Кровавый след

В ночных небесах, из-за плотно сгустившихся облаков выглядывал полный диск луны, освещавший снег на башнях замка. Над землей в плавном танце кружили снежинки, рассыпаясь белоснежной крупой по траве, а налетевший ветер небрежно подхватывал их кверху, неся в безумной пляске, и снова бросал на землю. Посеребренные лунным светом кончики вершин деревьев раскачивали своими голыми кронами, и тени от них танцевали на побеленной земле. Айдо сидел в своей комнате у окна, облокотившись на ладонь, и рассматривал лежащий перед ним голубой шарик, таинственно сверкающий в свете ночного светила. Этот маленький шарик навевал ему воспоминания давних лет, когда он впервые полюбил надменного Канаме и полностью доверился ему, не видя никаких недостатков у совершенного, по его мнению, президента. Ханабуса все-таки еще надеялся, хотя в подсознании и понимал, что это напрасно, на ответные чувства к нему Канаме. Один взгляд, тон и вид Курана поднимал в душе Айдо волну беспредельной любви, которая полностью захлестывала его. Парень мог часами смотреть на окна его комнаты, представляя, что Канаме сейчас там делает, и думая о нем. Часами мог разглядывать этот самый шарик, мечтая о том, что бы было, если бы президент полюбил его в ответ. Последнее время Айдо замечал, что отношение президента к нему меняется, причём без всяких оснований. Раньше он был добр с ним, а сейчас постоянно ходил недовольным, часто понапрасному делал ему выговоры из-за всяких пустяков, и Ханабуса огорчался из-за этого. Он не понимал, почему к остальным Канаме так предвзято не относится, почему только с ним особенно строг. Призрак его мыслей и сновидений, никогда не обращающий на него внимания, повергал Айдо в уныние, и он не мог так просто игнорировать отношение Канаме к Юки. Ведь оно составляло очень резкий контраст с отношением Курана к нему. Парень знал, как Юки дорога Курану, и скрепя сердце, скрывал свою неприязнь к ней, хотя случая поиздеваться над девушкой не упускал. Вообще, Ханабуса считал, что он больше предан Канаме, чем Юки, что она не любит Курана, и потому не понимал, почему выбор президента пал на такую странную девушку. Совесть мучила Айдо за тот необдуманный поступок вовсе не из-за того, что он нарушил правила или оскорбил Юки, а из-за того, что он огорчил президента. Ханабуса твердо решил извиниться перед Канаме и дать слово не нарушать правил, чтобы больше не причинять ему проблем. Поднявшись со стула, Ханабуса посмотрел на часы, которые показывали полночь, и решительно сжал в кулаке шарик. В глубине души, Айдо понимал, что идет к президенту не только затем, чтобы извиниться, но и чтобы просто увидеть его, оказаться рядом с ним без присутствия посторонних лиц. Почему-то этой ночью ему было очень одиноко, наверное, из-за того, что он поссорился с братом, и он особенно сильно ощущал свою безответную любовь к Курану. Идя по коридору, залитому лунным светом, Ханабуса обдумывал предстоящий разговор. В коридоре было пустынно и тихо, и Айдо слышал только свое сердце, громко бьющее ровный такт. Ханабуса приблизился к кабинету Курана и осторожно постучал. Услышав позволительный ответ, он нажал на дверную ручку и вошел. - Здравствуйте, Канаме-сама, прошу извинения, что побеспокоил, - начал он, пересекая порог. Ханабуса вышел на середину кабинета и медленно поклонился. Президент сидел за столом, на котором была разложена шахматная доска, и стояло несколько голубых подсвечников. Свечи в них освещали задумчивое лицо Канаме. Когда парень зашел к президенту, Куран вскинул на него глаза, всегда и на всех смотрящие с изучением и презрением. Президент был сдержано удивлен необычным посещением Айдо и, передвигая офицера по косой линии к противоположной стороне, негромко произнес: - Айдо? Тебе что-то нужно? Ханабуса молча наклонил голову в знак согласия. Не отрывая взгляда от Курана, он взволнованно стиснул пальцы и проговорил: - Канаме-сама, я пришел сюда, чтобы попросить у вас прощения за то, что сделал прошлой ночью. Я постараюсь не нарушать правила и не больше выкидывать ничего такого… - про себя Айдо прибавил: «Только ради вас». Парень пристально смотрел на президента, словно пытаясь заглянуть в душу вечно молчаливого и холодного Канаме и отгадать, о чем он сейчас думает. Куран сбил с поля пешку, уронив ее на стол, и переставил коня на четыре клетки вперед. Ханабуса, решив, что президент увлекся игрой и не слышал его слов, раскрыл было рот, чтобы еще что-то прибавить, когда Канаме сказал: - Постараешься? Хм, я надеюсь, что ты серьезен, - в голосе Курана прозвучали нотки сомнения и пренебрежения. Разговаривая с Айдо, он даже не удостоил его взглядом. Терпение парня, подтачиваемое различными волнениями, закончилось: эти пренебрежительные слова стали для него последней каплей. Он запальчиво воскликнул, глядя непередаваемым взглядом на Курана: - Канаме-сама, почему вы со мной так обращаетесь? Президент посмотрел на Айдо, ни одна его мускула на лице не дрогнула. Слабо усмехнувшись такому замечанию Ханабусы, он встал из-за стола. Айдо изумленно наблюдал за ним, видя, что Канаме приближается к нему, и не знал чего ему ожидать. Ему казалось, что его громкое сердцебиение слышно Курану. Ожидая от президента привычного удара Ханабуса хотел было заслониться, но пощечины не последовало. Вместо этого Канаме обхватил рукой его подбородок и внимательно заглянул в глаза подчиненного. От неожиданного прикосновения президента Айдо бросило в жар. Ханабуса медленным движением положил пальцы на то место, до которого дотронулись пальцы Курана. Их касание было таким теплым и ласковым, совсем не схожим с тем, когда президент бил Айдо по лицу. В свете луны, свет которой проникал сквозь тонкую ткань занавесок, парень поймал незнакомое ему ранее выражение в глазах Канаме. Айдо не смог больше сдерживаться, кровь запульсировала в венах, он сделал шаг вперед и, крепко обхватив пальцы Канаме, приблизился к лицу президента. От дыхания Курана волосы Ханабусы заколыхались, он знал, что сильно рискует, но больше сдерживаться не мог. Губы Айдо коснулись тонких губ Канаме, и парень осторожно обнял президента за пояс. Куран, очевидно шокированный и оскорбленный поступком подчиненного, поднял руку и наотмашь ударил Ханабусу по лицу. Айдо тотчас отстранился от Канаме, прижав руку к пылающей щеке, но сейчас ему было не до того. Почти не ощущая боли от пощечины из-за сильного перевозбуждения, парень отвернулся от оскорбленного и рассерженного Курана, тяжело дыша. - Чего ты хочешь, Айдо? - уже успев взять себя в руки, строго спросил Канаме. Глаза Айдо сверкнули, он ждал этого вопроса. Стремительно повернувшись к Курану, он горячо воскликнул: - Я вам уже не раз говорил, Канаме-сама, что я люблю вас! Да, возможно, вы не можете мне не верить, но я не устану повторить еще хоть тысячу раз то, что я вам навеки предан! И мне нужно узнать, как вы относитесь ко мне, узнать раз и навсегда. Поэтому, пожалуйста, Канаме-сама, скажите мне! - Ханабуса вскинул голову, прямым взглядом глядя на Курана. Президент изогнул губы в пренебрежительной усмешке и, подойдя к окнам, вдохнул в себя чистый ночной воздух. - Ты действительно хочешь это узнать? - произнес он, продолжая стоять спиной к Ханабусе. Айдо кивнул, непоколебимо стоя на своем. Он в подсознании понимал, что этот ответ может быть очень горек для него, но столь долгие сомнения и мучающие его чувства в течение многих лет, надоели ему, и он намеревался узнать правду любой ценой. Какой бы она не была. Хотя парень и не был до конца уверен, что сможет спокойно принять её. Однако он уже зашел очень далеко, и теперь оставалось пойти еще дальше. Когда-то это все равно ему пришлось бы узнать. - Хорошо, - неспешно согласился Куран, - но мой ответ тебе не понравится. Ты спрашиваешь, люблю ли я тебя? - президент обернулся и пристально взглянул в глаза парня. Тот с удивлением и внезапным страхом, который, как огонь проник в его душу от взгляда Канаме, посмотрел на президента. Айдо впервые испугался его. - Так знай: я тебя не люблю. Ты один из них, - проговорил он и провёл пальцем над оставшимся на поле фигурами. - И не советую тебе надеяться на что-либо ещё. Эти сухо сказанные слова, несшие в себе убийственную для Ханабусы информацию, пронзили его трепещущее сердце, словно острый кинжал. Они были в сто раз больнее, чем физические удары, которые парень получал от президента. Голова Айдо закружилась, в глазах заблестели слезы, но он с трудом подавил их и сдавленно проговорил: - Канаме-сама, вы говорите мне правду? - Я же сказал, что тебе мой ответ не понравится, - Канаме спокойно переставил ферзя. Айдо молчал, не зная, что сказать. Он никогда бы не подумал, что его президент может быть жестоким и злым, он всегда думал, что он добрый и сдержанный, а сейчас понял, как он обманывал себя, не видя истинной сущности Курана. Канаме равнодушно взглянул на едва сдерживающего слезы Ханабусу и, желая поставить последнюю точку в этих нелепых, раздражающих его, отношениях, сказал: - Мне никто кроме Юки не нужен, запомни это, Ханабуса. Она мне самый дорогой человек на свете. Твое дело служить мне и защищать ее. Остальное выкинь из головы. Услышав это, Айдо медленно опустил голову; ему на галстук упало несколько крупных слез. Кулак Ханабусы разжался, и шарик, бывший в его ладони, покатился по полу, но Айдо не обратил на это внимание. - Ты сам нарвался на эту правду. Я был честен с тобой и ответил на твой вопрос, - пожал плечами Куран, видя какое моральное состояние у подчиненного. Взглянув на часы, он добавил, как ни в чем не бывало: - Ты можешь вернуться к себе. Скоро занятия. Ханабуса поднял глаза на Канаме, встретив его холодный спокойный взгляд, развернулся и выбежал, больше не в силах оставаться в кабинете Курана. Слезы застилали глаза Айдо, он мчался по коридору, как будто бы желал убежать от себя и от истины, только что узнанной им из уст пламенно любимого им человека. Реальность казалась парню сном, и Ханабуса не хотел верить в нее. Ослепший от слез, он даже не заметил, как налетел с размаху на кого-то. - Айдо… - проговорил знакомый голос над его ухом, и чья-то теплая ладонь опустилась на его растрепанные волосы. Вскинув удивленные глаза на того, у кого он очутился в объятиях, парень увидел Каина. Кузен понимающе и ласково смотрел на Айдо, крепко обнимая его. - Не стоит так огорчаться, Айдо, - проговорил он, вслушиваясь в приглушенные всхлипывания Ханабусы, и прибавил, заботливо вытирая ему глаза платком: - Ведь я всегда буду с тобой. Айдо, увлеченный своими мыслями, полными разочарования, не вник в смысл фразы Акацуки. Ханабусе в данный момент было очень тяжело на душе, а потому он просто уткнулся в грудь кузена, намочив ему слезами рубашку.