведенные в скитаниях по мусоркам и остальным довольно неприглядным местам, только развили эти чувства и приучили быть всегда настороже. И это здорово мне помогло во время моих не всегда безопасных поисков. Интуиция, или шестое чувство, всегда срабатывала просто безупречно, как часы, вовремя предупреждая даже о самой незначительной угрозе. Но почему-то именно сейчас промолчала. Как и все остальные мои «детекторы возможной опасности», ведь мне и в голову не пришло насторожиться или задуматься, по какой причине Виктор на свой страх и риск вновь завел этот небезопасный разговор. Видимо, я устал даже больше, чем думал.       — Мой дайнэ. Кажется, речь идет обо мне, — раздается низкий бархатистый голос, и незнакомец делает шаг вперед, выходя на тусклый свет, льющийся от единственной включенной настольной лампы.       Кстати, почему в кабинете так темно, ведь обычно Виктор в такое позднее время зажигает все лампы… Эта запоздалая удивленная мысль мелькает в голове, но почти сразу же забывается, стоит мне переключить свое внимание на говорящего.       Прищурившись, окидываю его цепким, оценивающим взглядом. Это определенно мужчина. Фигура слишком массивная и высокая, конечно, такая не может принадлежать женщине. К тому же их после Катастрофы осталось не так уж и много. И теперь понять, что перед тобой стоит представительница некогда прекрасного пола, можно разве что только по хрупкому телосложению, невысокому росту да отсутствию растительности на лице. А этот человек определенно точно не производит впечатление слабого создания — широкие плечи, мощное телосложение, обрисованное складками тяжелого бархатного плаща, и ощущение скрытой силы в его теле, которая в данный момент просто дремлет, говорят сами за себя.       Капюшон тем временем соскальзывает с головы незнакомца, и волна густых, более ничем не сдерживаемых серебристых волос свободно рассыпается по широким плечам, и с моих губ невольно срывается пораженный вздох. Его волосы, длинными прядями ниспадающие ниже середины спины, в прямом смысле этого слова сияют, как луна в ясную ночь. Они мгновенно рассеивают полумрак, царивший в кабинете отца, и позволяют во всех подробностях рассмотреть лицо мужчины. Гладкая белоснежная кожа, правильные, будто высеченные умелым скульптором черты: высокие скулы, четко очерченные, красивой формы губы, прямой нос и волевой подбородок с едва заметной ямочкой. Резкий размах серебристых бровей, длинные ресницы, миндалевидные глаза такого насыщенного серого цвета, что кажутся почти черными.       Мужчина не просто красивый. Он невероятно красивый. Почти… идеальный. И вряд ли человек. Определенно, ведь человек не может быть таким… прекрасным. И завораживающим. Он будто гипнотизирует одним только своим видом, зачаровывая, притягивая к себе. И я невольно тянусь к нему всем своим существом, отчаянно желая коснуться, ощутить пальцами жар бархатистой кожи и убедиться, что мужчина реален. И не могу понять, почему у меня вдруг возникло это странное желание.       Впрочем, в подобном состоянии легкого опьянения я пребываю недолго.       — Позвольте представиться — я Лисиль Серебряный, восьмой Кровный Лорд, — по-прежнему негромко и даже певуче проговаривает мужчина, слегка наклоняя голову, и я стряхиваю с себя это наваждение, глядя уже более трезвым и осмысленным взглядом сначала на него, а потом и на отца.       — Это шутка? — задаю самый первый и самый логичный вопрос, который вообще мог прийти мне в голову в такой ситуации.       К тому же это вполне в стиле отца — разыграть подобное представление, чтобы лишний раз меня задеть. Но забавы забавами, а это уже становится не смешно. С трудом подавив порыв прижать тонкие пальцы к вновь заломившим вискам, слегка морщусь и перевожу внимательный взгляд с одного мужчины на другого.       — Если да, то она весьма неудачная и слишком затянулась. Я, конечно, знал, что ты куришь ту сухую дрянь, но не думал, что все настолько серьезно, — холодно сообщаю, так или иначе умудряясь нахамить отцу.       Виктор же — замечаю краем глаза и остаюсь этим фактом весьма удовлетворен — от моих слов буквально багровеет. А что? Разве я сказал неправду?       — Мистер… как вас там, — переключаю внимание на незваного подозрительного гостя. — Я не знаю, кто вы, что вы вообще тут забыли и каким образом узнали эту чушь про Лорда, но я настоятельно советую вам отсюда уйти, притом как можно скорее. И если вам обещали что-то заплатить, то вы зря надеетесь. Этот человек, — указываю небрежным и даже уничижительным жестом на сидящего за столом отца, — никогда никому ничего не платит, если не расписался под каждым своим словом лично в письменном соглашении. Так что я сожалею, но вы только зря потратили свое время.       Я обращаюсь прямо к этому странному мужчине, от взгляда которого мне становится откровенно не по себе — слишком уж он у него пронзительный и такой… будто в душу смотрит. Просто я думаю, что будет справедливее ввести его в курс дела, ведь он явно повелся на уговоры отца, который решил таким образом меня разыграть, в чем я с каждым мигом все больше убеждаюсь.       И от последней мысли мое настроение отнюдь не улучшается.       — А теперь, с вашего позволения, я пойду. У меня, в отличие от некоторых, еще есть дела, — уже более холодно припечатываю, обращаясь к отцу и подразумевая под этими делами долгий и освежающий сон, разумеется.       Только вот в силу все усиливающейся мигрени не замечаю, что эту мысль о сне бормочу вслух и достаточно громко для того, чтобы ее услышал Виктор, и его терпение после подобного уже окончательно лопается.       — Ах ты недоносок! — почти рычит мужчина и, несмотря на свои весьма крупные габариты, одним слитным, плавным и быстрым движением оказывается в опасной близости от меня.       Я не успеваю вовремя среагировать на откровенную угрозу в силу своей почти хронической усталости, а когда замечаю краем глаза, что Виктор замахивается, намереваясь влепить мне оплеуху, в голове мелькает только одна мысль — не посмеет!       — Закрой свой поганый рот и не смей так разговаривать с Его Сиятельством! — орет Виктор, буквально задыхаясь от ярости и заставляя меня невольно отшатнуться в отчаянном стремлении избежать удара, хотя я понимаю, что уже слишком поздно — я не успеваю. И про себя отстраненно удивляюсь тому, что он действительно осмелился поднять на меня руку.