Кровавый след

Первые лучи солнца проникли сквозь железные прутья решетки, тускло освещая каменные плиты темницы Ханабусы. Юный вампир лежал с закрытыми глазами, отвернувшись к стене, и не двигался. Вокруг него царила мертвая тишина, и до заключенного доносился любой незначительный звук. Запах подвальной сырости витал повсюду, и в подземелье не проникало тепло, а потому везде был сильный, пронизывающий холод. Ветер гулял по пустому подвалу, завывая и доносясь заунывными звуками до Айдо. Эти ветреные стоны в темном помещении заставляли Ханабусу особенно остро испытать свое одиночество. Рана от боли, нанесенной ему Кураном, еще даже не начала затягиваться, а наоборот углубилась после его жестокого приказа. Время для него словно застыло, растворилось в однообразных часах, кануло в одиночество заключения. Он был отправлен под замок жестокой рукой Канаме, - того, кому Айдо верил, кого любил. Кому дал клятву всегда и всюду следовать за ним, но который рассмотрел его обещание как верность очередной пешки, которую он в любой момент может отдать под бой. Удар от него было сильным, мощным и неожиданным, Ханабуса никак не мог свыкнуться со своим разочарованием. В далеком детстве он был заманен фальшивой добротой чистокровного вампира в ловушку, и только сейчас понял, что он скрывает свою жестокость под лицемерными манерами и двигается к цели, никого не замечая и ломая все препятствия. Канаме просто играл, вся жизнь представлялась ему партией в шахматы, хобби, а чувства подчиненных частью этой бездушной игры. Отчаяние комом застыло в горле Айдо, а глаза то и дело щипали ненужные слезы, которые разъедали своей холодной пустотой сердце вампира. Переворачиваясь на спину, парень сглотнул и посмотрел на серый, давящий своей расцветкой потолок. Выпитая кровь Каина на минуту заставила Ханабусу снова ощутить забытый жар на холодных ладонях, адреналин, бьющий в висках, затрудненное от испытываемого им блаженства дыханье, но за этим последовала, не равная по счету полученного удовольствия, боль. Айдо никогда бы не нарушил приказ Курана, которому дал обещание, но он сам толкнул его с края бездны, на котором Ханабуса стоял. Он пытался, хотел исправиться, он открыл свою душу, протянул руку Канаме, но был им отвергнут. Его желания были превращены в пепел, который пожирал Айдо оставшимся невыносимым страданием на руках. Он никогда не думал, что пустота может причинить такую боль. От этой моральной боли Ханабуса ощущал давящую боль в сердце, его душили слезы, хотелось ощутить чье-то присутствие рядом, поддержку и того, кто разделит его муку с ним. Айдо невольно припомнились слова кузена о том, что он никогда не причинит ему боли, о том, что он всегда будет с ним. Он вспомнил, как пальцы Каина расстегивали ворот рубашки, чтобы Ханабуса мог напиться крови, а его теплые прикосновения блуждали по телу парня, в то время, как тот слизывал капли алой жидкости кузена, ощущая его мурашки по бледной коже. Айдо приподнялся на локте, щурясь от пробившегося сквозь оконную решетку темницы солнечного луча. Он больно ударил по глазам парня, под которыми пролегли синяки, Ханабуса прикрылся рукой. Он не выспался, а в голову било, словно железным молотом от проведенной в слезах ночи. Жизнь утеряла всякий смысл, как только Айдо увидел истинную сущность чистокровного. И он уже не мог больше поверить в правду этого мира, где все носят выгодные маски. Канаме просто умел их носить... - Люди в масках красивые, - сказала однажды шестилетняя Лука, глядя на бал-маскарад, на котором кружилась вампирская аристократия. Да, за эту красоту маски Айдо и полюбил Канаме. Люди любят прикрываться красивыми масками, чтобы влезть в прекрасные рамки, которые придумали сами же, вот только эти маски для других. На себя они смотрят по-настоящему, сплетая выгодную паутину эгоистичных целей. - Я никогда не буду таким, - прошептал Ханабуса. Его слова эхом разлетелись вокруг, и Айдо вслушался в разлетающиеся по подвалу отрывки фраз. Эхо – искаженная форма правды, как и красивая маска, которая искажена красиво. Но вот среди звуков эха, отразившего шепот Айдо, послышались чьи-то осторожные шаги. Будто звуки другой жизни и иной эпохи, они раздавались среди безмолвной беседы Ханабуса самого с собой. Вампир затаил дыханье, он почувствовал, как сердце теряет ровный такт, выходя из-под контроля, будто услышав душевную тревогу Айдо. У вампира был один вопрос: «Кто это»? Он подошел к решетке темницы и прислонился к ней, пытаясь увидеть в конце подвального коридора очертания показавшегося силуэта. Приглядевшись, прикрываясь от солнца, Ханабуса узнал давно знакомые черты кузена, который спешной походкой направлялся к нему. Айдо, пытаясь унять нервную дрожь, невесть откуда взявшуюся, принялся ждать его. Каин, увидев стоящего у решетки Ханабусу, ускорил шаг, и скоро оказался у железных прутьев Айдо. Он был неприятно поражен тем, как выглядел младший кузен. - Айдо! – воскликнул Каин, и, пытаясь проникнуть сквозь преграду, обхватил Ханабусу за руки. Айдо был очень рад его приходу, поэтому сразу приник к прутьям, пытаясь обнять кузена, однако ничего не выходило. - Каин, как я тебе рад, - выговорил он, ощущая родные прикосновения. Акацуки сжимал среди прутьев пальцы младшего кузена, задавал бесконечно множество вопросов, которые не умещались в голове Айдо. Он просто приник к решетке и внезапно накрыл губы Каина, нащупав их через прутья, поцелуем. Поцелуем, в котором изливал всю свою боль, все накопившиеся чувства, страдания и безвыходность. Это был горький, но такой теплый для Акацуки поцелуй… Он принялся мягко отвечать ему, стирая пальцами с холодных щек кузена дорожки соленых слез. Так было всегда… В детстве, юности, Айдо всегда опирался на сильное плечо старшего кузена, прячась от жизни на его крепких руках, отдавая ему скорбь, прося защитить от ударов. И Акацуки никогда не отказывал ему… Он всегда был с ним, оберегая от всего. Каин поднял голову, заглядывая в усталые глаза, некогда сияющие, Айдо, и прочитал в них безмолвную мольбу, всю ту же, что и раньше… Та же беззащитность, та же боль от своей доверчивости и разрушенных ветром воздушных замков. - Выпей, - вдруг, отстраняясь от Акацуки, произнес Ханабуса, - выпей моей крови. Его слова прозвучали требовательно по-детски. Акацуки сглотнул, испытывая сильное искушение при виде обнажившейся под пальцами Айдо пульсирующей артерии. Но в то же время он понимал, что его просьба невозможна. - Я не могу… Ты же знаешь, Ханабуса… - неуверенно прошептал он. Каин всегда знал, что кузен безрассуден и порывист, но такого он не ждал от него. - Прошу тебя, - проговорил Айдо, расстегивая галстук, - ведь я же вчера то же самое сделал! Разве ты не хочешь отплатить мне тем же? - Я не могу, - повторил Каин, делая несколько шагов назад. Он боялся не сдержаться, жгущая горло жажда подступила к горлу при одной лишь мысли о вкусе крови. Ханабуса, заметив движения Акацуки, решил, что кузен уходит и резко, импульсивно двинулся вперед, с размаху налетев на решетку, и разбил губы в кровь о прутья. Тонкая струя потекла с его губ, глаза Акацуки внезапно разгорелись тщательно сдерживаемым желанием. Он подался вперед, вновь накрыл губы младшего кузена своими, ощущая привкус родной, жаждущему ее, крови. Он не сумел удержать себя в рамках, опьяненный увиденной им кровью, он набросился на Ханабусу, теряя все ограничения. Айдо прикрыл от волны удовольствия глаза, чувствуя, как кузен решительно срывает с него галстук и вонзает клыки в артерию. Вонзая их глубже, Акацуки сделал несколько жадных глотков, сжимая руки Ханабусы в своих пальцах. С губ Айдо сорвался стон, когда Каин резко сжал его предплечье. - Потерпи, - произнес он, целуя его в губы и снова спускаясь к артерии. От прикосновений Каина, ощущения собственной крови на губах и размазанной Акацуки по шее, Айдо снова ощутил разряд адреналина, бьющий ударами в висках. И среди бури накаленных чувств Ханабусы, расплескавшийся алой крови, Айдо отчужденно услышал голос подкравшейся Сейрен. Толком, что она сказала, он не успел разобрать, его охватила волна сбивающей с ног слабости, все вокруг закружилось, и перед глазами поплыл прозрачный туман… Как из-под воды он слышал голос Канаме, Каина, звон замка, и наконец, полную тишину, отдающую звоном в ушах. *** Айдо очнулся в темнице, лежа на койке. Возле него лежал испачканный кровью галстук. Ханабуса удивленно осмотрелся и попытался привстать, однако перед глазами поплыли фиолетовые круги, и он сразу откинулся назад. «Я отдал ему слишком много крови… Каин совсем потерял голову от этого вкуса, - подумал Айдо, морща лоб от головной боли. Его губы тронула слабая улыбка, которая сразу же сползла с лица. – А где же Акацуки? Я почти ничего не помню. Что произошло?». Охватившая его паника заставила подняться и, переборов подступившую дурноту, подойти к решетке. Айдо осмотрел унылый, пустой коридор, и его сердце больно защемила волна отчаяния и одиночества. Пнув решетку, Ханабуса сжал кулаки от безысходности. Это было невыносимо. - - Чертово заключение, - выругался юный вампир, ударяя снова по раздражающей ограде, которая не давала ему воли. - Акацуки, - позвал он, не надеясь получить ответ на слова, которые утонули во мраке подземелья. – Акацуки! Вдруг он услышал ответный шепот откуда-то сбоку. Он звучал грубо и не так, как привык его слышать Айдо, но от одного звука этого голоса, Ханабуса ощутил сильное сердцебиение и разлившиеся по телу тепло. - Что тебе нужно от меня? Айдо удивленно раскрыл глаза. Он неожиданно понял, что произошло после того, как он потерял сознание. Их заметили, и теперь Каина тоже подвергли заключению в соседней темнице. Неужели, он злится на него из-за этого, подумал Айдо, хотя его больше волновало, как они теперь увидятся. - Каин! Ты сердишься на меня? - Я из-за тебя застрял здесь, - сухо ответил Акацуки. – Как ты думаешь сам? Айдо опустил голову, сжимая прутья решетки. Он не знал, что отвечать, и окончательно растерялся. Ханабуса боялся того, что Каин сердится на него, боялся остаться одному в таком ужасном положении, когда из души силы высасывает отчаяние. Хотел его тепла, хотел его расположения, хотел, чтобы он дал ему… Больше братской опоры и силы. Хотел ощутить его губы на своих, хотел слиться с ним в ласках. Неужели… Он снова к кому-то привязался и снова получит удар? Сухой тон Акацуки настораживал его. - Ты сказал… Что всегда будешь со мной, - голос Айдо предательски дрогнул. - Я не отпираюсь от своих слов, - прежним тоном отозвался тот. Между кузенами повисло напряженное молчание. Айдо просто стоял у решетки, сминая галстук в следах своей крови и прижав руку к шрамам на шее, которые оставил кузен. Каин сидел на койке, медленно проводя пальцами по следам клыков Ханабусы, слабо усмехаясь. Оба брата, окунувшие острые клыки в кровь друг друга, располосовав друг друга шрамами, привязались друг к другу теперь не просто кровным родством, а привкусом влюбленности от испитой крови.