Be.We.

Ханбин зажмурился. Сегодня с самого утра шел снег и кажется не собирается заканчиваться. Сейчас каждая снежинка не воспринимается, как что-то чудесное и милое, как это обычно бывает в начале зимы, когда в каждом интернет блоге появляется сто фотографий первых, уродливых и не уверенных шагов зимы. Ханбин стоял на небольшой площади в центре города и не понятно чего ждал. В каждом городе есть такая площадь, на которой договариваются встретиться. Эта тоже не была исключением. Рядом с Ханбином стояли люди, которые нервно проверяли время или стучали ладонями в такт музыке из наушников. Вдалеке стояла группка девушек. Было очевидно, что они ждут очередную свою подругу, которая запаздывает или перебирается через заснеженный город. Ханбин поправил сползший шарф. Что он тут забыл. Создавать иллюзию того, что ты кому-то нужен и что тебя кто-то где-то ждет — это на самом деле искусство. Ханбин растер замерзшие пальцы и сделал погромче плеер, который воспроизводил концерт для виолончели. Ханбин начал мучительно вспоминать композитора. Это был кто-то из новейших, или Ханбин опять путает с чем-то. Он не помнит, что было вчера, но пытается себя убедить, что вспомнит имя этого несчастного музыканта или хотя бы виолончелиста. Позорный провал собственной памяти перед собственным «я». Ханбин улыбнулся своим мыслям, потому что нельзя быть настолько жалким перед самим собой. Или можно? Не понятно, где та грань, до которой можно доползать в истязаниях себя "настоящего" и есть ли она вообще внутри каждого человека. Ханбин поморщился. Слишком сложно и слишком не нужно для сегодняшнего вечера. Если постоять в таких местах скопления ожидающих, можно заметить насколько все похожи друг на друга. Долгое ожидание, топтание на одном месте, потом злой взгляд или радостная улыбка,извинения, расспросы, веселое приветствие, обсуждение планов,снова извинения и потом исчезновение из этой маленькой вселенной, которая расположилась на центральной площади. Ничего нового и ничего необычного. Просто механические действия в обществе, которым свято подчиняется каждый. Забавно, наверное, смотреть на тех людей, которые никогда не виделись и тут решили исправить эту «чудовищную» ошибку. Неловкость в каждом движении и нервные улыбки. Ожидания, которые скорее всего не оправдываются, но этого нельзя никак показать на своем лице. Потому что так не поступают, потому что так не принято. Человек тебе не нравится, но надо как-то соблюдать все правила приличия, чтобы потом отвечать на сообщения в социальных сетях через раз и кидать «прости, я занят». Ханбин не помнит пил ли сегодня таблетки. Кажется с утра, или это было в обед. Черт. Это правда надо вспомнить иначе к вечеру всё полетит к чертовой матери и никому от этого легче не станет. Никому. Ни миру внутри Ханбина, ни его окружению. Кажется Ханбин пил за завтраком, перед тем, как выпить отвратительно приторный клубничный чай, который заваривала еще мама в выходные. Или это был вторник? Какой сегодня день недели? Сколько осталось в баночке таблеток. Семь или девять, на неделю хватит, а дальше надо снова будет искать деньги. Тетюшка из соседней квартиры по доброму шутила, что скоро Ханбин будет работать исключительно на свои витамины. Витамины, теперь это так называется для тотального спокойствия себя и близких. Ханбин хмыкает и думает, что по его жизни можно было бы снять неплохой артхаусный фильм. В главной роли можно снять какого-нибудь привлекательного парнишку, который потом будет проклинать Ханбина и его биографию, потому что она не сделала его известным и не подарит ему жену с пятым размером груди. Прости парень, не в этой жизни. Чжинхван ждет на этой чертовой площади уже двадцать минут и у него замерзло абсолютно всё. Он никогда не любил не пунктуальных людей, но почему-то «этому» он прощает всё. Наверное это уже вошло в привычку всё всем прощать. Но, как говорится, не пунктуальный человек, не пунктуален во всём. Чжинхван это знает и мирится с этим. Эта площадь похожа на айсберг в океане темноты и все люди — это безмозглые пингвины, которые если сделают не правильный шаг полетят в пасть к морским львам. Поэтому шатаются только в световой зоне и не ступают за ее пределы. «Где этот чертов мудак бродит?» Чжинхван начинает ходить по-кругу, как-будто по собственной одиночной камере. Метр на метр, туда и обратно и снова назад. Всё что угодно, только лишь бы ноги согрелись. В старых тимаблендах стерся весь мех и греть там просто напросто нечему. Чжинхван цепляется взглядом за парня, который стоит немного поодаль ото всех ожидающих. Этот парень почему-то улыбается сам себе, иногда хмыкает и явно ведет диалог с собой. Он вжимает шею в огромный шарф. Он большой и теплый, Чжинхван чувствует это на расстояние и думает что поместился бы в нем полностью. Этот парень вдалеке иногда шевелит губами и хмурит брови. А потом он поднимает на Чжинхвана свои шальные глаза. Чжинхван не уверен, но ему кажется, что зрачки человека напротив расширяются с каждой секунду. Всё больше и больше, до тех пор пока не затопляют радужки глаз погружая их во тьму. «Привет морской лев, ты ждешь свою жертву…» Чжинхван загипнотизирован. Он перестал на время дышать. Чжинхван готов ползти к человеку напротив по этому чёртовому снегу. Он готов опуститься на белую воду голыми коленями и просто скулить от того, как хочется приблизиться к этим глазам в темноте. «Фух! А вот и ты, прости что опоздал, ты давно тут? Да явно давно, ты весь синий от холода, пойдем скорее! Кофе за мой счёт, я угощаю в качестве мольбы о пощаде!» Чжинхван переводит взгляд на Чжунэ. Яркая улыбка сверху и виноватые глаза, миллион и одно слово в минуту с извинениями. «Прости, мне правда очень жаль, что так вышло...» Тебе не жаль, никому не бывает жаль. Глаза Чжинхвана лихорадочно осматривают лицо Чжунэ, который не понимает почему его хён до сих пор молчит и не сказал привычное «всё в порядке». «Ничего, бывает. Пойдем скорее, я и правда замёрз.» Чжинхван берет за локоть Чжунэ и тянет за собой прочь отсюда. Чжунэ незаметно выдыхает, потому что всё снова в норме. Чжинхван весело начинает что-то щебетать про своего пса Мопо, а Чжунэ заразительно смеяться. Звук его голоса отдалялся, а затем стих в вязкой зимней темноте.