Эстетика поведения

2.1 Короткий отзвук выстрела всё ещё раздавался в ушах, мешая какой-либо мысли проникнуть в опустевшую голову. Я больше всего не любил эти застывшие мгновения после выстрела, когда стоишь потерянный и онемевший, застигнутый врасплох пулей, и хорошо, если выпущенной не в тебя. Людям, которые слышат подобное в первый раз труднее всего избавиться от давящего шума внутри. Он прокручивается у них в головах снова и снова, как заевшая пластинка. Моя незабудка тоже слышала его впервые. Это не трудно было понять по округлённым глазам, вопросительно смотрящим прямо на меня. Ими-то она себя и выдала, этими огромными глазищами, которые знали, возможно, даже раньше, чем их маленькая хозяйка, куда нужно направить свой взор. В конце длинного коридора послышался стук плоских каблуков, принадлежавших, вероятнее всего, стрелявшим. Их было несколько, едва ли больше двух или трех. Но даже два на меня одного приходилось слишком много, особенно, если брать в расчет то, что в их распоряжении как минимум колющие-режущие предметы. Я же был абсолютно безоружен в помещении, где нет ничего опаснее тяжелой швабры. - Они идут за тобой. – Едва слышно пролепетала Мэй. - Это я уже понял. – Мой взгляд забегал по помещению в поисках хоть какого-либо решения. – Мы можем как-нибудь отсюда уйти? - Только через дверь. – Обреченно проговорила она, после чего подошла ко мне поближе и не без усилий заглянула в лицо. - Мне очень жаль, Джон. - Знаю. – Я отвел взгляд, чтобы не видеть это жалостливую смазливую мордашку, которую любая уважающая себя девчонка могла состроить с мастерством бывалого актера. Девушка хотела добавить что-то ещё, но, вероятно, не нашла ничего действительно значимого в данной ситуации. Не смотря на умилительность этой сцены, я знал, что она ничуть не жалеет. К тому же я искренне не понимал, зачем она вообще открыла рот. Шум ритмичных шагов всё нарастал и уже серьезно давил на слух. Так же постепенно рос и множился страх внутри меня. В моей голове не было ни единого намека даже на самый проигрышный план действий. Я стоял лицом к двери и слушал, как среди этих мерных глухих постукиваний рассекает воздух колесо сансары. Я никогда заведомо не обрекал себя на смерть и в этот раз не собирался, но из-за безвыходности ситуации мне оставалось только спокойно ждать, пока откроется сёдзи из бамбука и рисовой бумаги. Последнее, что я успел сделать, прежде чем за подобием двери мелькнули две тени, и она распахнулась, это хорошенько затянутся сигаретой. Шаги на мгновение стихли, будто ожидая, когда я закончу курить. Секундное затишье. Дверь открылась. Тишина послужила мне подобием импульса, поэтому я, разглядев два высоких силуэта, бросился на них с горящим окурком, выставленным вперед. Точное попадание в левый глаз одного из мужчин дало мне небольшое преимущество. Ногой в грудь, в голову, затем снова в грудь. Я особо не разбирал куда бью, просто хаотично наносил удар за ударом. Выстрел. Мгновенная боль разлилась по телу, начиная от плеча. Я попятился назад и, упав на пол, усланный татами, снова увидел испуганные глаза моей незабудки. Они округлились и смотрели на меня сверху вниз. Темная фигура прошла вперед и нацелила пистолет мне в голову. Я хорошо мог видеть очертания лица мужчины. Он был необычайно серьезен даже для убийцы. Губы поджаты, рука напряжена. Он тянул время, вероятно, убивал впервые. Его глаза лихорадочно метались по комнате, избегая встречи. Это было бы даже трогательно, если под дулом не лежал скукожившийся от боли я. Красоту и трагичность момента испортил внезапно упавший на нас стеллаж. Благо он развалился сразу же после того, как встретился с твердым лбом моего мучителя, поэтому на меня посыпались только слетевшие с креплений полки. Я не до конца осознавал, что произошло. Перед глазами всё плыло, кровь намочила рукав рубашки. Когда Мэй откопала меня среди этого мусора, я уже почти не видел её. Мои веки будто налились свинцом. Она просила меня не отключатся, звала Мими и обвязывала плечо поясом от юкаты. К нам подбежала та самая блондинка, которую я видел в коридоре рядом с моей незабудкой. Я не признал в ней Лекса, хотя, в нормальном состоянии ни с кем бы не перепутал этого идиота. Мне чертовски захотелось курить. Я пытался попросить девушку дать мне сигарету, но губы упорно не хотели разжиматься. Меня совершенно не посещали мысли о скорой кончине, я не думал, что будет потом, ни с кем не прощался. Мне было больно и чрезвычайно легко. Всё вокруг стало одним градиентным бликом, пестрящим в невесомости. Я ненадолго прикрыл веки, когда меня попытались поднять. Открыть снова я их уже не мог. Мне хотелось только курить и плакать от распирающей легкости.