Ты узнал нечто такое, что кому-то где-то необходимо вспомнить. Как ты сообщишь им свое знание? Р. Бах
Драко поставил две чашки на стол в гостиной, запоздало заметив, что на одной из них трещина, он подвинул её к себе поближе и пробормотал под нос: – Репаро! – трещина моментально затянулась, не оставив и следа, и в голове Малфоя уже не в первый раз промелькнула мысль, что было бы здорово, если бы душевные раны затягивались бы так же легко. – Спасибо за чай, – сказал Поттер, и, стянув рукава вытянутого старого свитера на ладони, обхватил кружку двумя руками. – Ты бы хотел поговорить о нём? – спросил он, не глядя Драко в глаза. – Думаю, стоит – ответил Малфой внезапно севшим голосом. Для этого разговора он и позвал Гарри. Несмотря на то, что ему жилось комфортно в его одиночестве, а потребность в общении всецело восполняли Панси, Терри и его сын, по-прежнему оставались вещи, которыми он не мог ни с кем поделиться, но при этом не мог продолжать держать их внутри. История Регулуса была одной из них. – Давай я покажу тебе кое-что, а потом мы поговорим? – после небольшой паузы продолжил Драко. По-прежнему не поднимая глаз, Гарри кивнул. Несмотря на то, что желание поделиться историей Регулуса с Поттером было спонтанным, Драко сразу знал, с чего он начнёт. С самого конца. С того, что касалось лично Гарри и имело значение для него. Драко отодвинул кружку с нетронутым чаем, встал с дивана и направился к книжному шкафу, стоящему недалеко от окна. Все дневники стояли там, благодаря магии прошедшие годы никак не сказались на тетрадях – казалось, что их владелец только закончил писать, и чернила ещё не до конца высохли. Сделав глубокий вдох, Малфой взял одну из тетрадей с полки и открыл её на последней странице. Бросив на них взгляд, Драко с горечью понял, что эти строки он всё ещё помнит наизусть. Вернувшись к кофейному столику, он положил тетрадь перед Гарри.***
Я смотрю в лицо смерти. И мне так страшно. Я хочу быть смелым. Я хочу верить, что это не зря. Но мне всё равно страшно. Значит ли что-то моя жизнь? Значу ли я что-то? Могу ли я снять со своей души этот грех, исправить эту ошибку юности? Мне казалось, что я нашёл кумира, на которого можно равняться. Впервые после предательства брата я увидел человека, за которым я могу пойти. Знал ли я тогда, как всё обернётся? Может быть. Но по большей части это казалось ещё одно авантюрой, вроде тех, в которые мы ныряли с Люци с головой. Я думал, что впереди целая жизнь, чтобы доказать родителям, что я достоин их фамилии. Чтобы вернуть брата в дом. Чтобы создать свою семью. Оказалось, моя жизнь коротка и отравлена ложью. Моя душа черна, я оказался на дороге, с которой уже не свернуть назад. Но моя душа всё ещё цела, и я смотрю в лицо смерти с надеждой. Когда-нибудь Он встретит кого-то, кто равен ему по силам, но честен и чист. Когда-нибудь Он снова станет смертным.****
Гарри сразу же понял, чей это дневник – тысячи раз он перечитывал записку, найденную в медальоне, и даже с закрытыми глазами мог представить этот бисерный аккуратный почерк с круглыми завитушками. Каждая фраза, прочитанная им, причиняла боль. Гарри думал о том, что Регулусу было всего семнадцать, он был мальчишкой, для которого вся эта ноша была непосильной, несмотря на всё бахвальство. Это Поттер знал из личного опыта. Он дотронулся кониками пальцев до нервно написанных строчек – последнего, что в своей жизни написал Регулус, и пожалел, что не может через эту тетрадь дотянуться до испуганного и запутавшегося в себе мальчишки, чтобы сжать его руку и сказать, что он молодец. Что всё будет в порядке и ему не надо бояться. Что даже в смерти он не будет одинок. – Спасибо, Малфой, – после долгой паузы наконец сказал Гарри. – Это действительно важно для меня. Странно, верно? – криво ухмыльнулся он. – Я никогда его не знал. – Мне это не кажется странным. Вы похожи. И оба столкнулись с тем, что, казалось бы, не под силу ни одному человеку. Но вы справились, – ответил Драко, по-прежнему чувствуя сковывающую неловкость, но понимая, что эти слова необходимо произнести вслух. – И много дневников он оставил после себя? – спросил Гарри, продолжая держать тетрадь в руках, словно боясь разорвать эту связь. – Немало. Но я не могу показать тебе их все. Надеюсь, ты это понимаешь, – холодно ответил Драко. И этот разговор, и эта встреча выходили далеко за границы его зоны комфорта, и он с трудом сдерживался, чтобы не сорваться и не нагрубить – такая схема защиты была для него привычна. В ответ Поттер лишь задумчиво кивнул, будто бы не заметив резкости Малфоя. В комнате вновь воцарилась тишина, и чтобы как-то занять руки, начавшие мелко подрагивать, Драко вцепился в кружку с чаем и начал пить его маленькими глотками. – У меня возникла одна мысль, – наконец сказал Гарри, – я не буду тебя уговаривать. И не буду просить ответа сразу же. Просто я кое-что предложу, а ты над этим поразмыслишь, хорошо? – мягко спросил Поттер, и Драко невольно подумал, что так, наверное, он говорит со своими детьми, когда не хочет спугнуть. – Слушаю, – пробормотал Драко в ответ, продолжая прятаться за кружкой чая. – Ты знаешь, кем я сейчас работаю? – начал Поттер издалека. – Аврором, насколько мне известно. Не особо интересовался твоей карьерой, Поттер. Ежедневный пророк я давно не выписываю, а больше сводок о личной жизни героя мне получать неоткуда, – процедил Драко, пытаясь скрыть неловкость. На самом деле он довольно часто интересовался жизнью Гарри, гораздо чаще, чем ему хотелось бы. – Так и было. Но некоторое время назад произошёл небольшой инцидент, и теперь я на некоторое время отстранён от полевой работы.***
«Небольшим инцидентом» произошедшее назвал Робардс на закрытом слушании в Министерстве. На самом деле это был большой провал, и Гарри всё ещё с ужасом думал о том, чем это могло кончиться. Пойти после Хогвартса в Академию авроров было для Гарри чем-то естественным, он и не думал о том, есть ли у него другие варианты. Пытаться защитить людей – это то единственное, что он умел делать, даже когда эти попытки проваливались, он лишь укреплялся в желании спасти всех. К тому же рядом был Рон, и три года в Академии казались ещё одним приключением, которое они переживут вместе. На деле всё оказалось несколько сложнее – учёба выматывала, после изнуряющего дня, насыщенного как теоретическими лекциями, так и практическими занятиями, силы были только на то, чтобы заваливаться на кровать в комнате общежития и так и вырубиться, даже не переодевшись. Рон критически не справлялся, и Гарри чувствовал за это большую вину – ему казалось, что он мог больше помогать и лучше поддерживать друга, раз в этот раз Гермионы рядом с ними не было. Когда три года в Академии прошли – он испытал настоящее облегчение. Даже Рон с горем пополам смог сдать экзамены, и они оба были готовы идти дальше. Рон и Гермиона довольно быстро поженились, но Гарри был этому рад. Они были такие разные, но через столько всего прошли вместе, что сложно было и представить их по одиночке. Ему нравилось смотреть, как они изменились, как после изнуряющей войны, длиной всю их сознательную жизнь, они нашли в себе силы не бояться жить и стали собой. Рон стал мягче, в Аврорате избегал полевой работы и преуспел в том, чтобы виртуозно находить информацию обо всём и продумывать стратегии расследований и вылазок. Он всегда заканчивал ровно в шесть, как было написано в его должностных инструкциях, и спешил забрать у своих родителей Рози, чтобы потом вернуться домой, вместе с дочерью приготовить ужин и дождаться жену. Гарри гордился Роном и немножко ему завидовал – несмотря на любовь к семье, ему было сложно поставить их на первое место. Даже сейчас, когда его отстранили, он не мог так же вовлекаться в домашние дела и семейный быт. У него никогда не было семьи и родителей, с которых бы он мог брать пример, и поэтому построить свою семью у него тоже не получалось. Маггловские психологи писали, что всё идёт из детства. Гарри горько думал о том, что у него с таким детством вообще нет никакого права заводить семью и детей, которых было уже целых трое. – Небольшой инцидент? – переспросил Малфой, и Гарри понял, что пауза несколько затянулась. – В общем, я сейчас работаю в Архиве Министерства магии. Ну, по сути это один из отделов Аврората, – наконец сказал Гарри, и вдруг понял, что спустя полгода ему уже не так стыдно об этом говорить. – Неожиданно, – ответил Драко, и Гарри даже стало смешно от недоумения, написанного на лице Малфоя. – Ага. Сам не ожидал, но так сложилось. Сейчас мы готовим сборник о войне. Десять лет прошло. Вроде как годовщина, – эти слова дались Поттеру с трудом, потому что для него это никогда не будет праздником и днём победы, для него это всегда будет тем днём, когда он потерял и подвёл тех, кто был ему дорог. – Любопытно, – ответил Драко, и на лице его вновь появилась бесстрастная маска, – Снова вернёмся к обсуждению, какими Пожиратели смерти были плохими? – холодно спросил он. – Малфой, может, дослушаешь? – устало произнёс Поттер, потому что примерно такую реакцию он и ждал, но не совсем понимал, что ему с ней делать. Малфой на секунду отвернулся, поставил чашку на стол и, скрестив руки на груди, выжидательно посмотрел на Гарри. – Я бы хотел написать про Регулуса. Мне кажется, магической общественности пора узнать о том, каким людям мы должны быть благодарны. О том, что нет чёрного и белого, – голос Гарри прозвучал немного отчаянно, и он понял, что говорит как подросток-максималист. Но он так устал от этого образа войны, где есть очевидное зло и очевидное добро, устал от того, что даже спустя десять лет их продолжают чествовать, устал чувствовать себя виноватым перед теми, кто тоже немало потерял в этой войне и несправедливо оказался осуждённым. – Поттер, – после продолжительной паузы наконец сказал Малфой, когда гриффиндорец уже потерял надежду услышать ответ, – от меня-то тебе что надо? – Драко выглядел таким уставшим, как будто на его плечах был вековой груз, и Гарри даже почувствовал вину, что снова заставляет его вспомнить обо всём. – Дневники, может быть, письма. Твои воспоминания. Ты сам, – произнёс Гарри и смутился, услышав, как прозвучала его последняя фраза. – Я подумаю, ладно? – ответил Малфой. Он произнёс это неуверенно, но Гарри показалось, что в его глазах он увидел понимание. – О большем я и не прошу.