Стреляй!

      Уже потемнело, но на старом, казалось, заброшенном складе горел тусклый свет. В помещении сидели сотрудники полиции – команда Зиминой. Щукин рассказал всем о Наумове, которые не давал ему покоя последние несколько дней. У присутствующих вмиг поменялось выражение лиц, Ткачёв до боли сжал кулаки, так как не мог забыть Катю, которая стала для него нечто большим, чем просто его девушкой. По сути каждый пытался забыть об убийстве Русаковой, и у каждого получилось, за исключением Зиминой и Ткачёва. - Я предлагаю голосовать, - произнесла Ирина, понимая, что все дадут согласие. Ей не хотелось, чтобы пострадал человек, который вообще не причастен к данной истории.       Она пыталась надавить на подчинённых, а в этих стенах, на друзей, каковыми всё же считала их. Все попытки были тщетны и, когда она вновь заикнулась про улики, Измайлова спросила: - Ир, с каких это пор ты стала самой осмотрительностью? - Я всегда была осмотрительной, – проговорила полковник, заметно нервничая. Перед глазами вновь всплыли дни, когда она последовательно готовилась к убийству, в тот момент она была особо осмотрительна, до такой степени, что даже сейчас никто не вышел на неё, и дело Русаковой оставили.       Дальнейший разговор проходил в ещё большем напряжении для Зиминой. Все, без исключения, заметили её состояние и то, как она пытается всех остановить, но никто не понял мотива её действий. Ей пришлось проголосовать за незамедлительный допрос, дабы не вызывать ещё больших подозрений со стороны подчинённых.       Через полчаса Наумов был в подвале заброшенного дома. У двери с другой стороны находились Зимина, Савицкий и Ткачёв. Полковник спокойно говорила Павлу, что ему не место на допросе, что он будет не объективен, но внутренне боялась, что когда-то он узнает, кто является настоящим убийцей Русаковой, его уже будет не остановить. - Но, когда он сознается, я… Я это сделаю, – сказал Ткачёв. Эта фраза прозвучала достаточно грозно, и Ирина вновь занервничала и отвела взгляд, так как Паша смотрел на неё сверху вниз и давил своим взглядом. - Это сделаешь ты… – произнесла она, будучи не в силах молчать, но позже собралась и уже с нотами начальника, добавила: – Если мы поймём, что это он.       Слышать, как человек говорит, что не убивал, и знать, что он говорит правду, было невыносимо, но у Зиминой не было другого выхода. Она смотрела на дверь, так как наблюдать за пытками не могла. Внутри всё сжалось и не хотело отпускать, но Ирину спасли часы, которые показывали уже глубокую ночь, а значит, нужно было ехать домой к сыну, хотя ему в последнее время было всё равно дома ли мама или нет.       А в обед следующего дня вновь все встретились на складе, где Ирину почти раскрыли. Климов, да не только он, заметил странное поведение начальницы и сказал: - А вы его что, защищаете? - Нет, почему? С чего ты взял? – вновь нервничая, спросила Ирина Сергеевна. - Ну, так может показаться… Мы же все прекрасно знаем, что тем, кто покрепче требуется больше одной ночи для признания, – он говорил спокойно и любое слово против, могло понести ужасные последствия для Зиминой. - Ну, хорошо, если большинство за то, чтобы продолжать, пожалуйста… – Ирина отвернулась и поджала губы, ведь сохранить спокойствие получалось с трудом, и даже форма со звёздами полковника не внушала былой уверенности.       Вернувшись на рабочие места, все принялись за дела, а после обеда к Зиминой зашла Минаева и рассказала про Максима Зеленова – одноклассника Саши, который снял деньги с карты полковника. Ирина вновь поджала губы и сказала, что ненужно предпринимать никаких действий, пока она не поговорит с сыном. - Не волнуйтесь, Ирина Сергеевна, – осторожно проговорила Виктория и через некоторое время покинула кабинет начальницы.       «Не волнуйтесь» – повторяла себе Зимина до конца рабочего дня, а после поехала домой, где не стала откладывать в «долгий ящик» разговор с сыном. Ей хотелось верить в то, что он не причастен к этой сумме, так волшебно испарившейся с её карты, и Саша всячески убеждал её в этом. - Мам, а что теперь будет с Максом? – спросил Александр, посмотрев на Зимину. - Как что? – удивилась Ирина. – Уголовное дело, как и положено. - Ма, а если я попрошу отмазать? – спросил парень, но как-то неуверенно. - Что? – переспросила полковник. Таких просьб от сына она ещё не слышала, но, как говориться, рано или поздно всё случается. - Да у него нормальные предки, – проговорил Саша. – Они всё вернут, только не надо уголовного дела. - Почему? – спросила Ирина. - Мам, потому что я так прошу, – молил пацан, надеясь на согласие мамы. - Потому что он твой друг? – Ирина держалась строго, уверенность вселяла форма, которую она не сняла, но вот домашние тапочки говорили о том, что она уязвима и всё же мягка. – Но друзья, Саша, так не поступают. - Мам, я знаю, но тут очень важная история, – Саша придумывал отговорки на ходу, так как не хотел терять дружбу с Максимом. - Нет, и я не хочу больше на эту тему разговаривать. Он вор. Вор, понимаешь? И что с ним будет потом, если мы на всё это закроем глаза? – говорила Ирина, включив полковника. Она вела себя абсолютно по-рабочему, и даже взгляд стал начальственным.       Саша вдруг сказал, что знает, что она не раз отмазывала, а для родного сына не может этого сделать. Зимина растерялась, она всё время думала, что неплохо конспирируется от глаз и ушей своего сына, а выходит, что плохо, раз он знает, пусть и не всё понимает. - Мам, я, правда, очень прошу, – ещё раз попытался убедить Ирину Саша. - Я сказала: нет! – крикнула Ирина. – И дело не в тебе и не в деньгах.       Саша рассерженно вскочил со стула и удалился в свою комнату, громко хлопнув дверью. Он был обижен на мать. Зимин знал, что она отмазывала за деньги, естественно, на которые они жили в последнее время, но ради сына не готова никого отмазывать, и это было обидней всего. Грешным делом он подумал, что и его мама ни за что не отмажет, но после решил, что материнские чувства победят и за сына она всё же впряжётся.       «Не в тебе и не в деньгах… Сказала, а сама теперь думаю, в чём дело-то? По себе знаю, что если наказание не следует, продолжаешь делать то, что делал и с каждым разом позволяешь себе всё больше и больше. Он преступник… Вор. А я? Преступник… Убийца. Счёт скоро пойдёт на десятки. Тогда чем я лучше?» – подумала Зимина, продолжая сидеть на стуле в кухне.